Свет Надежды

Сафийа Наильевна Абдуллова (2024)

Андрей Бояркин — знаменитый врач-психотерапевт и автор книг про психологию, который испытал довольно тяжёлый разрыв с бывшей супругой. Почти отчаявшись в своих попытках найти свою судьбу, он сталкивается с Надеждой Куликовой — талантливый художницей, которая способна дать ему тот самый зачётный шанс на счастливые отношения. Но ничего в жизни не даётся так просто — им придётся столкнуться с непредсказуемыми жизненными поворотами. Пройдут ли они все испытания, не отступив от своей любви?..

Глава 9. Приезд посла

Не сказать, что Андрея прямо-таки не тревожил тот факт, что Надежда до сих пор не знает о его настоящем имени, профессии и даже не представляет, по каким местам ему приходилось ездить и с какими личностями вести беседы. Он внутри себя переживал большую драму, но не смел ее показывать или даже заговаривать об этом ни с кем.

Его манеры двигаться, жестикулировать и говорить — вызывали в ней восхищение и привлекали. Надя множество раз сравнивала его про себя с другими мужчинами и убеждалась, что красота его заключена не в лице, а в духовной составляющей. Иной раз она задумывалась, не было ли то, что он купил у нее картины, простой жалостью к ней — это мучило ее до той поры, пока она не получила записку про приезд посла в ее студию. Значит, картины все же понравились ему, и он так ими восхищен, что рекомендовал их!

Однако Андрей немного поторопился с предупреждением о приезде посла — помощник мистера Брауэра приезжал на неделе, чтобы объявить Наде о скором визите.

Тем не менее, вся студия вычищена до блеска, даже потолки сияли! Люба и Надежда так старались все эти дни, чтобы студия приобрела более презентабельный вид. Жесткие стулья были заменены удобными креслами, а на стенах появились белые рамочки с фотографиями моделей в модных шляпках. В приемной появился кулер с водой, новые стеллажи с книгами, и на пол постелен совершенно новый ковер бархатного красного оттенка, который хорошо сочетался с кремовыми стенами и красными шторами. В рисовальной комнате поменялись обои — из темно-зеленых в чисто белые. Мольберты на время убраны в кладовую, ибо сегодня воскресенье и занятий не наблюдается. Несколько небольших работ Надежды висело в коридоре — это в основном иллюстрации и легкие зарисовки, которые не цепляли взгляд, но хорошо заполняли скучное пространство коридора.

Надежда еще не привыкла к изменениям и в который раз проходила из комнаты в комнату, чтобы проверить, все ли на своих местах. К слову, витрину с подсветкой она оставила как есть, только картины выставила другие. Ей не хотелось терять свой магазинный бизнес и восхищенные взгляды прохожих, поэтому она категорически была против, когда Люба предложила на время убрать полностью витрину.

Сегодня Надежда одна, без Любы, будет встречать посла. Люба сказала, что ей ужасно любопытно, как будет проходить все это мероприятие, но она должна ехать к маме на дачу по срочному делу. В это утро Надежда не изменяла привычкам, но, когда она зашла в рисовальный класс, он показался ей совершенно пустым без мольбертов. Она развесила лучшие работы учеников на доске, выставила некоторые свои картины, и все равно сомнения одолевали ее насчет правильности этого преображения студии. Ей казалось, что обязательно что-то должно пойти не так! Не бывает в жизни всего на блюдечке с голубой каемочкой!

Уличные фонари еще не погасли, а она уже бродила по приемной со скучающим видом. Нет, читатель, она не волновалась, она знала, как поступать и что делать, но интуиция пыталась ей что-то донести, и она это чувствовала. В один момент Надежда подошла к книжному стеллажу, где стояли ее любимые произведения, и та книга про то, как пережить расставание. Она прочла еще раз название, имя автора и аннотацию. Ничего нового — и все же она возьмет еще раз книгу и начнет с первой страницы. Устроившись на диване, она открыла книгу и начала медленно погружаться в омут размышлений автора. Ее чтение прервалось воспоминанием утра пятницы, когда Николай пришел к ней. Она опустила книгу и рассмеялась, вспоминая, какими глазами он смотрел на нее после поцелуя.

«Боже, ну что за прелесть? — думала она. — Да, доктор Бояркин, вы правы, что жизнь после расставания продолжается, как вы пишите здесь. Я так счастлива сейчас и не хочу возвращаться к бывшим отношениям ни на минуту. Мне и так хорошо. У меня теперь есть Николай, мой друг и помощник».

Как же Надежда сияла, перематывая в голове события прошедших двух месяцев после знакомства с Николаем. Теперь, несмотря на все его недочеты и нелепые замечания в ее адрес, она действительно видит в нем приятного друга и, возможно, чуть больше.

