Вслед за тенью. Книга вторая

Ольга Смирнова, 2023

Совсем недавно в моей жизни появился смысл и возродилась надежда найти отца. Но в игру вступили обстоятельства. Поначалу они показались мне розыгрышем – лёгкой безобидной шуткой. Но в любой шутке есть только доля шутки. Я убедилась в этом, попав в ловушку. И мне не справиться без твоей помощи, Кирилл Андреевич… Но могу ли я на нее рассчитывать после всего того, что натворила?

Глава 17 Следуя пунктам «контракта»

— По Каменнолицему?

— Да. Я выясню, как мой тесть получил дееспособность. И проконтролирую его действия в отношении твоей семьи.

— Вы хотите сказать, что это произошло в обход вас? То, как он стал дееспособным, а имею в виду.

— Все что хотел я уже сказал. Остальное тебя не касается. Теперь по Громову и по их с Жаровым вражде. Считаю, что твой дед виноват не меньше. Он палец о палец не ударил, чтобы наладить отношения со своим другом. Посчитал это ниже своего достоинства. Просто перевёл того в категорию бывших — то есть пошел по пути наименьшего сопротивления… А если выяснится, что это он подсуетился помочь Жарову «выздороветь», то безнаказанным это я не оставлю.

— Зачем ему это? Зачем ему развязывать Жарову руки? Ведь в этом случае нам с дедом нет гарантии безопасности.

— Хороший вопрос… Но Громов — мастер вставлять мне палки в колеса. Оставим это до прояснения.

— А ведь у вас вся семья непростая, — высказала я свои мысли.

— Конкретизируй.

— Вас окружают… непростые люди. Неординарные. Это не только Каменнолицый, но и Предсказательница, например. Может есть и другие, о которых мне неизвестно. Пока…

— Предсказательница? Кого так окрестила? Дай квант времени — сам догадаюсь.

— Квант времени… Иногда так чудно выражаетесь.

Это мое замечание проигнорировали. Или не расслышали, потому что принялись рассуждать вслух:

— Окружают меня… Не только Каменнолицый… Аналогия со способностями, так?.. Эльвира?

— Да. Он называет ее Элей. Кажется, она тоже из этих.

— Из каких — из этих?

— Из гипнологов. Она же под стать Каменнолицему, да? Два сапога — пара?

— С чего такие выводы?

— Мне выпал шанс с ней пообщаться.

— В «Империале». После обеда. — Как ни странно, но это прозвучало не как вопросы, а как утверждения. И я вдруг почувствовала себя «под колпаком у Мюллера». Как дома, под колпаком у деда.

— Не совсем, — оспорила я его выводы. — Она мне встретилась в пятницу. В том же сквере, но утром. Не странно ли?

— Странно… Ее действия?

— Действия? Судьбу мне предсказала.

— Даже так…

— Да. Причем, без моего на то желания?

— Насильно? — Мой собеседник усмехнулся.

— Можно сказать и так.

— Что навещала?

— Королей. Целых двух! Сказала, один — душка душистый. На пороге у меня стоит… Весь такой из себя порядочный. ЗОЖа придерживается.

— Не понял?

— Ну, здорового образа жизни. Знаете, здоровое питание, там, соки, витаминки, — несло меня. — А второй — злодей, каких поискать. И от него мне лучше держаться подальше. В общем, стандартный набор.

— Почему сказала: «она тоже из этих»?

— А, так ей показалось, что я слушала невнимательно…

— И?

— Напряглась… Ухватила меня за рукав… И ручей вдруг зажурчал. Представляете, зимой, на морозе в минус 20, а он журчит себе и не замерзает.

— Увидела его?

— Нет. Услышала.

— Странно. Она способна и в «увидеть».

— Может и способна, но говорят, я мало внушаема. Кстати, она на вашего родственника влияние имеет. Он к ней прислушивается. Это заметно. Что скажете?

— Неожиданно… Есть, над чем подумать.

— По королям?

— Тебе — по королям. Мне — по родственнице. Но позже. Теперь по…

— И еще! — вклинилась я, прервав посыпавшиеся ЦУ: — Я хочу присутствовать при консультации по вашему родственнику.

На меня взглянули с непониманием. Поэтому я добавила:

— Вы же запланировали консультацию у специалиста, припоминаете?

Он хмыкнул и заявил:

— Невозможно.

— Почему?

— Твое присутствие будет лишним.

— Ничуть! Я главное заинтересованное лицо!

— Главное заинтересованное лицо обычно отстраняется от следственных действий.

— Ну уж нет! — не сдавалась я.

