Мне карты встречу обещали

Ольга Игоревна Ярыгина (2024)

«Саша Боб. Сертифицированный таролог. Прогноз событий, разбор ситуаций, решение проблем в бизнесе, отношениях и других сферах жизни. Прием по предварительной записи». Решение проблем в отношениях? Ты Сашка лицемерка. Ничего, говорить клиентам о своей несостоявшейся личной жизни она не обязана. Но как быть если все запросы женщин звучат: «есть ли у нас будущее?», «по судьбе ли он мне?», «когда я выйду замуж? Такое ощущение что женщина — это курица, и весь ее мир крутится вокруг двух яиц! А сама Саша — тридцатипятилетняя женщина с лишними килограммами, сомнением в отношении своего интеллекта и женской целостности, внебрачным ребенком и прочей атрибутикой, присущей рядовой современной женщине? Как, как! Начать наконец-то думать о себе! И первым делом отправиться в отпуск с подругой, подальше от бывшего, его любовницы и надоевшей работы! Встретиться там с настоящей собой, распотрошить забытые мечты и попасть в передрягу, из которой может спасти лишь настоящий яйценосец!

Глава 3. Эскапистка на углеводной диете

В дверь барабанили. Тяжелая рука. Саша сразу догадывалась кто за ней. Не открывая глаз нащупала бутылку вина и стала пить огромными глотками, пока не закашлялась. Свернулось в клубок на полу и зажмурилась. Стук прекратился, и она снова провалилась в сон.

— Эскапистка, подъем!

— М-м-м, ц…

— Поднимайся, кому говорят!

— Отстань от меня!

Голос Саши был хриплым и гнусавым. Литр вина гудел в голове.

— Вставай, я сказала. Всю жизнь проспишь!

— Это я и пытаюсь сделать!

— И почему же, позволь спросить?

— Ну, раз ты здесь, то уже все знаешь. Аринка ключи дала? Коза…

— Она уже два дня не может до тебя дозвониться!

— Два? Где мой телефон…

Агата Тихоновна посмотрела под ноги, оглянулась.

— Да, я пила, не приходя в себя!

Саша встала, но ноги, а может и голова, подвели. Все закружилось, и она облокотилась на стену.

— Ц! Сама справлюсь, — она отмахнулась от рук бабушки.

— И как, стоит он того?

— Я же не робот и не могу не думать о нем… ней… не могу не чувствовать, — Саша проковыляла в ванную.

— Женщины, много думающие и глубоко чувствующие, быстро стареют, — бабушка пошла следом.

— Ни к чему эти твои премудрости сейчас… Хреново мне, понимаешь!

— Понимаю!

— Да что ты! Ты с одним человеком всю жизнь прожила, в счастливом браке!

— Представь себе, еще как понимаю!

Бабушка открутила кран и наклонила голову Сашки к раковине. Та пробовала отмахиваться, но из рук Агаты Тихоновны вырваться было не просто. Саша уже и забыла, какими сильными они были.

— Ловила твоего любимого деда, не святой был!

Агата Тихоновна набрала воду в ладонь и умыла Сашку, словно та была нашкодившим чумазым ребенком.

— Чего?!

— Того!

Бабуля затолкала в Сашкин рот, полную зубной пасты, щетку. Саша застыла, уставившись на бабушку.

— И жива как видишь…

— В отличии от деда…, а он точно от инфаркта помер?

— Все! Не обо мне сейчас речь, а о твоей жизни! Которую ты погубишь, если не возьмешь себя в руки.

— У меня прекрасная насыщенная жизнь. Ты вон лучше о помидорах своих переживай.

— Насыщенная тревогой, алкоголем и углеводами.

— Ты это о чем?!

— О твоих трусах!

— Боже мой…, — Саша сорвала со змейки стринги, на которых кое-где расползлось кружево. — Они просто растянулись!

— Это твоя задница растянулась!

А ведь бабушка была совершенно права. Как Саша раньше не замечала?! С тех пор как Вова появился в ее жизни, она перестала замечать вообще что-либо кроме него.

