Тибетские заметки. Книга для сложных времен

Софи Шеви

У каждого человека есть история, которая разделяет жизнь на «до и после». Я хочу поделиться с вами своей. Пережив личную трагедию и потеряв смысл жизни, я волей судьбы оказалась в тибетском монастыре, где обучалась древним практикам в течение шести месяцев. За двадцать лет прошла путь от ученика тибетского монаха до наставника — тибетского шаманского практика, помогающего другим найти ключ к себе.Прочитав эту книгу, вы поймете, как древние тайные знания работают в современном мире.

Глава 1

Монастырь, в котором мне предстояло провести несколько месяцев, учась жить заново, оказался мужским. Мне нельзя было оставаться там на ночь, и друзья нашли мне жилье в ближайшей деревне. Местное семейство согласилось приютить меня в своем маленьком домике. Мне выделили целую комнату. На первый взгляд и сама комната, и весь домик целиком выглядели более чем скромно, но потом я поняла, что это был лучший вариант из всех возможных.

Во-первых, в комнате была печка (некое подобие нашей «буржуйки»), а это крайне актуально для жизни в горах, особенно по ночам. Во-вторых, там имелся душ — бак, в который вручную заливалась горячая вода. Я была очень удивлена, увидев это чудо техники, но потом оказалось, что мне еще очень повезло, потому что моя хижина была чуть ли не единственным в округе домом, оснащенным такой конструкцией. Как и любой человек, выросший в мегаполисе, я даже не задумывалась, каким чудом могут быть отопление, горячая вода и другие блага цивилизации. Только в Непале я поняла, насколько это на самом деле ценно.

Я вспомнила, что в детстве мне частенько приходилось умываться холодной водой, но это было летом на даче, было тепло, мы сутками пропадали на улице, купались в озере, и никакого дискомфорта холодная вода не вызывала. А сейчас вокруг меня были горы, +13 и ледяной ветер, так и норовящий прорваться сквозь многочисленные щели в маленьком домике.

Но в первый вечер пребывания в моем новом жилище я была слишком вымотана, чтобы размышлять о благах цивилизации. Долгий перелет и поездка по узким горным дорогам отняли у меня все силы. К тому же воздух в этой высокогорной местности был очень разреженным, и мне было сложно дышать. Все, чего мне хотелось, — это поскорее уснуть.

Хозяева оказались очень радушными и приветливыми людьми. Пока я принимала душ, они растопили печку в моей комнате, там стало тепло. Но постель все равно была очень холодной, и я вспомнила о том, что перед отъездом моя близкая подруга подарила мне флисовую пижаму с забавным зайцем. Пижама оказалась как нельзя кстати. Я пыталась устроиться поуютнее в постели и думала о том, что мгновенно усну, но не тут-то было.

Хозяйская собака Ши — большое пушистое существо, похожее на тибетского мастифа, — подошла к моей двери, стала громко лаять и требовать, чтобы я ее впустила. Поняв, что сопротивление бесполезно, я открыла дверь. Собака вошла и потерлась о мою руку. Я механически погладила ее, почесала за ушами. Ши взглянула мне в глаза… и впервые за очень долгое время мне захотелось улыбнуться.

Пушистая красавица устроилась у меня в ногах, кровать наконец-то нагрелась, и я мгновенно провалилась в сон.

Утром я встала очень рано. Мне предстоял нелегкий путь — около километра пешком вверх по горной тропе. Там располагался монастырь, в котором ждал меня Наставник.

Снаружи было холодно и темно. Хозяин дома любезно проводил меня до монастыря. Ши решила нас сопровождать. Они довели меня до ворот, но дальше уже не пошли.

Я очень хорошо помню, как первый раз вошла в ворота монастыря. Впереди меня ждала полная неизвестность. Конечно, я переживала, но в глубине души меня грела мысль, что вечером, когда я вернусь домой, снова поглажу Ши…

В монастырском саду ко мне подошел монах лет тридцати пяти в оранжевой тоге. Он поприветствовал меня, сложив ладони перед собой (в Непале этот жест называется «намасте»), и улыбнулся. Потом заговорил по-английски, спросил зачем-то точную дату моего рождения. Услышав ответ, попросил меня подождать и куда-то ушел.

Пока я ждала его возвращения, у меня было время осмотреться. Территория монастыря выглядела очень красиво: ухоженные кустарники и цветы, идеально чистый двор. Меня удивило, что двор непрерывно подметали, хотя, казалось бы, на земле и так уже не было ни соринки. И только позже я поняла, что в этом монотонном и, казалось бы, ненужном действии заложен очень глубокий смысл.

Монах вернулся и сказал, что он согласен быть моим наставником. Тогда я даже представить себе не могла, насколько кардинально этот человек изменит мою жизнь…

Поначалу я удивлялась, сколько мудрости в словах этого молодого человека. Но потом была по-настоящему поражена, узнав, что ему на самом деле не тридцать пять, как я решила, а почти на двадцать лет больше. Секрет его молодости я раскрыла позже. И он меня тоже немало впечатлил.

