Невидимая невидимость невидимого. Опыт философского скетчинга

Роман Шорин

«Невидимая невидимость невидимого» — сборник философских зарисовок. Автор развивает подходы, заявленные в его первой книге «Метафизика целого и части». Почему бесконечности не нужно знать, что она — бесконечность? В чем ошибочность выражения «наслаждаться покоем»? Почему нам не дано понять простого факта, что не все может быть понято? Чего ждет от нас истина: чтобы мы ее познали или чтобы мы ей открылись? Неожиданна уже сама постановка вопросов. А ведь автор еще и дает на них свои ответы…

Возможно ли мыслить ясно?

Мыслить — значит мыслить проблесками. Наверняка я только что кого-то повторил и уж точно повторю сейчас, когда приведу аналогию со вспышкой молнии в ночи, когда на мгновение более или менее отчетливо ты увидел самую малость, а остальное промелькнуло слишком быстро, и потому что-то как будто пригрезилось, а что-то как будто додумал, дорисовал. Но даже пусть аналогия и избитая, предлагаю задержаться на мысли, что мыслить, вообще-то, трудно; что здесь предполагается движение наперекор, вопреки.

Допущу, что отчасти приверженность такому подходу связана с моими личными особенностями: тугодумием, аутичностью и т. д. Хотя, уверен, что-то подобное мог бы высказать и философ с более подвижными, чем у меня, мозгами. Ведь сама ситуация возникновения мысли, в особенности мысли философской, — это когда привычное дает трещину. Живешь в понятном мире, где мыслить не надо, потому что за тебя уже все отмыслили, как вдруг этот понятный мир оказывается ненастоящим. А настоящий погружен в ночь, разрежаемую вспышками молнии.

Не зря говорят, что в свой актив философия может записать, пожалуй, лишь философские вопросы. Вопросы, а не ответы. И хотя большинство философских текстов строится как изложение того, что сам автор для себя как будто бы уже уяснил, в действительности написание своих опусов становится для философа приключением с негарантированным результатом. Если, конечно, это не Гегель какой-нибудь, для которого все ясно с самого начала.

Впрочем, довольно банальностей. Перехожу к тому, ради чего пришлось воспроизвести эти общие места. Дело в том, что у меня уже давно вызывает неприятие максима «кто ясно мыслит, ясно излагает». И сейчас я более или менее ясно вижу почему. И могу более или менее ясно изложить то, что вижу. (Уловившие мой юмор: простите за его топорность.)

Упомянутый афоризм подавляет своей железной логикой настолько, что упускается из виду содержащееся в самом его начале произвольное допущение. Допущение возможности мыслить ясно. То есть так, будто мышлению ничего не мешает, будто обстановка, в которой рождается мысль, — это яркий солнечный цвет и попутный ветер.

Разумеется, на повседневном уровне ситуации, когда «мне все стало абсолютно ясно», не редкость. Скажем, в пять утра сосед за стенкой вдруг запел: понятно, вернулся с пьянки. Соответственно, нет и никаких проблем, чтобы столь же недвусмысленно сообщить о том, что удалось понять. Допустим, придя на работу и пытаясь взбодрить себя кофе (выспаться ведь не удалось), рассказать коллегам-кофеманам: «Мой сосед рано утром пел. По всему видать, провел ночь в кабаке».

Философские интуиции — несколько иное дело. И как мне представляется, утверждение «кто ясно мыслит, ясно излагает» появилось именно как отличный способ предложить заткнуться философствующему ближнему.

Так и вижу собрание, на котором четко и доходчиво выступают политолог, экономист, представитель деловых кругов, кинокритик, популяризатор науки и, наконец, слово дают философу. Он прокашливается, долго протирает очки, затем все-таки принимается говорить. А поскольку никто не понимает уже первых его реплик (или видит в них бессмыслицу, тавтологию, путанность), все дружно кричат: «Кто ясно мыслит, ясно излагает!» Чем и заканчивают (срывают) выступление философа.