Делай всё правильно

Ольга Ковалёва (2024)

Двое встречаются под дождем. Они знают друг друга, но встречались очень давно, когда у неё случилось страшное горе, а у него беда, она потеряла ребенка и родителей, а он потерял себя и не по своей воле, но их связывает то, о чем они даже не подозревают.

Глава 2 Дом, в котором он живёт

Из году в год, изо дня в день, втайне ждешь только одного, — счастливой любовной встречи, живешь, в сущности, только надеждой на эту встречу…

Иван Бунин

На счастье дом, правильнее терем Тралла, оказался совсем близко. Настоящий терем и окна с резными наличниками. Из настоящего дерева, не из пластика. Компактный, без излишеств, но очень красивый, в легко узнаваемом русском стиле терем.

Таис была архитектором, имела понятие о русском стиле и русском деревянном зодчестве. Пока добирались совсем окоченели.

— Давай баню затопим, нам надо согреться.

— Давай, но с соблюдением приличий.

— Давай с соблюдением, — согласился Денис.

Баня была баней, а не банькой имела вполне объемный зал, со значимым интерьером, наличием легко читаемого винного бара, настоящим самоваром, установленным с соблюдением всех противопожарных правил, и даже имелся диван и телевизор в уютном уголке залы, которая являлась как бы предбанником.

— Давай водки? — Едва переступили порог спросил Денис.

— Давай водки, — согласилась Таис.

Денис двигался легко и стремительно, сунул в руки стакан с приличной порцией горячительного.

Выпила, не морщась и почувствовала, как из желудка по телу стало разливаться тепло.

— Раздевайся, бесцеремонно предложил хозяин.

Таис почувствовала, что снимая с неё куртку, Денис замер.

— В чем дело, что там?

Сняв с неё второй рукав и водрузив куртку на вешалку, Денис рассеяно ответил:

— Там промокшая спина, плохо это, давай, скидывай всё с себя, вон там раздевалка, сейчас я тебе сухое дам.

Сухое оказалось плотным шерстяным свитером, такими же носками, из какой-то колючей шерсти и брючками из толстой ткани с начесом. Каждая вещь в упаковке. Новое, не надеванное.

Напиток стал действовать и такова была природа Таис, у неё появилась в душе веселая любовь ко всему человечеству.

Надо предупредить Дениса, что у меня есть стадии опьянения, подумала Таис и, желая найти выход из раздевалки, наткнулась на высокую женщину в бежевом, таком же, как и она одеянии. Женщина была высокая, стройная и очень красивая. Испугалась, а потом поняла, что это её отражение, потом испугалась что не может найти выхода, потом поняла, что зеркало находится на внутренней стороне двери и в полном раздрае душевных сил выскочила из раздевалки.

Дениса не было. Её начало трясти, было одновременно и жарко, и зябко. Откуда-то слышалась возня, Таис стала открывать все двери подряд, натыкалась то на раздевалку, то на туалет, то на какую-то кладовую, нарвалась на выход на улицу, закрыла, там лил дождь, потом за одной из дверей обнаружила гигантскую обезьяну, которая шурудила то ли с поленьями, толи ещё с чем-то, с шумом захлопнула дверь, прикидывая куда бы сбежать, дверь позади распахнулась, Таис сжалась, готовая принять неизбежное и услышала голос Дениса.

— Ты чего это бардак устраиваешь. Понаоткрывала дверей, посмотрела, так закрой, трудно что ли?

На Дениса смотрели полные ужаса и слез глаза его гостьи. Глаза были зеленые. Ярко зеленые, не изумруд, перидот. Это было странно, потому что во всех журналах, на всех фото счастливого семейства Лушиных у Таис были глаза голубого цвета. У неё был красивый цвет глаз, не голубой, блеклый, я плотный сине-голубой цвет. Редкий цвет глаз был у красавицы Таис Лушиной, синий, но это была не Таис Лушина.

Линзы? А он, Чинганчгук — Большой змей, Злой Язык, Острый Глаз это не заметил? Нет, просто это была не Таис.

— Ты не Таис. Ася? Ася, это ты! ‒ спросил Денис.

Глаза у неё ещё сильней позеленели, и она опять разрыдалась. Асю Ден любил. Много лет любил и потерял. А теперь перед ним Ася, но совсем другая! Эту он тоже любил. И уже очень сильно хотел поцеловать.

