Химия любви

Сарая Уилсон (2023)

Кто они такие, чтобы спорить с наукой? Идеально для любителей производственных романов. Абсолютный хит TikTok. Вопрос: Как Анне Эллис, умной и талантливой сотруднице лаборатории, завоевать сердце Крейга Кимбалла, мужчины ее мечты? Ответ: С помощью Марко, эмпатичного (и симпатичного) сводного брата Крейга. Все, что нужно сделать Анне и Марко, — притвориться, что между ними возникла химия, и дать повод для слухов. Но Марко оказывается не так прост, как кажется. У него отличное чувство юмора, и он понимает все отсылки к «Властелину колец» и «Звездным войнам»! Кажется, во всем виновата химия… И изобретая новую формулу, способную перевернуть всю косметическую промышленность, Анна изобретает формулу любви, способную перевернуть всю ее жизнь. «Даже если вы не сильны в химии, эта книга запустит ту самую реакцию, которая поможет поверить в настоящую любовь». — Мария Епишина, книжный клуб «Сорри, я не твоя лав стори»

Глава 7

Прочтя сообщение Марко и скопировав адрес ресторана в свою гугл-карту, я обнаружила, что этот ресторан недалеко от нашего дома. Взбежала по лестнице наверх, чтобы применить все возможные антикризисные меры к своей несчастной физиономии. Для начала душ. Сполоснуться стоило в любом случае: после встречи с Марко я что-то вспотела. Сама не знаю почему. Сейчас мне было не до исследования собственных реакций, так что от этого я просто отмахнулась.

Сев за домашний лабораторный стол, быстренько соорудила скраб (без блесток) и отправилась в ванную. Включила душ и, ожидая, пока нагреется вода, размышляла, не позвонить ли Каталине. Но она начнет требовать ответов, а ответов у меня пока нет. Не могу даже сформулировать гипотезу: Марко опроверг все мои предположения. Нет, лучше собрать всю доступную информацию, провести наблюдения, затем поработать с Каталиной в команде — обсудить полученные данные, оценить их и сделать выводы. Пока у меня нет ничего, кроме догадок; а, как известно, практика — единственный критерий истины.

Запищал телефон: сообщение от Каталины. Просит перезвонить немедленно, как только будет что рассказать, а следующим сообщением напоминает, что сегодня, как и каждый месяц, ребята собираются у нее для партии в «Dungeons & Dragons». Она понимает, что мне сейчас не до игр, но, если вдруг… Кстати, кое-кто с нашей работы тоже там будет.

Ну да. Компания бывших коллег. Из лаборатории, откуда я только что уволилась. Именно этого не хватало для полного счастья.

Я разделась и намазала лицо детским кремом. Дала ему как следует впитаться, шагнула под душ и начала наносить скраб. За этим занятием провела немало времени, надеясь, что сработает, и гадая, что скажет Марко. Наконец высунула голову из-под душа, протерла запотевшее зеркало и взглянула на себя. Гм… ну, пожалуй, сойдет.

Можно было потрудиться и еще — но я не могла больше ждать.

* * *

Бабушка как-то мне сказала, что на встречу всегда надо приходить первой. Кто пришел первым, тот контролирует ситуацию. Так что я появилась в ресторане на полчаса раньше назначенного времени, еще не зная, там ли Марко. Моя внутренняя паранойя до сих пор опасалась, что это какой-то розыгрыш, что он просто хотел заманить меня в ресторан, мрачную, с похмелья и с оранжевым лицом, чтобы поржать. Но иррациональные страхи рассеялись, когда я увидела, что Марко ждет в холле. Казалось бы, для того и пришла, чтобы с ним встретиться — почему же, едва он предстал передо мной, отчаянно заколотилось сердце?

— Решили прийти! Так я и думал, — сказал он.

Это меня смутило. Сама я люблю, когда сбываются ожидания, но кому же приятно оказаться предсказуемым?

— Если не возражаете, сядем в уголке, где потише.

«Ресторан» оказался не расфуфыренным заведением с высокой кухней, а обычной пиццерией. Никто не встречал нас у входа, и столик можно было выбрать самим.

— Конечно.

Я шла за ним следом; в желудке урчало от аппетитного аромата помидоров и чеснока. Неудивительно: сегодня я еще не ела ничего, кроме чипсов.

Он указал в сторону небольшой отдельной кабинки.

— Сюда, может быть?

Я кивнула; Марко подождал, пока я сяду, и ко мне присоединился. Несколько секунд спустя подошел официант, взглянул на меня как-то чересчур пристально, однако вручил нам меню и пообещал вернуться с водой.