— Оставь это дело профессионалам. Твоя задача — не отсвечивать. Залечь на дно.

— Это как?

— В идеале — отправиться домой. Под Громовское крылышко.

— Не вариант! — возмутилась я.

Его пальцы, поигрывающие с одним из моих локонов, на мгновение замерли и снова принялись прокручивать его меж подушечками, разделять на волосинки и снова соединять в волнистую «дорожку».

— Дело Жарова оставь профессионалам! — вдруг велели мне.

— Где-то я уже это слышала, — недовольно пробурчала я, но спорить не стала. Потому что вдруг услышала:

— Теперь по твоим родителям… Можешь задать вопросы.

Услышала и догадалась:

«А… Ну да… следует пунктам контракта: секс в обмен на вводные… Баш на баш».

— Кем работала мама? — приступила я к «допросу», мысленно потирая ладошки.

— Служила.

— Ну то есть да — служила. Кем?

— Инструктором.

— Только инструктором?

Он бросил на меня пронзительный взгляд. И помолчав, ответил.

— Считай, что так. — Сказал и замолк.

«И всё?! — мысленно возмутилась я, — Ну уж нет!»

— Расскажите мне о ней. Ну, хоть немножечко.

Лёжа на спине и «инспектируя» потолок, мой скрытный собеседник продолжал хранить молчание. Я приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. И попросила:

— Пожалуйста… Ведь если вы были знакомы с папой, значит отлично знали и маму, верно?

Он перехватил мой взгляд, долго удерживал его, словно пытался проникнуть ко мне в голову и что-то для себя прояснить. Потом чем-то задумался, и когда я уже совсем отчаялась узнать что-то о маме, заговорил:

— Ольгу в наших узких кругах называли железной леди.

— Почему?

— Потому что характер был кремень. И выносливость адская. На кроссе брала дистанцию с нами на равных.

— Это на пробежке что ли?

— Военизированный кросс проводится на расстояние 3 км, со стрельбой и метанием гранаты на дальность, — выдали мне.

— Какой гранаты? Ладно… Не важно, всё равно не пойму.

— Подробности опустим.

— Я не против.

— Ну вот и ладненько.

— Расскажите о ней ещё что-нибудь. О службе я имею в виду. Пожалуйста. Дедушка не любит об этом говорить.

— Почему?

— Не знаю…. Мне кажется, он был недоволен, что она служила. Он всегда хотел видеть ее… на гражданке. Врачом.

— Она была неплохим специалистом.

— Неплохим?

Он чуть прикрыл глаза, будто подтверждая мое уточнение, и продолжил:

— На марше никогда не пасовала. И била всегда в десятку.

— В смысле? Стреляла метко?

— Да. И любому могла дать отпор. Это многих сбивало с толку.

— Что именно?

— Диссонанс. Внешность кукольная, а крепкая была дама. Во всех смыслах. Но жесткая. Бескомпромиссная.

— Из одних плюсов, получается, соткана была?

— Ты видишь только плюс в жесткости и бескомпромиссности?

— Думаю, это не всегда полезно, но… бывают случаи, когда без этого не обойтись.

— Ну хоть задумалась — и то хорошо.

— Что хорошо?

— Хорошо, что свято не веришь в стопроцентную действенность этих качеств.

— Стопроцентную действенность… Ну почему не верю? Верю. Просто считаю не всегда полезными.

— А Ольга верила беспрекословно. И не шла на компромиссы.

— Понятно. А что еще?

— Из минусов… Могла быть безбашенной.

— Это как?

— Рисковой не в меру. И проигрывать не любила. Ненавидела себя в проигрыше.

— И в чем это выражалось?

— В несогласии с результатами… В стремлении переиграть партию… Упертой была. Иногда конфликтной.

— А папа?

— Василий… Полная противоположность Ольге. Сдержанный… Рассудительный… Спокойный… В общем-то, неконфликтный человек, если на больную мозоль не наступать.

— И много у него было таких мозолей?

— В памяти отложилась всего одна…

— И что же это за мозоль такая?

— Твоя мать. Он любит ее. Очень.

— Вы сказали «любит»?

Мой «допрашиваемый» не проронил ни слова в ответ.

— Вы считаете, что он жив? — уточнила я.

— Возможно, — через паузу ответил он.

— Жив и скрывается?

— Или скрывают.

— Кто? И зачем?

— Вероятно, есть причины, — ответили на второй вопрос, проигнорировав первый.

— Вы думаете, он в плену?

— Необязательно.

— Вы сказали «есть причины». Это причины, о которых вы не знаете? Или не хотите делиться?

— Не знаю, — честно ответил он. И добавил: — Пока.

