Аннигиляторы

Сергей Юрьевич Ростовцев, 2016

Знакомо ли Вам чувство ревности? Видели ли Вы, как Ваш партнёр занимается сексом с другими? Как Вы к этому отнесётесь сегодня? А как к этому отнесутся ваши друзья – вчера или завтра? Какое изобретение могло бы изменить это отношение? Если возникнет доступное устройство дающее неограниченную энергию, и превращающее все во всё что угодно – это изменит общество? Как будет реагировать власть? Как измениться семья и отношения в ней? Ответы в книге. Автор активный участник секс-революции 70-х, и в том, что описано книге, дока. Дважды разведен. Нонконформист фантазёр, биолог, астрофизик. Содержит нецензурную брань.

Марта

Не каждый день ему выпадало удовольствие работать с этой девочкой, но чаще, чем другим. В том, что компьютер-распределитель чаще давал её в напарницы именно ему, было маленькое мошенничество. Марк поставил предпочтение для одной из двух других пар, что ему, как начальнику, разрешалось, и компьютер чаще давал Марту в напарницы или ему, или Вере Семёновне, которая предпочитала оставаться в муниципалитете, на обработке сканирования. Вера Семёновна не любила летать, даже в автоматическом режиме и была благодарна Марку, когда он оставлял её у компьютера в микроклимате помещения муниципалитета.

Желая ещё минутку полежать, Марк переключил потолок в режим зеркала и осмотрел себя.

— Ничего. Сойдёт для сельской местности, — сказал он, слегка скривившись на появившийся животик и недостаточно накачанные плечи. Он напряг мышцы. Черные вьющиеся волосы и кожа с бронзовым загаром отвлекли его от недостатков. Да и животик, если лежать на спине, был виден не так сильно.

И, понравившись себе, как всегда, одним движением вскочив с ложа, которое тут же скрылось в стене, он подошёл к хранителю.

Внимательно и презрительно осмотрев имеющиеся там полуфабрикаты, достал кусок конопляного пирога с «говядиной» и засунул его в нагреватель. Это было имитацией, но рисковать было незачем.

Когда пирог нагрелся, Марк вытащил его из нагревателя и подошёл к полуметровой мраморной фигуре слона с большой лампой в хоботе, стоявшей в углу.

Открыв седло слона, он бросил в открывшееся отверстие пирог и набрал на пульте внутренней стороны слоновьего седла свою любимую комбинацию — комбинацию жареного, светлого черепашьего мяса.

Слон на самом деле был вовсе не светильником, хотя и светильником он тоже был. Слон скрывал в себе настольный аннигилятор, компьютер и чунити, с загруженной в компьютер чунити-базой.

Настольные аннигиляторы, эти микро-электростанции и чунити, преобразователи, превращающие всё во всё, федеральной властью были строго запрещены.

Золотой век человечества, только начавшись, был прерван властной рукой федералов.

Эх! Как было жаль Марку этого века.

Триста лет назад, когда предок Марка разделался с вегетарианами, человечество заразилось коммунизмом. Это был военный коммунизм. Но каждому члену общества в рамках имевшихся ресурсов предоставлялось всё необходимое.

Ресурсов было мало. И людей было мало.

Развёрнутая программа клонирования провалилась. Потомки клонированных людей в третьем поколении оказались практически бездетны. Были исключения. Было достаточно исключений. Но в своей массе каждая тысяча потомков клонированных людей давала максимум двести детей. И хотя эти двести потомков по плодовитости уже ничем не отличались от нормы, этого было мало, и это угрожало всему генетическому фонду человечества.

Клонирование свернули. И вот за триста лет человечество едва перевалило за четыреста миллионов человек. И такая ситуация требовала от всех граждан работать. А для работы были нужны серьёзные стимулы. Эти стимулы создали, покончив с военным коммунизмом.

Положение людей и их социальный статус всего за пару поколений привели к появлению слуг и господ.

И вдруг двадцать пять лет назад братья Смирновы создали настольный аннигилятор.

Энергия, которая раньше двигала только космические корабли, стала бесплатной для каждого дома. Это прошло безболезненно, так как кроме энергии человеку нужно было ещё многое, что заставляло его работать.

Но восемь лет назад Тао Рубинштейн создал преобразователь «Чунити».