А с тех пор как его не стало прошла неделя! Одна неделя, против прожитого под одной крышей года. Счастливого, как казалось Саше. А теперь все разрушено, разбито человеком, который говорил ей что любит!

— Есть люди в которых живет бог, есть в которых дьявол, а есть в ком только глисты. Вот ты Сашка почему-то червивых выбираешь.

— Ба… — протянула устало Саша и приложила ко лбу тыльную сторону ладони.

— Это и есть место преступления? — бабушка рассматривала матрас. Он выглядел так, словно на нем повеселился Фредди Крюгер. — Как это было?

— О господи, ты серьезно?! Вот так! — Саша просунула язык между указательным и средним пальцем. — В ваше время таким не занимались…

— Ха!

Саша вылупилась на бабушку, которая пошла в кухню.

— Что ты сказала?

— Ничего! Стало быть, точно конец, его губы прокляты…

— Не начинай, прошу.

— Я и не собиралась. Больно надо. Только целовать после этого ты его вряд ли сможешь, даже если простишь.

— Я не думала…

Бабушка отодвинула еще ни разу не использованный стул и села. Погладила столешницу темно-янтарного дубового стола.

— Хороший… Чай-то есть у тебя?

— Есть.

— Красивый ремонт, сразу видна рука дизайнера…

— Ага, каждая третья квартира сейчас с мраморной плиткой, белыми дверями и белой кухней.

— А ты не знала, что она тут делать собирается?

— Ох Ба… если бы я знала…, — Саша ощутила подкативший ком. Она крепко стиснула зубы и отвернулась.

— Так это он ее что ли облизывал?

— Фу! Ну прекрати ты уже о нем!

— Чума болотная ей в трусы и лишай на язык обоих…

— Господи… ты чай будешь или может домой поедешь?

— А ты меня не гони. Я тебя не раз спасала, будет и еще один.

— Тогда у меня вся жизнь впереди была.

— О! А сейчас на закате что ли? Это в тридцать четыре то? — бабуля гортанно расхохоталась. — Мне за семьдесят, а я все еще не верю этим цифрам. Кожа выдает возраст, память напоминает о прожитом, мышцы требуют отдыха, а душа как прежде жаждет жить!

— Бабушка…

— Нужно уметь ждать. Перемен, счастья, встреч, событий. Потому что, дождавшись, обретаешь все в чем нуждался.

Саша обожала свою бабушку. Ее фразы, которые хоть сейчас в сборник цитат на все случаи жизни. В семьдесят семь она излучала энергию, задор, невероятное желание жить и чувствовать.

— Я каждый раз думала «дождалась»! Ан-нет… это был очередной пендель от госпожи вселенной. Справедливой нашей, такой взаимной и зеркальной… Спасибо, — Саша изобразила поклон до пола и тут же схватилась за голову, похмелье ударило по вискам. — Интересно как я это себе назеркалила, я-то никому и никогда не изменяла!

— Ты в деда пошла, такая же истеричка. Тому я всю жизнь сопли подтирала, а потом и задницу. На старости лет думала отдохну, так нет же…

— Я…

— Замолчи! — бабуля долбанула кулаком по столу. — У розовых соплей должен быть срок годности! Я всю жизнь тебе это твержу, как об стенку горох!

— Еще одна, — простонала Саша.

— Дерьмо случается, так уж устроена жизнь. Хочется погоревать, правильно, нельзя в себя это дерьмо складывать. Но дай себе срок! День, неделя, две… Реви, уходи в запой, страдай! Но только срок подошел к концу — встала, утерлась и пошл жить! Не вспоминая, не оглядываясь!

Саша смотрела на сжатый кулак бабушки, покоящийся на столе. Она вдруг вспомнила, как так же пылко Ба отстаивала ее перед отцом, когда все узнали о ее залете. В школе у Сашки все получалось скрепя, с десятого раза. Зато после выпускного первый секс и сразу бинго! Мать избила ее до полу смерти, отец отшвырнул как бракованную. И только Ба, сжав кулаки и оскалив зубы, заставила всех замолчать. Она была ее адвокатом, а не следователем, абсолютно всегда.

