Шкатулка королевы

Робин Каэри

Наследие прошлых лет, архив переписки королевы Марии Медичи угрожает благоденствию нескольких королевских домов Европы. Отыскать шкатулки с этим архивом прежде, чем их вскроют враги – миссия, доставшаяся двум братьям как долг чести и любви.Продолжение романа «Перстень принцессы». Март 1661. Франция, Кале.

Глава 7. Внезапное пробуждение Данжюса

Март 1661г. Кале. Трактир «Под знаком солнца»

— Вставайте, Леон! Дело не терпит отлагательств!

— Что? Почему? Который час?

Спросонья Данжюс пошарил рукой по столику, стоящему в изголовье кровати, в поисках кружки с водой.

— Не время для разговоров, поднимайтесь, Леон! — приказал д’Эффиа и без лишних церемоний сорвал с него одеяло. — Я всё объясню. Но потом.

— Это уж слишком, Антуан! — съёжившись в комочек, Данжюс попробовал было вернуть утраченный источник тепла, но маркиз схватил одеяло за уголок и сбросил на пол.

Не теряя времени на уговоры, д’Эффиа громко хлопнул в ладоши, призывая к действию слуг, которые в нерешительности топтались у двери, и жестом приказал им войти. В руках у одного было ведро с горячей водой, второй нёс корзину с чистым бельём и кувшин.

— Воду в кадку! — скомандовал д’Эффиа. — Почему только одно ведро принесли? Я же приказал: два ведра с горячей водой и два с холодной!

— Не успели, ваша милость! Греют воду для второго ведра. Сейчас принесут, — ответила хозяйка трактира, показавшись в дверях, — и чего это вы вдруг устроили, господа? Спешка, будто на военные манёвры собрались. А ну, — она развернулась в сторону коридора, — бегом сюда, Мишель! Неси уже вёдра, да поменьше воду мне расплескивай! Кто потом убирать будет после тебя, разиня? Ты посмотри только! Всего по полведра донёс, смех один. Живо вниз беги и ещё воды принеси. Ежели господа приказали два, так изволь два ведра и принести!

— Слушаюсь, мадам!

— Антуан, зачем здесь устроили столпотворение? — приоткрыв правый глаз, спросил Данжюс, но, заметив изучающий его взгляд хозяйки, тут же отвернулся к стене.

А та и не думала предоставить молодым господам из Парижа свободу самим управляться со всеми хлопотами, связанными с умыванием.

— Узнаете обо всём по дороге, Леон, — будто скороговорку повторил маркиз и указал здоровяку, принесшему горячую воду, на кадку:

— Для начала её нужно опустошить. Воду из неё вылей!

Без долгих раздумий над тем, как исполнить новый приказ, здоровяк опустил ведро на пол и поднял тяжёлую деревянную кадку с остывшей мыльной водой. Повертевшись вокруг себя, он прикинул что-то в уме и направился к окну, обе створки которого так кстати оказались распахнутыми настежь.

— Поберегись! — гаркнул здоровяк зычным басом и прежде, чем хозяйка успела предотвратить это вопиющее безобразие, вылил содержимое кадки на улицу.

Снизу раздались крики возмущённых прохожих, которым не посчастливилось оказаться в этот неудачный для них момент в столь неподходящем месте.

— Олух! Тетерев безголовый! Что ж ты делаешь-то! — кричала, забыв о приличиях хозяйка. — Здесь же окна не во двор, а на улицу выходят! На Королевскую улицу, дубина неотёсанная! Ты что же, людям на головы воду льёшь! А если там сейчас проходит кто-нибудь из постояльцев? А если магистрат увидит? Это же штраф за злонамеренный проступок! Да ты за всю жизнь не расплатишься за твою дурость! А если там благородные господа гуляют? Те, кто из Парижа?

— Мадам, тише! Я прошу вас! — взмолился Данжюс, у которого истошные крики женщины вызвали головную боль в придачу ко звону в ушах, который не умолкал с момента его пробуждения.

— Подъём, соня! — надрывным фальцетом прокричал над его ухом д’Эффиа и, размахивая руками, как дирижёр, указал слугам, куда поставить пустую кадку, ведра и кувшины с водой.