С помощью чунити, пользуясь дармовой энергией аннигилятора, можно было получить любое вещество из любого.

В инфонте разные программисты на ЕТПЧ писали для чунити программы, обменивались ими. Программы были для различных нужд и писались тысячами. Возникла БАЗА.

Любая прихоть обладателя настольного аннигилятора и чунити могла быть выполнена почти мгновенно.

Все, кто сумел приобрести Чунити у умельцев, которые их делали, были просто счастливы.

Все, кроме федеральной власти и власти новых господ.

Вакханалия счастья продолжалась пять лет. И счастливчики были готовы многим поделиться с остальными.

Но федералы под предлогом того, что маньяки используют настольный аннигилятор для уничтожения человечества, его запретили, ввели жёсткие наказания за владение аннигиляторами и чунити. Нарушителей лишали социального статуса и отправляли на пожизненную каторгу. Аннигиляторы, чунити и компьютеры с базами конфисковывались.

Возникшее движение обладателей чунити было малочисленным, и его тут же раздавили. Еды хватало и без чунити. Люди смирились, боясь потерять то, что у них было.

Но разве за всем уследишь? Разве всех поймаешь?

Умельцы маскировали аннигиляторы и чунити.

Если гражданин работал, заказывал всё, что необходимо, за получаемую оплату, он был вне подозрений. Но как только система вычисляла пониженные требования гражданина, к нему направлялся обыск.

Но смешные эти федералы. Обыски почти никогда ничего не давали. Пониженные требования чаще были чертой характера жмотов, а не обладателей аннигиляторов и чунити.

Марк закрыл «слона» и съел изумительно пахнущее, нежнейшее черепашье мясо. Потом бросил для запаха на язык лист конопли, которая росла у него за окном, пожевал его, надел комбинезон и вышел из апартаментов.

Поднявшись на крышу, Марк вошёл в стоящий там септалёт, включил автомат и полетел на встречу с Мартой.

Можно было лететь и на ручном управлении. Так было бы на пару минут быстрее. Но Марку хотелось немного продлить предвкушение встречи с Мартой. Хотелось помечтать о ней перед встречей, представить, как он целует ей то, что скрывает рабочий комбинезон.

Марк не специально так делал, но так получалось.

У него был хороший септалёт. На нём были самые мощные двигатели и новые атомные батареи. Но кроме этого был ещё небольшой секретный ресурс.

Внутри большого центрального движка находился аннигилятор, который в течение десяти секунд мог в три раза увеличить мощность двигателя.

Марк уже пару раз испытывал этот эффект, когда был один над лесом, и небо было затянуто грозовыми тучами. Но возможности, которыми он так гордился, применять открыто было нельзя. Риск оказаться на каторге Марку не улыбался.

Подлетев к мемориалу погибших за Новороссию, около которого и находился муниципалитет, он увидел Марту.

«Никогда не опаздывает». — Подумал он.

— Привет! Как дела?

— Здравствуйте, Марк. Дела как обычно, — сказала Марта, запрыгивая в септалёт.

— Что-то ты невесёлая, — сказал Марк, набирая высоту.

— А чего веселиться? С мамой плохо, а лекарства не выдают.

— А что за лекарство?

— Фемисталин бета.

— А почему не выдают, и что такое плохо?

— Плохо — это то, что, как говорят врачи, маме осталось не больше чем полгода. Вода в лёгких. Фемисталин помог бы восстановить функцию почек. Клонировать почку ведь запрещают? Хотя маме уже не рожать.

— Проблема. Обсудим чуть позже.

Марк отключил автомат, и септалёт взмыл вверх по дуге и, достигнув высоты в километр, стал падать прямо на заданный участок.

Опустившись на поляну, Марк предложил Марте выйти и потом совершил должностное преступление. Он ввёл в память септалёта программу полёта и запустил программу сканирования. Через три часа, просканировав всю территорию, кроме двух глубоких балок и озера, септалёт должен был сесть на берегу озера.

От поляны до озера было метров шестьсот. Марк и Марта, пройдя по лесным тропинкам, через двадцать минут были на берегу.

День был солнечным, песчаный берег чистым, а вода тёплой.

— Искупаемся?

— Я без купальника.

— Ну, не будем друг на друга смотреть.

— Ладно, — сказала Марта, улыбнувшись, и прошла пару метров, якобы спрятавшись за редкие ветви ивы, склонившиеся к самой воде.

