Делай всё правильно

Ольга Ковалёва (2024)

Двое встречаются под дождем. Они знают друг друга, но встречались очень давно, когда у неё случилось страшное горе, а у него беда, она потеряла ребенка и родителей, а он потерял себя и не по своей воле, но их связывает то, о чем они даже не подозревают.

Глава 3 А что там?

Неважно, насколько ты сильно любишь:

сила любви бессмысленна, если она

перевешивает способность прощать.

Колин Гувер

— Тай, ты зацелуй меня, обещала же, пусть остынет

— Пусть, — согласилась Таис.

И они целовались. Нежно и страстно. Умопомрачительно целовались.

И если бы не угасающий аромат блюда, неизвестно чем бы закончилось, да и голод не тетка, пирожка не поднесет.

— Это так вкусно, хвалил Денис! Я тебя никому теперь не отдам

— Ты соблазняешь, а нам ещё надо разобраться с этим миром и обезопасить себя. У меня ещё есть двое детей?

— А где сейчас мои славные мальчики?

— Учатся по велению папы в странах НАТО.

— А папа у них, значит, едросс?

Таис засмеялась.

— А папа у нас… Да ну его, папу этого, справедливоросс он, так что ты почти угадал. Собирается вот в думу избираться.

— Знаешь, там, на углу ты рассказывала странную историю, я тоже был весь в боли, сейчас убей, не понимаю почему, но у нас очень похожие истории.

— Вот, вот! Меня тоже хоть убей. Не понимаю почему мне было так плохо. Если бы ни эта моя чертова интуиция, то я, наверное, рыдала бы и сейчас. Я наделала много неправильных дел, Денис. Я сейчас про свою душу. Который час, неожиданно спросила Таис.

Денис повернул голову, она вслед за ним. Часы показывали 20 часов, 40 минут.

— Странно, а мне казалось глубоко за полночь, сказала Таис.

— Может они неправильно идут?

На телефоне часы показывали то же время.

— Во сколько ты вышла из дому?

Таис пожала плечами

— Может часов в шесть, семь. Странный скандал устроил Лушин, не понравилось ему что вернулась из командировки на день раньше, грозил разводом, наговорил гадостей, открыл бутылку с виски, начал пить из горла, в общем вел себя очень странно. Я и ушла. Мне стало дурно. А потом этот дождь, злой дождь, как будто он хотел меня наказать.

— И ты тоже подумала про наказание?

Таис смотрела на него внимательно.

— То, что происходит сейчас между нами я не могу назвать наказанием. Я конечно могла бы сказать глупость типа: «то что между нами произошло ничего не значит». Я не скажу так. То, что произошло, это важно для меня, я наконец тебя нашла, Дэн. Мне необходимо пространство, в котором царят доверие, дружба, любовь, если повезет, стойкость и смелость. У меня есть это на работе, а в доме нет. Для своих двух мальчишек я такого не смогла создать. Был всего один месяц в моей жизни, когда такое было, рядом с тобой Дэн. Но я потеряла тебя.

— Почему дети звали тебя Ася?

— Это старший сын произносил так, когда был маленький, Таис — Ася, муха — хумка. хлеб — бек, мяч — чам. Таких слов было немного, но они были. Да, дети звали меня Ася. Дэн, почему я тебя не узнавала? Дэн, мне тебя не хватало все эти десять лет.

— Ася, Ася моя, я тоже тебя не узнавал, все эти годы я любил чужую жену, корил себя, отговаривал, но ничего не мог поделать. Я тебя искал, я искал машину, на которой тебя привозили, но так и не нашел. Я понимаю, что тебе нужна защита и не такой уж я гример-парикмахер, я между прочим, десантник, авторитетный стилист с огромными связями. Я не знаю, о каких угрозах ты говоришь, но я готов за тебя и твою безопасность бороться. Я готов стать тебе опорой, другом, давай начнем с доверия. Ты расскажешь мне то, что тебя тревожит.

Как-то удалось оторваться от него, Ася попросила:

— У тебя есть резиновые перчатки, принеси пожалуйста.

Она надела перчатки ловко, как будто делала это каждый день и на день несколько раз. Ах, да, стала забываться пандемия. Понятно, откуда умение. Ася принесла свою куртку и вытащила из внутреннего кармана пакет. Пять пачек зеленых американских денег.