— Ох, бедой бы не обернулось ротозейство это! — смутившись от своей мощи голоса, проговорила хозяйка и украдкой подошла к окну, чтобы выглянуть и убедиться, что никто из пострадавших не сыпет на неё проклятиями, а главное, не зовёт на помощь городскую стражу.

— Мадам, вы можете идти! — скомандовал д’Эффиа и снова хлопнул в ладоши. — Все вон! Мой камердинер справится сам. Всё!

Стоя в коридоре, слуга маркиза отсыпал в подставленную пятерню хозяйки постоялого двора горсть медяков, которые та сразу же припрятала во вшитом в фартук кармане.

— А не желаете, чтобы и завтрак подали вам, господа? Что же вы только водой опохмеляться будете? — убедительно изображая заботу, проворковала женщина, жадным взглядом наблюдая за тем, как её слугам по очереди отсыпали вознаграждение за труды.

— Не нужно ничего, мадам! — выкрикнул в ответ д’Эффиа, и, как только нога последнего из слуг оказалась за порогом комнаты, его камердинер тут же захлопнул дверь.

— Всё, Леон! Теперь вы не отвертитесь! Поднимайтесь уже!

— Антуан, я до рассвета отдувался за вас за карточным столом! — промычал Данжюс и зарылся в подушку. — Между прочим, за ваш дурацкий проигрыш! И вы обещали мне полный покой до самого обеда.

— И я не собирался нарушить данное вам слово, — ответил на это маркиз, пробуя пальцем горячую воду в кадке. — Но произошло непредвиденное. И в ваших же интересах действовать сейчас же, а не терять время, взывая к моей совести.

— Да что вы! — простонал Леон. — Я и не думал взывать к тому, что у вас отсутствует напрочь. Я страшно замёрз и хочу спать!

— Полезайте в воду и отогреетесь, — посоветовал д’Эффиа. — Я сам подолью вам горячей воды. Кстати, а у вас головная боль? Вы что же, ещё и напиться успели? И это всего-то за одну ночь!

— Нет, это не за ночь. Это было уже утром, — уточнил Данжюс и с тяжёлым вздохом спустил длинные худые ноги на пол. — После того, как я отыграл у барона ваши пятьдесят экю, явился его кузен. Он предложил выпить мировую. Ну и как оказалось, это было лишним, с этим я согласен. Но тогда-то я так не думал!

— Чёрт! — д’Эффиа скверно выругался, нечаянно запустив всю пятерню в ведро с горячей водой. — Вот же старый прохвост! И он, наверняка, предложил вам обмыть выигрыш?

— Как бы ни так! — встряхнул взлохмаченными кудрями Леон и показал на стол. — Вон они, те пятьдесят экю! Кошель под шляпой лежит. За выпивку я платил из своих денег. Но оно того не стоило. Такую кислятину мне не доводилось пить со времён нашего затворничества в Пиренеях прошлой весной.

— Ладно, ладно! — обрадованный, что его другу удалось залатать значительную брешь в его бюджете, которая возникла из-за глупого проигрыша, д’Эффиа опустил широкую простыню в воду и даже разгладил края по бокам, чтобы Данжюс ненароком не засадил себе занозы, сидя в кадке, сколоченной из грубо отёсанных досок.

— Так я распоряжусь о карете для ваших милостей? — спросил камердинер.

— Да. И поживее! Мы тут мешкать не собираемся!

— Да! И всё же, с чего вдруг такая спешка? — окончательно проснувшись из-за холода и стремительно возрастающего любопытства, спросил Данжюс.

Он допрыгал на цыпочках до кадки, быстро сбросил с себя исподнее бельё и плюхнулся в воду, на секунду скрывшись в облачке горячего пара.

–…Перед приездом Катрин де Грамон вспыхнул настоящий скандал. Беврон мне только что передал, — рассказывал д’Эффиа, методично растирая мыльную пену на плечах, а потом и на спине Данжюса.

— Скандал? У княгини де Монако? И что же огорчило нашу очаровательную Катрин? — отфыркиваясь, спросил Данжюс.

