На сцене – ведьма Марьяна

Ольга Васильевна Чемерская (2023)

Марьяны долго не было в родном селе, и, вернувшись, она поняла, что здесь совершенно ничего не изменилось. Её магические способности по-прежнему необходимы односельчанам. Кто ещё, если ни она, потомственная ведьма, сможет справиться с духами, проклятиями и нежитью разного толка? Избавить от вечный мук навьи, вернуть потерянную душу жене ольгинского миллионера, побывать в логове Карачуна и, конечно, разгадать все тайны Ольгинки.Более тридцати историй: мрачных, сентиментальных и захватывающих из жизни Марьяны познакомят вас с традиционными славянскими верованиями, а также окунут в мир собственных фантазий автора на тему славянской мистики.

Налог на ведовство

Пламя бушевало в костре, вспыхивая то алым, то рыжим, то бурым. То становилось жёлтым, то светлело до бела, то темнело, словно запекшаяся кровь…

— А-ах…А-а-а. Нет! Пожалуйста, не нужно…

Совершая обряд, старая ведьма вдруг вошла в транс, упала на колени и заметалась в агонии, хватаясь за голову, воя, отчаянно, вырывая из головы клочья волос.

— Мама, мама… очнись! — пытались привести в чувства колдунью её дочери. Все, кто присутствовал на обряде, в страхе разбежались, и у пылающего костра остались только мать и две её девочки.

— Мама, мама… что произошло? Что случилось! Приди в чувства, — выла старшая Лидия и била мать-колдунью по щекам.

— Аа-а. Ах… — колдунья оглянулась, придя в чувства, и повалилась оземь — силы её покинули, и ноги уже не держали.

— Что произошло, мама? — наперебой спрашивали девочки Зосиму.

Колдунья схватилась за сердце и долго не могла отдышаться, успокаивая его ритм.

— Увидела я страшное будущее. Внучку мою утащит во тьму демон преисподней. И будет ей от силы семь годков, и умрёт она… страшной смертью, под вой и скрежет ада. Подобное, доченьки мои, я уже однажды видела в своей жизни. Когда мне было пять лет, преисподняя забрала мою тётю. До этого тоже было виденье. Сильное виденье, вместе с ним проснулись мои колдовские силы. А ещё раньше бабушка рассказывала, как тьма похитила брата её бабки, совсем юного колдуна.

Если верить в поверья, раз в сто лет в роду рождается очень сильная ведьма, тогда, чтобы не нарушать баланс между земными силами и силами преисподней, демоны забирают колдуна или колдунью к себе. Так вот, доченька, — обратилась Зосима к Лиде. — У тебя родится дочь, и её заберут к себе демоны — утащат в преисподнюю. Вот что я видела!

* * *

Лида долго размышляла над этим предзнаменованием. Большой тяги к ведовству у неё не было, и идти по пути матери она уже давно отказалась, но вот решение уехать и порвать всяческие узы с родной кровью, с мамой и сестрёнкой, Лиде далось с трудом. И всё же вскоре после этого случая она собрала вещи и попрощалась.

— Мама. Не хочу сбегать, как воровка из родного дома. Прости меня, неблагодарную. Но я уезжаю. Не хочу связывать я свою жизнь с колдовством. Прощай.

— Доченька. Что же я не так сделала? Дар колдовской переходит от одной ведьмы к другой по наследству. Я зло никому не творю. Нет в округе никого на нас обиженного. Знаешь же, что меня кличут Белой колдуньей! Белухой!

— Да, мам, но как что… как виновного не могут найти, так пальцем в нас тычут. Нет. Не хочу я такой жизни. Может и детишек удастся сберечь от злой участи, поэтому ухожу. Вы не уезжайте отсюда… я писать вам обещаюсь, — сказала Лида и уехала. Далеко. Как ей казалось, на самый край земли. На Дальний Восток. Уже и прошлое своё, казалось, позабыла, став через какое-то время женой священника.

Лидия всегда была чиста и помыслами своими, и душой. Из всех материных поучений принимала лишь познания в лечебных травах. Став матушкой, она умело оказывала помощь больным и бесноватым молитвой, (заменив ею заговор) святой водой, церковной свечой, а порой и травки заварить не смущалась. Что в них такого? Это традиционная часть жизненного уклада семьи — и чай сварить, и горло полоскать в простуду. Кто этого не делает? А с добрым словом и божьей молитвой удавалось ей то, что порой докторам было не под силу. Так и жила, не зарастала к ней тропка людская. Родила она мужу, священнику Ростиславу, семерых детишек. Никто из них особого интереса к её знахарским делам не проявлял, и душа Лидии успокоилась: простил её Бог.

Да, только не Бог был за то в ответе. Испокон веков мир поделён на пределы. И есть у него две стороны — тёмная и светлая, что по сути есть две стороны одной медали. Где свет, там и тьма. Они друг дружку охраняют, ждут слабины. А Лида решила, что тьма отступила от неё навсегда. В том была её самая большая ошибка.

В пять лет за мамкой по пятам стала ходить Любаша, младшая дочка. И училась она всему быстро, проявляя необыкновенный талант в травах. Заговор, он и есть заговор, он не может поднять со смертного одра покойника. А вот у Любочки мог встать и пойти даже тот, кто был уже одной ногой в могиле. Причём, заметила Лидия способности дочки случайно.

Когда Любаше было семь, Лида, выйдя из дома одного своего «пациента» в полном отчаянии, на следующий день обнаружила его живым. Причём жена, которая прибежала поблагодарить её, сообщила, что муж хорошо перенёс ночь и теперь пошёл на поправку. Лидия припомнила тогда, что Люба, дочурка, оставалась собрать вещи, травы и утешить хозяйку, когда матушка, уже выбившись из сил, покидала дом. Любаша пришла домой лишь час спустя.