Наступило неловкое молчание. Я чувствовала, что Марко не сводит с меня глаз. Да что там — казалось, все в этом заведении с нас глаз не сводят! Может, недоумевают, что делает рядом с этим прекрасным принцем золушка вроде меня?

Или все проще: дело в автозагаре.

— Что это вы так на меня уставились? — не выдержала я наконец.

— Прошу прощения. Просто хотел посмотреть вам в глаза, но не очень понимаю, как это сделать, не «уставившись».

— Ладно, не будем ходить вокруг да около. Что толку притворяться, что в нашей посудной лавке нет толстого слоя автозагара?

— Кажется, вы что-то напутали с метафорами, но в целом согласен. И часто с вами такое случается?

— Чаще, чем хотелось бы, — призналась я. — Химия иногда полна сюрпризов.

— Это правда, — кивнул он. — Лицо у вас выглядит уже лучше. Не такое оранжевое. Скорее оттенка… хм… даже не знаю, с чем сравнить. Что у нас бывает бледно-оранжевым?

— Еще несколько умываний со скрабом, — ответила я, пожав плечом, — и все вернется к норме. Ну, насколько мою внешность вообще можно назвать «нормой».

Появился официант с водой, сообщил, что вернется через пару минут и примет заказ, и снова исчез. Когда он ушел, Марко улыбнулся мне и спросил:

— Уже решили, что хотите заказать?

В меню я пока не заглядывала.

— Нет еще.

Некоторое время мы молча изучали меню — каждый свое, — и наконец я призналась:

— Этот ресторан совсем не такой, как я ожидала.

— А чего вы ожидали? — спросил он, словно уже знал ответ.

— Чего-то дорогого, пафосного и с порциями, которыми и птичка не наестся. А тут так… уютно. — Определенно, мне здесь нравится!

— Просто захотелось пиццы, — объяснил он. Вот тоже удивительно: судя по виду, в Марко нет ни унции жира! Трудно поверить, что он вообще потребляет какие-то углеводы, не говоря уж о пицце. — Хотите со мной напополам?

— У меня непереносимость лактозы, а таблеток я с собой не взяла, — объяснила я.

— Здесь есть пицца без сыра.

— То есть, по сути, просто лепешка с соусом? Ну хорошо.

— Можем добавить пепперони, — весело предложил он.

Как будто это решит проблему!

— Да, может быть…

Но вряд ли я стану заказывать пиццу с пепперони. Мне известно по опыту (и по ожогу первой степени на руке), что эти горячие колбасные ломтики запросто соскальзывают с пиццы и разлетаются во всех направлениях.

— Еще у них здесь огромные порции салатов. Можем взять салат на двоих. Хотите?

Кажется, только что говорил, что пришел сюда поесть пиццы!

— Салат я закажу в одном случае: если наступит конец света и в мире не останется никакой другой еды.

— Не любите салаты?

— И есть вдвоем из одной тарелки тоже не люблю. — Что он ко мне пристал, в конце концов, почему ему так не терпится меня накормить? — А чему вы удивляетесь?

Он покачал головой.

— Просто встречался со множеством женщин, которые ничего, кроме салатов, не едят.

Честно сказать, меня это ни капельки не шокировало. Теперь понятно, откуда у него привычка делиться едой!

— Как видите, я не похожа на тех, с кем вы обычно обедаете. Предпочитаю нездоровую пищу. Наверное, лучше сразу предупредить: на фитнес тоже не хожу.

— Принято, — ответил он, весело блеснув глазами. — Учту, что на пятикилометровую прогулку по пересеченной местности вас лучше не приглашать. — Взглянув на меня, он от души рассмеялся. — Шучу! Так что же вам заказать? Веганскую пиццу?

— Хорошо, пусть будет веганская. Но только потому, что она без сыра! Здоровой пищей вы меня не соблазните.

— Знаете, что самое сложное в приготовлении веганской пиццы? — Этот вопрос Марко задал самым серьезным тоном, и я не совсем поняла, какого ответа он ждет.

Я несколько раз моргнула.

— Мм… ровно ничего?

Он покачал головой.

— Освежевать вегана.

Эта шутка напомнила мне папу, и я вдруг остро ощутила, как мне его не хватает.

— Хм, мне казалось, у них тонкая кожа.

Марко ухмыльнулся в ответ, и я добавила:

— Я ведь тоже могла бы стать веганкой.

