Свет Надежды

Сафийа Наильевна Абдуллова (2024)

Андрей Бояркин — знаменитый врач-психотерапевт и автор книг про психологию, который испытал довольно тяжёлый разрыв с бывшей супругой. Почти отчаявшись в своих попытках найти свою судьбу, он сталкивается с Надеждой Куликовой — талантливый художницей, которая способна дать ему тот самый зачётный шанс на счастливые отношения. Но ничего в жизни не даётся так просто — им придётся столкнуться с непредсказуемыми жизненными поворотами. Пройдут ли они все испытания, не отступив от своей любви?..

Глава 11. Проверка на прочность

— Я куда более достойна, чтобы меня показали по телевизору! — запротестовала Вера Павловна, увидев, какими восхищенными глазами все смотрят на экран пузатого телевизора, где демонстрировали студию Надежды Владиславовны. Под словом «все» я имею в виду: Бояркина, Узербацкую и еще несколько их коллег из соседнего отделения, которые случайным образом оказались в приемной.

— Но ты же простой секретарь, а у неё вон какой талант! — отвечала ей Узербацкая, не скрывая иронии в голосе.

— А что, секретари не талантливы? Мы вообще работаем беспросветно, а это, знаете ли, ещё надо уметь! — возмутилась Вера Павловна, её голос напоминал писк комара.

— Тише ты, Вера. Сейчас её снова покажут, — заключила психотерапевт и вновь приковала свой взгляд к экрану.

Андрей стоял рядом и молча наблюдал за происходящим на экране. То, что говорил посол, мало его затронуло, ведь рассказывал тот о своих впечатлениях и выражался довольно примитивно. Андрей потирал кончики пальцев, засунув руки в карман белоснежного пиджака (сегодня он вновь с тщательностью подошел к своему образу) и ждал, когда Надежда будет давать интервью. Он оправдывал свое непреодолимое желание поскорее увидеть её так: «Я просто хочу убедиться, что она сказала всё правильно, и СМИ не будут вырывать слова из контекста и использовать это против неё». Он не мог признать в себе то чувство, которое зародилось с самой первой их встречи, поэтому зачастую оправдывался внутри себя, что она просто его друг, и старался убедить в этом и её.

— Тише! — объявил он, когда Вера слишком громко начала смеяться над не вовремя озвученной шуткой Узербацкой.

Женщины притихли, переглянулись и закатили глаза. Как хорошо, что Андрей не видел этих надменных выражений лиц, иначе обе отправились бы в бессрочный отпуск.

Телевизор стоял возле такого же пузатого монитора компьютера, поэтому они стояли спинами к входу, тем самым совсем не заметив прихода товарища Нестеркина.

Наконец-то показали Надежду. Скромная худенькая фигурка вдруг появилась на экране, вызвав неподдельную улыбку Андрея. Он внимательно слушал, как она отвечала на вопросы, следил за её мимикой и жестами, и понял — она немного смущена: всё время смотрела вправо или влево, трогала свои пушистые локоны. Румянец на щеках появился сам собой, что сделало Надежду ещё милее в глазах Андрея. Точно так же она смущалась, когда их взгляды пересекались на продолжительное время. Подобное воспоминание напомнило о последней встрече с ней, которая была целых две недели назад!

Андрей расхохотался, услышав речь Нади про себя, чем привлек внимание коллег.

— Хорошо! Очень хорошо, Наденька! — обратился он к ней через экран, словно она могла бы что-то сейчас слышать.

Переглядки коллег и легкий смешок прошелся по приемной, но это не смутило Андрея — он знал, что рано или поздно все узнают, как сильно он ценит Надежду и видит в ней не просто женщину, а очень талантливого и способного человека.

Завидев товарища Нестеркина возле себя, Андрей произнес:

— Вот. Ты как раз вовремя.

— Ну как обычно, да, — отвечал Нестеркин, ухмыльнувшись.

