Этикет темной комнаты

Робин Роу (2022)

ОТ АВТОРА МИРОВОГО БЕСТСЕЛЛЕРА «ПТИЦА В КЛЕТКЕ». Напряженный, захватывающий, мощный психологический триллер с множеством сюжетных твистов. То, что причиняет боль, меняет тебя. Теперь шестнадцатилетний Сайерс Уэйт это знает. Совсем недавно у него было все, о чем можно мечтать: богатые родители, красивая девушка, крутая тачка, дружба с популярными парнями школы. Но это было до того, как его похитил неизвестный человек. Сайерс оказался запертым в подвале в полной темноте. Сбежать невозможно. Чтобы выбраться из плена, ему придется сыграть роль, которую для него подготовил похититель, и воплотить его безумные фантазии. Успеет ли Сайерс спастись прежде, чем утратит связь с реальностью и собственным «я»? Для фанатов Карен М. Макманус, Наташи Престон, Меган Миранды и Натали Д. Ричардс. «Эта книга важна и необходима, она наполнена любовью и надеждой. Мне было больно, когда я ее прочитала. Но это лучший вид боли». — Дженнифер Нивен, автор бестселлера «Все радостные места». «”Этикет темной комнаты” — это душераздирающий, увлекательный и дающий надежду роман, исследующий тему выживания и восстановления после травмы. Эта книга заставит вас думать, и, что важнее, заставит вас испытывать эмоции». — Джефф Зентнер, автор книги «Змеиный король» «Захватывающий, красивый роман, от которого невозможно оторваться. «Этикет темной комнаты» — не что иное, как шедевр». — Эмбер Смит, автор книги «Такой я была» Об авторе Робин Роу — американская писательница и преподаватель. Работает с детьми с психологическими травмами. Ее дебютный роман «Птица в клетке» принес ей мировую славу. После публикации книга моментально попала в список бестселлеров, была номинирована на множество литературных премий и названа лучшей Young Adult книгой года по версии: Goodreads Choice Award, Chapters Indigo, EpicReads, BookPage, Powell’s Books, The Texas Library Association, News & Observer, Buzzfeed.

Семь

— Ну и денек выдался! — Выходя из класса, Бриа пытается весело покружиться, но теряет равновесие из-за цветочной розетки ^[3], которую я привез ей домой утром.

Эта самая розетка оказалась гораздо больше, чем я думал, когда заказывал ее, она закрывает всю грудь Брии и спускается ниже колен. Бриа накидывает ее на шею, подобно ожерелью, потому что приколоть ее к блузке нет никакой возможности.

Практически все девочки в школе тоже красуются в подобных розетках, дополненных немыслимым количеством звякающих колокольчиков, так что создается впечатление, будто по коридорам шествует стадо коров. И некоторые учителя со страдальческим видом затыкают уши.

— Сайе… помоги, — просит Бриа.

— Да, конечно. — Я помогаю ей приподнять украшение весом в тонну, и Бриа вызволяет свои длинные волосы из-под шнура, а потом я снова опускаю шнур на шею, и мои ладони проходятся по ее коже.

— Мне нравятся твои руки! — говорит Бриа, гладя их кончиками пальцев. — Они такие мягкие и гладкие. Мне кажется, они даже мягче, чем мои руки!

И я искренне радуюсь, что Лекс не хихикает и не добавляет что-то вроде: «Это потому, что Сайе мальчик избалованный и не знает, что такое физический труд».

— Спасибо, — говорю я.

— Увидимся за обедом! — И с этими словами Бриа, чуть покачиваясь от тяжести розетки, вышагивает по коридору.

На уроке латыни мистер Райвас дает мне задание, но сегодня я не в настроении спрягать глаголы. Мой взгляд устремляется к открытой двери. По коридору идут наряженные в костюмы взволнованные ребята из театрального клуба, а также из школьного совета — в руках у них флайеры и скотч, и они готовы обклеить этими бумажками всю школу.

— Сайерс? — окликает меня мистер Райвас.

Поднимаю на него глаза:

— Да?

Он кладет на мой стол эссе, которое я сдал ему на прошлой неделе. Оно испещрено красными правками и разочарованными замечаниями.

— Ты способен на большее. — Он садится за соседнюю парту, совершенно неподходящую человеку его возраста. — Сайерс, ты даешь себе отчет в том, что многие в этой школе, в этом мире, ну, скажем, борются?

— Борются?

— Да. За самые разные вещи. Борются за то, чтобы выжить. Но ты… тебе дано столь многое. Тебе дарованы возможности, о каких большинство людей могут только мечтать.

— О’кей?..

— Я хочу донести до тебя следующее: наличие денег не подразумевает, что обладающий ими человек может бездействовать — он может делать что угодно.

Я вздрагиваю. Да что в последнее время происходит? Одна проповедь за другой.

— Мистер Райвас…

Но не успеваю я произнести еще хоть слово, как в класс, звеня колокольчиками, входит секретарша в цветочной розетке и протягивает ему записку.

Мистер Райвас читает ее и вздыхает:

— Тебя вызывают к директору.

Когда я вхожу в главное здание школы, девушка на ресепшене встречает меня дружелюбной улыбкой. Кивнув ей в ответ, иду дальше по коридору — к кабинету директора, и тут из него, зло сверкая глазами, вылетает Гаррет, комкающий в руке розовый листок бумаги.

— И ты здесь? — говорю я.

— В школу заявился отец этого мальчишки.

— Ты говоришь об Эване?

— Да, о нем. О ком же еще?

— Хм. Вот уж не думал, что он засек нас.

— Ну, директору он сказал, что так оно и было. И теперь Гардинер говорит, что мне запрещено участвовать в школьных мероприятиях в течение шести недель, а это значит, меня не будет на вечеринке.