Чтение пошло ей на пользу. Взглянув на часы в коридоре, она обнаружила, что время уже близится к обеду и нужно разговориться на английском. Она достала маленький разговорник из того же стеллажа и произнесла приветственную речь. Надежда еще полчаса ходила по комнате и болтала сама с собой о погоде, о картинах, о личных переживаниях, используя исключительно английский язык. Все время она была спокойна, но вот считанные минуты до приезда важного гостя, а она нервничает.

Решив убедиться в отсутствии неловкости в своей одежде и макияже, она подошла к зеркалу. На этот раз на ней платье в пол темно-синего оттенка с бахромой на груди и рукавах. Люба сказала ей, что брюнеткам идет синий цвет, и она согласилась с ней, разглядывая свои собранные заколкой волосы и платье.

Две черных машины дорогой марки подъехали к студии, за ними спустя минуту-две последовало миниатюрное серебристо-белое авто, из которого показался нам уже знакомый мистер Брауэр вместе со своей супругой.

Надежда смотрела сквозь панорамное окно, наблюдая за тем, как люди, вышедшие из двух первых машин, окружили посла.

«Видимо, это охрана, а может, репортеры какие-нибудь или помощники, — заключила Надежда и вышла в коридор прихожей».

Дверь отворилась, в студию вошел высокий мужчина. Надежда поприветствовала его и указала, куда можно повесить верхнюю одежду. За первым гостем прошел второй, третий, и вот заходит мистер и миссис Брауэр — они тоже следуют примеру всех остальных и, любезно здороваясь, проходят дальше по коридору. Как только посол прошел дальше по коридору, за ним сразу последовала Надежда и, поравнявшись с его женой, свободно заговорила на их родном языке. Такая неожиданность приятно удивила иностранных гостей, и те дружелюбно пожали руки девушке.

Весь последующий разговор велся на английском языке, но для тебя, читатель, я переведу его:

— Я жму вашу маленькую ручку, которая создала такие великие шедевры! Какая честь!

Он склонился над ней, и еще раз его глаза выразили удивление: насколько рост этой женщины сравнительно мал для него и Каролины. К слову, миссис Брауэр правда очень высокая женщина с выдающимися чертами лица. Я сейчас не говорю про большой подбородок или выпирающие скулы — она обладательница красивого ровного носа с округлыми щеками и высоким белым лбом. Несмотря на зрелость, Каролина Брауэр — истинная англичанка с приятным голосом, длинными каштановыми волосами, собранными в красивую корзинку на голове; внешностью и вкусом одежды.

На ней длинная шифоновая юбка и темно-синий пиджак с вышитыми на груди красными розами.

— Берелд сказал, что вы искусно пишите цветы. Там, где я выросла — в Йоркшире — женщины и мужчины ставят маленькие бутоньерки повсюду, берут с собой на прогулки и даже на пасту. Я бы хотела купить у вас какую-нибудь цветочную серию картин. Вы располагаете такой возможностью показать их сейчас?

— Прошу вас в соседнюю комнату. Она как раз является тем местом, где и создаются великие шедевры, как выразился ваш благоприятнейший супруг.

Мистер Брауэр вел жену под руку, и они вместе двинулись за фигуркой художницы, которая не спеша готовилась объяснять свой принцип работы в этой студии.

— Обычно здесь сидят мои ученики и пишут картины вместе со мной. Иной раз, когда погода благоволит нам, мы выбираемся на природу и пишем пейзажи, делаем небольшие наброски и просто набираемся сил для новых свершений. Также я покажу вам эти картины — вот, например, простая белая сирень в стакане с водой.

— Надежда передала картину Каролине, и та очарованно вздохнула:

— Это же мои любимые цветы! Удивлена, что вы так много успеваете. Я бы ни за что в жизни не стерпела обучать кого-либо и в то же время самой писать такую красоту!

— Да, я не пожалел, что послушал своего друга, приехав к вам, — вмешался посол, улыбаясь восхищению своей жены.

— Приятно, что мы с вами теперь знакомы всего через одно рукопожатие!

Надежда не совсем понимала, о чем идет речь, тем более она сейчас продумывает, какие картины показать в первую очередь.

Люди, заполнившие студию, мало интересовали девушку; она и миссис Брауэр погрузились в жаркий спор о том, каким цветам нужно отдавать предпочтение, ставя их на постановку и непременно прописывая в картинах. Каролина возжелала видеть еще картин с сиренью, но, увы, это есть только одна работа с сиренью.

— Неужели вы отдаете предпочтение красным примитивным розам вместо нежных аккуратненьких цветочков на веточке?

— Розы легче достать в северной столице, а сирень не так часто встретишь на улицах города. В цветочных магазинах ее не продают. Я поняла, что вы бы желали видеть больше белых и сиреневых оттенков, но цветочная серия, о которой вы говорили, может включать в себя разные виды цветов, не так ли?

