Глава 12
— Так вы были у жены Кирилла Панина?
Хомутов, развалившись в кресле, пил кофе маленькими глотками.
— Да.
— Представляю, что наговорила вам эта истеричная особа, — он пристально посмотрел на собеседницу, ожидая признания.
Катя выдержала взгляд:
— Ничего особенного.
— Неужели? — он недобро усмехнулся. — Извините, не верю. Дама уже давно существует на свете со сдвинутой крышей. Такую супругу мог вытерпеть только Кирилл, — Игнат Вадимович засунул в рот кусочек овсяного печенья. — Да и тот иногда позволял себе расслабиться. Только не говорите, что она смолчала о Викторовой. Не вы первая удостоились откровенности этой женщины. В свое время она пыталась нажиться на гибели мужа.
— Каким же образом?
— Да очень простым, — Хомутов откашлялся и продолжил: — Это в наше время никого не удивишь криминалом. Однако если мы перенесемся на сорок лет назад, в спокойное совдеповское прошлое, то поймем: случай с моими аспирантами — из ряда вон выходящий. Впрочем, при возможности поднимите подшивку газет за шестьдесят шестой год. Понимаете, куда я веду? Скромная женщина, несостоявшийся врач вдруг привлекла всеобщее внимание, сделавшись героиней массы репортажей и статей. Согласитесь, хоть какая, но все же слава. Я с удивлением заметил, что дама, которую все считали недалекой, великолепно себя, как сейчас выражаются, пиарит. Но не буду многословным. Вы поймете, что я прав, прочитав статьи. От себя лишь добавлю: я давно заметил такую закономерность: дураки умеют заставить работать на себя тех, кто считает себя намного умней их. В течение нескольких лет Тамарочка подкидывала вашей братии различные версии случившегося, одной из которых стала фантазия на тему: «Эта гулящая Викторова». Я думаю, Панина в конце концов сама поверила в свои бредни. Во всяком случае, до сих пор при встрече с журналистами она рассказывает о нашем романе с Викторовой.
Катя взглянула на академика:
— А это неправда?
Игнат Вадимович поморщился:
— Я до сих пор люблю одну и ту же женщину — свою покойную жену. У постели умирающей я дал слово хранить ей верность. Я понимаю, в это трудно поверить. Мужчин всегда рассматривают как существ полигамных. Однако мне многолетнее воздержание не стоило труда. Возможно, это и есть настоящая любовь, как вы считаете? Не об этом ли писал Куприн в «Гранатовом браслете»?
Зорина пожала плечами:
— Мне хочется сказать «да», но как журналист, я обязана верить не словам, а фактам.
— И факты у вас будут! — Хомутов встал с кресла и, подойдя к письменному столу, что-то написал на листке бумаги.
— Моя симпатия к вам столь велика, — заметил он, бросив написанное ей на колени, — что я постоянно думаю, как помочь вам собрать побольше сведений. Мне уже понятно, как вы напишете обо мне. Вы правы. Без эротики и криминала мы вряд ли сможем рассчитывать на обширную аудиторию. А вот событие с Викторовой и Паниным действительно сделает бестселлер из сухого биографического очерка.
Катя поднесла листок к глазам:
— Здесь адрес и телефон. Чьи?
Он усмехнулся.
— После вашего ухода я стал обзванивать коллег. Представьте, они сообщили мне интересную информацию: тетушка Марины жива и здорова. Остается надеяться, что старческий маразм поразил не все клетки головного мозга. Улавливаете, куда я клоню?
Катя почувствовала, как вспотели ладони.
— Вы хотите, чтобы я поговорила с ней?
— Конечно. И как можно скорее.
Девушка с удивлением посмотрела на академика:
— К чему такая спешка?
Хомутов на мгновение смутился, но взял себя в руки.
— Самому не терпится увидеть наше с вами произведение, — расхохотался он. Его смех показался Зориной несколько натянутым. — Если желаете — отправляйтесь прямо сейчас, а диктофончик оставьте. Соображаете зачем?
Журналистка развела руками.
— Сегодня мы с вами не продвинулись ни на шаг, — пояснил ей Игнат Вадимович. — Поскольку главный герой вашей книжки все-таки я, позвольте наговорить на диктофон без вас.
Его горячее желание помочь вызвало улыбку.
— Хорошо, — согласилась Катя.
— Жду вас завтра к четырем. Приедете?
— Обязательно.
