Тверские перекрёстки. Выпуск 11

Поэты и прозаики Тверской области

Альманах «Тверские перекрёстки» — Выпуск 11.В номере опубликованы произведения авторов из городов Тверь, Торжок, Бежецк, Максатиха, Кашин, Красный Холм, Весьегонск, Кимры, Конаково, а также автора из города Зеленоград Московской области.Произведения издаются в авторской редакции!Альманах «Тверские перекрёстки» издаётся на средства авторов публикующихся в текущем номере.Ежеквартальные выпуски приглашают к публикации на своих страницах поэтов и прозаиков со всей области.

Вера Грибникова

г. Тверь

Член Союза писателей России, член Союза писателей Крыма. Лауреат премии княжны Глинской всемирного конкурса русскоязычной поэзии «Надежды лира золотая» (Нью-Йорк. США), Лауреат премии губернатора Тверской области за достижения в области литературы. Победитель многочисленных Российских литературных конкурсов. Руководитель Тверского областного творческого объединения «Ковчег». Член жюри Всероссийских конкурсов и фестивалей: «Душа моя как птица» (г. Москва), «Седьмое небо» (Крым), «Сердце России» (г. Сергиев Посад), «На Енисейской волне» (г. Красноярск).

Из цикла «Свет малой родины»

***

Задумчивость лесов, простор полей…

Как хороша ты, русская сторонка.

О, Верхневолжье! Не найти милей!

И Волга здесь совсем ещё девчонка.

Куда б ни увели тебя мечты —

К экватору, в полярные морозы… —

Свет малой родины запомнишь ты,

Как материнские святые слёзы.

***

Люблю подснежники и первый гром,

Люблю у Волги пропадать часами,

Люблю бродить под солнечным дождём

И капли светлые ловить губами.

Люблю в ночном лежать в траве густой

И слушать, как пофыркивают кони.

Люблю окошко распахнуть весной

И зайчик солнечный поймать в ладони.

Люблю пьянящий запах тополей

И крики петухов в тиши рассвета,

Люблю ржаное золото полей

И копны сена, пахнущего летом.

Люблю прощальный журавлиный грай,

Заснеженного леса бездорожье…

Люблю всем сердцем свой чудесный край,

Тот край, что называют Верхневолжье.

Дедушка Василий

Малой родине моей

Окраина рабочего посёлка.

Тут с бабушкой мы жили, стар да мал.

С рассветом колоколок-балаболка

Соседской Зорьке шею обнимал.

И следом за хозяином суровым

С мычаньем, выходила из ворот

Единственная местная корова.

Давно в округе истребили скот,

И на мычанье не было ответа,

Лишь дедова скупая похвала.

У речки на лугу корова эта

С весны заплаткой рыжею цвела.

Большого стада крохотный осколок

Она усердно стригла этот луг,

И хвастал языкастый колоколок,

Что он корове самый первый друг.

Сюда и я летела босоного:

Друзья да речка — всех каникул суть.

Размеченную Зорькою дорогу

Мы в шутку называли «млечный путь»,

А колоколок затыкали тряпкой,

устраивая Зорьке тихий час.

Сердитый дед бросал топор иль тяпку,

Хромал на луг, желая выдрать нас.

Подобен муравью был дед Василий,

Хозяина, рачителя пример.

Такими, вот, и держится Россия,

А мы его дразнили: «Старовер,

Куркуль, кулак». Мы взрослым подражали.

В дразнилки эти верилось легко:

Все жили огородным урожаем,

Но в магазинах брали молоко.

…Кольнёт под сердце памяти иголка.

Теперь я редкий гость в родном краю.

Не слышно похвальбушки колоколка,

И дед Василий трудится в раю.

А здесь, в его саду, зачахли груши,

Которые любила ребятня,

Растащен дом и Зорькин хлев обрушен.

Ни ульев, ни полоски ячменя.

На огороде сорных трав засилье…

Поклон и покаянное «прости»

Принять не хочет дедушка Василий,

Сурово глядя с Млечного пути.

Берновские соловьи

Муравчатый ковёр, шатёр листвы

И зеркало русалочьего пруда.

Русалки нас не встретили, увы,

Зато здесь соловьи творили чудо!

Не менее семи, наперебой

Они старались посрамить друг друга.

Мы в восхищенье замерли с тобой,

И с нами соглашалась вся округа.

А вечер, зачарованный вконец,

Монетки звёзд им высыпал без счёта.

И вдруг запеть осмелился юнец,

Отчаянный шаляпин желторотый.

Он трогательно булькал и хрипел,

И стрекотал кузнечиком смешливым,

Ни горлышка, ни сердца не жалел,

Сбивался, поправлялся торопливо,

Старался изо всех ребячьих сил,

Самозабвенно пел! И, между прочим,

Он золотой червонец получил

Из-под подушки изумлённой ночи.

Часовня Иоанна Кронштадтского

В суетливых шумных улочках

Серебренье куполов.

Ты, как древняя шкатулочка

Между серых сундуков.

Столько лет была заброшена,

И порою у крыльца

Мне хотелось под ладошами

Скрыть тебя, моя хорошая,

Как замёрзшего птенца.

Архиерейская роща

В наш бурный век так хочется покоя.

И лунными ночами иногда

Люблю бродить с распущенной косою

Над зеркалом притихшего пруда.

