Земля потерянных судеб

Павел Георгиевич Чагин, 2023

Действие романа развивается в альтернативной реальности на территории королевства, разбитого на несколько графств. События происходят во времена последних романтиков, когда холодное оружие окончательно уступает место огнестрельному. Идет война, борьба за трон и главенство лордов. Главный герой – простой наемник, проживший свое детство в клетке. Он существует ради мести и свершив ее, не знает как жить дальше. В его руки судьба вручает народ и земли против которых он так яростно сражался. Герою предстоит выполнить долг, оправдать надежды короля и построить жизнь заново. В романе имеют место элементы магии, смешанной с технологией, личной драмы и легкой эротики. Магические существа прилагаются.

Глава 13. Они уже не те.

Хаук давно не спал. Просто вылезать из-под одеяла не было необходимости. Глядя на потолок через приоткрытые веки, он слушал как щебечут птицы во дворе. Это так умиротворяло. На улице уже расцвело. Издали доносились чьи-то голоса. Ржали кони… где-то мяукала кошка.

Со стороны коридора послышались легкие шаги. В дверь тихонечко постучали.

— Кто там? — хриплым заспанным голосом спросил Хаук.

— Это Вэл, милорд. Горничная.

— А который час?

— Две минуты десятого, милорд, — послышалось из-за двери. Вэл, похоже, восприняла слова буквально. Он встал. Сделал несколько шагов по холодному полу, убрал стул и повернул ключ в скважине. Стараясь не смотреть на его обнаженное тело, горничная поставила на стол кувшин с водой и небольшой таз. Потом собрала посуду и выкатила столик в коридор.

— Прикажете подать завтрак сюда, милорд? — спросила она.

— Да, если можно.

— Слушаюсь, милорд — горничная склонила голову, и поспешила удалиться.

Хаук потер глаза. Странно, но вчера он даже не притронулся к вину. Хотя выпить хотелось. Конечно, можно это быстро исправить, но пить с утра это все же моветон. Однако, стаканчик винца за едой еще никому вреда не делал. Завтрак подали через полчаса. Хаук как раз успел умыться и одеться, прежде чем старшая горничная вернулась все с тем же столиком. На сей раз завтраком оказался горшочке пшеничной каши на сливочном масле. Несколько отварных яиц, ржаная лепешка, и сливовый джем.

— А, что там за временные трудности, про которые ты говорила? — спросил лорд.

Горничная опустила глаза.

— Простите милорд. Ничего серьезного, просто крестьяне третий день отказываются поставлять продукты.

— Почему? — удивился Хаук.

— Требуют денег, — посетовала Вэл.

— Ну, обычно так оно и бывает. Заплатите же им.

— Милорд, владыка никогда и никому не платил. Ослушаться его воли было смертным грехом. Да и денег у нас сроду нет….

— Так…. — Хаук прищурил глаз, — а сама ты давно ела? Только не лги мне.

— Два дня назад, — испуганно призналась Горничная.

Хаук взял горшок, вывалил половину каши в миску, а остальное сунул ей.

— Ешь! Здесь много для одного.

Вэл недоверчиво взяла горшок, но ослушаться не посмела. Глядя как она уплетает, Хаук задумчиво спросил:

— Скажи-ка Вэл, а что можно купить в землях владыки на одну серебряную монету?

— Много чего, милорд. Корову. Или двух коз. Еды на месяц. Платье красивое… Серебряная монета — это большие деньги в наших краях.

–А золотая монета?

Горничная задумалась….

— Можно пару месяцев жить на постоялом дворе, спать вдоволь, есть досыта, и ничего больше не делать. Еще и останется. А можно телегу купить. Или коня хорошего. А за два золотых уже можно договориться со стражей на границе графства и сбежать отсюда… — Горничная осеклась на полуслове.

— Кушай, кушай, — успокоил ее Хаук. — А сколько надо денег чтобы снабжать провиантом замок, гарнизон и слуг в течение месяца?

— Народу тут много… Примерно десять золотых — прикинула она в уме — Но если не покупать, скажем, готовые колбасы и прочую ерунду, а готовить тут, то выйдет дешевле. Но это приблизительно, у нас тут все натурой привозят, за деньги это в городах… Если вы спросите Джеймса, он все до монетки подсчитает.

— Ясно. А что, говоришь, требуют крестьяне?

— Они не знают, чего хотят. Просто уперлись как бараны рогами… — обиженно пробурчала она.