Таис было очень плохо, она заикалась, говорила очень тяжело, почти задыхаясь, но Денис все понял:

— Я испугалась женщину в раздевалке, испугалась что не найду выхода из раздевалки, испугалась обезьяны, меня трясет, колется свитер, мне жарко, у меня первая стадия опьянения. А Асей меня называют мои сыновья и ты Дэн, больше никто, но ты меня забыл, а я все эти годы тебя помнила.

Таис рыдала ещё горше и Денис решил не церемониться с ней особо, взял на руки, отнес на диванчик, усадил, вытащил плед, укутал и уже хотел было встать и наконец собрать на стол что-либо перекусить, заварить чай алтайский, травяной, от простуды, как она уцепилась и завопила, нет, там обезьяна, я их с детства боюсь, меня обезьяна кусала уже.

— Ася, успокойся, я рядом, я тебя ни дня не забывал, просто пока не могу осознать этот морок. А эту обезьяну сейчас найду и убью, хочешь?

Она как-то странно помотала головой, вроде да, хочет, а вроде нет, не хочет

— А можно не очень убивать?

— Не очень? Конечно, можно не очень. Ты только покажи где она прячется.

Таис показала на дверь, из которой Денис только что вышел. Собственно, именно за той дверью находилась сама баня, все как положено, с котлом, дровами, камнями, полатями… Там, в темноте, он переоделся в сухое и быстро затопил баню. Сейчас лампы наконец вышли а режим полноценного сияния. Надо дров подкинуть, а то прогорят и никакой тебе бани, а согреться необходимо, им обоим грозит пневмония, а тут какая-то горилла, обезьяна.

Может она того, с придурью, или что-то забористое потребляет, посмотрел ей в глаза, взял за подбородок, поводил туда-сюда, удивился послушности, вроде зрачки нормальные, сужаются на свет, расширяются на затенение, а глаза меняли цвет, вот в чем все дело. Чинганчгук Большой Змей остался Острым Глазом. Наверное, с придурью, жалко если так.

Денис встал, она больше не цеплялась за него, только ойкнула, громко и надсадно.

‒ Денис! Там нет никакой гориллы. Её вообще здесь нет и не было. Но я тебе потом её покажу.

Ну слава Богу, подумал Денис. Её нет, но покажут. Хорошо хоть, нет. А потом посмотрим, потому что покажут. А потом он её поцелует. Потому что уже невозможно. Может придурь не такая уж фатальная и лечится. Он готов был лечить любимую Асю, которая зачем-то назвалась Таис. Неожиданно он почувствовал магическую силу имени Таис. Имя возбуждало. Надо только взять себя в руки, потому что эта неизвестная женщина, или давно любимая, не разобраться никак, нестерпимо желанна.

Он даже не оглянулся, только кивнул, она видела, что кивнул. Она стала придумывать как показать ему гориллу. Стало смешно и спокойно. Если бы не дрожь, которая не останавливалась, не жар, который разливался изнутри, не достигая кожи, и не колючий свитер, было бы совсем хорошо.

Денис вернулся, разлил по стаканам теплую воду, высыпал в неё порошок, отдал Таис, сел рядом, и они стали пить лекарство. Приятный напиток с привкусом лимона. Помолчали и Денис бесцеремонно обнял её за плечи, притянул и поцеловал в макушку.

— Мне стало полегче — объявил он.

— Мне тоже. Не так противно и стыдно.

— Стыдно? Мне тоже стыдно.

— Я обманывала себя и всех.

— Здесь ты у меня в гостях, почему тебе стыдно.

— Ты не понял, я не про сейчас, а про последние десять лет своей жизни. Стыдно за себя, за конформизм, за страх потерять привычное, за жизнь без любви. А здесь мне гораздо лучше. Здесь мне пахнет деревом.

— Это сосна. У меня и дом сосновый, и нет штукатурки нигде. Вообще нигде, даже в душе. Вот примем баню, полечимся, попаримся, высохнем и я покажу тебе свой дом. Хочешь кушать?

— Я хочу лимонад. Много лимонада хочу.

— Лимонад у меня есть. Сейчас принесу.

Позвенел бутылками, чем-то побулькал, чем-то пошипел и принес три огромных пивных бокала с напитками.

— Это лимонад с лимоном, это почти крем-сода, это дюшес, выбирай!

Таис выбрала лимонад, следом почти без паузы выпила крем-соду, опустошила полкружки газировки с дюшесом, повернулась к Денису:

— Как в детстве побывала.