— Разнообразие — тоже полезно. Вы правы, — согласилась Каролина. — Извините меня за мою фанатичность в плане цветов. В моем саду, где летом растут все виды сирени, которые я только смогла найти у вас в России, стоит беседка, в которой я каждый раз с нетерпением жду начала цветения!

— В таком случае, я могу написать специально для вас несколько букетов сирени в разных постановках.

— Правда? Вы можете сделать это для меня?

— Разумеется, но у каждой работы своя плата, поэтому мне нужно знать, сколько картин в точности вы хотите, и подробнее опишите их, чтобы я смогла угодить вашему тонкому художественному вкусу.

Каролине так понравилось беседовать с Надеждой о цветах; рассказывать свои предпочтения для заказа и уточнять детали, что она уже по-дружески обращалась к ней и смело высказывала свои пожелания.

Как хорошо, что Надежда подготовила студию к приезду гостей, поскольку пока она записывала в блокнот все требования иностранной заказчицы, посол с интересом разглядывал картины учеников, подходил к витрине и еще очень долго разглядывал вид на разводной мост посреди ночи. Эту картину Надежда написала уже очень давно, но по сей день эта работа восхищала многих. Продолговатый холст позволял смотрящему долго разглядывать детали и буквально гулять по набережной, любуясь моментом разводящегося моста. Посла также заинтересовали мужские портреты, сохранившиеся с академического времени.

Через десять минут после прибытия посла Надежда уже чувствовала себя свободнее.

Надежда закончила выслушивать требования Каролины насчет картин с сиренью. В общей сложности ей нужно написать пять сюжетов с этими цветами: первые две картины будут с белой сиренью на водной глади, а оставшиеся три — с персидской на фоне старинных книг и газет. Все работы должны быть выполнены в среднем формате холста и находиться в белых подрамниках.

— Ты только посмотри, милый, она просит за все мои капризы (Каролина не стеснялась признавать свои недостатки) такую маленькую сумму! Я хочу заметить, дорогая Надежда, что голландцы очень ценят ручной труд, и если вы оцениваете его так дешево, то это либо вызывает подозрения, либо смех. Вам нужно быть смелее в ваших требованиях!

— В любом случае, это не единственный заказ, который мы вам сделаем сегодня, — сказал мистер Брауэр и указал на портреты мужчин.

— Вы хотели бы, чтобы я написала ваш портрет, мистер Брауэр?

— Нет, я имею очень много собственных портретов у себя в поместье, но мне бы хотелось узнать, есть ли у вас портрет Андрея Бояркина? Быть может, я не узнаю его из-за неправильности ракурса или освещения на этих портретах, но вы наверняка писали своего друга, который так расхваливал ваш труд?

— Постойте, Андрея Бояркина? Но мы не знакомы лично, — удивленно произнесла Надежда и взяла один из портретов, на который указывал в это время посол.

— Не знакомы? — он выдвинул нижнюю губу, подобно капризному ребенку, нахмурил брови и поставил руки в бока.

Надежда поняла, что ставить собеседника в неловкое положение (хоть и сама пребывала в нем) и задумчиво произнесла:

— Может, мы и знакомы с ним, но если бы у вас имелись фотографии, то я, вероятно, освежила бы в памяти его образ. Знаете, я совсем заработалась, и у меня столько знакомых с похожими именами, что я их путаю иногда.

Она непринужденно заулыбалась, следя за тем, как реагирует посол. Мистер Брауэр посмотрел на своего переводчика, который сначала состроил недоумевающую рожицу, а потом понял, к чему ведется дело, и удалился на минуту. По возвращении он принес с собой журнал, где, по всей видимости, доктор Бояркин давал советы в борьбе с паническим атаками. Но в основном там были фотографии в совершенно разных локациях и позах с мелкими цитатами и приписками снизу. Оказавшись в руках Надежды, этот журнал едва ли не стал причиной ее истерики. Она пролистала скучные заголовки и тексты, наткнулась сразу на улыбающегося во все лицо Николая… или все-таки Андрея Бояркина?

Да, он врал тебе, Надежда. Все это время ты жила, думая, что обрела друга, но сейчас ты видишь, что ошибалась. Тебе следует расплакаться, послать все к чертям собачьим и закрыть студию, уехать домой и завыть в подушку, но ты делаешь над собой усилие и благодаришь посла за напоминание.

Читатель, Надежда ни разу не видела Андрея Бояркина, ибо просто не интересовалась им и не смотрела его телепередачи. Она была сосредоточена на своей работе и жизни, и имя Андрея не вызывало у неё никакого любопытства. В её мире существовали другие приоритеты — заботы о студии, учениках и собственном творчестве. А Николая же она воспринимала как отдельную личность, с которой у неё складывались теплые отношения, не подозревая, что за этим именем скрывается знаменитый психотерапевт.