— Здесь около тридцати пяти миллионов, в рублях. Я их туда не клала. Я не знаю, что это за деньги. Я надеваю эту куртку в холодную погоду, когда работаю в саду или, когда с детьми мы лепим фигуры из снега. Она пропахла моими духами. Я носила эту куртку, когда ждала своего первенца, я была счастлива в этой куртке. Мне купила её мама. Я не собиралась её выбрасывать, но я никогда не клала в неё никаких денег, разве что мелочь рублями, но никак не долларами. Сумма огромная, Денис, откуда она? Как туда попала эта заколка? Она не моя. С этого пакета надо снять отпечатки пальцев. Мои тоже есть, но не обильно. Кроме нас с мужем в дом приходит повариха, ну нравится Лушину что у него повариха, два раза в неделю у нас наводит порядок Галина Сергеевна, она к нам прикреплена клининговой компанией. У мужа есть водитель. Вряд ли кто из них, будучи в разуме, положит деньги в карман моей куртки. Да и откуда у них такие суммы. Гости бывают. У Лушина в друзьях всякие известные личности, есть и противные, но горячечных больных среди них я не наблюдала. Как чужое оказалось у меня в карманах? Последний год мы живем хуже кошки с собакой, разве что при посторонних не грыземся, а изображаем любовь до гроба и прочую хрень. Но и тут появились нюансы. Три последних месяца у нас ни одного глянцевого издания в хоромах не побывало. А то по два, три раза в месяц. Ты только не смейся, Боря платил им вполне значимые суммы, чтобы о нем писали. Нет, архитектурные журналы всё ещё с нами, а глянец и остальное, Лушин покупает. Кроме того, куртка эта висела на вешалке в гараже у двери, которая ведет в сад к потайному выходу с нашего участка. К ней надо пройти вглубь гаража, за стеллаж со всякими автопримочками. При въезде или выезде на машине, вешалка не просматривается. Кроме того, на этой вешалке висят две старые куртки бывшего. Одна косуха, эта старенькая, но такая навороченная, мама, не горюй, вся в заклепках и шипах! Вторая моложе, тоже для домашнего применения, солидная, кожаная. Я не знаю есть ли деньги в тех куртках, завтра я это проверю, но однозначно положить их в мою куртку Боря не мог, просто не стал бы. Так откуда они? А теперь ты. О заколке. Ты её узнал. Я видела. Узнал.

Денис медлил, потом сделал то же, что и Таис до этого, одел перчатки.

— Эта заколка не простая. Выглядит она скромно, но она с секретом, смотри.

Денис взял заколку, что-то нажал. Пластина откинулась и взору открылось усыпанное сверкающими камнями украшение, он протянул заколку Таис.

— Ничего себе. Это бриллианты? Это, наверное, очень дорогая вещица.

— Это бриллианты. Цену я не знаю, вернее не помню точно, что-то около 12 тысяч евро, она не моя, но эта заколка была украдена у… Денис назвал фамилию могущественного депутата, Таис даже вздрогнула.

— А ты откуда знаешь?

— Я был на приеме у них, с той самой девицей, что жила у меня. Во время приема и пропала эта заколка. Жена депутата утверждала, что заколка расстегнулась и по-видимому потерялась. Я видел эту заколку в волосах хозяйки.

Нас, всех гостей, допрашивали и обыскивали служба безопасности, полиция, и следаки… Мы задержались в гостях практически на сутки. Кстати, твой муж там тоже был, со своим партнером, Васильевым. Оба без жен, там вокруг них образовалась несколько венков из цветов и акул. В три круга. Было смешно, однако и моя подружка тоже влилась в тот хоровод, уж не знаю, кто ей там глянулся, твой муж или Васильев.

— Я слышала об этом. И что теперь делать? Вернуть хозяевам, но как? Я тогда уезжала на объекты, в Казань, вместе с Ольгой, женой Васильева, она директор по развитию и моя институтская подруга. Мужчины готовились к приему, им было очень важно. И потом сплетни, слухи… а откуда ты знаешь секрет этой заколки.

— Правильный вопрос. Эта заколка изготовлена по моему эскизу для очень даже известного ювелирного дома. Это не один мой проект для них. Я и придумал этот секрет, как дорогую заколку преобразовать в неприметную, непривлекательную для злодеев. Депутатша носила эту заколку, конечно, без защитной пластины, а у тебя она есть. Понимаешь, что это значит. Этот пляшущий камешек тоже прячется, если знать, как. Значит прятала красоту не хозяйка, я сам учил её прятать драгоценности в футляр. Эта пластина по сути футляр. Я так задумывал это изделие. Мне было интересно.

— Понимаю, это действительно загадка. Очень загадочная загадка. Значит, она не могла потерять заколку. Если бы она её потеряла, то вот этой защитной пластины не существовало бы сейчас. Кроме того, заколка хорошо держит пучок. У меня не такие жидкие волосы, как у жены депутата. Я проходила в ней целый вечер, под ветром и проливным дождем и как видишь, она не потерялась. А могли изготовить две таких заколки, спросила Таис.

