Ожри Гвижит

Петр Золто (2024)

Планируется рассказ о старателе, отправившемся на Аляску. Дикий край и дикие звери. Племена индейцев и экспансия европейцев. Жители севера и проходимцы.

Часть 2. Глава 5. Сход мужчин племени.

Дни шли своим чередом. Как обычно, солнце вставало ближе к обеду и почти сразу закатывалось обратно за горизонт. Высокие стройные стволы клёнов дружно качались от порывов ветра. И над индейским станом висел гул деревьев. Иногда казалось, что они разговаривают между собой подобно людям. За время, проведенное на Аляске, я научился слышать мельчайшие оттенки звуков. И среди общего гула чудилось, что различаются голоса отдельных гигантов, высившихся над миром. И даже снежная пелена, укутавшая землю, словно звенела ударявшимися друг о друга снежинками. Увлечёнными белой поземкой.

Жизнь индейцев, как я мог судить, была подчинена окружавшей их природе. Когда заканчивалась еда, они отправлялись добывать зверя. Когда еды было достаточно — чинили нарты и вигвамы. Земля давала им все необходимое для жизни. Мясо, рыбу, растения. Шкуры карибу использовались для пошива одежды и как покрытие жилищ. Шкуры зайцев, порезанные на тонкие полоски — как нитки. Деревья давали посуду, предметы обихода. Примечательные индейские снегоступы: полукруглые, короткие впереди и длинные остроконечные сзади. И конечно тепло. Когда луны на небосводе не было, и ночи становились очень темными, люди больше времени проводили в жилищах. Когда появлялось ночное светило — на охоте или рыбалке. Их не замысловатая жизнь не зависела от благ цивилизации, хотя последние и проникали в нее. Летом было тепло, светило солнце и ночь сходила на нет, передавая свои владения полярному дню. Зимой наступали длинные сумерки и тьма. А на небо восходила луна.

Однажды, когда мы сидели у костра в вигваме, и уже опустилась ночь, освещенная призрачным светом ночного светила. Я услышал легенду о мальчике на луне.

— Цяа Ту Ожри Гвижит2, — говорил молодой индеец, показывая детям на отверстие, в которое выходил дым, и сквозь него виднелся краешек луны.

Слов разобрать, конечно, не получалось. Но по жестам общий смысл был ясен. Тогда я вспомнил о Вадзаих. Наверное, она когда-то в детстве тоже сидела со своим отцом, и тот рассказывал ей древнюю легенду, передающуюся из уст в уста многие поколения. Интересно, когда она решила назвать своего ребенка Ожри Гвижит? В ночной темноте, слушая свист ветра и вой волков? Или этому предшествовали какие-то события, о которых мне ничего не известно? И где теперь ее родители? Живы ли они?

С тех пор, как нас посетил индеец чужого племени, прошла неделя или больше. Я уже давно сбился со счета, и теперь каждый день был таким же, как предыдущий. Здесь не имело смысла считать дни. После зимы всегда наступает весна, а после осени — зима. И эту череду тьмы и света невозможно изменить или прервать. А потому остаётся лишь принимать и выстраивать свою жизнь в соответствии с древним циклом Земли. И ждать, когда на небе взойдет луна, которая на короткое время осветит Северную страну.

2. «Эти истории часто представляют собой притчи, которые предполагают надлежащий протокол или кодекс поведения гвичина. Равенство, великодушие, тяжелый труд, доброта, милосердие, сотрудничество во имя взаимного успеха и справедливая месть часто являются темами таких историй, как: «Цяа Ту Ожри Гвижит» («Мальчик на луне»), «Чжох Ц'а Нахтрьяа» («Волк и Росомаха»), «Вадзаих Лук Хаа» («Карибу и рыба»)». Гвичин — [Электронный ресурс]: Википедия. Свободная энциклопедия. — URL: https://en.wikipedia.org/wiki/Gwichʼin.

Видимо, тот индеец был каким-то вождём. Или очень важной персоной среди племен. Я догадался об этом, заметив, как некоторые из нашего поселения изменили отношение ко мне с доброжелательного на враждебное. Судя по всему, назревал какой-то конфликт, невольным инициатором которого был я и Вадзаих. А точнее ее ребенок. Неясные догадки витали в моей голове. И мысли о близком конце спокойной жизни посещали все чаще.

Наверное, как я предполагал, тот индеец был вождём соседнего племени или ещё кем-то важным. А тот молодой парнишка, которого я убил, это скорее всего, его сын. По крайней мере, мне так казалось. Судя по возрасту индейца. И ведь не объяснишь ему, что произошла случайность. И у меня не было желания кому либокому-либо вредить. Но уже ничего не изменишь. И теперь придется жить дальше, исходя из того, что есть. А имеется мертвый индеец и кровь на моих руках. Его отец, жаждущий справедливой мести. И Вадзаих, которая носит под сердцем внука этого человека. И что-то мне подсказывает, что этот индеец ни за что не откажется от Ожри Гвижит. Да и меня не простит.