Журналисты с камерами подоспели чуть позже. Мистер Брауэр, отвлеченный сейчас разговором с репортером, который задавал ему вопросы на русском языке, внимательно слушал своего переводчика. Каролина, улыбнувшись Надежде, сказала, что через пару минут ей придется столкнуться объективом камеры и еще более тщательно рассказывать о своем творчестве.

— Благодарю за ваше беспокойство, миссис Брауэр, но благодаря моим ученикам я научилась многому, в том числе и рассказывать об искусстве.

— Тогда я желаю вам удачи. Вот, уже к вам хотят подойти.

Журналист с оператором, который таскал на своих плечах большущую камеру, подошли к девушке.

Роман — так звали молоденького журналиста, который произвел приветственное рукопожатие с Надеждой и поинтересовался, готова ли она отвечать на вопросы.

Почему именно в этот день она узнает, что ее прекрасный друг просто-напросто солгал ей? Надя вынуждена держаться, ибо того требуют обстоятельства, но будь она одна, то непременно бы разодрала ту книжку про расставания и выкинула бы букет роз в окно. Сейчас она злилась на Андрея, поэтому в ее голове начали проскакивать выдуманные сцены, как она устраивает ему истерику, пытаясь донести ему чувство вины за совершенный им поступок, но это лишь эмоции…

Она попросила Романа дать ей минуту, чтобы собраться с силами, и отошла к панорамному окну, где увидела толпу людей, которая только росла и росла. Да, злость на Андрея сейчас куда выше благодарности, но до зрителей, которые будут смотреть это интервью, нельзя доносить эти негативные чувства. Надежда понимала, что должна сейчас скрыть все свои тревоги и переживания, сомнения и неприятное чувство предательства.

«Честно говоря, если подумать, — рассуждала она, — то я ему действительно благодарна. Он был все это время Николаем Нестеркиным, журналистом, пишущим статьи в газетах, а оказался таким влиятельным лицом…» — здравые мысли немного привели ее в чувства. Надежда еще порассуждает об этом, но сейчас ей уже нужно дать интервью.

Надежда на минуту ощутила себя актрисой в кино и улыбнулась при подобных мыслях.

Первые самые обычные вопросы: «Как вы научились писать картины; кто помогал вам в процессе обучения и прочее, прочее…»

— Как вы познакомились с доктором Бояркиным? — прозвучал вопрос, на который Надежда, слегка смутившись, ответила:

— Довольно давно, наверное, это произошло в компании общих знакомых. Сейчас уже не так точно помню. Но выражаю большую благодарность Андрею за то, что он самостоятельно приобрел у меня три картины и посоветовал меня мистеру Брауэру как профессионала в сфере искусства живописи.

Так как разница в возрасте между ними была примерно в десять лет, она не могла бы соврать про студенческие годы или школу, поэтому её пояснение стало наилучшим вариантом из всех.

— Какие на данный момент отношения между вами и Андреем Бояркиным?

— Деловые. Он заключил со мной контракт на несколько картин для своей клиники. По его словам, спокойные пейзажи хорошо воздействуют на мозг пациентов с тревожными расстройствами, поэтому я буду очень рада, если помогу ему в излечении этих расстройств своим творчеством.

Как же я рада за Надежду, что она до прихода всех гостей читала книгу Андрея Бояркина и смогла применить термин «тревожное расстройство», который часто замечала на первых страницах книги. Надежде сделалось как-то тяжело от такого списка профессий и обязанностей доктора, которые числились за ним всё время, набавляя ему пафоса. Поэтому после интервью она еще долго приводила свои мысли в порядок. Иной раз она приходила к мнению, что нельзя теперь обращаться так свободно и легко с Андреем, ведь он важное лицо, а потом она резко заняла другую позицию: «Он сам виноват, что теперь я буду обходиться с ним ни как с почитаемой персоной, а как со своим другом, который серьезно напортачил!»

Пару слов о себе и своих впечатлениях рассказала миссис Брауэр, но это не так интересно, поэтому мы обратимся к человеку, который вот-вот появился в студии и ищет взглядом Надежду.

Товарищ Нестеркин прошел прямо к девушке и дружелюбно протянул ей руку со словами:

— Рад познакомиться, я помощник доктора Бояркина. Сам он прибудет через двадцать минут, но меня отправили вас предупредить об этом.

Вкладывая ладонь в его руку, она представилась.

— Наслышан о вас. Я — Николай Нестеркин, — отвечал тот, непрестанно улыбаясь.

Этот день начинался так спокойно, но с каждым новым человеком в этой студии, краски в душе Надежды сгущались все сильнее и сильнее. Она готова была кричать и метаться по комнате, но будет ли толк от этой мимолетной истерики, которая то затихает, то рвется наружу?