— А мы сейчас узнаем.

Денис кому-то позвонил, Таис удивилась его прекрасному французскому.

— Нет! Только одна. Загадка! Они не могли встретиться, это украшение и защитная пластина.

— Я так и думала. А ты вообще кто?

— В смысле?

— Давай о том, что я знаю. Ты стилист, визажист, парикмахер, колумнист нескольких глянцевых изданий, говоришь по-французски, как выясняется художник‒ювелир, так кто ты?

— И потом ты о себе, договорились?

— Конечно.

— Я родился вот в этой деревне, чье имя узурпировали себе современные жители. В моем детстве это была деревня Шульгино. И дом мой стоит на месте дома моих предков и печь, которую ты видела, этой печи уже лет 150, терем возводился вокруг печи, и участки, слева и справа, были участки моих предков по маме, слева дядин, справа бабушки и дедушки, и они оставили мне свое наследство. Ещё у меня был брат двоюродный, но он погиб в Афганистане. До 2006 года это была обычная деревня, самая обычная, тут стояло дворов двести, триста, не больше. А я отучился в Строгановке, художник интерьеров и мебели, четыре года, а потом Суриковское, в Питере, станковая живопись. А мама была учителем французского, потому что она француженка по происхождению. Давай я тебе все-таки дом свой покажу.

‒ Мы, с тобой, почти коллеги, Дэн!

В доме действительно не было оштукатуренных стен. Не было привычной гостиной, с диванами и телевизором, была огромная столовая с шикарным столом, удобными стульями, картинами по стенам. Картины были все разные, в разных рамках, в разных стилях, и даже детские карандашные рисунки. Таис поняла, что это картины Дениса. Он был хорошим, большим художником. Почему он поменял профессию.

— По-моему, ты здесь зависла, Таис!

Таис вздрогнула, она проваливалась в каждую его картину, в свое любимое состояние созерцания. Мир художника Дениса Тралла был прекрасен.

— Знаешь, мне они очень нравятся, твои картины. И странно, что ты отказался от этого пути.

— С чего ты взяла, что они мои?

— Они все похожи на тебя. Ты, конечно, менял свою подпись, но всюду буквы ДТ читаются. Почему ты не продолжил этот путь?

Денис помрачнел.

— Это отдельная, не очень счастливая и сложная история. Я не готов пока это обсуждать. Я расскажу об этом, Ася, обязательно расскажу. Только не сейчас.

Таис нравилось, что он называет её разными именами, захотелось его обнять, она это сделала. Обняла и поцеловала. И опять поцелуй был долгим и умопомрачительным. Таис вдруг поняла, что не видела его улыбки, смех слышала, хороший, раскатистый, а улыбки не видела. Ей захотелось улыбнутся ему. И она улыбнулась, широко и искренне и чуть не пожалела об этом. Он тоже улыбнулся. У него была такая улыбка, что у неё подкосились ноги и, кажется, закружилась голова. Обольстительная улыбка, соблазнительная, покоряющая, разрушающая все стены и препятствия, она призналась себе, что хочет стать женщиной этого мужчины, стать его частью. Поняла откуда и как появилось это слово, счастье. Человек с частью, своей частью.

А потом ей стало страшно, что этого могло не случиться. Этой встречи могло не быть, если бы не заморочки бывшего. Она уже точно знала, что тот бывший, но почему-то уже и злость на него прошла, и обида, и презрение. Все прошло и даже появилась благодарность, за то что вынудил именно сегодня, именно в тот час покинуть дом, за их двоих сыновей, любимых и прекрасных, её часть каждый, за то что когда-то притащил её на эту, тогда ещё не очень дорогую землю, за то что доверил спроектировать и построить дом, в котором они жили и который потом принес им известность и позволил стать материально обеспеченными людьми, за то что она смогла не потерять вкус к созиданию и за то что теперь она знает что это такое, принадлежать любимому мужчине.

Конечно, надо бы одуматься, взять себя в руки, подавить в себе эти новые чувства и вести себя прилично.

— Конечно, но зачем?

Она это сказала вслух, вот черт…

О чем она… Он попытался спросить, но понял, что не может произнести ни слова, только бровь вопросительно поднялась.

Нельзя на женщин поднимать бровь. Они от этого млеют.

Было в её взгляде такое, от чего у Дениса сердце чуть не взорвалось и появилось такое острое желание любить эту необычную женщину, что остановить себя он был не в силах.

