Шкатулка королевы

Робин Каэри

Наследие прошлых лет, архив переписки королевы Марии Медичи угрожает благоденствию нескольких королевских домов Европы. Отыскать шкатулки с этим архивом прежде, чем их вскроют враги – миссия, доставшаяся двум братьям как долг чести и любви.Продолжение романа «Перстень принцессы». Март 1661. Франция, Кале.

Глава 6. Недоброе утро для графа де Гиша

Март 1661г. Кале. Особняк сьера Дювина

Все заверения докторов в ответ на чрезмерно завышенные ожидания герцога де Грамона, что хандра и апатия, охватившие его старшего сына, графа де Гиша, по возвращении во Францию, развеются сами собой, благодаря поездке в Кале, не оправдались. Равно как и те надежды, которые они возлагали на благотворное влияние морского воздуха и праздного времяпрепровождения. Уже вторую неделю после прибытия в Кале де Гиш безвылазно провёл в отведённых для него комнатах в особняке сьера Дювина, члена магистрата и одного из главных устроителей праздничных мероприятий по случаю прибытия принцессы Генриетты. Напрасно уважаемый господин Дювин день и ночь придумывал новые развлечения для молодого графа, затевая званые вечера и приглашая в особняк самых именитых людей из местной знати, а также всех молодых дворян, прибывших из Парижа. Де Гиш не снизошёл до того, чтобы хотя бы на единый миг показаться гостям в салоне, и вовсе не покидал пределы своих комнат. Он даже не соизволил откликнуться на настойчивые приглашения мадам Дювин присоединиться к вошедшим в моду обедам в саду на свежем воздухе. На его решение отдалиться от всего света не повлияли даже призывы его друзей — дворян из свиты герцога Орлеанского провести вечер за карточной игрой в салоне городского театра, который за время приготовлений к свадебным торжествам превратился из провинциального заведения средней руки в самое модное и посещаемое место в Кале. Граф де Гиш сделался самым знаменитым затворником. Теперь дни напролёт то по одному, а то и компанией к нему заглядывали друзья, пугая гостеприимных Дювинов неуправляемой разнузданностью и полным пренебрежением к правилам приличия.

Всё бы так и продолжалось, если бы в одно прекрасное утро де Гиш не вспомнил о давнем желании показаться на церемонии встречи принцессы в новом наряде, сшить который он собирался по собственному эскизу, в котором воплотил свою фантазию и впечатления от увиденного в путешествиях по Восточной Европе.

— Ещё раз, Жак! Ещё раз повторите то, что вы сказали.

Вежливый тон и голос молодого человека не предполагали грозу, которая вот-вот могла разразиться над головой бедного камердинера. Но прекрасно знакомый с эксцентричным нравом своего господина, Жак ожидал наихудшего. Ссутулившись, он вжал голову в плечи, мысленно приготовившись к потоку речи, на три четверти состоящей из громогласных проклятий. Стараясь сохранять внешнее спокойствие, он тихо, но отчётливо повторил всё сказанное от начала и до конца:

— Ваше сиятельство, в мастерской мне передали, что, во-первых, мэтр Савари не имеет возможности приехать к вам для снятия мерок, поскольку он ангажирован для выполнения важного заказа. Во-вторых, он не может поручить это дело своим помощникам, поскольку полученный им заказ колоссальный настолько, что работа над ним занимает всё время, какое только осталось до прибытия принцессы Генриетты. И, в-третьих…

— Что? Что значит, в-третьих? Есть что-то ещё, чем вы можете испортить мне настроение? — сверкнул на него яростным взором де Гиш.

— И ещё, господин граф, — голос камердинера дрогнул, а на побледневшем лице залегли глубокие бороздки морщин, — самое худшее. Тот материал, образец которого вам прислал мэтр Гатто… Та материя…

— Ну что, чёрт побери? Что с ней? — поторопил его граф.

— Её больше нет в наличии, ваше сиятельство.

— Что? — де Гиш поднялся из глубокого кресла, стоящего в самом тёмном углу комнаты, и ступил в полосу света, падающего от окна. В чёрных глазах сверкали искорки гнева и одновременно интереса, словно он был заинтригован этим новым фактом, а чувственные, красиво очерченные губы растянулись в усмешке.

Граф подошёл к слуге и, заглянув в низко склонённое лицо, заговорил проникновенным, почти ласковым голосом:

— Я не ослышался, Жак? Вы сказали, что больше нет в наличии той самой ткани, которую мне пытались сбыть за бесценок, лишь бы я купил её у этого прохвоста Гатто?