Ива была очень символической занавеской, поскольку ничего не скрывала. И Марта ничего не скрывала. Но Марк старался не подглядывать, а это было непросто. Он сумел заметить, что под комбинезоном у Марты были только трусики, которые она повесила на ветку ивы.

Он не стал никуда отходить, а, сбросив с себя одежду, состоящую из х/б комбинезона, трусов и спортивных тапочек, на песок, разбежался и нырнул.

Когда он вынырнул, увидел плывущую к нему Марту и тоже поплыл к ней.

В месте, в котором они встретились, было мелко, и он встал на ноги.

Поверхность озера едва покрывала половину груди Марты, хотя прозрачная вода открывала всё остальное.

— Как водичка?

— Сказка. Я не любительница бассейна.

— Тогда у меня к тебе серьёзный разговор. Не утонешь?

Марк старался не думать о периодически выскакивающих на поверхность сосках Марты. И его «не утонешь?» скорее относилось к нему самому, крепко стоящему на дне.

— Постараюсь, — улыбнулась Марта, не без иронии наблюдавшая за взглядом Марка и никак не мешавшая своим соскам выскакивать из-под воды.

— Я могу достать фемисталин твоей маме. Но это должно быть большим секретом. Настолько большим, что заговорить об этом я решился только здесь, в двадцати метрах от берега.

— Поняла. Согласна.

— Согласия мало. Нужно, чтобы твоя мама принимала его только на ночь, а утром принимала другую таблетку, которая выведет остатки фемисталина из организма. И она ничего не должна знать.

И принимать его надо не более одной таблетки.

Выздоровление будет медленнее, чем могло бы быть. Но иначе у федералов возникнет вопрос: «в чём причина?» А так… Возможностей нашего организма никто не знает.

— Поняла и согласна, — уже очень серьёзно ответила Марта.

— Теперь вопрос: как ты всё это объяснишь маме?

— А я не буду ничего объяснять. Вечером я дам ей одну таблетку, утром — другую. Скажу, что витамины.

— Хорошо. Таблетки будут в форме витаминов.

— Согласна на всё. А что взамен?

— Что взамен? Ничего. И вообще, мне неприятно, что ты так обо мне подумала.

— Не обижайтесь, Марк. Просто я вижу, что вы меня хотите.

— И купить тебя таблетками, спасающими твою маму?

— Разве это большая цена? Если захотите, я согласна. Тем более, что и вы мне нравитесь.

Марк не выдержал и рассмеялся.

— Девочка! Признаюсь, и тебе и себе. Ты мне безумно нравишься. Но таблетки — это риск попасть на каторгу. Это я сделаю только потому, что я хочу видеть тебя весёлой.

— Правильный ответ. Но пока таблеток нет, это не будет понято как сделка, — сказала Марта и обвила Марка ногами, и её соски оказались прямо у его губ…

Они чуть не утонули, но это был восторг.

Когда они, расслабленные, лежали на берегу, Марк спросил:

— Милая девочка! И зачем тебе это было надо?

— Ты старый и глупый. Не порти момент. Я давно тебя хотела и видела, как ты поедаешь меня глазами. Но после того, как ты достал бы таблетки, это выглядело бы как сделка, и тогда этого никогда бы не произошло. Тебя бы идиотское морализаторство замучило. Вот и пришлось поторопиться. Иначе бы — фигу. Но последний шанс — это последний шанс.

— Я действительно этого очень хотел, но даже не мог надеяться. Я люблю тебя.

— А этого не надо. Я очень хотела почувствовать твоё тело, а не только взгляд. И ты хоти меня и бери на сканирования всегда.

— А разговоры?

— А плевать. Пошли они все… федералы грёбаные. Ты сам сплетен не боишься?

— Любые сплетни только поднимут мой мужской авторитет. Сплетен я не боюсь. И я смею надеяться, что ты подаришь мне ещё пару таких мгновений.

— А ты этого очень хочешь?

— Очень.

— И сколько мгновений ты бы хотел?

Марк посмотрел на обнажённое тело Марты и уже грустно сказал:

— Я бы хотел несбыточного. Я бы хотел, чтобы эти мгновения продолжалось всю оставшуюся жизнь.

— Честно? Подумай. Я очень не люблю вранья.

