Путя не будет

Ольга Брюс (2024)

Деревенская история о девушке, которая случайно встретила первую любовь мужа и по воле судьбы соединила влюбленную парочку.

Глава 9

Через минуту Аня стояла перед злющей мамой и удивленной бабушкой «во всей красе». Вера Петровна не совсем понимала, зачем Светлана раздела дочь, а Света, не говоря ни слова, пялилась на живот Ани.

–Значит, права была Валентина Яковлевна, — выдавила из себя женщина, вытирая проступившие слезы. — Брюхатая…

Аня ждала, когда мама объяснит, что она делает. Зачем снимать платье перед всеми, почему Валентина Яковлевна, классный руководитель класса, в котором учится Аня, права, и что значит «брюхатая». Кто брюхатый? Машка — свинка, которая живет в сарае? А Аня здесь причем? Не успела Анютка пораскинуть мозгами, как мать схватила ее за волосы и потащила в комнату. Вера Петровна осталась в кухне. Она жмурилась каждый раз, когда слышала звонкие шлепки, истошные крики внучки, и звериное рычание невестки. Такой Светлану свекровь еще не знала.

–Ноги задирать в 14 лет! Да чем же ты думала…

–Прибьет девку, ей-богу, прибьет. А я как в воду глядела: путя с нее не будет. — уходя в свою комнату, пробормотала старушка.

До позднего вечера Аня просидела в своей комнате, ожидая возвращения отца. Мать предупредила, что отец наподдаст еще хлеще за позор, который вот-вот расползется по всей деревне.

–И как же ты не заметила? — ехидная свекровь не отходила от Светланы. — Я-то ладно, сослепу много чего пропустить могу, а ты? Да что ж ты за мать такая, не пойму! И для чего ты ее рожала? Я ж говорила, не нужны дети, окромя Гришки. Нет же, зазудело в одном месте. Зачесалось. Ну что, легче стало? Сейчас все бабы как подхватят эту новость — хоть из деревни беги. А куда мне, под старость? И за что я такой стыд заслужила? Скоро ноги охладеют, и будут соседки стоять у моего гроба и судачить: женила сына на позоре, родился у Тимофеюшки позор. Позор на позоре, ой, батюшки мои…

Положив ладонь на грудь в районе сердца, Вера Петровна медленно опустилась на табурет.

–Всё, помираю. Сил нету смотреть, как мой сынок себя сгубил…

Светлана чистила картофель. Ее руки дрожали от страха и злости. Страх, который взрастила в ней свекровь насчет позора на всю округу, и злость на дочь, что не смогла уберечь честь смолоду. Если б в шестнадцать с парнем спуталась — это еще куда ни шло, а вот в четырнадцать… Что люди скажут? А что они скажут, начнут плевать в лицо, потому что Анька не только семью Ивановых позором покрыла, но и всех девчонок ее возраста.

–Призналась хоть, с кем семя прижила? — свекровь покосилась на Свету.

–Нет, — выдохнула та, бросив очищенную картофелину в таз с водой.

–Узнать бы, кто такой прыткий, что на малолетнюю полез, — процедила сквозь зубы Вера Петровна, потирая кожу под шеей. — Я б ему быстро кое-что оторвала, чтоб мучался.

В дом вошел Тимофей. Увидел женщин в кухне, откашлялся, снял рукавицы и засунул их в печурку.

–Здравствуй, сынок, — со слезами в голосе поздоровалась мать. — Как работа? Сильно замаялся? А у нас такое горе-е-е.

Тимофей сердито посмотрел на нее, но не ответил. Он снял калоши, затем — валенки. Калоши поставил у печи, на железный настил, а валенки положил на печь.

–Тимофеюшка, у меня прям сердце заболело. Я такая слабая становлюся, когда плохие новости доходят, — причитала мать, стараясь, как можно мягче подготовить сына к ужасной вести. — Вот сердце прихватнуло, сижу и бога молю, чтоб сегодня не забирал к себе. Я еще пожить хочу, чтоб на моего Тимофеюшку наглядеться.

Тимофей снял фуфайку, повесил с краю, рядом с верхней одеждой. Подтянул ватные штаны и подошел к раковине. Поднес ладони, и тощий язык рукомойника зазвенел своим противным, оглушающим звуком.

–А у меня с утра прям предчувствие было, что у нас не всё ладно, — перекрикивая железный звон, вытянулась Вера Петровна. — Вот прям как встала, так и поняла, что день сегодняшний черным будет.

–Есть, что пожрать? — вытирая руки вафельным полотенцем, спросил Тимофей у жены, ссутулившейся над ведром с картошкой.