— Таис, — у него голос охрип, — какое у тебя возбуждающее имя.

Пошла к нему, она желала его, он это видел, и надо то было толкнуть одну единственную дверь, у него за спиной и он сделал это и было там его логово. Он так с детства называл постель, потому что и мама, и бабушка слов кровать и постель не произносили, они всякую постель называли логовом, а слово постель ему казалось смешным и пафосным.

Было так ясно и чисто, так яростно, что время перемешалось и откатилось назад.

— Сколько тебе лет сейчас? Не вообще, а сейчас?

— Я древний как этот мир, а если точно, то семнадцать, восемнадцать. Ты тоже потеряла свои годы.

— Начисто!

— Ты любишь отвечать односложно?

— Ты тоже.

‒ Издержки профессии.

— Не удается вставить слово?

— Ни разу не удавалось! Потом и пытаться перестал. Шучу. Первые клиенты были другие.

Он гладил её волосы, а она его руку. Было тихо, спокойно, счастливо и нежно пахло сосной!

— Я потом доскажу, а ты начни о себе…

— Закончила МАРХИ. Лушин мой одноклассник, он юрист, ты это, конечно знаешь, я к нему сильно привязалась. О! Слово правильное нашлось. Понимаешь, наш брак с Лушиным, это наша неизбежность и даже обреченность. Мы с ним за одной партой с первого класса. Всех детей пересаживали, а нас никогда, мы до одиннадцатого вместе так и просидели, вместе и всегда за первой партой. Ах, какие красивые дети. Вот вам дети стихи, декламируйте нам на праздник, вот вам калачи, встречайте высокое начальство, ведите школьные вечера, в общем, Лера Кудрявцева и Сергей Лазарев. Это сейчас у каждого своя парта, а тогда у всех одна на двоих. После школы сразу родители нас поженили, это было все торопливо, потом стала ясна причина, мы ничего не знали тогда. Мама Бори была онкологической больной, это скрывали от нас. Страдала от мысли, что не подержит в руках внуков. Вот это от нас не скрывали. Родители наши были большими друзьями. А мы были их скрепой. После свадьбы на третий день я отнесла документы и свои рисунки в МАРХИ прошла конкурс и поступила. Я родила между первым и вторым курсом, на каникулах. Декрет не брала, мне свекровь приносила ребенка кормить. Они сняли для нас квартиру рядом с институтом. Ребенок почти на семь лет отодвинул её уход. Такие вот чудеса. Боря учился на юридическом, но каждый день успевал встретить меня из института. Мы были дружной парой, мы уже так хорошо знали друг друга, так притерлись, что никогда не ссорились. Последние десять лет стали пустыми. Я полюбила человека, лица которого не видела. Но я знала, как надежны его руки и как красив его смех. Выбросить из головы не могла, и с каждым днем, ничем не подпитанная моя любовь становилась сильнее. Последний год мы Борей возненавидели друг друга.

После института случились большие деньги у мужа, а я не могла найти работу, без опыта. Мы купили здесь землю с небольшим домиком. Я уговорила Лушина сделать самой проект дома, и сама руководила стройкой.

— У вас красивый дом.

— Да, и дом этот сыграл роль рекламы. В один год я получила сразу пять заказов. Все заказы барвихинские. Чтобы себя обезопасить, открыла архитектурное бюро. Пустила на это часть наследства, которое мне досталось от бабушки. Уже рядом оказалась Оля. Я наняла трех выпускников МАРХИ, и мы с Олей приступили к работе. Не знаю, с чего решил Лушин что он будет выделять мне имущество и бизнес. Понять не могу. Архитектурное бюро — мое! Я владелец фирмы, уставной капитал, из наследства, полученного до замужества. У нас несколько соучредителей. Боря об этом не знает, но почему-то решил, что может пустить меня по миру. Боря продолжал юридическую практику, был наемный адвокат, очень успешный. Уговаривала открыть свою адвокатскую контору, но он был уже напуган теми сложностями, которые у меня появлялись с завидной регулярностью. Через время все наладилось, опять я залезла в свое наследство. Фирма на сорок процентов принадлежит мне, половина у Васильева, десять процентов у Бори. Мы предлагали увеличить его долю в уставном капитале, но он не хотел, хотя признавал мою правоту в создании собственного бизнеса, радовался.

— Умение вдохновлять это талант. Я помню твои слезы, я так хотел поцеловать тебе глаза, чтобы ты не плакала, мне было больно, но, когда ты забывалась, становилась другой, ты умела нас вдохновить на подвиги, на игры, на веселье.

