Притворись нашей мамой

Регина Янтарная

— Хочешь, чтобы я тебя отпустил? — небесные глаза мужчины охлаждают мой пыл. — Но Вы же сами сказали, что есть оправдание моему поступку! — бормочу бессвязно. Злой рок отнял у Златы всё! Теперь она боится любить и не верит мужчинам. Обстоятельства вынуждают её подписать невыгодный контракт с властным заносчивым майором.

***

Злата Чайкина

В два часа ночи возвращаюсь с работы. У подъезда встаю, как вкопанная, прислушиваюсь к необычным звукам из кустов.

Открываю подъездную дверь, и снова слышу жалобный звук.

— Точно не котик!

Возвращаюсь, раздвигаю кусты… а там сидит маленькая девочка.

На вид лет пять, светлые волосики падают локонами на худенькие плечики, губки трясутся, маленькое личико с пухлыми щёчками зарёвано.

— Господи! — роняю сумки на землю.

Лупит на меня большие глазищи, цвет которых не могу рассмотреть в темноте, плаксиво подмечает:

— Я не «Госпади», я Алёна.

— Вылезай, — прошу, но моя «находка» не хочет.

— Кого ты боишься? Мы здесь одни!

— Собаку!

Пытаюсь схватить малышку за талию, но она выкручивается.

— Алёна, я тебя не обижу, — уговариваю, ухватившись за край джинсовой юбки, тяну девчушку на себя. Корябаю руки о кустарник, с трудом вытаскиваю подкидыша.

Скольжу взглядом по ребенку. На девочке желтая футболка и синяя джинсовая юбка.

— Мамочки! А почему ты без сандалий? — в шоке вижу, что девочка босая.

До меня начинает доходить, что случилось что-то страшное.

— У тебя что-нибудь болит? — осматриваю со всех сторон. Руки и ноги оцарапаны. Надо быстрее обработать…

— Алёнушка, послушай, — глажу пальцами перепачканное лицо с огромными глазищами, умолкаю.

Боюсь напугать ребенка.

Кусаю нижнюю губу, обдумывая тактику.

— Почему ты без обуви? — осторожно спрашиваю я.

— Я вышла в коридор посмотреть, кто пришёл, а дверь закрылась. Упс! — девочка театрально разводит руками, и тепло растекается в моей душе.

Давно я не общалась с детьми. Очень давно…

Два года убегала, боялась, что не выдержу смотреть в детские глаза, обнимать хрупкие плечики, трогать маленькие ручки, слушать их весёлое щебетание. Но сейчас другое дело! Ребёнок явно в беде, нуждается в помощи взрослого. Оглядываюсь, пустынный тёмный двор. Даже фонари кто-то повыбивал.

— Где твои родители? — с тревогой спрашиваю я.

— Галя с Витей целуются, папа с обезьянами в цирке, — шмыгает носом девчушка.

Так! Зоопарк какой-то, у них шведская семья? Наверное, цирковые так живут, откуда мне знать.

Всё равно нехорошо получается. Пока взрослые развлекаются, малышка гуляет ночью на улице одна, босиком.

— А мама знает, что ты ушла? — от напряжения сводит скулы. Похоже, я делаю ошибку, нужно сразу вызвать полицию. Правоохранители сами в опеку позвонят. Там и разберутся с любвеобильной семейкой.

— Мама? — голубые глазёнки удивлённо глядят на меня. — Мамы неть!

— Как так-то? У всех есть мамы, — мягко возражаю.

— Неть. Папа говорит, что неть.

Становится совсем не по себе. Продолжать допрос малявки хочется всё меньше и меньше. Она уже засыпает на ходу, трёт глазки…

Так кто такая Галя?

Фу ты! Встряхиваюсь, пытаясь снять морок и развидеть картины, представшие перед глазами.

— Из какого ты подъезда? — с гаснущей надеждой спрашиваю у неё.

Уже перестаю верить, что удастся вернуть малышку её родителям. Давно со мной не происходило непредвиденных ситуаций. Я их сторонюсь. Мой психотерапевт предупредил: — Милочка, во избежание эксцессов, избегайте шоковых ситуаций. — Легко сказать, особенно, учитывая мою работу — я врач.

— Там! — девочка тычет пальчиком в сторону многоэтажек.

— Кошмар! Значит, ты потерялась!

Подбираю сумки, беру её за руку.

— Алёнка, пойдём ко мне. Я тебя напою, накормлю, потом мы позвоним бравым ребятам, и они вернут тебя в твою странную семью. Меня зовут Злата.