Мой древний город, набираясь сил,

Спокойно спит. Рассвет ещё далёко.

Лишь старый пруд на небо устремил

Глубокое задумчивое око…

Тонкое искусство сватовства

Наконец-то снегу навалило!

Просится морозец на постой.

Тверь невестой гордою застыла,

Укрываясь лёгкою фатой.

Жёнкой будешь ладною, вестимо —

Породниться каждый рад с тобой.

Слышим: «Побратимы, побратимы!»,

А супруга предложить слабо?

Ах, невеста — сказочное диво!

До чего же радуешь глаза.

Свахой расторопной, суетливой

Вертится позёмка-егоза.

Ишь, как вьётся, так и эдак пляшет,

На сугробах ловко ворожит,

Бьёт поклоны, рукавами машет!

За кого так сватает, скажи?

За Торжок?… Он ярок, предприимчив,

Но в мужья тебе не подойдёт.

Знаешь ведь, невестушка, как нынче

К торгашам относится народ? —

Не обжулил бы тебя торговый…

И на Кашин в оба погляди:

Как заварит кашу круче плова,

А тебе расхлёбывать, поди.

Бежецк в беготне тебя забудет,

Только глянешь, а жених удрал!

О Зубцове сказывают люди,

Что насмешник он и зубоскал.

Ржев? Тот будет ржать, как сивый мерин,

С ним недолго вовсе заржаветь.

Весьегонск в такой глуши затерян —

Можно спиться там и помереть.

Вот Осташков мужем был бы видным,

Если б не нарциссово житьё:

Сел у Селигера сидень сиднем,

Знай, глядится в зеркало своё.

Лихославль? Нет-нет! Лихая слава

Пусть уж и останется при нём.

С этакою славой он по праву

Должен оставаться бобылём.

Вышний Волочёк?! Ой, святый Боже!

Он же волокита, дон Жуан!

За такого выходить негоже,

Растранжирит мигом твой карман

На девиц!… Ну-ну, не плачь, невеста,

Не губи свой свадебный покров.

Для застолья ставь меды и тесто —

Я тебя сосватаю за Псков!

Он тебе под стать — краса России!

Ты за ним чудесно заживёшь.

А в известной фразе «Мы пскопские»

Будет к месту: «И тьверские тож».

Ну, так как? Вести переговоры?

Не красней, скажи, как на духу.

Улыбнись, не опуская взора.

…Посылаю фото жениху!

Пародия «Пшик»

«Как Пушкин, дружбу петь,

Как Лермонтов, грустить,

С Есениным обнять деревья,

Как Гоголь, замереть…

Как Черный, в смех,

Как Белый, в стон,

Как Фет влюблён,

Вот мой доспех»! (А.К.)

С Ахматовой молюсь, с Мариною рыдаю,

Есенинскую Русь берёзкой обнимаю,

Мне будет маяком не только Маяковский,

Впитал я с молоком, как крут Булат московский.

И Белла, и Андрей, и Роберт и Евгений!

Примкнуть, примкнуть скорей! Иных не будет мнений!

Горю звездой полей, Рубцовскою звездою,

И клином журавлей, и тучей небо крою.

Как Гоголь жгу свечу, душа от страха млеет…

А с Тютчевым молчу, как только он умеет.

Они — моя семья, я с классиками слился,

Сроднился с ними я, как заново родился!

Но давеча во сне ко мне явился Пушкин

И молвит в тишине: «Уймёшься ли, Артюшка?!

Пойми, пойми чудак, своё намного круче.

А ты всё «как» да «как», в итоге будет куча».

Тут в бок толкает Блок, во всё лицо румянец:

«Как в семью к нам ты смог втереться, самозванец?!»

…Забрезжил новый день… Ой, мама, сон ли это? —

Ко мне крадётся тень с дуэльным пистолетом!

О, Боже, я погиб! А, может, сплю я всё же?

Но справа слышу скрип и шпаги лязг, похоже.

Неужто окружён?! А как легко мне пелось!

Но буду я сражён за собственную смелость…

Вот Лев Толстой возник и катит глыбу-слово!

…остался только «пшик» от Тёмки Кузнецова.

Горному Крыму* и фестивалю «Седьмое небо»

Далёкий Крым. Любимый Симеиз.

Мечты о встрече снова не сбылись.

Но в памяти шумит солёный бриз,

Стремится Дива в солнечную высь.

А Кошку разморил полдневный зной,

Ей альпинистов хочется стряхнуть

И встретиться с прохладною волной,

Хотя бы лапы в море окунуть.

Хранит Панея кипарисный рай

И тайны генуэзские хранит.

Легендами овеян дивный край:

Гурзуф, Мисхор, Ай-Петри, Партенит…

И ждут меня в лазурном том краю

Медведь-гора — огромный Аю-Даг

И маленький совсем Кучук-Аю.

А мне туда не выбраться никак.

Но теплится надежда неспроста,

Что нынче всё же потеряют вес

Нагрузки, бытовая суета,

И воспарю я до «Седьмых Небес».

А мне помашет Лебедя Крыло!

Душой и сердцем щедро воспою

Всех тех, с кем так уютно и светло —

Друзей и море! И моих Аю!

* Дива, Кошка, Панея, Крыло Лебедя, Аю-даг, Кучук-аю — горы и скалы Крымского побережья