Глаза у неё стали темно-синие.

— У тебя глаза цвет меняют, сказал Денис!

— Мне говорили, принеси свой телефон, — попросила Таис.

Денис принес.

— Я тебе сейчас гориллу покажу, — сказала Таис. — Включи камеру.

Она как опытный режиссер выстроила мизансцену, заставила Дениса сесть в бане, у дровницы, наклониться пониже щелкнула, поправили что-то на спине у Дениса, сделала дубль, ещё один.

— Посмотри!

Денис не верил своим глазам. В его бане сидела горилла. Мощный страшный зверь.

— Это как?

— Это ты.

— Это не я!

Денис упирался, он не такой громадный, во-первых, а потом, это же горилла.

— Ты смотрел, что на тебе надето?

— Конечно это свитер из собачея шерсти, как и у тебя.

— Я тоже сзади горилла-самка? — повернулась к нему спиной.

— Нет.

А теперь сними свой свитер, командовала Таис. Денис снял и повернул к себе свитер спиной, и если спереди это изделие было свитером палевого цвета, нежно-коричневое, то спина у него была из черной нити, с длинным ворсом. Нитью серо-черного цвета выделялся рисунок мощной мускулистой спины. Ворот в виде торчащего полукруга довершал картину.

— При твоей мощной спине картина ужасающая и достоверная. А ты подумал, что я с придурью?

— Откуда ты знаешь?

— Ты жалел меня. Я видела и понимала. И потом, я этого, правда, ещё не знала. Сегодня только узнала. У меня есть стадии опьянения. Оказывается, отрезвление имеет те же проявления, что и опьянение долго рассказывать, но, если коротко: стадий три, первая, это любовь ко всему человечеству, потом уязвимость, рыдания, слезы, обидчивость, на этой застревать нельзя, и третья стадия — я сверхчеловек, всё вижу, все слышу, все знаю, читаю мысли, предвижу события. Отрезвление — всё в обратном порядке. Ты жалел меня, когда заподозрил что я с придурью. Я видела это и слышала. Ты очень хороший человек, Денис, но нас с тобой связывает ещё что-то, что не знаю, но оно есть. Оно точно есть. Я это чувствую. А почему тебе стыдно?

— Потому что я сделал больно хорошему человеку, очень хорошему. Девушке, которая меня любила. Я повелся на слезы другой и сделал хорошей девушке больно, а взамен приобрел головную боль и тошноту.

— Теперь ощущение, что между нами связь ещё острее!

— Ну она же была, Ася! Я все ещё не узнаю тебя, когда ты плакала, ты была очень похожа на Асю, которую я полюбил и забыть не мог. Когда ты не плачешь, у тебя глаза синие и ты копия Лушиной Таис, которая ещё недоступнее чем Ася. Кто ты?

— Дэн, я Таис. Но когда я тебя полюбила, я была Ася. Я ту любовь хоронила. Живую хоронила, это делала Таис. У неё ничего не получилось, она признала поражение и стала жить с тайной любовью. Но это одно, а есть что-то другое. Оно появилось не здесь, не в этом месте, темное, здесь оно проявляется!

— Таис, я не хочу ничего темного, я света хочу.

Перед Таис стоял красивый, молодой, полуголый человек, хороший человек Денис, Ден, которого она столько лет любила, или не его, но она могла ещё раз с ним пережить то, что случается с человеком впервые, в юности. Первый поцелуй, первые объятия, первое пугающее желание.

Их первый поцелуй был страстным, нежным и непонятно как произошедшим, ни он, ни она не поняли, как он случился и почему прекратился тоже не поняли. Может потому что у них возникли срочные дела?

— Надо дров подкинуть, — оправдался Денис.

— Надо лимонад допить, — соврала Таис!

Он пошел в баню, она не зря открывала все двери подряд, уже знала где уединиться. Потом выпила ещё лимонада, не весь выпила, но с удовольствием и, опять окунулась в детские восторги.

— Тай, уже можно мыться, сообщил Денис.

Он смотрел ей в глаза:

— Хочешь, ты первая, потом я или…?

‒ Я ещё чувствую твой поцелуй, Дэн, ‒ призналась Таис.

Денис прижал её к себе, к своей мощной груди и она поняла, что сегодня они будут вместе, и они, нет, она, сегодня она будет грешницей. Ну и пусть. Никогда не была, а сегодня будет.