— Готов поклясться, чем угодно. Готов даже умереть в доказательство.

— Хорошо. Я согласна на всю оставшуюся жизнь. Но есть одно условие.

— Какое?

— Ты никогда не будешь покушаться на мою свободу.

— В каком смысле?

— Ни в каком. Ты никогда не будешь меня ревновать, чего бы мне завтра или когда-либо ни захотелось.

— В смысле других мужчин?

— Именно их. Сегодня мне захотелось тебя. Откуда я знаю, чего мне захочется завтра? Я молода и ещё сама себя не знаю. Но пока я только твоя, и плевать, что об этом кто-то будет говорить.

— Ты моя?

— А что сейчас произошло? Ты не услышал того, что я сказала? Для тебя это ничего не значит? Я твоя.

У Марка заколотилось сердце.

— Да. Ты не молодой. Ты себя знаешь. Поэтому, пока ты со мной, ты только мой. Тебе это нужно твёрдо решить, согласен ты или нет на моё условие. Я буду, с кем захочу, а ты — только со мной. Ты хочешь меня такую?

— Это звучит как брачный контракт.

— Это и есть брачный контракт. Ты хочешь такую жену? Ты хочешь жену, свободную во всём? Ты меня такую хочешь?

— Быстро… Брачный контракт, заключаемый нагишом — это круто. Значит, ты будешь спать с кем захочешь, а я — только с тобой?

— Таково условие. Таково условие на всю нашу с тобой жизнь. Если ты, конечно, этого действительно хочешь и согласен, — сказала Марта абсолютно серьёзно.

— На всю жизнь? Жизнь долгая. Я показался тебе слабым? Ты хочешь возможность найти более сильного партнёра?

— Нет. Ты меня во всём полностью устраиваешь, и я надеюсь прожить с тобой эту жизнь. Но секс я хочу иметь с кем захочу. Если мне кого-то захочется, я хочу себе это позволить, не обманывая тебя. Повторяю, я молода. Я бы хотела прожить с тобой всю жизнь, но ты мне встретился рано. Я ещё не нагулялась. И если мне завтра захочется…

— Ты предположительно говоришь о своём «захочется»?

— Нет. Я уверена, что захочется, и не раз. И я хочу, чтобы ты это знал сейчас.

— Странно.

— Что?

— Так, наверное, думают многие девушки, но вступая в отношения, они этого не говорят, а только потом, тайно от партнёра…

— А разве так лучше?

— И ты мне об этом скажешь?

— Конечно. И постараюсь заранее. Я не перевариваю лжи.

— Устный брачный контракт?

— Да. Это устный брачный контракт. Ты полностью мой на всю жизнь, а я… я твоя, но могу…. Так не совсем честно. У меня обязательно будет секс с другими. Когда и с кем мне захочется. Я не буду спрашивать у тебя разрешения, но и обманывать тебя никогда не буду.

— Ясно.

— Что ясно? Условие принимаешь?

Сейчас Марку было хорошо. Ему хотелось быть у Марты единственным, но он боялся ей возразить. Он так хотел быть с ней и так боялся, что она может передумать. Марта была, как подарок, как приз неизвестно за что. Вряд ли навсегда. А если навсегда, то плата за это не велика. Он и сегодня не имеет на неё никаких прав. А ему, если у него будет Марта, уж точно никто не нужен. Он поцеловал её руку, лежащую на его груди.

— Принимаю.

— Повтори условия контракта.

— Я принимаю условие всегда быть только с тобой, но никогда не покушаться на твою свободу иметь секс с другими мужчинами, когда и с кем тебе этого захочется. Так?

— Я объявляю себя твоей и обещаю никогда тебя не обманывать. С этой секунды я твоя, а ты мой.

— Подписано.

— И не надейся, что это на пару месяцев, мой дорогой муж. Это на всю жизнь, — сказала Марта, как будто угрожая.

«У молодёжи всё — на всю жизнь. Будет счастье, если это на месяц. А почему, собственно говоря, нет? Пусть подарит мне пару мгновений своей юности. Она у меня вряд ли надолго. Ещё пару часов назад я даже на одну такую встречу с ней не мог рассчитывать. Только мечтал. Никому от этого не плохо. Она замечательная девочка», — думал он.

Марк повернулся и поцеловал её грудь.

— Поцелуй меня… — сказала Марта. — Там…