Андрей отвел в сторону своего помощника и тихо сказал ему что-то, тот кивнул и вытянул руку, в которую положены две купюры. Отправившись с деньгами выполнять план своего шефа, Нестеркин то и дело прокручивал в своей голове ход этой истории: как ему казалось, Андрей Владимирович стал намного приятнее и лучше благодаря всем этим встречам с художницей. Если же раньше доктор мог на него прикрикнуть или отчитать за совсем незначительные вещи, то сейчас подобных ситуаций стало гораздо меньше. Сейчас товарищ Нестеркин обдумывал, почему же эфир с этой дамочкой выпустили только на днях, а не сразу. Нестеркин пытался пробиться за журналами и новым газетным выпуском в ларек, около которого уже собрались зеваки и бабушки, покупающие своим внукам «мурзилки». Убедившись, что он взял самую свежую газету (на нюх тоже проверил) и три журнала с фотографиями и печатным интервью Надежды Владиславовны, он отправился обратно в клинику. По дороге он всё думал, зачем шефу столько одних и тех же журналов. Но его дело — выполнить поручение, а что шеф будет делать с этой макулатурой дальше, Нестеркина не так волновало. Он лишь посмеивался про себя над тем, как шеф трепетно относится к своей новой подружке.

«Ведь таких, как она, ого-го сколько! — размышлял Нестеркин. — Даже лучше есть. А он все там и сям за ней шныряет. Сегодня опять к ней в студию нагрянем. Опять придется его ждать. Хоть бы другие приказы дал, пока мы его сидим ждем в машине, так он там с ней развлекается, а мы как увальни какие-то — сидим, пухнем от скуки».

Товарищ Нестеркин так спешил с приказом Андрея, что принес ему журналы только после обеда. Где он всё это время пропадал? Мы можем только догадываться, но, заявившись в клинику весь растрепанный и в мокром пальто, Нестеркин с досадой поднимался на второй этаж. На лестнице ему попался Серебряков, который вел за собой светленькую девочку лет пяти с двумя смешными бантиками на голове и в белом теплом муслиновом платьице.

— О, товарищ Нестеркин! — обратился Серебряков. — Давно я вас здесь не видел.

— Я тут почти каждый день. Странно, что не видели.

— Видимо, совсем заработался. Вы к кому? — спросил он, когда они оба прошли к самому дальнему кабинету.

— К Бояркину, — отвечал тот, держа перед собой стопку журналов с одним и тем же лицом.

— Вот это богатство у вас. И почем брали? — поинтересовался Серебряков с усмешкой.

Он бы непременно получил ответ, если бы не маленькая Маруся, которая потянула его за врачебный халат с просьбой:

— Папа, я кушать хочу.

Серебряков отвлекся на дочку, взяв её на руки, чем выбил возможность для Нестеркина незаметно проскользнуть первым в кабинет Бояркина.

Серебряков — человек честный, поэтому явился на работу, несмотря на то, что его супруга попросила его посидеть с дочкой, пока она пойдет на рынок за новыми вещами. До обеда он вроде бы справлялся со своими обязанностями отца, но, когда мать начала задерживаться, а утекавшее время напоминало о его обязанностях врача, он собрался вместе с дочкой и явился на работу, предварительно оставив записку: «Ушел. Мася со мной. Вернусь к пяти». — кратко, но всё ясно.

В обеденное время, как мы уже знаем из предыдущих глав, собирались доктора в кабинете Бояркина. В тот раз там вновь сидела Узербацкая и обсуждала с Андреем очередного страдающего пациента. Пришедший Нестеркин никак не отвлек их от беседы. Молча положив журналы и газету на стол, он хотел было также незаметно удалиться, но Андрей спросил его:

— Чего так поздно?

— А вы мне денег дали только на журналы.

— А должен был дать еще и на бензин?

— На бензине бы быстрее вышло.

Досада взяла Андрея; он отпустил печальный вздох, получая долгожданные журналы в присутствии своих коллег. Будучи очень сдержанным в обществе, он не мог поддаться радостному чувству и даже не улыбнулся. Его черные брови сошлись в середину, лицо стало суровым.