— От стакана воды поправлялась. Волосы, суставы, зрение, она забрала всё, кроме зубов, но не выжила, моя дочечка. Единственная. Ушла сама и с собой забрала моих родителей. Ты тогда меня спасал, Дэн, каждый день! И от боли, и от лишних движений. Спасибо тебе.

— Ты уже благодарила меня. Забыла?

— Нет. Вспоминала. Часто. Да зачем я вру, я просто всегда тебя помнила. Ты тоже был немного иным.

— Дрыщ я был, тощий, длинный дрыщ. Ты плакала, а мальчикам хотелось бегать, веселиться, я видел, что ты скрываешь от них слезы. Лысая, полноватая, в очках на цепочке и невероятно красивая молодая женщина, которая плакала и вытирала платочком слезы под огромными задымленными очками. Жара тогда была, страшная. Я каждый день ждал, когда привезут тебя и двух славных мальчишек, поставят огромный зонт, шезлонги, сумку с едой…

— Ко мне подошел высокий парень, я не видела твоего лица, я тогда вообще очень плохо видела, только контуры, и потом у меня все время лились слезы, не останавливаясь. Ты спросил, хотите я с мальчиками поиграю, вам же тяжело ходить. Мы будем не далеко, рядышком.

— Я думал ты меня пошлешь, а ты сказала, что будешь признательна, что тебе действительно тяжело и ходить, и дышать, и жить. Я не знал о твоей трагедии. Видел только твою боль.

— Ты пообещал, что все будет хорошо. Я тогда тебе поверила. Никому не верила, тебе поверила. А ещё я была благодарна за страховку. Я же почти ничего не видела, ты подавал мне руку, мы шли плавать. В воде было намного легче. Мы даже играли в воде с детьми и там я забывалась. Я помню силу и надежность твоих рук, Дэн! Тогда я в тебя влюбилась. Не видела твоего лица, но влюбилась и очень этого испугалась.

— Это был месяц моего семейного счастья, моя иллюзия. А потом вы исчезли.

— а потом мы достроили бассейн. Я вот думаю, мы же тогда даже не познакомились. Я угощала тебя бутербродами и компотом, но мы не представились друг-другу. Почему? Странно все это. Дети звали тебя Дэн и я тоже.

— Наверное тебе было не до того, ты переживала свое горе. И ты ела каждый день морковь со сметаной, для зрения. Две чайные ложки, и какую-то адскую смесь пила. Бурого цвета. Ты очень мало ела и начала худеть у меня на глазах. И волосы стали отрастать, беленькие и с каждым днем ты становилась все краше и краше, и я в тебя тогда влюбился. Дети сказали, что тебя зовут Ася. Такое нежное, тургеневское имя.

— Дети всегда так произносили мое имя. Я не пережила бы тот месяц без тебя. Месяц, целый месяц по крохотной капле выходила из меня боль. Я была замужем, а ты, незнакомец, с красивым голосом и настоящим смехом, вытаскивал меня из ада каждый день. Каждый божий день того месяца. Я не могла рассчитывать на взаимность, толстая, полуслепая, лысая. Я взяла себя в руки. Я хорошо себе тогда объяснила, что могу потерять не только дочь, но и семью. Медленно стала терять себя. Я научилась управлять снами и во сне…

— Так это были не мои сны, это ты меня пускала в свои…

Таис захлестнула такая нежность, что сдерживать себя, останавливать, было кощунством и она выплеснула эту нежность на него, всю без остатка, получая взамен наслаждение невероятной силы.

Больше не была она грешницей, все было правильно и естественно, правильно что его ладонь покрывает её грудь едва касаясь соска, уютно её рукам, сцепленным над головой с его рукой, естественны и непорочны нагота и жар тел, переживших экстаз.

‒ Даже если этот день будет единственным в моей жизни…

Таис не успела договорить.

— Нет, так не пойдет, это наш первый день, а ты вообще в курсе, что сегодня первый день весны?

— Сегодня ночь на четырнадцатое. Правда, первый. Весна в этом году ранняя. Поцелуй меня, а то мне страшно.

Конечно поцеловал, с благодарностью принял её трепет, и восторг от его прикосновений, это была его женщина и он с понимаем, что на него обрушилось счастье, любил свою женщину.

— Почему тебе страшно.

— У нас ещё не было общего утра.

— Пусть бурная не разрешится ночь дождливым утром, утром без отрады?

— Да.

— Утро будет счастливым, Таис. Все будет хорошо.

И она опять поверила ему.

— Я тебе верю.

— Это правильно, я буду стараться — засмеялся Дэн легко и весело.

От смеха Дениса на душе всегда становилось легко и надежно, такой у него был смех.