«Он представился именем своего помощника, — сказала про себя Надежда, наблюдая, как парень прохаживается по приемной, в которой однажды уже бывал».

Репортеры и журналисты окончили свое дело. Надежде еще раз, конечно, пришлось попозировать рядом с послом и его супругой, когда делали совместное фото для газет и журналов, но после этого она вернулась к своему привычному делу — вступила в рассуждение о картинах с послом.

Надежда стояла позади них, готовая ответить на любой вопрос и рассказать о технике написания и материалах, но тут ее внимание переходит на высокую фигуру, которая стоит прямо напротив нее. У Андрея горели глаза при виде Надежды — она это заметила, но не смела ответить тем же пылким взглядом. В ее сердце теперь томилось сомнение, и ужасно обжигающий кипяток правды медленной струйкой растекался по душе. Она заметила, с каким лоском он одет в черную жилетку и рубашку с синим галстуком. Она поняла, что все это для нее, но пока не могла восхититься такой учтивостью и желанием понравиться.

Андрей подошел к ней со словами:

— Я немного задержался. Надеюсь, с вами все в порядке?

Она вот-вот собиралась ответить, но мистер Брауэр обернулся и, завидев знакомое лицо, радостно принялся здороваться с Андреем. Миссис Брауэр высказала комплимент на английском, который сразу же перевели Андрею.

— Вы мне нравитесь, потому что всегда одеты как настоящий джентльмен! — вот что она сказала, на что Надежда хотела бы возразить, что поведение говорит об обратном, но вместо этого заявила:

— Как прекрасно иметь такого друга, как Андрей! — это сказано на английском. Переводчик справлялся со своей ролью, поэтому доктор все понимал.

— Он не только джентльмен, так еще и мой давний друг, который так внезапно решил о себе напомнить.

Разумеется, сарказм в ее словах слышен только Андрею, и он кивнул девушке, понимая серьезность ситуации.

Мистер Брауэр заговорил с женой на их личную тему, что заставило и художницу, и психотерапевта отдалиться, чтобы не стеснять гостей.

Не сводя глаз с посла, Надежда стояла в проеме двери рисовальной комнаты, а рядом маячил Андрей, который пытался пробить ее холодность:

— Мы должны с вами поговорить, Надежда.

— Нам с вами больше не о чем разговаривать. Вы мне уже все в книжке своей рассказали, — отвечала она сухо. Эти слова задевали, но Андрей сдержанно закивал головой и вновь вернулся к разговору с послом.

— Я спрашивал у Надежды Владиславовны: почему она не написала ваш портрет?

— О, это, как мне кажется, лучше спросить у самой Надежды, — отвечал Андрей и, улыбнувшись, обернулся к ней.

— Я хочу — нет, я требую, чтобы вы написали для меня портрет моего бесценного друга Андрея Владимировича. И как можно скорее. Вот, это мой заказ!

Такое объявление не то что потрясло сознание Надежды, она буквально готова была провалиться сквозь землю. Андрей взялся за ее предплечье, ощущая что-то неладное, и аккуратно подвел к себе. Он приобнял ее. Их контраст состоял в росте, поэтому она уперлась щекой в его грудь, а потом с недовольным выражением лица задрала голову, дабы увидеть его лицо.

— Я так рад, что мы вновь встретились с Надеждой. Судьба благоволит нам и дает вновь и вновь встречаться на жизненном пути. Но я не хочу испытывать судьбу, и поэтому постараюсь никогда больше не пропадать, — говорил доктор, смотря в лицо Нади и улыбаясь.

Каролина умилялась такому обращению и вновь назвала Андрея джентльменом. Надежда иронично улыбнулась ему в ответ и наступила на ногу небольшим каблучком, что помогло ей высвободиться из его объятий.

Все пожелания супругов выслушаны. К счастью для Надежды, мистер Брауэр приобрел несколько живописных видов на питерские разводные мосты. Надежда заполняла договор о продаже на автомате, поэтому даже не посмотрела на сумму, которую ей вручил помощник посла — она сунула ее в кассу и принялась прощаться с Каролиной.

Гости понемногу покидали студию, оставляя за собой лишь наслеженный пол в коридоре и помесь духов. Посол еще минут десять поговорил с доктором, а после они оба вышли на улицу.

Надежда держалась доброжелательной хозяйки студии до самого последнего гостя, ну а потом она опустилась в кресло в приемной и закрыла лицо руками.

Андрей стоял на тротуаре и взглядом провожал отъезжающие машины. Вскоре уехала вся делегация

— Док, все уже готово! Едем? — спросил его шофер, открывая пассажирскую дверь. В салоне кабриолета сидел товарищ Нестеркин со стопкой документов, порученных ему доктором.