— Да, ваше сиятельство, — сглотнув, шёпотом ответил слуга.

— И куда же подевался целый отрез ткани, которого, по словам того же мэтра Гатто, должно было хватить не только на новый костюм для меня самого, но и на обновки для всех пажей и лакеев в свите герцога Орлеанского?

— Его нет, — ответил Жак, но под давлением мрачного взгляда графа, откашлялся, прочищая горло, и уже громче добавил:

— Неделю назад всю эту ткань выкупили.

— И кто же? Кто посмел перекупить у меня ткань?

— Я не уверен, господин граф, но… — замявшись, Жак воровато посмотрел в сторону окна туда, где виднелось неказистое здание трактира, служившего гостиницей для путешествующих через Кале купцов, а в данное время — для прибывающих из Парижа придворных.

— Так и кто же это? — лицо де Гиша даже просияло в улыбке от предвкушения ссоры с незадачливым простаком, который посмел перекупить предложенную ему ткань.

— Я слышал, что весь материал ушёл на заказ графа Данжюса. Это, кстати, он — тот самый заказчик, для которого шьют все подмастерья портного вашей милости мэтра Савари.

— Он уже в Кале? И шьёт для себя парадный костюм? — спросил де Гиш, одновременно рассуждая вслух, — и не слишком ли много для него одного? В смысле ткани? Там хватит на пошив костюмов на троих, если не больше… Зачем ему столько?

— Вся ткань предназначается для пошива костюма только ему одному, насколько я успел узнать из разговоров в мастерской, — осмелев, Жак позволил себе пренебрежительно хмыкнуть в адрес племянника маркиза де Сент-Амана — всем известного парижского филантропа и затворника. — Может быть, граф Данжюс решил принарядить заодно и хранителей библиотеки своего дядюшки?

— Данжюс? С него-то может статься… Но, чёрт побери, та ткань была недешёвая! — постепенно закипая от гнева, проговорил де Гиш, — если ему вздумалось вырядить в дорогие камзолы всех дядюшкиных слуг — это будет настоящим оскорблением любому дворянину, а тем более мне! Где остановился Данжюс?

— В гостинице «Под знаком солнца». Это как раз напротив.

— Так…

— Но, господин граф, — нерешительно прервал его мысли Жак, — стоит ли затевать ссору всего лишь из-за куска ткани? Конечно же, нынче в Кале будет трудно отыскать точно такую же. Да и все портные уже заняты пошивом костюмов… Но может быть есть возможность отыскать мастера где-нибудь ещё? Можно послать гонца в Амьен. Да хоть в Реймс! Ещё не поздно. Да и подходящую ткань можно отыскать там же.

Де Гиш резко вскинул подбородок и надменно посмотрел на камердинера так, что озвучивать обуревающие его в тот момент гневные мысли не было никакой надобности.

— Но может быть и в самом Кале ещё какой-нибудь портной отыщется? — менее уверенно проговорил Жак. — Вот ведь и ваши друзья, маркизы д’Эффиа и де Шатийон, на днях заглядывали к вашему сиятельству. Они между собой толковали о здешнем мастере, который недурно шьёт.

— Но Данжюс нанял моего портного! — в гневе выкрикнул де Гиш и подошёл к раскрытому настежь окну так стремительно, что испугавшись, как бы ему не вздумалось выпрыгнуть из окна, Жак кинулся за ним следом.

— Но ведь есть ещё и белошвейки!

— Что? — граф развернулся и полоснул разгневанным взглядом по раскрасневшемуся лицу камердинера.

— Ну а что в том такого? Шьют же они рубашки для господ? Вот можно им заказать, скажем, сшить для вас костюм, по эскизу, который вы намеревались поручить мэтру Савари.

— Да за кого… Да какого черта? — де Гиш едва не задохнулся от возмущения, услышав совет камердинера, а тот из опасения, как бы молодого господина не хватил удар, отбежал к столу и налил в кружку холодной воды из стеклянного графина.

— Выпейте, ваше сиятельство. А то, что белошвейки шьют и для господ, это же всем известная истина. А как бы мэтр Савари справился с навалившимися на него заказами? Именно вот так, и не иначе. Да и ткань для вашего костюма подыскать можно не только в запасах у мэтра Гатто. Кале — город портовый, сюда каждый день приезжают торговцы со всего света!