— Вот как?

— Но не стала. И не возражаю над ними подшутить — главное, чтобы шутки были не кровожадные!

В ответ на это он рассмеялся глубоким бархатистым смехом, к которому хотелось присоединиться. Очень давно уже мне не случалось вот так сидеть и обмениваться с кем-то дурацкими шуточками. С Марко очень тепло, уютно… и смех его, пожалуй, нравится мне больше, чем следует. Бога ради, он ведь просто знакомый!

Да, я изливала перед ним душу в пьяном виде, но это ровно ничего не значит. На самом деле мы едва друг друга знаем.

— Ладно, с едой разобрались — а что будете пить? — спросил он.

Что это, Марко собирается сделать заказ за меня? Я вообще-то умею говорить и способна сама сообщить официанту, что мне нужно. Или просто старается поддержать беседу? Мне показалось вдруг — не знаю почему, — что он нервничает и так справляется с тревогой.

— Что-нибудь покрепче? Собачью шерстинку? — продолжал он.

— Что?

Меня все это так сбило с толку — и больше всего сбил с толку его волшебный смех, — что я не могла понять, о чем он спрашивает.

— Ну, знаете эту поговорку о похмелье: примите шерстинку собаки, которая вас укусила. Мол, подобное лечится подобным.

— А-а! Мой дедушка всегда говорит «перышко птицы, которая тебя клюнула». Звучит логично: в нашем доме больше шансов, что тебя кто-нибудь клюнет.

— А меня никогда не клевали птицы.

— Если хотите пережить это ощущение, могу организовать, — предложила я.

— Спасибо, воздержусь, — ответил он так легко, словно я предложила ему какое-то блюдо. — Но все же… пить птичьи перья?

— Не сложнее, чем пить собачью шерсть, — парировала я.

— Мне кажется, проглотить волосок легче, чем птичье перо.

— Зависит от размеров пера, — ответила я, мысленно дивясь тому, что мы вообще обсуждаем. — Ладно, если коротко, мой ответ — нет, воздержусь от алкоголя до следующего столетия.

«Спасибо, но одного сеанса рыданий на полу в туалете в компании моего бывшего директора вполне достаточно», — мысленно добавила я.

— К тому же время сейчас обеденное, а я не привыкла пить в середине дня.

— Мне кажется, вы и вечером пить не привыкли, — заметил он, улыбнувшись так обаятельно, что я невольно подумала: должно быть, этому человеку в жизни не случалось попадать в неприятности. Стоит сверкнуть улыбкой — и тебе все всё простят!

Такую улыбку нужно регистрировать как особо опасное оружие.

Появился официант, и мы сделали заказ: диетическую колу и веганскую пиццу для меня, воду без газа и пиццу с мясом для Марко.

Когда официант ушел, Марко сложил руки на столе и серьезно взглянул на меня.

— Мое внимание привлекло заявление, что «Янки» отстой.

И снова неожиданный поворот беседы сбил меня с толку.

— Что?

— Я про вашего попугая. Того, что кричал: «Янки отстой!»

— Аа! Это Джоди Хвостер, жако. Раньше она жила в вольере, но там учила других попугаев ругаться матом, и ее отдали дедушке на реабилитацию. Попав к нам, она первым делом выучила материться Перрис Хилтон и Крылор Свифт. Но дедуля с ними работает. Приучает использовать эвфемизмы. «Янки отстой» — это детский сад в сравнении с тем, что она раньше говорила!

— Любопытно. Будь у меня говорящий попугай, я бы его выучил кричать: «Помогите! Меня превратили в попугая!»

Я невольно рассмеялась, и он ухмыльнулся в ответ.

— Сейчас она уже почти отучилась ругаться, но иногда отпускает словечки, от которых и матросы покраснеют.

— А откуда такая ненависть к «Янки»? Видимо, их не любит ваш дедушка. А что, если бы я за них болел?

— Мы всей семьей болеем за «Доджеров». Если вы за «Янки», берегитесь — дедуля бросит вам перчатку и вызовет на дуэль! Или натравит на вас птиц, как в фильме Хичкока.

— Любите Хичкока?

— Кто же его не любит?! — воскликнула я.

— Я уже знаю, что вы фанатка «Властелина колец», «Звездных войн» и романтических комедий; кажется, Хичкок выпадает из этого ряда. Не говорю уж о том, что большинство людей нашего с вами возраста о нем и не слышали.

— Знали бы они, что упускают!

— Согласен.