— Дим, подожди. Мне надо еще кое-что сделать там. Сейчас вернусь.

Андрей пропал в дверях студии.

Водитель недовольно сел за руль и пробормотал что-то, а потом спросил:

— Чего это с ним такое?

— Это любовь, Димас, — отвечал Нестеркин.

— Да ну, чтобы наш шеф за кем-то приударил?

— Я никогда не видел его таким. Как к нему в помощники нанялся, так постоянно и видел его уставшим каким-то, а тщас такой иноргичный стал.

— Сам психов лечит, а сам как сумасшедший бегает за этой пигалицей.

— Его можно понять, после развода ни с кем ни гу-гу, а тут вишь, художница попалась.

— А я то все думал, где он по выходным пропадает? Обычно по выходным в бильярд ходили, а тут он «занят» стал вдруг.

— Это вот он сюда, походу, и мотался. И еще без охраны ведь. Точно с ума сбрендил.

— И чего это он в ней нашел? Коротышка и пучеглазая такая, а еще и с амбициями, будто супермодель. Не в моем вкусе такие выскочки. Мне высокие нравятся, чтобы ноги длинные были, чтобы разглядывать можно было. Красота!

Дима говорил со сладострастием в голосе, от которого может стать противно.

— Да, не стал бы он сюда мотаться, если бы это было не серьезно, — рассуждал Нестеркин. — Любую свою пациентку бы смог заполучить, или даже вот, нашу секретаршу — хорошенькая она.

— О, да, Вера прямо сок, у неё такие аппетитные формы…

И пошел разговор о женских достоинствах, который я вынуждена прервать, поскольку Андрей обнаружил Надежду совсем уж какой-то расстроенной. Она стояла к нему спиной и разглядывала улицу, на которой велась своя жизнь между автомобилями и прохожими. Доктор убедился, что их никто не мог бы подслушать, приблизился к Наде и уже хотел заговорить, как она обернулась со словами:

— Не надо, не подходите ко мне.

Как бледно ее лицо! Она ломает руки и опустила взгляд, чтобы не заплакать.

— Вы злитесь на меня? Ну, разумеется. Выскажитесь, мы должны выяснить это сейчас и здесь, чтобы наша дружба не сломалась.

— Зачем? Чтобы вы мне посоветовали потом вашу психотерапию? Вы гадкий, напыщенный лжец, который пытался сделать меня своей очередной пациенткой.

— Как раз наоборот, я…

— Молчите! — голос ее дрогнул, вот-вот бы покатились слезы, но она глубоко вздохнула и продолжила:

— Вы достаточно навешали мне лапши на уши. Неужели, вы думали, что я никогда не узнала бы о вашей настоящей жизни? Вы всегда бегали бы ко мне под именем своего помощника и делали вид, будто вы никак не связаны с доктором Бояркиным? Вы мало того лжец, так еще и очень высокомерный и наглый!

В этот момент ей захотелось забыть всю нежность, заботу и доброту, которую она успела возродить в сердце к этому человеку, но уже слишком поздно. Она наконец-то взглянула на него — он выглядел собранным и по обыкновению сдержанным.

— Уходите, доктор, — она обняла себя за плечи и отвернулась к букету.

— Я был готов к более серьезной истерике. Отчего же так сдержанно и сухо? Вы ведь эмоциональнее, чем пытаетесь казаться.

Трогая бархатные бутоны, Надежда хранила молчание, которое явилось самым тяжким испытанием для Андрея.

— Ну что такого в том, что я назвался другим именем? Разве это великая трагедия? Я соврал вам, чтобы между нами не возникло никаких барьеров. Да, лучше бы я сказал правду, и вы бы, подметив мой статус, стали бы принижать себя. Я желал найти ту, которая была бы со мной на равных. Я открыл вам правду, какой я есть в жизни, и на удивление — вы не отвернулись от меня, не назвали меня скучным и нудным. Я интересовался вами, а вы мной — мы общались на равных, как два путника, желающих вместе проходить жизненный путь, делясь впечатлениями и эмоциями друг с другом. Вы понимали меня, а я вас.

Прекрасно, что вы стали красиво подбирать наряды, красить глаза и пользоваться разными заколками — вы стали намного ярче, и я рад, что встретил вас. Если бы я представился Андреем Бояркиным сразу, то весь мой настоящий человечный образ пропал. Вы бы каждое мое слово и действие оправдывали, ссылаясь на то, что я же психотерапевт и мне виднее.

По лицу Надежды видно, что слова Андрея затронули ее, она немного успокоилась и изредка, но поглядывала на собеседника.

— Очень много всего произошло сегодня, и вам мой совет — отдохните мыслями.

— Да, мне надо подумать… Но вы соврали мне один раз, а потом соврете второй, третий…

— С вами я забывал свое чувство профессионального долга. Иной раз я, конечно, рассуждал на темы психологии, но только для того, чтобы узнать вас поближе.