Он вытащил заколку и её локоны, еще мокрые от дождя освободились из пучка и мокрые упали, разлеглись по плечам.

‒ Откуда у тебя это, спросил Денис, в его голосе чувствовалось напряжение.

‒ Я не могу вспомнить. Это чужая, она лежала в кармане моей куртки. Я, когда выходила, надела эту куртку, а там лежала эта заколка. Не могу её вспомнить и не могу придумать как она туда попала. Но она очень симпатичная, изящная и очень удобная. Тебе, похоже, она знакома?

‒ Потом, а сейчас пора париться.

‒ Ты пока отвернись, я под душ встану. Попросила Таис.

‒ Ладно, отвернусь пока. Ненадолго.

Под горячим душем помыла голову каким-то приятным, хорошо пахнущим шампунем. Рядом стоял такой же флакон с ополаскивателем. Ополаскиватель пах травой, она любила травяные ароматы, нашла упакованную мочалку и стала перебирать флаконы со средствами для душа. Щедро налила на мочалку гель с ароматом розы, с наслаждением покрыла себя пеной, потом внезапно почувствовала тело, его тело, очень близко, он стоял позади и аккуратно взяв из её рук мочалку нежно и уверенно тер ей спину.

‒ Ася, это ты? Он развернул её лицом к себе. Ася! Я не узнавал тебя, но я помню единственную родинку на твоем теле, под лопаткой. Ася, это ты?

И наступили первые взрослые ощущения. Таис таких не знала, не ведала, да и не верила, что подобные ощущения доступны ей, её телу. Сладостные, неуправляемые, мощные желания, такие же искренние ответы на них. Как же она жила бедненько.

‒ Ты всё-таки Дэн! Узнал наконец.

Теперь Таис не хотела никакого морока, она хотела чувствовать все и наслаждаться всем и осознавать это чувствование и радоваться неожиданному взаимному желанию, наслаждаться этим желанием и следовать за ним туда, где дано человеку почувствовать рай.

Потом они добросовестно парились, хлестали друг друга дубовыми вениками и много смеялись.

Из бани перебежали в дом. Дэн дал Таис свой огромный, теплый, невероятно мягкий халат, и едва ступив на порог Таис почувствовала, как её окутал тонкий и терпкий аромат сосны!

— Как вкусно пахнет.

— Не чую, ответил Денис.

— Как не чуешь, запах сосны не чуешь?

— Запах сосны чую, а вкусным нет, не чую!

— Давай я что-либо приготовлю, если есть из чего.

— Давай, если умеешь по-быстрому.

По-быстрому Таис умела, только так она и умела, и они, отложив знакомство с домом, прошли на кухню.

Кухня была сказочной. В ней имелась и русская печь, немного похожая на голландскую, но русская, с вьюшкой, устьем и заслонкой, с подпечником, в котором лежали заготовленные поленца и ухват имелся и кочерга, не было лежанки, но это понятно, это было бы чересчур.

Таис охала и ахала и удивив Дениса расхвалила печь, называя её детали, восхищаясь качеством отделки.

— Тая, ты эрудитка? — Спросил Денис.

— Еще какая!

— И врушка

— Почему?

— Потому что ты архитектор и все про печь знаешь. А вообще с тобой все хорошо. Что ладная и пригожая хорошо и что архитектор хорошо.

Может это сам дом располагал к использованию давно устаревших слов?

— А зачем ты заколку спрятал в футляр, да ещё такой интересный, сам футляр произведение искусства, а заколка простенькая. Разве что танцующий бриллиант ценен. Я впервые носила чужую вещь. Оказывается, это имеет неприятное послевкусие. Ден, тем не менее мне надо убрать волосы, я же готовить буду.

На кончике основы в золотом полукружии в оправе на крохотных колечках танцевал бриллиант приличного размера. На глаз Таис определила его в полкарата. А сама поверхность заколки — пластина с из пластика, разве что перламутровые разводы по поверхности.

— Это родной футляр этой заколки. Мы потом об этом поговорим. Очень кушать хочется, сейчас с голоду помру, а пока давай так — сладко поцеловал свою вновь встреченную любимую женщину. У тебя шикарные волосы, садись, сейчас придумаем тебе прическу.

— Давай я пока просто их в пучок соберу, а то голодными помрем. Вот этими палочками и закрепи. Она увидела коробок с палочками для шашлыка и заколола ими волосы. Дома она тоже так делала, у неё дома имелась такая же коробочка с китайскими палочками.