— Ну они же все одинаковые, Андрей Владимирович, — заметила Узербацкая с любопытством, наблюдая за ним.

— Нет, вот видите, здесь издания разные. Вот, — он, не поднимая взгляда, указательным пальцем тыкал то на один журнал, то на другой. — Я же должен знать, с кем мне предстоит работать в будущем. Знакомлюсь, вот.

Читатель, у Андрея было слово паразит: «Вот» — он применял его в каждом предложении своей устной речи, поэтому я облегчу тебе задачу и косвенно буду трактовать его речь.

— А это… — Нестеркин чуть было не спросил, когда они поедут к Надежде, но его остановил резко брошенный взгляд Андрея, который говорил сам за себя: «Я сейчас стулом в тебя запущу!»

— Понял. После обеда, — ответил Нестеркин и как можно скорее покинул кабинет.

Узербацкая продолжила:

— Работать в будущем? Ах, да. Эта художница ведь говорила, что вы с ней контракт составили.

— Именно так, — выражение его лица оставалось решительным и серьезным, но уже не таким суровым, — еще хочу у неё оформление для книги заказать. Как раз допишу скоро.

Их разговор перешел на тему о писательстве, книгах и издательствах. В один момент Серебряков, явившийся с дочкой на руках, сел напротив Узербацкой со словами:

— Опять свои скучные рукописи обсуждаете. Лучше бы помогли мне с этой проказницей.

Девочка сидела на коленях у отца и пыталась сбежать, словно заключенная в клетку птичка.

— Ну что вы мучаете ребенка! — сказал Андрей, чем привлек внимание Маруси, и та вскинула на него удивленный взгляд ясных голубых глазок.

— Папа! Папа! У него же борода! Борода! — радостно заявляла девочка, указывая на Бояркина маленьким пухлым пальчиком.

— Маша, прекрати. Я уже говорил, что нельзя так себя вести. Ты хоть знаешь, кто это? — тихо заговорил отец с девочкой, в словах слышалась угроза.

— И кто же я такой? Наверное, я Синяя Борода или злой дядька Черномор! — загадочным голосом заговорил Андрей, потихоньку поднимаясь с кресла и приближая лицо к девочке.

Девочка ахнула, и все подумали, что она вот-вот заплачет, но нависшая борода над её личиком слишком уж интересовала её, и она потянула ручки к предмету своего любопытства.

Андрей тихонько засмеялся, ощутив две крошечные ладони на лице. Однако радость его была мимолетным видением — вскоре девочка хорошенько вцепилась в бороду и попыталась её отодрать, что у неё бы вышло, если бы не спаситель Серебряков, который отстранил девочку. Андрей опустился в своё кресло в смешанных чувствах: с одной стороны вышло забавно, и он удовлетворил любопытство ребенка, а с другой — щеки его пылали от боли.

— Она не настоящая, папа! Он её приклеил!

— Вот вы и получили своё, дядька Черномор, — сказала Узербацкая, поднимаясь со стула. — В следующий раз скажите своим рабам, чтобы ухаживали за вашими усами и бородой получше, иначе оторвется слишком быстро!

Шутка одобрена Андреем, и он, посмеявшись, кивнул коллеге, что значило — он прощается с ней и желает удачи на приеме пациентов. Серебряков отпустил любопытную девочку, и она сама пошла к Андрею, не уступая никому в своем убеждении, что борода не настоящая.

— Сделайте мне одолжение, Андрей Владимирович. Посидите с дочкой, вот — он пододвинул свой нетронутый кусок шоколадного торта. — Покормите её, если захочет. Уж у меня пациенты, а у вас свободно.

— У меня лекция в шесть сегодня.

— Но так до шести еще времени вон сколько. А эти два часа, пока меня не будет, вы же сможете?

— Вообще-то я собирался ехать…

Ехать он хотел в студию Надежды, ведь эти два часа в рабочем графике — единственный шанс с ней встретиться, по крайней мере, сегодня.