Она вновь посмотрела на него, и сиплым голосом ответила:

— Я вам не верю.

— Ладно… но все же скажите, я могу быть уверен в нашей дружбе?

Надя молчала, вновь испытывая его терпение; она знала ответ с первой секунды, как был задан вопрос, но пытка продолжалась. Ее взгляд, как ему тогда показалось, полный сухости и холода, был невыносим, поэтому он решил встать к ней еще ближе. Она вытянула руку перед собой, но это не помогло — ее ладонь уперлась ему в грудь; его распахнутые руки готовы заключить ее в согревающие объятия, но она громко заявила:

— Я вам не верю!

Андрей опустил руки, голова его склонилась, а глаза искали ласкового взгляда. Надежда почувствовала тяжелое дыхание на своих волосах и заглянула ему в лицо.

Как ей быть? Поддаться искушению своих чувств или взять над ними верх? Если она выберет первое, то даст понять, что ее можно обманывать и дальше, пользоваться ею как захочется; но если она выберет второе — что более разумно — то преподаст ему урок, как не нужно с ней обходиться. Она не даст ему ответа сегодня, но если то, что он сказал ей — правда, и он действительно хотел избежать социального барьера, не думая о ней как об очередном объекте своих желаний, то он добьется ее прощения, но сейчас — все бесполезно. Его глаза блестят самой глубокой надеждой, но он покорно сдерживается, не желая больше оправдывать свой поступок. Ладонь девушки по-прежнему на его груди, и она слышит сбивчивое дыхание и даже иной раз ощущается стук сердца. Его лицо прямо перед ней — так близко и отчетливо она видит его притягательные суровые черты — она слышит его и чувствует, но не может допустить еще одного предательства, не может допустить, чтобы между ними действительно встал социальный барьер, и она простила его только потому, что он знаменитый психотерапевт.

— Андрей, я подумаю. Хорошо? — тихо-тихо произнесла она.

Надя будто вырвала этими словами Андрея из какого-то мира забытья, и он спокойно ответил:

— В таком случае, до свидания, Надежда.

На улице уже во всю пиликала машина, Андрей быстро и молча покинул студию.

— Ну где он там? — теряя терпение, спрашивал Дима, который уже беспрерывно нажимал на сигнал автомобиля.

— Тише ты! — отозвался Нестеркин, увидев доктора в дверях студии.

— Явился голубок, — усмехнулся шофер, открывая переднюю пассажирскую дверь.

— Доктор, мы вас уже совсем заждались, — заявлял Дима, который по всей видимости успел соскучиться по выговорам.

Доктор сел в машину, улыбнулся и ответил:

— Да что там, будете ждать еще больше сейчас. Едем в консульство!

К слову, там доктор обещал провести лекцию про правильные принципы планирования, поэтому его помощникам придется приютиться на долгое время в каком-нибудь теплом заведении, иначе они окоченеют, сидя в кабриолете.

День близился к вечеру. На улице потихоньку зажигались огни фонарей, а красочные вывески уютных баров и стильных ресторанов переливались разноцветными лампочками, весело приглашая зайти. Стоя в своем кабинете перед зеркалом, Надежда смывала с себя макияж. Слезы подступали к ней с новой силой, а она тщетно пыталась их побороть. Она позволяла всем скопившимся в один комок эмоциям беспрерывно выходить наружу. Никто не слышал ее и не видел — она одна в своей студии. Здравые мысли пока вновь не навестили ее, поэтому она упивалась горечью и слезами. Но вот она берет свой рабочий фартук, потуже завязывает его и идет в рисовальную комнату.

Надежда включила ночную подсветку в студии и села за мольберт перед совершенно пустым холстом. Она взяла жженую темперу и сделала небольшой набросок — получилось что-то вроде очертания головы. Надежда решила, что будет писать то, что диктует ей сердце. Она думала об Андрее, о его поступках и действиях относительно нее в последнее время. Она читала его книгу, в которой он давал советы: поменять внутреннее восприятие мира, и тогда бывшие отношения не будут причинять столько боли. Андрей писал в книге о том, что одиночество можно побороть только собственной ценностью и найти то дело, в котором она стала бы востребована и нужна.

И вправду, сейчас она нужна своим ученикам, клиентам и даже простым прохожим, которые привыкли видеть ее работающей после шести часов вечера и позднее. Сейчас она пока не понимает, насколько сильно она нужна и важна для многих людей — творческим людям свойственно принижать собственную ценность в глазах других, — но потом, когда это станет очевидно как никогда раньше.