Появился официант с кока-колой; только тут я заметила, что на нем нет бейджика с именем, и вспомнила, что он не представился. Я поблагодарила, он пообещал, что скоро принесет пиццу, и снова исчез.

— Кстати, о попугаях: это не совсем то, чего я ожидал от вашего дома, — заметил Марко.

По спине у меня пробежал холодок.

— А чего вы ждали?

Котов, может быть? Вообразил меня типичной одинокой женщиной, находящей утешение в котиках? Но я велела себе успокоиться и не придумывать лишнего. Да, один парень однажды сказал, что мне пошли бы восемнадцать кошек — но это же не значит, что и Марко так думает!

— Вы все еще живете с родными. Это культурная особенность?

— Вы о чьей культуре? — поинтересовалась я. — Орнитологов, ученых или очкариков? Я живу дома, потому что не на что снимать квартиру.

— Я не имел в виду… — начал он и умолк.

— Можете иметь в виду все, что пожелаете. Вполне возможно, вы окажетесь правы.

— Мы хорошо платим химикам, — слегка нахмурившись, заметил он.

— Кажется, мне платили меньше минимума. По крайней мере, если верить… — Тут я едва не произнесла имя Каталины, но вовремя остановилась, вспомнив, что начальство обычно не одобряет признаний в том, у кого какая зарплата. Не хотелось бы навлекать на нее неприятности. — …Одной бывшей коллеге. Но, наверное, это нормально, учитывая… — Учитывая, что бывший босс меня терпеть не мог, удивительно, что мне вообще платили!

Марко выглядел рассерженным, и я понимала, что сердится он не на меня. Возможно, Джерри и Крейга завтра ждет неприятный разговор. Кажется, Марко из тех людей, что в таких случаях не стесняются.

Выходит, у Крейга из-за меня будут неприятности? Этого мне совсем не хотелось; и я решила объяснить, что уволилась не только из-за зарплаты.

— Дом у бабушки и дедушки довольно старый. Полгода назад сдох водонагреватель, и мы обнаружили, что все трубы в доме пора менять. На это у них нет денег. Поскольку виноват не какой-то несчастный случай, а просто трубы старые, страховка тоже не помогла. Дедуля решил взять кредит… и тогда я потратила все свои сбережения на ремонт. Просто вызвала водопроводчика и сама все оплатила. Бабушка и дедушка говорят, что непременно отдадут мне долг — когда-нибудь; но, понимаете, оба они преподают на неполную ставку, а этим много не заработаешь. И за волонтерство им не платят. Только я не огорчаюсь, все нормально.

Он помолчал немного, а затем сказал:

— Это… исключительный поступок. Вряд ли найдется много людей, которые сделали бы так же.

— Бабуля и дедуля — единственные мои родные люди. Я люблю их. — Под его взглядом мне стало как-то неуютно; я заерзала на стуле и поспешно добавила: — К тому же у меня страсть к дорогому лабораторному оборудованию. Вот присмотрела себе смеситель с высоким сдвиговым усилием. А стоит он три тысячи долларов — так что позволить его себе смогу не раньше, чем доживу до дедушкиных лет.

«Особенно если не найду поскорее новую работу», — мысленно добавила я.

Снова появился официант, поставил перед нами две тарелки с пиццей и пожелал приятного аппетита. Мы поблагодарили.

Моя пицца выглядела очень горячей, и я не спешила за нее приниматься, опасаясь обжечь себе рот (или что-нибудь другое, если вдруг ее уроню). Ждала, что Марко возьмется за свою порцию — но он молчал, не начинал есть и смотрел на меня очень внимательно.

— Я хотел кое-что с вами обсудить. Только сперва… похоже, вчерашний вечер для вас оказался нелегким.

Наконец-то мы перешли к вопросу, не дававшему мне покоя с той минуты, как Марко без приглашения вломился ко мне в спальню! И все же я пока не понимала, куда он клонит.

— Ну, в списке худших дней моей жизни он, пожалуй, займет третье место, — ответила я, отделив ломтик пиццы и поднеся его ко рту.

— А какой был второй?

— Как-то в старших классах я помогала нашему футбольному нападающему с лабораторным проектом по химии. Он уже пропустил все сроки и понял, что я его единственное спасение. Дело в том, что у меня был ключ от школьной лаборатории. Мы там заперлись и стали проводить эксперимент. Но этот парень был очень симпатичный, я отвлеклась и вместо того, чтобы налить в бюретку физраствор… — Тут, пожалуй, лучше сделать пояснение. — Бюретка — это такая длинная тонкая стеклянная трубка с делениями, ее используют для…

— Я знаю, что такое бюретка, — прервал он.