–Хм… оно и понятно. От такой жизни кто угодно упрется.

Хаук выложил стопочкой пять больших блестящих серебряных монет.

— Отдай эти деньги. Посмотрим, во сколько они оценивают свой труд.

Вэл невольно поперхнулась. Он открыл вино и налив в бокал протянул ей. Отпив добрую половину, она прокашлялась.

— Вы… доверите мне эти монеты? Это серьезно, милорд? — испуганно переспросила она.

— Возьми с собой солдат для верности. Двоих думаю, хватит?

— Как скажете, милорд. Сию минуту!

Хаук успел схватить ее за руку прежде, чем она сорвалась с места. Валери испуганно уставилась на него.

— Доешь спокойно. Потом пойдешь, — пояснил он.

Валери села на место и снова взялась за горшочек.

— А что ты думаешь о Марен? — продолжил опрос молодой лорд.

— Славная старуха. Со странностями, конечно. Но только она здесь о нас и заботится. Ухаживает, когда болеем, лечит, когда получаем раны. В замке ей каждый чем-то обязан…

— А Джеймс, что о нем скажешь? — снова спросил лорд.

— Милый песик. Обходительный. Ласковый такой… Ой! Простите милорд, не подумав…

Хаук остановил ее жестом.

— Он очень умный, милорд. Не чета всем нам вместе взятым. И он все держит в голове. Даже старуха с ним иногда советуется. А владыка доверял свою печать… пока он не провинился. Перстень забрали вместе с пальцем. А еще он очень, очень сильный, просто никому не показывает.

— А Дорн?

— Простите милорд, но я не могу назвать его сильным человеком. Но и слабым назвать тоже не могу. Он как закрытая дверь. Ну… вы понимаете?

— Интересное сравнение, — улыбнулся Хаук.

— Я закончила, разрешите идти?

— Жду подробного доклада по возвращении.

Вэл собрала посуду на сервировочный столик и вытолкав его за дверь, откланялась. Хаук недолго думая, снова завалился в постель. В конце концов, лорд может позволить себе лишних полчаса сна. Ну, или час… В любом случае больше времени ему не дали. Марен навестила его первой. На стук в дверь она не разменивалась, просто ввалилась бесцеремонно и уселась на стул.

— Ну, как, выспался на новом месте? — первым делом спросила она.

Хаук сел и убрал с лица волосы.

— Спал я на удивление хорошо, — подумав, ответил он.

— Ну что, пойдешь своих девчонок смотреть, пока они без доспехов, а?

— Да надо бы…. Дай мне минуту-другую.

Хаук вытащил из-под кровати свои поношенные сапоги, плотно намотал портянки и с трудом втиснул их. Потом быстро затянул шнурки. Встав на ноги, он потоптался, проверяя как сидит обувь.

— Сходил бы в оружейку, что ли. Подобрал себе что поновее. А то ка бродяга — посетовала старуха.

— Много ты понимаешь… Трудно найти броню, которая станет частью тебя. С этой я уже сросся, она мне как вторая шкура

— Как знаешь. Ты же у нас этот, как его… наводящий ужас Хаук.

— Дикий? Говори уж как есть, наслышан уже.

— Ну тогда пошли, дикий ты наш….

Старуха, кряхтя встала и потерла поясницу. Хаук заметил крючья что все еще топорщились под одеждой, и решил спросить:

— Марен, а почему ты не вытащишь уже эти крючья? Лекарь, как никак.

— Ха! Вот ты умник. Потому и не вытаскиваю! Стара я уже, заживает все долго. Раны подкожные, сквозные, загноение может начаться. По-хорошему их промывать нужно да зашивать. С болью то я как ни будь справлюсь, а вот делать это самой уже не сподручно. Просить кого-то из замка я не стану. Понял?

Хаук закатал рукав и показал старухе левое предплечье. На нем красовался застарелый шрам сантиметров пять длинной. А рядом еще один. И еще… Все они имели аккуратные следы от иглы, в два ряда, слева и справа от шрамов.

— Хорошие швы, — похвалила Марен. — Сам зашивал?

— Седрик строг, но он хороший учитель, — вздохнул он.

— Хм… парень ты у нас бывалый, вида крови не боишься. Да и швы красивые, прям шедевр! Знаешь, когда я буду готова, я к тебе, пожалуй, обращусь. Если милорд не побрезгует помочь старухе — Марен поклонилась учтиво. С издевкой, конечно же.