Надежда смотрит правде в глаза и понимает: человек, которого она называла своим другом, был всегда разным в зависимости от ситуаций и обстоятельств. Это нормально, ибо именно обстоятельства заставляют нас вести себя несколько иначе, чем мы есть на самом деле. Сейчас Надежда видела все как на ладони и не могла не согласиться с Андреем насчет образа, который бы создался перед ней, назовись он доктором Бояркиным сразу.

«Наверное, ему самому было бы очень неловко вести себя естественно, если бы я знала, что он психотерапевт, — размышляла Надежда, понемногу освобождаясь от своей обиды и понимая то, что хотел донести до нее Андрей».

Она постарается стать лучше, краше и эффектнее не только для своих клиентов и новых заказчиков, но и для Андрея, который действительно профессионал своего дела, и ей нельзя отставать от него и уступать ему тоже нельзя! Если уж он назвал ее равной себе, то пусть у него не будет поводов в этом усомниться.

Время покажет, что будет между ними в будущем. А пока взглянем на холст с наброском. Первые минуты Надежда делала все по памяти; ее возбужденное сознание рисовало ей этого мужчину уж слишком симпатичным, поэтому, когда она открыла журнал в хорошем издании с его фотографиями (оставленным послом), то убедилась, сколько же в его лице грубых черт. Но почему это не может стать чем-то прекрасным? Надменность и хмурость взгляда Надежда выправила, и получилось более мягкое выражение — точно такое же, если бы он захотел улыбнуться. Большие глаза она сделала сверкающими. Лицо пишется в анфас, и смотрящий не мог не заметить подлинной схожести с фотографиями в журнале.

Сегодня Надежда не вернется домой. Она решила, что переночует в студии и закончит незапланированную картину. До часу-двух она работала над мелкими деталями, передавая все как можно подробнее. Иной раз ей приходилось вставать на стул, чтобы совладать с большим форматом холста. Ей не хотелось создавать эффект фокуса, при котором вблизи картина похожа на множество непонятных мазков и точек, а вдали — это полноценный сюжет. Поэтому она тщательно подходила к каждому изъяну на его лице, долго всматриваясь в фотографию.

Честно признаться, когда она приступила к одежде, то ей захотелось, чтобы галстук был небрежно развязан, рубашка расстегнута, а жилетка и вовсе отсутствовала. Подобную фантазию в ней возродила фотография, где он расслабленно сидел полуоборотом без очков в кожаной куртке и немного расстегнутой белой рубашке. Она видела его именно таким, поэтому не смогла подавить подобную фантазию. Она копировала фотографию, но с различием в том, что на фото он выглядел куда сдержаннее, нежели на ее холсте. На картине ожили ее неосознанные желания: он сидел перед ней в свободной позе, его взгляд очаровывал, губы манили ее. Может, это последствия усталости, и она бредит? Он своим видом вызвал в ней желание, за что Надежда пристыдила себя. Ведь она, как художник, должна была передать его образ психотерапевта, а изобразила его так, словно он чей-то любовник! Его черная ухоженная борода, хорошо зачесанные назад волосы с выбритыми висками придавали ему харизмы. Невозмутимый взгляд и расслабленная поза — все это выходило из-под ее руки, и она гордилась тем, что может вносить собственное видение вещей, не ссылаясь только на фотографию. А в ее глазах он вообще тот доктор Бояркин, которого привыкли видеть все? Она ни разу не видела его по телевизору и не знала его профессиональную часть жизни, поэтому он выходил на холсте ровно таким, каким представлялся ей при встречах.

Да, читатель, Андрей даже не догадывается, что своим обманом ему все же удалось добиться того эффекта, какой он желал получить. Пусть он ей кажется теперь «напыщенным лжецом» — но истина не бывает несуразной. Надежда увидела не обожаемого всеми доктора, а подлинного человека с недостатками и пороками, присущими всем.

Сейчас она не помнила, как в четыре ночи улеглась на диванчик в рисовальной и заснула. В ее голове за два часа сна проскакивали образы Андрея, и в один момент она ощутила вновь его дыхание рядом с собой, что заставило ее резко проснуться.

Увидев портрет, она вскакивает на месте и удивляется схожести с Андреем, которого знала только она, видела в своем сне сегодня и ощущала вчера. Надежда посмотрела на часы в коридоре — шесть утра. Она немного засмущалась, сев перед портретом. В голове проносились мысли о том, будто бы Андрей всю ночь вместе с ней пробыл в студии, покорно позировал ей и успокаивал. Рядом с этим человеком она действительно чувствует спокойствие, ибо сама очень эмоциональна. Давно она не свершала такие безумства, обменивая бесценные часы сна на работу.

Портрет Андрея, выполненный в жанре гиперреализма на холсте размерами, превышающими рост нашей главной героини на метр, благополучно повернут к стене, дабы не смущать сегодня никого из учеников. У нее есть еще пара часов, чтобы поспать, но она решается провести их в уборке и нанесении макияжа.