Андрей поднял девочку на руки и держал на расстоянии, ибо она тянулась к его лицу. Если он возьмет на себя обязанность присмотреть за ребенком, то упустит возможность сегодня встретиться с Надеждой — что заметно отразилось на его лице в виде печального вздоха.

— Черт в ступе, ладно! — согласился Андрей. — Но вы учтите, что я, как дядька Черномор, не смогу держать Масю долго в плену, и, возможно, она сама оторвет мне бороду до вашего прихода!

— Полагаюсь на ваш мозг и находчивость. Я побежал, — он резко поднялся, и вскоре за ним уже закрылась дверь.

Девочка уже не тянулась к бороде Андрея, а сидела спокойно на коленях и вертела в руках серебряную ложку с узорчатой ручкой.

— Я тебя не боюсь, понял?

— Понял. И хорошо. Только я не дядька Черномор. Я Андрей Бояркин, — он пожал её маленькую ручку в знак знакомства.

— Маша, — отозвалась девочка, всё еще увлеченная разглядыванием ложки.

Пока девочка сидела спокойно, Андрей аккуратно взял журналы — опасаясь за их целостность — и спрятал в свой портфель. Газету он сразу развернул на нужной странице и быстро бегал глазами между строчками. В один момент ему всё же помешала Маруся, схватившись за край газеты и произнеся:

— Кушать хочу.

Андрей отложил газету и пододвинул блюдце с манящим девочку сладким. Сняв очки, он выбрал ложку почище и достал из кармана платок. Начистив ложку, он окинул взглядом неубранный после обеда стол — это ещё более озадачило.

— Готовы, моя дорогая, к приему пищи? — спросил он, видя, как девочка улыбается при виде десерта.

— Да!

— Так. Сначала я сделаю пробу на себе. А то я же не буду кормить, не продегустировав. Детям много сладкого вредно.

Он запустил чайную ложку в сливочный крем и сделал первую пробу. Как хорошо, что девочка оказалась немного капризной: заметив, что её лакомство сейчас достанется этому грозному дядьке, она запротестовала и попыталась отобрать ложку. Смирившись с ролью няньки на ближайшие два часа, Андрей покорнейше начал кормить Марусю. В один момент случилась неприятность: немного крема упало на белый пиджак.

Андрей не подал виду, что что-то неладное произошло, но, увидев растерянные глазки Маруси, понял, что девочка беспокоится о неприятности. Ей казалось, что, если бы рядом сидел кто-то из её родителей, началась бы ругань.

— Ничего страшного, — произнёс он мягко и улыбаясь. — Давай, возьми чай и запей.

Он поднёс чашку с чуть тёплым напитком к девочке. Она взяла её обеими ручками и сделала глоток. В пятилетнем возрасте дети уже могут есть сами, но Андрею было приятно сидеть с маленькой Марусей на коленях, предаваясь заботам няньки.

Девочка радовалась вниманию и сладостям. Она спустилась на пол и побежала вглубь кабинета, где стояли мягкие кресла и диван с журнальным столиком. Пока Андрей стоял у зеркала и вытирает мокрым полотенцем последствия их обеда, девочка забралась на стул и стащила со стола фарфоровое блюдце, которое разбилось на мелкие осколки.

Андрей обернулся. Его гордая фигура выглядела статно, но, увы, девочка не могла оценить всей прелести его осанки. Она виновато сложила ручки за спиной и опустила голову. Он отложил полотенце, взял другое блюдце со стола, присел на корточки и начал собирать осколки. Девочка начала хныкать, глядя на последствия своей неловкости.

— Маруся, не надо плакать. Мы ведь с тобой сейчас будем рисовать.

— Разбилось… — вымолвила она жалобным голоском.

— Ну и что? Ничего страшного не произошло, — отвечал он, поднимая взгляд на девочку, которая вот-вот готовилась заплакать. Не выдержав, Андрей подошёл к ней, поднял на руки и, утирая слезки, которые уже покатились по её розовым щечкам, спросил:

— Тебе жалко блюдце, да?

