Логопсих

Рита Волкова, 2014

Повесть «Логопсих» написана в особом, неповторимом стиле. Книга представлена читателю то ли белым стихом, то ли прозой, что, в свою очередь, является визитной карточкой автора, интересной для читателя, увлекающегося необычной, несколько неформатной и авангардной литературой. Чтение данного произведения не обременительно, хоть и не является таким уж простым. Несомненный плюс автора – это лёгкая и выразительная подача произведения. У этой повести нет конкретной аудитории, прочесть её не составит труда. Чёткость художественных образов и отточенность авторского стиля помогает яснее представить и прочувствовать произведение изнутри. Любой человек, даже далекий от событий, происходящих с героями произведения, легко вольётся в их поток. Гармоничная мелодичность, схожая со стихотворной, придаёт повести некую лёгкость, похожую на слаженность хорошо исполняемой мелодии, не лишённой, в свою очередь, своего непреклонного ритма.

Кречет

Гаврош —

известный персонаж

романа «Отверженные»

Виктора Гюго.

Он храбрый.

Он отзывчивый.

В нём бурлит жизнь,

но он трагически погибает

на парижских баррикадах.

Я так не хочу!

Все его зовут просто — Кречет.

На нём нет

никаких знаков отличий,

но все от мала до велика,

по количеству звёздочек

на погонах,

его уважают

и беспрекословно

выполняют его приказы

— Гаврош, скажи мне, —

обращается ко мне

мужчина средних лет,

седой, как лунь,

на посиделках

за банальной бутылкой водки, —

какая она, твоя война?

— Усталая! — оторопев,

произношу я

и, выдохнув, добавляю: —

Везде смерть

липкая и зловонная!

Вот она мне где

уже, эта война! —

стучу я ребром

раскрытой ладони по горлу.

— Не делай так никогда,

слышишь!

Так просят о помощи

глухонемые,

когда идут ко дну! —

умоляюще

произносит Кречет.

— Мы! Мы же идём ко дну!

Тихо и молча идём ко дну! —

кричу я, словно

слабослышащий глухонемому.

Нас быстро смаривает

от пол-литра,

и мы пусть и тревожно,

но засыпаем

на бетонном холодном полу

раздолбанной пятиэтажки.

— Хеликоптер найн!

Найн хеликоптер! —

кричит во сне

товарищ полковник.

Да, вертолёт за нами

не прилетит

ни сегодня, ни завтра.

* * *

Не ищи меня

средь заросших могил,

освещённых луной.

Завернули в рубаху

прах чужой земли.

Замесили кисель на крови.

Лови губами,

слов на ветер не кидал!

Лицо умоет дождь —

как долго я тебя искал!

А фонари жгут небо до зари,

а небо не прощает нам долги.

Немая сцена:

встретились глаза,

а в небе

вертолётик-стрекоза

летит, не знает,

что разобьётся.

А в воздухе повисла тишина,

повисла и рассекла мечом.

Из светлых глаз твоих

слеза упала искрой на плечо,

а в небе

вертолётик-стрекоза,

рисуя мертвую петлю,

рискует.

Теперь он знает,

что не вернётся…

* * *

Кречет беспрестанно курит

американские сигареты

с «верблюдом» —

смесь терпкого турецкого

и мягкого вирджинского табака.

Полковник всегда

показывает мне

забавные фокусы

с сигаретной пачкой:

— Гаврош, скажи мне,

дружочек,

сколько пирамид

здесь изображено?

Я усердно считаю,

а потом он находит

гораздо большее

количество

«треугольников»

в этой нарисованной

жёлтой пустыне,

чем называл я!

Мне становится обидно

как-то совсем по-детски,

я же не дурак!

* * *

Мы встретились с Кречетом

уже на Большой земле,

когда я был в Подмосковье

по одному,

не очень значительному, делу.

Предо мной

неожиданно предстал

совсем дряхлый старик,

с нетвёрдой тяжёлой походкой

и заметно трясущимися руками,

но гладко выбритый

и добротно одетый.

Он приветливо протягивает мне

сигареты —

своего неизменного «верблюда».

Конец ознакомительного фрагмента.