— Милорд уже давно ничем и никем не брезгует, — сообщил Хаук.

— Правда!? — старуха сделала удивленное лицо. — Тогда, может быть я приду к нему под одеялко как ни будь, прохладной ночью?

Хаук громко рассмеялся. Старуха не лезла за словом в карман и умела хамить вежливо и ненавязчиво.

— Посмотрим на тебя потом, когда шрамы затянутся. Может на что и сгодишься…

— Ой, обнадежил старуху! Спасибо тебе благодетель! — марен расплылась в широкой кривой улыбке.

— Старая, а туда же… — вздохнул Хаук.

Марен вывела его и двоих рыцарей через парадные двери. Провела через площадь, на тот двор, где все еще стояла клетка. С этой стороны замка тоже было несколько входов. Больших и маленьких.

— А разве рыцари живут не в казармах? — удивился Хаук.

— Солдаты их как огня боятся. Да и потом, им особый уход нужен.

Марен вошла в высокие открытые ворота. Сводчатый коридор вел в глубь замка и, похоже, проходил его насквозь до самого сада. Слева и справа тут были многочисленные решетки и крепкие двери. Лестницы, ступени которых вели то верх, то вниз. Окон для освещения не было предусмотрено.

— А как сюда попадает свет? — поинтересовался лорд.

— Через зеркала. Они там, вверху, и направлены в вентиляционные колодцы. Правда их давно никто не мыл. Раньше стены были белыми, а зеркала чистыми. Светлее было. Нам сюда!

Марен свернула к широкому лестничному маршу ведущему только вниз. Его протертые местами ступени определенно хранили следы веков. Когда они спустились на этаж ниже, в нос ударил стойкий запах пота немытой плоти. Хаук поморщился.

— А как ты хотел? — ухмыльнулась старуха. — Неделя в доспехах даром не проходит.

Они вошли в большое круглое помещение с низким куполообразным потолком. В центре него зияла широкая шахта, через которую буквально струился солнечный свет. Большой стеклянный шар в кованной оправе, наполненный мутноватой жидкостью, чудесным образом рассеивал свет по подвалу. Словно яркая люстра. Здесь было много столов с разным непонятным хламом, какие-то медицинские, по-видимому, инструменты, кровати, стойки для оружия и доспехов. И еще много всего, что и перечислять то не стоит. В стене молодой лорд насчитал двадцать четыре решетки, и еще пару дверей. Пол по центру комнаты был каменным, а вокруг, его заменяла стальная решетка, под которой таилась мгла.

— А там внизу тоже что-то есть? — всматриваясь в темноту спросил Хаук.

— Ой, не спрашивай… Тюрьма там. Страшное место. Владения сэра Артура Конора. Слыхал о таком?

— Однажды. Там кто-то томится?

— Наверняка. Кстати, скоро он вернется, сам и спросишь. Я бы на твоем месте хорошенько подготовилась к встрече. Тварь редкая. Мужлан и садист — заявила Марен.

— Такой же как владыка?

— Хуже. У того хоть мозги были и умище незаурядный. Раньше, по крайней мере. Этот же — животина форменная.

— И когда он вернется? — уточнил лорд.

— Кто его знает. Но не было его давненько. — пожала она плечами.

— И много еще таких сюрпризов меня ждет?

— Много, милорд. Но такой — только один. Договариваться бесполезно. Понял намек?

— Да, Марен. Предельно ясно. — Хаук нахмурился. Рано он расслабился. Нужно бы с Дорном потолковать.

— Тут, кстати, раньше не было так светло и уютно. Пыточная была. Потому и решетка на полу, чтобы кровь смывать проще было. Здесь и на каждом этаже. Я там не была, но всего их, кажется, семь. А заканчивается все пропастью. Так что летом тут прохладно, а зимой снизу тепло поднимается. Говорят, на глубине лавовая река есть. Все нечистоты в ней и сгорают.

— Жуть какая… — Хаука передернуло. Мало того что под замком живет громадная голодная паучиха, так еще и пропасть с лавой есть.

— А попасть то туда можно? — все же спросил он.

— Можно, милорд. Только ключи у Конара. Больше ни у кого нет. А еще там живет химера. Ее почти никогда оттуда не выпускают. За одним только исключением…

— Химеры на мою голову не хватало… — вздохнул Хаук.