Он неловко погрузился в воду и окунулся с головой, а потому не расслышал начала фразы:

–… Он был просто в ярости…

— Постойте, кто был в ярости? Катрин? — вынырнув, спросил Леон и принялся намыливать волосы, пытаясь представить себе сцену, разыгравшуюся на утреннем приёме у новоиспечённой гофмейстерины двора герцогини Орлеанской.

— Нет, вовсе не Катрин! Де Гиш — вот кто в ярости! И вы тому причиной, — пояснил д’Эффиа и вылил на взмыленную голову Леона целую кружку воды. — Он рвёт и мечет у мэтра Савари.

— Я? Де Гиш? Но как? Я его не видел со времени моего отъезда в Лондон!

— А этого и не требовалось. Де Беврон сказал, что де Гиш уже собрался послать его к вам в качестве секунданта.

— Что? А это с чего? — отфыркиваясь от воды, спросил Леон.

— Но его отец, герцог де Грамон предупредил, что если граф совершит до венчания Филиппа и Генриетты хоть какую-нибудь глупость, он отошлёт его вице-губернатором в Бидаш. Так и сказал: «В Беарн или в Наварру, или ещё куда-нибудь подальше».

— И на том спасибо, — озадаченный услышанными новостями, Данжюс медленно поднялся из воды. — Значит, вам удалось всё-таки уладить этот скандал?

Сна как не бывало, хотя хмель от дешёвого вина, которым его угощали в нижнем зале трактира, всё ещё напоминал о себе.

Д«Эффиа взял разогретую простыню и принялся энергично растирать плечи и спину Леона. Затем он накинул ему на голову конец простыни и начал сушить ярко-каштановые кудри друга, приговаривая с улыбкой:

— И да, и нет. Герцог де Грамон, конечно же, был предельно серьёзен, когда пригрозил де Гишу ссылкой. Но де Беврон сказал, что, несмотря на это, граф так и не остыл. Головомойку за этот скандал заслужили вы оба. И вы, и де Гиш. Надо ж было устроить такой переполох в канун приезда принцессы!

— Да что же я-то сделал? — возмутился такому обращению с собой Данжюс и выпростал голову из-под простыни.

— Вы умудрились увести у де Гиша драгоценный отрез ткани, на который он положил глаз ещё две недели тому назад!

— И только-то? — удивился Леон, закручивая на голове тюрбан из сухого полотна.

— Ничего себе «И только-то»! — хохотнул д’Эффиа. — Да ведь наш Великолепный граф остался ни с чем! И это в канун приезда принцессы!

— Да, но почему я? Я ничего не знал о его планах. И потом… — Леон крепко задумался, пока маркиз с ловкостью заправского камердинера помогал ему надеть чистую рубаху и штаны, в которые никак не удавалось попасть мокрыми ногами.

— Не знаю. Главное, когда вы встретитесь с ним, то всё-таки постарайтесь отложить дуэль. Я, так и быть, согласен быть вашим секундантом. Да что там говорить! Ведь вы мои друзья! Но что ни сделаешь…

— Ловко вы… Всё решили, — озадаченно проговорил Леон.

Дверь комнаты тихо прикрылась, но в следующий миг уже распахнулась во всю ширь, и на пороге появился слуга Данжюса.

— Как? Ваша милость уже поднялись? Да если бы я знал! Я ж только сейчас вернулся от господина генерала. Даже к хозяйке трактира заглянуть не успел, чтобы о завтраке распорядиться.

— А завтрака не будет, — ответил на это Леон и расставил руки в стороны, чтобы д’Эффиа надел на него жилет и камзол.

— Как же так? — озадаченно спросил слуга, но видя серьёзные лица молодых господ, не стал расспрашивать дальше. — А записку я передал господину генералу, как вы и приказали.

— И что же герцог? — спросил Данжюс, встряхнув мокрыми завитушками густой шевелюры, и потянул за край простыню, брошенную маркизом на стул.

— Написать ничего не изволили. А на словах передали, что всё с этим бароном понятно. И что за ним будут присматривать.

— Так и сказал? — руки Данжюса замерли на миг вместе с прядями волос, которые он тщетно пытался высушить мокрой насквозь простынёй.

— Точно так, ваша милость!