Притворись нашей мамой

Регина Янтарная

— Хочешь, чтобы я тебя отпустил? — небесные глаза мужчины охлаждают мой пыл. — Но Вы же сами сказали, что есть оправдание моему поступку! — бормочу бессвязно. Злой рок отнял у Златы всё! Теперь она боится любить и не верит мужчинам. Обстоятельства вынуждают её подписать невыгодный контракт с властным заносчивым майором.

Глава 10.2

— Злата Чайкина, — подаю руку сначала ребёнку.

Малышка не реагирует на руку, сразу бросается и обнимает за талию. Льнёт ко мне личиком, и мелкие светлые кудряшки прилипают к моему платью.

— Очень красиво! — подмечаю я, поддевая пальцем кудряшку, понимаю, что девчушка так старалась ради меня.

— Татьяна Ивановна, — женщина радостно протягивает крепкую руку. — Дневная няня Алёнки и Демида.

Вздрагиваю. Всё-таки Демиду тоже нужна няня? Так я и думала.

Нервно дёргаю бровью. Замираю в коридоре, передумав снимать обувь.

— Я шучу! — улыбается ласково няня.

— Мне сейчас не до шуток, — стараюсь казаться вежливой.

— Златушка, прости! Пойдём пить чай. Знакомиться с режимом этих двоих.

— Всё-таки двоих?

— Ну а как ещё? Если ты не присмотришь за майором, то найдётся сотня других желающих. А Алёнушке и так несладко, нужно поберечь её детскую психику.

— Когда их мама сбе.. — женщина бросила невинный взгляд на девочку, которая так и осталась приклеенная ко мне, и сейчас во все глаза смотрела на няню, внимая каждому её слову. — … уехала в очень важную командировку, тогда возле Демида материализовались десятки охочих девиц. Алёнка подросла и вымела их поганой метлой из дома.

Девочка широко улыбнулась и изобразила рукой, как выметает мусор из дома.

Я рассмеялась от души.

А затем мне стало неприятно. Чувство вины тяжёлым грузом навалилось на меня. Как я смею улыбаться, радоваться?!

— Алёнчик, давай я цветочки твои поставлю в вазу? — предложила няня Таня, пытаясь вырвать у девочки три маленьких оранжевых цветочка…с клумбы

— Неть! — Алёнушка потрясла головой. И её длинная чёлка закрыла от нас её красивые огромные как два озера глаза.

— Они же засохнут! — сожалеет няня.

— Пусть! Они мои.

Достаю из сумки две красивые невидимки с маленькими бриллиантиками. Обе заколки когда-то принадлежали моей родной девочке.

— Иди сюда, — подтянула Алёнушку к себе. — Смотри, одна мне, — я закалываю невидимкой прядь своих волос, — а вторая тебе — пытаюсь убрать чёлку девочки назад и заколоть.

— Неть! — визжит малышка.

— Ой, Злата, не трогала бы ты её! — причитает няня. — Пожалуется ведь отцу.

— Ничего. Я упрямая. — Демонстративно закалываю вторую невидимку себе.

— Я пойду. Ужин на плите. Отец её приходит обычно в девять вечера. Но бывает по-разному.

— Хорошо, справлюсь, — неуверенно произношу я.

Едва няня закрывает за собой дверь, как в кухню влетает Алёнка с двумя голыми стеблями от цветов.

— Где лепестки? — морщу нос. Маленькая вандалка с корнем вырвала оранжевые бархатные шапочки цветков.

— Там, — тычет пальцем по направлению комнаты. — Идём, — тянет меня за руку.

Едва тёплая ладошка касается моей холодной руки, как я вся начинаю трепетать, будто загнанная лань.

Злата! Прекрати! — приказываю себе, и следую в детскую.

— Вот! — Алёнка берёт со стола последний цветочек и начинает вырывать лепестки.

— Любит..

— Не любит…

— Любит…

— Не любит…

Я цепенею…

— Алёнушка, что ты делаешь?

— Гадаю!

— О боги! Откуда такие слова-то знаешь?

Малышка притопнула пухлой ножкой и ткнула пальцем в телевизор.

Смотрю и не верю своим глазам. Онлайн идёт передача про ведьм на двадцать четвёртом канале.

— Думала, что эту чушь никто не смотрит. Ошибалась!

— Милая им нельзя верить! Они шарлатаны, — пытаюсь отнять еле живой цветок.

— Неть! — девочка прячет потерпевший экзекуцию цветочек на спину. — Я должна знать, что мама меня любит!

Сердце пропускает удар.

— Иди ко мне милая! — обнимаю малышку, выставившую колючки, крепко-крепко. — Конечно, мама тебя любит.

В голове промелькнуло, что нужно срочно найти телефон мамы, и позвонить ей в США. Надо же! Муж у неё, видите ли, в НХЛ.

А как же дочь? Она же не кукла?

Ровно в девять Удальцов не пришёл. Впрочем, как в десять.

Делать нечего, легли спать.

Просыпаюсь я посреди ночи. Тревожное чувство колет мою грудь. Не сразу осознаю, где нахожусь.

Встаю. Включаю свет, смотрю на будильник — три ночи.

Если бы хозяин пришёл, то разбудил бы меня!

Бросаюсь к телефону. Три пропущенных вызова от Удальцова. Четыре эсэмэски.

Отвечаю: « У нас всё в порядке. Алёна спит». Лучше поздно, чем никогда.

На носочках вхожу в комнату к малышке. У неё душно и нечем дышать. Надо было дольше проветривать перед сном.

Алёнушка мечется в кровати. Одеяльце давно сползло на пол.

Присаживаюсь возле девочки, зову её:

— Алёнушка, девочка моя.

Она вскидывается, замирает. Открывает глазки. Они темные и блестящие в чернильной темноте.

— Мама?

В ночной комнате мой силуэт напомнил ей мамин. Или спросонья забыла, что мамы — нет рядом.

— Малыш, это я — Злата. — Протягиваю руку, щупаю лоб и щёки.

— Горячая как кипяток! Детка, скажи честно, сколько мороженого ты сегодня съела? Только одно, вечером со мной?

— Нет. Ещё с тётей Таней.

— Ну, Алёна! Как ты могла так со мной поступить? Я же тебе поверила! — из глаз текут жгучие слёзы. Понимаю, что нужно срочно вызывать скорую.

Удальцов будет несказанно «рад»! А мне нельзя его злить.

— Мамочка не плачь, — шепчет хрипло Алёна. — Я больше так не буду.

— Конфетка, у тебя уже есть мама, я не могу занять её место. Это нечестно, — глажу девочку по горячему лицу.

— Тогда поиграй со мной?

— Что? — ошалело смотрю на ребёнка.

— Притворись моей мамой!

— Иди ко мне, — ложусь рядом, обнимаю не (свою) малышку.