Как же я обрадовалась этому ответу! Вернее, его короткому «пока», ведь оно означало, что он тоже ищет папу и хочет все выяснить. И это внушало оптимизм. — Вы поможете мне его найти?

— Ты так уверена, что он ещё жив?

— Мне хочется в это верить…

— Надежда умирает последней… Именно поэтому ты оказалась в «Империале»?

Я взглянула на него с немым вопросом.

— Искала встречи со мной, чтобы вытянуть вводные по отцу? — уточнил он.

— Опять двадцать пять… Я не искала… Я вообще не знала, что встречу вас здесь…

— Почему с этой темой не обратишься к деду?

— Потому что уверена, что не получу внятного ответа.

— Не убедишься, пока не попробуешь.

— В том — то и дело, что пробовала. И не раз…

— Не сдавайся.

— И не думала! Тем более, что вы проболтались! Теперь я уверена, что папа жив!

— Проболтался? — задорно улыбнулся он. И добавил: — А может спровоцировал на реакцию? Чтобы пофиксить степень твоей упертости, ммм?

— Она высокая, даже не сомневайтесь!

— Вижу, — с улыбкой ответили мне.

— А это значит: меня никто не остановит. Ни дед, ни даже вы!

— Даже… Почему «даже»?

— Да вы же изворотливее его! Правда, на него я так активно, как на вас, не наседала…

— Это факт, да…

— Откуда вам знать?

— Верю в то, что не наседала. Абсолютно и безоговорочно. Эта честь была предоставлена исключительно мне. Во всех смыслах: прямом и переносном. — заявили мне, потянув за локон, намотанный на палец.

— Что вы хотите сказать? — И тут меня осенило: — Да вы! — возмутилась я и наполовину выбралась из-под одеяла, — Вы со своими намеками! Знаете что?!

— Что?

— Зачем вы постоянно все переворачиваете и «слетаете» с темы?! Мы говорили о папе, а вы опять об этом!

— О чем, об этом? И почему опять? — уже вовсю подтрунивали надо мной. Впрочем, вполне дружелюбно.

— Так всё! Разговор окончен!

— Согласен. Не бунтуй. И голову верни на место.

Я вгляделась в лукаво улыбающееся лицо и не заметила в нем ни издевки, ни сарказма.

— Ладно, — успокаиваясь, согласилась вернуть «голову на место» — на его плечо. И пробурчала, скорее для проформы: — Как же с вами трудно… Вечно виляете.

— Обхожу острые углы, — поправили меня.

— Это папа — острый угол?!

— Не сам. Информация о нем может стать травмирующей.

— Для кого?

— Для тебя. Закрыли тему. Тебе нужно отдохнуть. В идеале — поспать. Время ещё есть.

Я лежала, прислонившись щекой к его плечу и ощущала стойкое Дежавю. В голове что-то торкнуло, а перед глазами стали неспешно всплывать «кадры» из моего давнего детства:

Мы с папой лежим на моей покрытой любимым покрывалом постели. Он рассказывает мне сказку про богатырей. Я слушаю, положив голову ему на плечо. Он читает сказку по памяти — слово в слово, как в книжке, хотя она лежит на тумбочке. Дедушка так не умеет.

«Тридцать три — это много, пап», — прерываю я его.

«Согласен. Когда вырастешь, тебе будет достаточно и одного, но настоящего».

«Какой это — настоящий, пап?»

«Тот, который сделает тебя счастливой».

«Как это счастливой?»

«Это значит, он будет тебя любить… Защищать… И баловать. Иногда».

«Как ты?»

«Примерно».

«А он будет покупать мне мороженое?»

«Конечно!» — смеясь, отвечает он.

«Фисташковое?»

«А какое же ещё?! Это ж единственное, которое ты любишь!»

«Да. Никакое другое мне не нравится».

«Ну вот, видишь, какая ты привереда! Ты же другое даже пробовать не хочешь. А может, оно бы тебе тоже понравилось».

«Нет. Я уже выбрала фисташковое. Мне нравится только оно! А что это — приве…реда?»

«Это тот, кому трудно угодить».

«Что значит угодить?»

«У этого слова целых два значения, дочь».

«Значения?»

«Да. Первое — это попасть в просак… Наступить в лужу, например. А второе значение у этого слова: сделать так, чтобы человеку понравилось. Поняла?»

«Поняла. Значение — это когда одно слово понимаешь по-другому».

«По-разному. Так правильнее».

«А мой богатырь всегда будет мне угождать? И будет покупать мне мороженого, сколько захочу?» — не унимаюсь я.

Конец ознакомительного фрагмента.