Как-то раз, когда я собрался с силами и выбрался из вигвама, желая помочь хозяевам в домашних делах, старый вождь махнул рукой и указал на свое жилище. Внутри собрались все мужчины племени. Они расположились вокруг слабо горящего огня на лавках и внимательно смотрели на меня, когда я снимал мокасины. В их глазах читалось разное. В чьих-то была откровенная злость. У других — сочувствие. Несколько человек почему-то смотрели испуганно. Возможно, из-за моего изуродованного лица, — предположил я. Медведь постарался на славу.

Пройдя и сев на лавку, куда мне указали, я бросил взгляд на вождя. Сидевшие индейцы тоже обратили взоры на него. Тот молча устроился на своем месте и что-то сказал. На лицах мужчин расплылись улыбки и послышались отдельные смешки. Некоторые из них бросили быстрые, едва заметные взгляды в мою сторону. Но, не зная языка, я научился ловить малейшие движения и сигналы мимики. Это было необходимо, чтобы понимать окружающих. Вождь ещё что-то произнес. И лица стали серьёзней. Один из индейцев указал на меня и громко выкрикнул какие-то слова. Раздались и другие голоса, которые, видимо, поддерживали говорящего. Крупный мужик с повернутым на бок носом раскинул длинные руки и сделал жест, говорящий о его несогласии. Наверное, решают, выдавать меня или нет, — догадался я. Впрочем, после того посещения мой нож всегда был при мне. И даже если выдадут, я не сдамся.

Какие-то из моих мыслей, очевидно, отразились на лице. И вождь бросил на меня пристальный взгляд. Казалось, что он что-то мучительно обдумывает и никак не может решить. Наверное, у него есть какой-то план, с которым он хочет поделиться. Как я заметил, в племени хоть и существовала определенная иерархия, но каждый имел свое мнение и мог его высказывать. А слово вождя не было законом. Почти все решения принимались сообща на подобных сходах. И именно здесь определялась дальнейшая жизнь и действия всего племени. Между индейцами завязался спор. Они решали мою судьбу.

Но на удивление, мне было безразлично. Это началось давно. С того самого момента, когда впервые очнулся в вигваме. Я сам не понимал, что со мной происходит. Словно некая апатия завладела моей душой. И происходящее вокруг воспринималось совсем не так ярко, как прежде. Как будто сквозь пелену воспоминаний. Вроде как мир вокруг больше меня не касался. И существовал где-то отдельно от меня. Наверное, это усталость. Размышлял я. Северная страна забрала у меня все силы и даже стремление жить. А может быть, ступив одной ногой за грань жизни и смерти, человек перестает чувствовать между ними разницу. А значит и пропадает страх, который до этого тянул за собой, заставляя бороться с враждебным миром. Ответов я не знал. Но со временем начал замечать, что получаю удовольствие от этого. Словно жизнь стала проще, и из нее ушло все лишнее, оставив лишь то, что было сутью меня.

Пока индейцы махали руками и громко говорили, я смотрел на отверстие в потолке, через которое струился дым. В свете играющего пламени казалось, что он вспыхивает, тут же угасая, и словно парит над сидящими в жилище вождя людьми. Интересно, что сейчас делает мисс Анет, — подумалось мне. Наверно по заведенной традиции обедает, сидя за большим красивым столом вместе со всей семьёй. Во главе мистер Кенди. Рядом с ним Миссис Кенди. А на против нее моя Анет. Вот Съюзи, полная женщина, прислуживавшая им, собирает тарелки. И скоро подаст чай. Это было обязательной частью обеденной программы. Без которой дом мистера Кенди был совершенно не мыслим. А у нас дома? Нет, у нас было всё точно так же. Только прислуги не было. Увижу ли я их когда ни будь?

В тот день индейцы все же пришли к согласию. Мне не было до конца понятно, к какому. Но когда они расходились, на их лицах светились улыбки. Мужчины бросали в мою сторону безразличные взгляды. И только один из них смотрел сочувственно. Тот самый молодой индеец, сын вождя, у которого я жил. Сам же вождь упорно старался не обращать на меня своего внимания и всячески прятал глаза. Мне же оставалось лишь догадываться о решении, принятом племенем. И логика была проста. Очевидно, они решили отдать меня. В их мире месть была справедливой. И по всем правилам жизни в суровых северных землях месть должна была случиться. А взамен моей жизни вождь потребует оставить младенца. Ожри и Вадзаих.

Поначалу я задумывался о том, как уйти. Но куда? Вокруг бесконечная снежная пустыня. И уходить просто некуда. Смерть от мороза или от индейского ножа. Какая разница. Да и в чем смысл? Если уйду, что будет с индианкой? У индейцев женщины были на положении рабынь. Или домашнего скота. В последнее время мне вновь стал снится тот проклятый сон. Видение на столько реальное, что просыпаясь, не сразу мог понять, где нахожусь. Сон, в котором приносили в жертву Черную Антилопу. И нет, я не сдамся так просто. Мой нож всегда при мне. И черте с два, кто сможет отобрать у меня право на жизнь.