— Золотая, — бормочет малышка, кидая на меня тёплые взгляды.

— Типа того, — невольно улыбаюсь.

Пока едем в лифте, не выдерживаю внутреннего напряжения, отпускаю руку Алёны.

На сердце слишком тяжело. А руку колет в тех местах, где наша кожа соприкасалась.

Нервно улыбаюсь, смотрю в голубые небесные глаза девочки. Мечтаю об одном — поскорее от неё избавиться, передать в руки правоохранителей, пока она не вырвала у меня из груди сердце.

Боже, они даже роста одного с Натой, и возраст тот же…

Заставляю себя переключиться, думать о реале.

— Яишенку с жаренными сосисками — осьминожками будешь?

Радостно кивает, и грязные светлые прядки падают на её милое личико.

Заходим в квартиру. Пока я раскладываю продукты на кухне, егоза носится по квартире.

Непривычно шумно. Вздрагиваю, в груди замирает чувство тревоги. Я привыкла жить в одиночестве, чтобы ничто не отвлекало меня от горя… В горле стоит ком из слёз. Хочу плакать, но не могу. Всё давно выплакано.

— Идём! — Алёна тянет меня за собой, послушно следую.

Останавливаемся в зале, где на стене висят два огромных портрета.

— Кто это? — Блондинка тычет в них пальчиком.

— Мои, — киваю я, смотрю на любимых пустыми глазами.

Присаживаюсь на корточки перед девочкой, шепчу:

— Ты очень хорошая, и Наташа бы тебя полюбила! — смахиваю длинную чёлку, чтобы открыть девочке правый глаз.

Да что за родители такие, даже подстричь ребёнка не могут!

— Пойдём, я тебе ранки обработаю, а потом будем жарить сосисочных крабиков.

— Ура!

Счастье по крупинке заполняет мою грудь, пока общаюсь с девочкой, забываю не только о себе, но и о том, откуда у меня в доме появилось это голубоглазое чудо.

В дверь барабанят, орут:

— Откройте!

— Сиди здесь тихо, — приказываю Алёнке, запахиваю короткий шёлковый халат, крадусь к двери на цыпочках.

Стоило открыть дверь, менты скручивают мне руки, надевают на меня наручники.

— Пустите! — делаю последнюю попытку освободиться, но не выходит.

В квартиру вихрем влетает четвёртый мужчина, высокий, сбитый, светлые русые волосы зачесаны назад, собраны в небольшой пучок, лицо перекошено. Одет по гражданке. Он проносится по комнатам, с истошными криками «Алёна», заканчивает маршрут на кухне.

— Доченька! Алёнушка! Как же ты меня напугала.

Через минуту мужчина выносит девчушку на руках в холл. Бросая на меня гневный взгляд, цедит:

— За похищение моей дочери закрою на десятку!

— Что здесь происходит? — шепчу я, глотая слёзы. — Я всё объясню. Я нашла девочку в кустах.

— Есть свидетели, утверждающие, что Вы похитили ребёнка, — сообщает один из полицейских, делая мне одолжение.

— Какие свидетели? — мотаю головой. — Я её нашла, просто не успела вызвать полицию.

— Ваш паспорт! — требует полицейский.

Спорить бесполезно, срочно нужен адвокат! На которого у меня нет денег. Обречённо киваю на сумочку. Мент достаёт оттуда документ.

— Чайкина Злата Дмитриевна, — зачитывает он, вцепляется грозным взглядом мне в лицо. — Вы арестованы по подозрению в похищении Алёны Демидовны Удальцовой.

— В тюрьме тебе и место, — цедит мужчина с такими же голубыми небесными глазами как у дочери. Только глаза у него не тёплые как у неё, а ледяные, как у Снежного Короля.

— В тюрьму, — подтверждает Алёна и хмурит светлые бровки как её отец.

— Алёнушка, девочка, скажи им, пожалуйста, что я нашла тебя в кустах, — умоляю ребёнка.

— В тюрьму, — твердит зазубрено малышка, — к обезьянам в цирк.

Вот что она имела в виду! Слова отца — мента повторяла. Видимо, он говорил «обезьянник», и называл его цинично цирком.

Это какой-то сюр! Нужно ущипнуть себя, тогда я проснусь. Щипаю, не помогает. Прошло два года с момента трагедии, а я до сих пор не могу прийти в себя, так и не просыпаюсь, так и не живу…

***