— О… — Удивительно! Этот человек полон сюрпризов. — Словом, я отвлеклась и вместо физраствора взяла серную кислоту, начала наливать ее в бюретку, а дальше у меня дрогнула рука, и вся кислота оказалась у нас на одежде. Пришлось обоим раздеться и бежать в душ. Тут нас застукал уборщик, решил, что мы занимались совсем не химией, начал кричать, сбежалась толпа народу… В общем, ключ от лаборатории у меня отобрали, да еще и отстранили от занятий. Вот это было жестоко — я ведь любила школу! И очень боялась, что этот случай испортит мне характеристику и не даст поступить в колледж.

Некоторое время он молчал, вертя в пальцах соломинку, а потом спросил:

— А самый худший день? Когда скончалась ваша мама?

От этого вопроса я открыла рот и на миг застыла, не в силах пошевелиться. Затем медленно опустила ломтик пиццы на тарелку.

— Откуда вы знаете? — прошептала я.

Его вопрос поразил меня, словно удар в сердце. Откуда он знает? Вчера я выболтала немало такого, о чем говорить не стоило, но точно ни слова не говорила о своих родителях. Я вообще редко о них говорю. Даже Каталина знает лишь минимум деталей — и понимает, что здесь не стоит проявлять любопытство. А он… он что, собирал обо мне информацию?

— Вчера вечером вы упомянули о своей матери, и в вашем голосе мне послышалось нечто… нечто очень понятное. Пережив такую потерю, легко узнаешь ту же боль и у других. Не понимаю, почему говорят, что время лечит все раны; по-моему, от некоторых с годами становится только больнее. Просто люди ждут, что ты справишься с горем — вот и начинаешь делать вид, что все в порядке.

Его слова так точно отвечали моим чувствам, что несколько мгновений я просто не могла заговорить.

— А вы кого потеряли?

— Маму.

— Как… от чего она скончалась?

Марко все болтал соломинкой в бокале и не поднимал на меня глаз.

— Сердечная недостаточность, осложнение анорексии. Работала моделью и считала, что должна выглядеть безупречно. Она была первым лицом «Минкс Косметикс».

— Так ваша мама — Джана Риччи? Первая Мисс Минкс?

Он кивнул. Я молчала, переваривая эту информацию. Джана Риччи была ослепительной красавицей. Хорошо помню ее лицо: недавно, возобновив выпуск косметики 1990-х, «Минкс Косметикс» вернулась к ее образу в рекламе.

— Она была потрясающей, — тихо сказала я.

И задумалась о том, как тяжело быть красивой, если красоту нужно сохранять любой ценой. Даже если это будет стоить тебе здоровья, а в конечном счете и жизни. Насколько легче живется таким, как я! Может, не очень легко найти себе парня — зато наши парни не ждут, что мы до конца жизни будем выглядеть как супермодели… Как же ей было тяжело!

И как тяжело было бедному Марко ее потерять!

— Мне очень жаль!.. Сколько вам было?

— Четыре года. Я ее почти не помню. — Он помолчал, а затем, кашлянув, перевел разговор на другое: — А вы? Сколько вам было лет?

Обычно я этим не делюсь, но ему рассказать можно. Он меня поймет: сам прошел через то же самое.

— Двенадцать. Погибли и мама, и папа. В автокатастрофе. Водитель, который в них врезался, собрал комбо: сел за руль пьяным, набирал на телефоне сообщение и ехал на красный свет.

— Мне очень жаль. — Теперь настала его очередь мне соболезновать.

— Ничего, — с трудом выговорила я. Меня душила скорбь — та самая, что, как верно заметил Марко, с годами делается только острее. — У меня ведь были дедушка и бабушка. Я справилась. А у вас оставался папа, верно?

— Через семь недель после смерти мамы он женился на Трейси, моей мачехе. Крейг — ее сын. А мой отец — директор «КРТ Лимитед».

Материнской компании «Минкс Косметикс»? Мне вспомнились слова Каталины о кумовстве. Вот что она имела в виду — они там все друг другу родственники!

— Так что он работал день и ночь, — продолжал Марко, — меня же оставил на попечение женщины, мечтавшей, чтобы отцовским наследником стал не я, а ее сын.

В его голосе слышались боль и гнев; мне хотелось узнать больше, но тут Марко, слегка улыбнувшись, перешел на другое:

Конец ознакомительного фрагмента.