— Ты ведь другая. Это Аринка — Добробаба, а в тебе с того роду ни черта не капнуло. Взять вон хоть медицину эту. Все кругом врачи, одна ты боком встала и в эту свою инженерию пошла. А она тебе, как и медицина, не сдалась. Ты ведь назло, в отместку отцу так сделала. Сама то ты чего хотела? Ты ж не от мира сего, вечно в облаках летала, вся в себе. Вот и займись, тем что нравится, другого времени не будет, а подходящее никогда не настанет.

— Ты ж мне сама запрещала!

— А ты что все подряд слушаешь, что старуха несет!

В дверь постучали. Вовка? В первую же секунду Саша вспомнила о нем, да еще и… с надеждой?! Эта мысль повергла ее в ужас. Неужели где-то в глубоко в душе она хочет, чтобы он вернулся?

— Ба, посмотри кто там, пожалуйста.

— Ага, сиди.

Шаги бабули, щелчок замка. Саша уже слышала его просьбу поговорить с ней, как вдруг опять голос бабушки.

— Аринка, — констатировала та, ставя на стол пакет с продуктами.

— Только пила и ничего не ела… так я и знала. Телефон где?

— Где-то…

— Макароны со сливочным маслом и плавленым сыром, салат из овощей и побольше майонеза, чтобы мякушкой от батона макнуть, ну как? Двигай булками… — Арина достала из пакета макароны и овощи. — Я-то знаю, что ты любишь! Так… как оно работает???

Арина стояла над новой варочной панелью. Бабушка пожала плечами.

— Да хрен ее знает, моя-то на дровах…

— Ц… так! Слушайте… я знаю, что вы желаете мне лучшего, и я ценю, что вы оставили свои дела и приехали, но… я просто хочу остаться одна… это правда все, что мне сейчас нужно. Ни макароны, ни твои ба советы и, боже мой, я знаю, сколько ты для меня сделала! И ты, Арин! Но пожалуйста, оставьте меня в покое!

Саша села на стул и опустила лицо на колени. Ей искренне хотелось, чтобы они ушли. Она не привыкла показывать свои чувства и уж тем более говорить о них. Если ей больно, значит она слабая, глупая, бестолковая. С чего она это взяла? Да от того, что в детстве любая ее просьба врезалась в глухую стену непонимания. Отец отчего-то считал, что дети сами собой должны все знать, рождаться успешными и образованными, на радость мамам и папам. А еще он считал своим долгом сообщить дочери, что она безграмотная простофиля и бездарь, если не знает ответа на вопрос, который для него был элементарным. Мать же, видя, как дочь собирается на танцы, не упускала возможности прокомментировать ее бедра, которые всегда были чуть шире чем у одноклассниц. Отец заходил с одного бока, мать с другого. Успехи — как должное, а незнание — дурость. Саша усвоила с детства, просить помощь, выражать чувства, терпеть неудачу, вес это делает тебя ненужным. Поэтому каждый раз, когда она чувствовала, что вот-вот выдаст себя, она начинала злиться. Ярость гасила другие эмоции, а значит защищала.

— Уходите!!! — ее душило их сочувствие. Она не хотела справится сама, она вообще больше не собиралась справляться. Дерьмо случается, Ба права. Но в жизни Сашки уж больно часто. Словно она не просто зашла в эту реку с дерьмом дважды, а нырнула туда с головой и плыла по течению, время от времени прибиваясь к берегу.

Кастрюли продолжали греметь. Саша почувствовала запах растопленного сливочного масла и свежих огурцов.

— Постели салфетки, — послышался тихий голос бабушки, а потом звук опустившихся на новенький стол тарелок. Пахло овощным салатом, пахло летом.

Саша больше не могла сдерживаться и тихонько заскулила. Тут же утерла глаза о брюки, в которых существовала уже несколько суток. А потом почувствовала тяжелую рук бабушки на спине. Услышала, как сестра опустилась перед ней на корточки.