Ден смеялся, конечно помирать лучше сытыми, Таис не соглашалась, у неё только-только жизнь началась в счастьи любви, ей срочно жить и любить надо.

Да ещё загадки всякие разгадать надо, вернуть как-то чужое тому, кому оно принадлежит. Вот только вопрос возникает неудобный. Кому вернуть? Кто положил? Зачем?

Да ну его, все это, подумала Таис, сейчас любимого накормить самое главное.

Пошла открывать холодильник.

А где он? Холодильник где?

На кухне было много диковинной утвари, но пригодность сегодня диктовалась содержимым холодильника, который нигде не обнаруживался.

— А где у нас продукты, стесняюсь спросить?

Денис открыл резную, как и во всей кухне дверцу, которая маскировала пластик холодильника.

В холодильнике нашлись грибы, сметана, приличный кусок отварной курицы, тертый сыр и несколько упаковок нарезки с разными мясными деликатесами. Ухватила упаковку грудинки.

Обычная газовая плита тоже имелась в этом царстве дерева.

— А мука у нас есть?

— Посмотри в шкафчике рядом.

Мука нашлась и Таис приступила к приготовлению трапезы.

Поставила сковороду, ловко нарезала тонкими брусочками грибы, бросила их на сухую сковороду. Тонкими брусочками умудрилась нарезать курицу, копченую грудинку, на вторую конфорку поставила ещё одну сковороду и высыпала туда несколько ложек муки.

Да, подумал Денис, чего там, нам масло не нужно, нам ужин низкокалорийный подавай, у нас талия…

К его удивлению на абсолютно сухой сковороде, он же видел, абсолютно сухой, появилась жидкость в приличном количестве. Тая ловко орудуя ложками перемешивала стряпню на сковородах, а потом неожиданно завопила:

— Масло, срочно масло.

Её вопль подбросил Дениса, и он мгновенно предложил ей и подсолнечное, и оливковое, и сливочное.

— Спасибо, чмокнула в грудь и отодвинула от плиты.

С удовольствием Денис увидел, что к грибам ушло небольшое количество оливкового масла и приличный кусок сливочного.

Абсолютно нормальная женщина, подумал Денис, вон и масло потребляет и готовит интересное нечто.

Вслед за маслом на сковороду ушли грудинка и курица.

— Приправы! Срочно. Мускатный орех обязательно.

Мускатный орех нашелся. Целехонький, даже не молотый.

— Подойди ко мне, пожалуйста, попросила Таис. Мне некогда, поэтому наклонись поближе.

Он наклонился, и она поцеловала его.

— Ты замечательный, я тебя потом зацелую, а сейчас не мешай.

— От тебя голова кругом идет, ‒ пожаловался Денис.

— Это от голода, — высказала свою версию Таис.

Взяла чайник, предварительно заглянув в него, удовлетворенно кивнула.

А потом началось что-то очень стремительное. Из чайника налила воду в плошку, разболтала там приличное количество сметаны, туда же высыпала поджаренную муку, которая приобрела цвет карамели, мгновенно все взболтала, аккуратно вылила мешанину в сковороду с грибами и мясом, соль, немного сахара, перец черный. Разделала апельсин, лимон, уже ориентируясь в шкафах, достала терку, потом ступку, потерла мускатный орех, потолкла его в ступке, отправила на сковороду и тут всю кухню заполнил аромат жульена.

— Жулье-е-е-н! Люблю жульен! Он так просто готовится?

— Ну все же есть, поэтому просто, а теперь мне нужен гриль. У тебя есть гриль?

— Есть, давай я тебе его зажгу, но у меня нет колодниц или как там, жульенниц?

— И не надо, у тебя есть шикарные пиалы, керамические.

Таис разложила по пиалам ароматную смесь, накрыла толстым слоем тертого сыра и заложила все в духовой шкаф, под пламя гриля. Нашла тостер и сделала гренки.

— Ну всё, через три минуты ужин готов.

Действительно, через три минуты, пока они целовались, сыр аппетитно расплавился, покрылся румяной корочкой, Таис уже настолько ориентировалась на кухне, что самостоятельно и опять стремительно, сервировала два блюда. На больших плоских тарелках расположились пиалы с жульеном и ничего с ними не случилось, гренки, кусочки апельсина и лимона, без кожуры и пленок, голенькие, а десертные ложечки примостились сбоку и сверкали, заманивая к столу.