— Да она хорошая девочка, если кормить вовремя. Бить ее владыка побаивался, больно уж она резкая, а отпустить ни в его правилах. Так что, она тоже узник. Одичала, наверное, совсем…. Ну да ладно, мы не за этим пришли! Старуха вышла в центр подвала и громко похлопала в ладоши.

— Девочки мои! Выползайте из своих норок, ваш лорд пришел! — воскликнула она.

Хаук повернулся кругом. Из маленьких комнатушек, раньше служивших камерами, одна за другой выползали сонные полуголые девы в неопределенного цвета рванье. Все как на подбор одного роста. Они выстроились по кругу, каждая напротив своей дверцы.

Хаук волнуясь, подошел к первой из них. В детстве он называл ее цветочком, из-за манеры вплетать всякие соцветия в свои волосы. Только Альфа имела свое имя изначально. Откуда оно, и кто ее назвал — Хаук не помнил.

— Это Цветочек… — грустно поделился он. — Она всегда умудрялась найти где-то цветы и вплести их в волосы.

— Теперь она Ипсилон, — марен указала на татуировку на плече девы.

— Почему именно Ипсилон?

— Владыка не стал утруждаться. Дев двадцать четыре. Он нарыл в библиотеке древний алфавит с таким же количеством букв, и просто присвоил их чудные названия. Правда сам он их все так и не запомнил. Поэтому Альфе всегда доставалось больше и чаще остальных. Хочешь узнать еще — поговори с Джеймсом.

Хаук кивнул. Цветочек смотрела на него пустым безучастным взглядом. Он мягко взял ее за руку. Когти переломаны, пальцы сбиты… все в засохшей крови. Тело тоже сплошь усеяно шрамами. От мягкой, воздушной девы не осталось почти ничего. Волосы острижены. Даже грудь почти пропала. Тело жесткое, мускулистое. Голубоватая кожа истончилась и задубела.

Следующую деву он тоже хорошо помнил. Высокомерная, зеленоглазая с темной кожей и черными как смоль волосами… Но такая же глупая и добрая как все. Просто очень не любила, когда ее трогают. Теперь же, взгляд ее был откровенно холоден. Тело могучее, закаленное в боях. Бугры мышц заметно перекатывались под кожей при каждом движении. Ее он звал про себя Недотрогой.

— Это Тау, — подсказала старуха.

Хаук протянул руку и взялся за ее кисть. Пальцы недотроги больше походили на человеческие. Ногти раньше были длинными и всегда аккуратными. Дева повернула голову и посмотрела на него с высоты своего роста. Взгляд был прохладным, но осмысленным, что уже хорошо. Он слегка погладил ее и отпустил руку. Так Хаук подошел к каждой из дев. Каждую подержал за руку, заглянул в глаза. Все они сильно изменились. Огрубели. Внешность их была особенной. Ни один вид не повторялся. Кто-то имел когти, кто-то чешую. У иных был хвост и местами проступала шерсть. Одни обладали человеческим взглядом, другие — кошачьим или имели глаза как у рептилий. Природа творчески подошла к их созданию. Хотя, природа ли? Кто знает, что там в разломе творится… Без внимания остались только двое.

— Как зовут второго рыцаря? — задал он вопрос старухе.

Марен подошла ближе и взглянула на символ, выбитый на щите. Раньше Хаук не придал этому значения. Но теперь понял, что он там не зря.

— Ее зовут Эта. И… пора бы ей отдохнуть.

— Снимайте доспехи, — приказал Хаук. Нефилимы послушно отставили щиты в сторону. Альфа отлично справлялась сама, а вот жесты Эты были рассеяны и неточны. Хаук принялся помогать. Что-что, а как быстро снимать доспехи он знал. Первым на пол упал шлем. Затем наплечники. Следом полетел нагрудник и спина. Надо сказать, что металл был куда толще привычного и тяжелее. Да и сама форма пластин, и других элементов была грамотно проработана. При максимальной защите обеспечивалась хорошая подвижность. Правда от ссадин, потертостей и мозолей еще ни один доспех не спасал. Скорее наоборот.

Силы быстро оставляли деву, и по мере того, как с нее снимали броню, она все больше и больше повисала на плече Хаука. А потом и вовсе вцепилась когтями в его руку. Острые кончики прокололи его одежду, но он стерпел.

— Давай ее сюда… — Старуха указала на большой деревянный стол. На таких военные лекари пластают людей как свежевыловленную рыбу.

Молодой лорд слегка присел, перераспределив вес девы на оба плеча, взял ее за ногу, за руку, и приподнял. Оторвав обессилившее тело от пола он осторожно перенес Эту и усадил на край стола. Марен же помогла ей лечь.