Девочка кивнула.

— Ну, ничего уже не сделаешь. Но ты не плачь об этом, хорошо? — он понёс её к дивану и усадил. — Я дам тебе сейчас карандаши и бумагу.

Андрей предоставил девочке всё необходимое, а сам вернулся к уборке осколков. Он мог бы вызвать уборщицу, которая справилась бы лучше, чем он, но ему это и в голову не пришло. Ему приносило удовольствие возиться с ребёнком и преодолевать эти неприятности самому. Пиджак придётся сдать в химчистку, и к Надежде он сегодня не отправится, но зато из газеты он узнал, что в эту пятницу будет проводиться подготовка к выставке, где он надеется встретить Надежду.

Но под каким предлогом? Ты думаешь, Андрей, что она примет твою помощь? А нужна ли ей вообще твоя помощь? — вопросы ставили под сомнение все его планы, но, тем не менее, находчивости ему не занимать, и он придумает что-нибудь.

Покончив с уборкой, Андрей поинтересовался, что успела нарисовать девочка. Маруся вдруг закрыла ладошками свой рисунок и сказала:

— Не смотри!

Андрей сел в кресло напротив, наблюдая за тем, как девочка исподлобья поглядывает на него и быстро выводит на бумаге своё видение мира.

— Готово! — заявила Маруся и, не дожидаясь, пока Андрей сам подойдёт к ней, подбежала и показала рисунок. Андрей приятно улыбнулся, спросив:

— А кто это?

— Это ты! — почти обиженным голосом произнесла она, задетая тем, что её творение не признали.

— А, точно. Как же я так не догадался сразу!

На рисунке, выполненном зелёным карандашом изображён человечек с вытянутым тельцем, маленькими ручками и ножками. Голова его была чуть больше тела, а уши выпирали почти как у слона.

— Слушай, ты большая молодец, — сказал он задумчиво.

Перед его мысленным взором пронеслась статья из газеты о его портрете, написанном Надеждой по заказу посла.

«Удивительная схожесть, но ни разу не появлялся перед ней так, — думал про себя Андрей. — Неужели простая рубашка, расстёгнутая до середины груди, куда лучше моих жилеток и пиджаков? Так просто всё на портрете, но профессионально! Как она точно изобразила мой вальяжный образ, лёгкую надменность и вызов… Как я рад, что представился ей именно таким!» — эта мысль заставила его восторжествовать про себя.

Андрей отдал рисунок девочке и попросил нарисовать ещё что-нибудь — она быстро согласилась. Пока девочка сидела тихо и рисовала, он погрузился в свои мысли.

Фотография портрета, размещённая в газете, была точной копией Андрея — он признавал это и не мог не восхищаться мастерством девушки. Однако его занимало не только то, как он выглядел в её глазах, но и нечто иное, что он назвал бы помешательством, если бы ставил себе диагноз. Воображение играло с ним странные шутки. Однажды утром он увидел Надежду у окна в своей спальне в синем платье с бахромой. В одно мгновение он поднялся с постели и хотел заключить её в объятия, но видение рассеялось. Синее платье превратилось в складки штор, а маленькая фигурка потеряла свои очертания. В то утро на улице было темно, и лишь приглушённый свет ночной лампы помог ему убедиться, что он по-прежнему один в комнате.

Проводив лекции в научной академии, он то и дело подмечал девушек в аудитории, которые чем-то напоминали ему Надю. У одной был такой же прямой нос и большие зелёные глаза, другая имела пушистые каштановые волосы, а у третьей был её голос. Как-то раз, в конце лекции, он был готов отвечать на вопросы аудитории, и одна девушка, спросившая что-то о работе мозга, уж слишком была похожа на Надежду (по крайней мере, ему так показалось). Он даже спросил, как её зовут, чтобы не дать своему взору обмануть действительность. Убедившись в своей ошибке, он решил, что зрение его подводит — нужны новые очки.

Конец ознакомительного фрагмента.