— Но Данжюс прибрал к рукам именно мою ткань, Жак! Только она подошла бы к моему костюму, — чуть менее грозно проговорил де Гиш, в бессильном гневе сжимая и разжимая кулаки, глядя на окна постоялого двора. — А самое оскорбительное это то, что он оденет в мой бархат слуг своего дядюшки! Уж это наверняка!

— Но это может быть и не так…

— А что, по-твоему, он во время поездки в Англию успел так раздобреть, что на пошив камзола для него одного понадобится столько ткани, сколько мэтр Гатто предлагал для раскроя моего костюма и камзолов для пажей герцога Орлеанского в придачу?

— Может, — Жак аккуратно забрал пустую кружку из рук графа и вернул её на стол, — а может быть граф Данжюс выкупил всю ткань только затем, чтобы она никому не досталась. Чтобы не оконфузиться, явившись на торжество в одинаковых камзолах.

— Это моя ткань! — проговорил де Гиш и хлопнул ладонью по подоконнику. — Это я должен выкупить её целиком! Точнее, ты! Какого дьявола ты не сделал этого, Жак?

— Да я же и собирался сделать это, несмотря на то, что ваше сиятельство так и не соизволили отдать приказ. Вы и денег на покупку не выдали. Так я же собрался в кредит выкупить ткань на имя герцога, вашего отца. А вот же! Мне и дали от ворот поворот. Сказали, что на днях граф Данжюс явился к мэтру Савари и прямо в буквальном смысле запер его в мастерской. Его самого и всех его подмастерьев. Он их всех нанял шить новый костюм для себя! И в тот же день выкупил несколько отрезов ткани у мэтра Гатто. В том числе и тот, который предлагали вашему сиятельству.

— Я вздую этого рыжего хлыща! — процедил сквозь зубы де Гиш, злясь на Данжюса, но ещё больше на самого себя за то, что, поддавшись дурному расположению духа, так глупо прозевал шанс блеснуть на торжествах, устраиваемых в честь прибытия принцессы Генриетты и воплотить свои фантазии в новом фасоне костюма.

Стать зачинателем нового веяния в моде — разве это не слава, достойная его, Армана де Гиша? Да ведь уже, в подражание ему, при дворе все молодые щёголи носят наглухо застегнутые чёрные колеты и с мрачным видом исподлобья смотрят на окружающих! Но разве не будет поистине высшим достижением, если заставить всех носить длиннополые камзолы, как у турецких янычар, с золотыми поперечными шнурами на груди вместо опостылевших коротких курточек с множеством глупых бантов, лент и рюшей?

— Собирайся!

— Куда это, ваше сиятельство? — спросил Жак, с опаской следя за тем, как граф нервными, порывистыми движениями пытался застегнуть длинный ряд пуговиц на колете из чёрного бархата.

— Мы идём к Савари. Закрыл он свою мастерскую или нет, мне нет до того никакого дела! Не желает явиться ко мне для снятия мерок — так я сам приду к нему! Заодно выясню, для чего Данжюсу понадобился целый отрез моего зелёного бархата.

— Но вы же не собираетесь… — Жак красноречиво посмотрел на длинную шпагу, которую де Гиш прицепил к перевязи.

— Что? Ссориться с Данжюсом? Я? Вовсе нет! — с нарочитым пренебрежением возразил граф. — И потом, это же он оскорбил меня. Я только назову ему имя моего секунданта. Это решено!

— Но ваш секундант… Это не маркиз д’Эффиа?

— Да хоть бы и он. Что с того? — не повёл и бровью де Гиш.

— Его часто видят в обществе графа Данжюса, — неуверенно пожав плечами, ответил Жак, про себя надеясь, что граф решит переменить спонтанно принятое решение и предпочтёт провести очередной день в затворничестве, так и не покинув свои комнаты в особняке сьера Дювина.

— И что с того? Мы же все друзья-приятели! — не поддался на эту уловку де Гиш и шагнул к двери. — Ну, хорошо! Я позову в свои секунданты де Беврона. И всё! Хватит пререканий, Жак! Пусть закладывают карету сейчас же. Я еду на встречу с моей сестрой.

— Как? Вы поедете к княгине де Монако? — удивился Жак и уже пустился бежать в сторону лестницы, ведущей во двор. — Значит, в особняк к её высочеству княгине…

— Нет! — резко осадил его де Гиш. — Не в особняк! Я хочу застать Катрин на примерке её нового платья. У мэтра Савари!