— А ты сильнее чем кажешься, — заметила она.

Хаук только отмахнулся.

— Ну-ка, осмотрим ка тебя… — задумчиво протянула старуха и принялась ощупывать обмякшее тело.

В одном месте дева болезненно вздрогнула.

— Что там?

— Ребро сломано, — констатировала Марен. — Не страшно. Ты мне поможешь?

— Да, конечно. Что делать? — оживился Хаук.

— Залезай на стол, садись ей на колени и тяни на себя. Наклонишь торс вперед и подержишь за плечи. Я наложу давящую повязку. Да не переживай, у них быстро все заживает. Через недельку станет как новая. А пока полежит в своей каморке.

Хаук залез на стол, коленями стиснул ноги девы и потянул за руки. Пришлось приложить некоторые усилия. Он сложил ее руки себе на плечи и сцепил пальцы у нее за спиной.

— Так и держи! — повелела старуха и принялась искать что-то в корзинах.

Эта, почувствовав знакомый запах, принюхалась. Сначала она потерлась о его лицо своей щекой, а потом и вовсе прижалась. Хватка у девы была крепкая, и удерживать ее стало немного легче.

— Потерпи… — прошептал он чуть слышно, и в ответ она кивнула головой. От аромата, что исходил от Эты, у Хаука засвербело в носу, и он почесал его о плечо девы, пока Марен отвернулась. Но это не помогло, только глаз стал слезиться. Пришлось терпеть. Вернувшись, старуха сначала обтерла деву чем-то пахучим. Потом быстрыми уверенными движениями она намотала на ее торс застиранные льняные бинты и с силой затянула узел. Оглядев свою работу, она осталась довольна.

— Все, слезай!

— Не могу, — посетовал Хаук. — Не отпускает.

— Ну прояви характер, что ли…

Приложив некоторые силы, Хаук все же смог разжать объятия обессилившей девы. Эта выпрямилась на столе и облегченно вздохнула. Кинув критичный взгляд на ее обнажённо тело, Хаук отвернулся. Не у дел остался только один нефилим. Альфа уже сняла броню и покорно ожидала своей очереди. Нужно было осмотреть и ее. Но стоило Хауку подойти ближе, как он снова оказался в крепких объятиях. Надо признать, что Альфа почти не потеряла свою былую пышность. Ее могучее полуобнаженное тело осталось более или менее женственным. Ему ничего не оставалось как смириться, пока старуха делала осмотр.

— С этой все нормально, — подала голос Марен. — Ей вообще редко что делается. Так, шрамчики, порезы, ссадины. Не более того. Странно видеть, как эта машина смерти тебя обнимает. Да еще так бережно.

— Наверное это материнский инстинкт, — предположил Хаук. — Для нее я, похоже, остался ребенком.

— Так и есть. Один Бог знает сколько ей лет, или веков. Они ж не стареют совсем. Не то что я, — марен тяжко вздохнула.

— Надо будет заняться твоим здоровьем, — предложил лорд. — Ужасно выглядишь. Ты же жрица, лекарь, неужели нельзя что-то придумать?

— Что да — то да…. Придумать то можно. Но все в этом мире чего-то да стоит.

— Денег дам, если вопрос в этом. Да и девам бы что придумать с одеждой. Только сначала помыть…

— Я думаю, все решится. Дашь подумать пару деньков, а, милорд? Не передумаешь?

— Не передумаю.

Хаук попытался вырваться из объятий, и Альфа его нехотя отпустила. Он погладил ее по руке и подошел ближе к Марен.

— Ну, увидел, что хотел? — спросила старуха.

— Не думал, что все так грустно. Боюсь, что прежними они уже не станут. Но, кажется, половина из них меня узнает. Нужно их… выгулять, что ли. Пусть на солнышке погреются, на травке посидят.

— Это ты хорошо придумал. Только не сейчас. Солдаты с ума сойдут от такой «красоты». Отмоем, оденем. Там и погулять можно. — подытожила старуха.

— Ну да. Пожалуй…

— Если ты все посмотрел, то у меня тут есть дела, и их не мало. Надо остальных девочек осмотреть и подлатать.

— Ладно, я пойду. Зови, ели помочь надо, — Хаук еще раз окинул взглядом свою многострадальную гвардию и, вздохнув, направился к лестнице. На верху его тоже ждали дела.