На следующий раз действо происходило прямо на глазах матушки: от молитвы Любашиной, которую та чинила с закрытыми глазами, страстно и слёзно, больной начал светиться необыкновенным, видимым только ей светом. Не чудо ли? Тёмным иль светлым был этот дар, она не ведала, но что силы он был невероятной, она поняла молниеносно — и испугалась.

Но и это было не всё. Заботы о прихожанах отнимали немало времени. А муж её, отец Ростислав, и вовсе не бывал дома. Приход у него был большой, и приходилось батюшке посещать прихожан во всех отдаленных его уголках.

А детей он любил и видел, как Лидия старается изо всех сил вырастить из них богоугодных, прилежных христиан, за судьбу коих и беспокоиться не придётся. Но где-то они оба, видимо, просчитались…

Средний сын — десятилетий Фома с завистью посматривал на свою младшую сестрицу. В нём тоже проснулся дремавший доныне дар, но дар тот он проявлял спонтанно, и являлся он не с молитвой, а с бранным словом…

Словом этим, мог он превратить воду в лёд. Или хворь напустить на кого. Что замечала, наверное, одна только Любаша. Она за ним частенько и исправляла.

Особенно дома, если в порыве злости он делал, что с братьями и сёстрами, она тут же силою своей поворачивала зло вспять. Коросту снимала, если он зуд напускал. Голос возвращала, если немоту внушал иль заикание. Так быстро и незаметно, что никто и знать не знал, что идёт в их доме невидимая битва.

Да, битва та и была невидимой. Не замечал её и Фома поначалу. Но последние денёчки, прознав свою силу, всё больше Фома её и вёл. Любаша просто по доброте его укрощала… доколе не открылась им тьма.

Ближе к вечерней службе набежали чёрные тучи, и белую церковь окутал нехороший сумрак. Ростислав и Фома — которого он учил управляться со звонницей, пошли наверх, на колокольню звонить к вечерней службе. Любаша забеспокоилась: словно сердцем, что почуяла, побежала следом. За ней Лидия, да, поняв, что они на колокольню, осталась во дворе.

И вот начали когда звонить, поднялся ветер и закрутил на церковном дворе так, что срывало с места кусты роз и мельчило, как в мясорубке. В том месте быстро образовался глубокий провал. А Фома и Любаша стали слышать вой и стон, который неумолимо призывал их сигануть в эту дьявольскую воронку. Ростислав испугался, но от этого лишь пуще молился и звонил, думая церковным звоном прогнать злые силы. Он заметил, что Фому влечёт в бездну, и в последний момент схватил сына за ворот. Тот зарычал и стал вырываться из рук. Ростислав хотел бросить языки колоколов и бороться за сына до конца, но тьма разрасталась всё сильнее. Тогда Люба сменила отца на колоколах. Она чувствовала, что благодаря звону страшный вой смолкает в её голове и там поселяется синь. Глубокая синь небесная.

Звонить она не особо умела. Но неистовство, с которым она звонила, Ростислава потрясло: сколько сил может быть в этой маленькой девочке? Всё, что происходило на колокольне, стало для него в единый миг божьим откровением. Он видел, как полыхает огонь. Два кострища: Фома с его чёрным пламенем и Любаша — с синим.

То черное пламя поднималось выше, то синее. То снова чёрное, то опять синее поднималось, застилая путь в бездну. Самый большой колокол — «Ангел» так неистовствовал, что в момент кульминации Ростислав думал, что оглохнет. И отпустил сына, зажав обеими руками свои уши. Он сжался, зажмурившись, думал всё, а когда услышал хруст, открыл глаза, взглянул на крышу колокольни и увидел, как свод колокольни треснул, под весом колокола, накренился и скоро рухнет.

А прямо под колоколом стоят его дети: Любаша и Фома. Она всё ещё горит синим пламенем, а он, словно тростинка в огне колышется. Рванулся Ростислав вперёд и, когда колокол уже почти скрыл собой обоих детей, вырвал из-под него ноги сына. Схватил Фому в обнимку и прижал к деревянному полу колокольни. Шум, треск и грохот сотрясали землю. Лидия во дворе пала ниц, молясь. А рядом сестра её Настя, как громом пораженная. Как раз в тот день бабушка и приехала навестить Лидию: в самый разгар страстей!

Поняли сёстры, что происходит там, на колокольне: тьма пришла забрать Любашу, и матушка видела, как объятые чистым голубым пламенем летят в чёрную яму и колокол, и её Любаша — чистый ангел, и не понимала: «Как так?»

На миг всё стихло, но через секунду взметнулся вверх столб света… и снова тишина. Это тьма выплюнула на «свет божий» колокол «Ангел» и удалилась. Только колокол теперь светился необычным голубым свечением и звенеть стал по-особенному, так, как ангелы на небе трубят.

А Фома с тех пор сильно изменился. Стал он, Фома-божий человек. Настя его травами отпаивала и заговоры читала. Без толку. Ростислав много молился за него, но божьи дела порой человеческому разумению не доступны. Всё, что случилось, видели многие прихожане, пришедшие на службу. Каких версий только не услышала Лидия о случившемся. Любашу искали, любили девчушку все, но след её даже простыл…

Если бы знала она всё как есть, то наверняка поняла, что Любаша забрала всю силу «чёрную» у брата и унесла с собой во тьму. Но тьма не выдержала её света и выплюнула обратно. Только однажды попав в царство тьмы, назад никто живым не возвращался — вот и вернулась она в теле колокола… нести свой свет силой колокольного звона.

Спустя месяц обняла Лида сестру, провожая домой: поплакала, утёрла слёзы и встала, прямо, как солдат: отдала она налог на ведовство.