–Через полчаса будет, а пока молока выпей, — бесцветным голосом ответила Светлана.

Мужик постоял рядом с ней, потом повесил полотенце на гвоздик, где оно и висело.

–А где Гришенька? — приторно-сладким тоном спросила мать, наблюдая, как меняется выражение лица у Тимофея.

–Скоро придет, к Ваське на полчаса заскочил. — Ответил Тимофей, уходя в свою комнату, чтобы послушать радио и немного остыть.

–Вот ведь как, где Гришенька пропадает, мы всегда знаем, а чем занимается твоя непутевая дочка — никогда не ведаем. В школу, значит, она не ходит, а только по мужикам бегает. И кто тот ирод, что ее попортил, а? Как теперь жить, Светка?

***

В доме Кучкиных все стояли на ушах. Алексей Владимирович, схватившись за голову, сидел у стола и покачивался, не зная, что делать. Его жена, Клавдия Степановна, охала и вздыхала, стараясь не потерять сознание. Дед с бабкой спрятались в комнате, Лиля слушала вопли матери, притворяясь, будто готовит домашнее задание за письменным столом. А Федя сидел напротив отца и покусывал нижнюю губу.

–Божечки мои, это что ж делается, а?? — задыхалась от волнения Клавдия. — И не сказал! Федька! Феденька! Да куда ж твои глазоньки смотрели? Да каким же местом ты думал?

–Знамо, каким, — буркнул Алексей, бросив на сына короткий презрительный взгляд. — Тем самым, которое обрубить надо, под самый корень.

–Это ж если кто узнает, я ж сгорю, со стыда сгорю! — накрывала ладонями свою голову Клавдия.

–Поди, знают уже, — поддакнул Алексей, опустив руки на свои колени. — Тимофей же ясно сказал, что к нему подошел кто-то там и донес, мол, ихняя девка с нашим Федькой куролесит.

–Еще и пригрозил, — исподлобья глядя на отца, проворчал Федя.

–Кишка у него тонка, — придав уверенности своим словам, Алексей встал.

–Да ты с ума сошел! Ведь и правда посодют, Аньке всего четырнадцать! — заголосила Клавдия.

–А пусть докажут. Может, это не Федя там побывал.

–И то верно, — чуть успокоилась Клава, — кому нужна такая беднота? Нам эти бедняки ни к чему. А ведь верно, Алешенька, если глянуть с другой стороны, то можно подумать, они на наше благополучие позарились, а?!

–Вот так и скажем, если начнут прилюдно по косточкам нас разбирать. — Согласился Алексей. — У них не то, чтоб деньжата водятся, даже баньку себе состряпать не могут, — неожиданно расхохотался он.

–Нищие и есть, — кивнула Клавдия. — Ни одёжи путной, ни обувки. Прижимистые, наверно. Ведь оба работают, Тимофей и Светка, а всё под матрасик складывают. Ха-ха!! На свои похороны, заранее!

–Ну вот, одну проблему разрешили, — довольный Алексей сел на прежнее место, — осталось разобраться…

Не успел он высказать свою мысль, как Федя встал и громко кашлянул в кулак.

–Кхе-кхе. Послушал я вас, дорогие мои, — поправил он ремень на штанах и вытянулся, — а теперь я скажу. Тут и думать нечего, женюсь на Ане и всё тут.

–Да ты сдурел?? — побагровела Клавдия. — Куда тебе жениться, двадцать один годок всего?

–Жениться, значит, рано, а работать в колхозе — в самый раз, — усмехнулся Федя.

–Ну ты это, — возмутился отец, — не путай рабочий труд с бл…..ом.

–А я и не путаю. Я жениться хочу.

–Феденька, — взмолилась мать, — на кой она тебе, девка эта? Что с нее взять? Маленькая она еще, зеленая. Ей сейчас замуж — это себя в хомут запрячь, узкий-узкий. Она ж — обуза. Ты пойми, сынок, тебе нужна другая жена, постарше, да поумнее. А с этой, что взять? Там, небось, в голове еще игрушки гуляют.

–Только другого формата, — уточнил Алексей Владимирович.

И Клавдия расплакалась.

–Не такую жену я тебя хотела. Не о такой мечтала. Да если б они зажиточными были, а то ж голытьба.

–Мам, ты не обижайся, но я уже всё решил. Женюсь, приведу сюда, а там и научишь ее и как подобает жене хозяйство вести, и всему остальному. Не плачь, мам, лучше порадуйся за сына.

Клавдия подняла на него покрасневшие глаза и подумала:

«Сама уйдет, здесь она не приживется».