— То, что ты сейчас испытываешь — это нормально… Тебе больно, ты живой человек…

— Какого черта?! Какого черта я вас спрашиваю, все это происходит со мной?! Я что, была в прошлой жизни такой уж сволочью?

— Вряд ли, может быть просто ты никак не можешь усвоить урок?

— Ба, ты уже пять лет на пенсии, прекрати эти свои психотерапевтические штучки…

— А я согласна, иначе почему из раза в раз повторяется одно и тоже?

— Просто потому что боженька очень меня любит…

— Так, слушайте! У меня идея! Сань, решись на эксперимент!

— А я еще надеялась, что вы скоро уйдете…

— Слушай сюда. Один месяц, на то, чтобы видеть только плюсы абсолютно во всем что произошло. Принять ситуацию, понять причину, начать жить…

— Ты у нас вроде гинеколог в районной поликлинике… Это ты, глядя на вагину, такой умной стала?

— Я сделаю вид что не слышала очередной попытки посмеяться над моей работой. Я серьезно, Саш. Любая непредвиденная ситуацию, и ты раздуваешь ее до проблемы вселенского масштаба! И я не про то, как поступил этот петух!

— Индюк.

— Индюк, спасибо бабуль. Подожди, Саш. Я о другом. У тебя на все одна реакция, еще с детства. Упадок, злость, депрессия, и так по кругу. От того может жизнь и создает тебе все эти проблемы? Вся твоя личная жизнь просто вопит об этом! Тебе нужно научиться реагировать на происходящее иначе!

— Это ничего не изменит, Арин. Чем чаще я повторяю, что все будет хорошо, что я не сдамся, тем с большей силой жизнь макает меня головой в чан с дерьмом.

— Намерения твои проверяет.

— О, ну конечно!

— Так, девки, за стол. И ты, дорогая моя, съешь эту чашку макарон, иначе я впихну их в тебя силой.

Агата Тихоновна взяла Сашу за предплечье и настойчиво подвела к столу.

— Это всего лишь месяц. Ради меня и бабушки, разве я много прошу?

Глядя на расплавленный сыр, растягивающийся на ложке, Саша почувствовала аппетит, впервые за несколько дней. Бабушка проследила за ее взглядом и пододвинула сковороду ближе.

— Это только в книжных романах кто-то должен страдать. Герой, читатель или автор. А если все трое, тогда это бестселлер. В реальной жизни страдать никто не должен. И не из-за чего нельзя желать погибнуть, поняла… — Агата Тихоновна перемешала овощи в салатнице. Подсолнечное масло, нерафинированное, с ароматом семечки, Сашка такое очень любила.

— Один месяц. Одни плюсы во всем что произошло, даже если за это время случиться что-то плохое.

— Что может быть хуже того, что произошло?

— Цыц! А то накличешь. Господь тебе сейчас быстро покажет, что!

— Ба, не кричи! Месяц, сестренка, ради меня и Бабушки. Спишем долги, как тебе такая сделка?

— И после этого вы отвяжитесь от меня?

— Дадим зачахнуть в депрессии, обещаю!

— Идет.

Все молча ели, Арина переглядывалась с бабушкой, Саша делала вид, что не замечает этого. Потом собрала пустые тарелки и сунула в посудомойку. Вытерла со стола. Она думала, что обновит его устроив романтический ужин при свечах, а потом бы они с Вовкой испробовали его на прочность…

— Вы же не собираетесь здесь ночевать?

— Нет, у тебя и кровати то нет. Ба остановится у меня, но мы будем регулярно наведываться. Я все же надеюсь, что ты сдержишь слово.

— Сдержу, хотя бы ради того, чтобы вы наконец отстали.

Саша взяла сковороду и стала с жаром оттирать подгоревший сыр. Она еще не успела поменять посуду. Это было в планах, их общих планах на общее будущее…

— Оставь, я помою, — Агата Тихоновна попыталась забрать дымящуюся щетку из рук внучки. — Сходи-ка в ванную, полежи, расслабься.

— С чего-то же надо начать перемены…

— Начни с себя. Твои сковородки не должны сиять ярче чем ты.