— Прямо как в романе «Кэрри».

— Мистер Уэйт? — На пороге своего кабинета материализуется, подобно Дракуле, директор Гардинер. — Мне нужно поговорить с вами. — Он поворачивается к Гаррету: — А вы, молодой человек, возвращайтесь в класс.

Гаррет, прежде чем сорваться с места, бросает на него злобный взгляд. Я вхожу в кабинет и сажусь на диван, Гардинер со строгим выражением лица усаживается за свой стол. На стене за его спиной красуется огромных размеров флаг Техаса, словно хозяин кабинета — губернатор штата или еще какой начальник.

Стараюсь сдержать усмешку.

— Я сразу перейду к делу. Вы вчера намеренно изуродовали машину Эвана Замары?

— Нет. — Я откидываюсь на спинку дивана. — Я этого не делал.

— Интересно. — Гардинер опускает подбородок на сложенные руки. — А почему же он говорит, что сделали?

Скептически вздергиваю одну бровь, подражая отцу.

— Вы спрашиваете меня о том, что на уме у какого-то там ребенка, с которым я даже ни разу не разговаривал?

— Эван тоже сказал, что вы никогда с ним не общались. Он понятия не имеет, почему вы на него ополчились.

— Ополчились? Звучит немного драматично.

Гардинер ведет себя так, будто мы преступники или кто-то в этом роде.

— Ну, знаете ли, Эван Замара не годится в герои драмы. Но все это… очень беспокоит его, и он не способен справиться с происходящим.

Гардинер переигрывает. Эван не мог сказать ничего подобного.

— Не знаю, что вам ответить. Я практически не знаком с ним.

— Значит, вы не трогали его грузовик, не преследовали его в коридорах и не имеете никакого отношения к уничтожению его проекта?

— Я ничего не уничтожал.

— Ну да, только не вы. — Голос Гардинера начинает вдруг сочиться сарказмом. — Вы предпочитаете стоять в стороне и наблюдать за тем, как этим занимаются другие.

— И тебе ничего за это не было? — злится Гаррет, когда после окончания уроков я выезжаю с автостоянки. Не понимаю, почему он пребывает в таком шоке — ведь это не я накорябал на пикапе Эвана Замара огромными печатными буквами слово «тюфяк».

— Эй, да я же просто смотрел.

— Ага. Хорошо устроился.

— Ты придешь на мою вечеринку или как?

— А почему нет? Меня отстранили от танцев, а не от твоего дома.

Мы уже в десяти кварталах от школы, а он все еще кипятится.

— Гаррет, ты же сам не хотел идти на этот дурацкий вечер.

— Дело не в этом, Сайе! Я уже пригласил Мариссу и взял напрокат чертов смокинг, и эта сука не сможет сделать так, что я никуда не пойду.

Мы доезжаем до кованых чугунных ворот, у которых уже ждут несколько автомобилей наших друзей. Говорю охранникам, что все они со мной, ворота открываются, караван машин тянется за мной к дому. Повсюду приткнулись автомобили, доставляющие различные товары, двери дома — нараспашку, и обслуживающий персонал выгружает еду, фуршетные столы и коробки с хрустальными бокалами.

Ребята входят в дом и идут по коридору, а я проверяю, все ли готово к вечеринке. Самая большая комната совершенно преобразилась — здесь множество украшенных стеклянными бусами светильников, черно-золотой пол стилизовали под ар-деко, мебель — стулья, роскошные складные кресла — также выполнены в этом стиле. Трое мужчин вешают на стену огромное зеркало. Другие рабочие устанавливают вдоль стены сцену, на которой будет играть небольшой оркестр.

— Мистер Уэйт? — Навстречу мне идет организатор мероприятий, мужчина в твидовом пиджаке. — Все готово в срок. Счет за угощение получился немного дороже, чем мы договаривались, но…

— Все нормально.

Он записывает что-то в свой блокнот.

— Хорошо, сэр. Я сделал заметку.

Когда минутой позже я обнаруживаю ребят в домашнем кинотеатре, Гаррет беспокойно мечется туда-сюда перед экраном, загораживая его и мешая другим смотреть фильм, который Люк выбрал потому, что в нем идет речь о кругах на фермерских полях, якобы сделанных инопланетянами.

— Он рассказал своему папе, — возмущается Гаррет. — Ну кто так поступает?

Ребята хихикают, соглашаясь с тем, что Эван жалок, но это, похоже, еще больше злит Гаррета.

— Я ему покажу, я серьезно это говорю. Он не знает, что его ждет, но я с ним обязательно поквитаюсь.

— Мне кажется, это он уже с тобой поквитался, — буркает Люк, рот которого набит «Читос».

Все замолкают, поскольку внимание Гаррета сосредоточивается на Люке, смахивающем крошки с майки с Оби-Ван Кеноби.

— Что такое? — Люк смущенно приподнимает брови. — А чего вы ожидали, раз издеваетесь над ним вот уже несколько недель?

Гаррет делает в сторону Люка пару шагов.

— А почему ты суешься не в свое дело?

— Ты говоришь это в присутствии многих людей! Это нельзя назвать разговором наедине.

Ладони Гаррета сжимаются в огромные кулаки, и я, сам того не ожидая, встаю перед ним, защищая таким образом Люка.

— Остынь, чувак. Если тебе очень уж хочется пойти на вечер, то иди. Там будет столько народа, что никто из учителей тебя не заметит.

Он медленно выпрямляет пальцы и слегка расслабляется.

— Ну да, может, ты и прав.

— Все будет хорошо, — заверяю его я. — Ну что плохого может произойти?

Примечания

3

Массивная цветочная праздничная гирлянда, которая надевается на шею.