Наставник посмотрел на меня внимательно и сказал:

— В тебе очень много боли. Так не должно быть.

— Как вы поняли, что во мне есть боль? И что это именно боль, а не усталость после перелета или плохое самочувствие от разреженного горного воздуха? — удивилась я.

— Знаешь, когда я стою рядом с тобой, у меня начинает болеть сердце. Но это не моя боль, а твоя. И ты должна обязательно ее исцелить, ведь это чувствую не только я, но и весь мир.

Как он смог это почувствовать? И неужели действительно моя личная боль может иметь какое-то отношение ко всему миру?

Я объяснила монаху, что не так давно пережила по-настоящему трагические события, после которых потеряла смысл жизни. В надежде найти его, пройдя через обет молчания, я и приехала в Непал.

Наставник улыбнулся и сообщил, что мой обет молчания начнется завтра и будет продолжаться двадцать один день. Но мне надо будет не просто молчать. С помощью специальных упражнений я научусь очищать сознание от мыслей, быть «здесь и сейчас» и самостоятельно исцелять свою боль.

Честно скажу, это было не совсем то, чего я ожидала. Где-то в глубине души у меня теплилась надежда, что в таком особенном месте, как тибетский монастырь, найдется кто-то, кто сможет убрать мою боль с помощью чуда. Но Наставник объяснил мне, что этим всесильным «кем-то» могу быть только я сама.

Монах протянул мне белый камешек с дырочкой, через которую была продета красная веревочка. Мне тут же вспомнилось, как мы с бабушкой когда-то находили такие камушки на морском пляже и она всегда повторяла, что они — к удаче.

Голос Наставника вернул меня из воспоминаний в реальность.

— Постарайся, пока будешь молчать, не вести даже внутренние диалоги с самой собой.

Я кивнула ему и убрала камешек в карман. Наставник отрицательно покачал головой:

— Его лучше носить на шее как талисман. Это не просто камень. Тебе надо будет по несколько раз в день брать его в руки, отдавать ему свою боль, а после этого промывать в горном ручье и снова надевать на шею.

— Но как я могу отдать камню свою боль?

— Пробуй. Со временем сама поймешь, что надо делать, — улыбнулся Наставник.

Да уж, подробная инструкция, нечего сказать! Но ничего не поделаешь, другой мне не дали, и я принялась пробовать. Как все это может сработать, я тогда не понимала. Но не пыталась спорить с Наставником и возражать ему. Просто делала все, что он говорил. Было у меня какое-то внутреннее убеждение в том, что так надо.

Мне было очень комфортно в монастыре. Я с интересом изучала жизнь монахов. У них не было никакой иерархии, они заботились друг о друге даже в мелочах. А еще они выглядели намного моложе своих лет и не болели.

Однажды я спросила Наставника, в чем секрет хорошего самочувствия и сохранения молодости. «Улыбка», — сказал он. Можете себе представить? Все оказалось так просто. Улыбка! Ежедневная практика искренней улыбки способна сделать человека моложе минимум на пять лет.

Я задумалась над словами Наставника. И тут же стала замечать, что все монахи, которых я встречала, действительно абсолютно искренне мне улыбались. Для человека, приехавшего из Санкт-Петербурга, это поначалу выглядело очень странно. Тем более что они улыбались тепло, по-настоящему, без тени формальности.

Когда в монастыре пришло время мантр, Наставник пригласил меня присоединиться. Монахи сели в круг, я тоже устроилась рядом. Они начали петь. Это было не совсем пение, они скорее проговаривали слова особым образом, как будто отпускали их в большой мир. Мантры сопровождались звоном поющих чаш — музыкальных инструментов, похожих на огромные чаши, на которых монахи особым образом играли.

От нахлынувших странных незнакомых ощущений у меня закружилась голова. Внезапно стало очень дискомфортно и даже больно в районе солнечного сплетения. Я как будто физически ощущала свою душевную боль. А через несколько минут все прошло.

Мантры продолжались. Я попыталась различить слова на непонятном мне языке, которые произносили монахи. У меня ничего не выходило. И тогда я стала просто слушать, ощущая вибрацию, которую создавало пение и гудение чаш. Воздух уплотнился, стал похож на морские волны. Это было очень необычно. Ничего подобного я прежде никогда не чувствовала.

После пения мантр мы с моим Наставником расположились в монастырском саду. Он дал мне чашку с травяным чаем. Чашка была круглая, керамическая, больше похожая на пиалу. Наставник сказал, что у него для меня есть еще одна практика, которая мне поможет справиться с душевной болью.

— Чтобы лучше понять ее смысл, ты должна послушать одну древнюю притчу, — добавил он.

Я была очень заинтригована. И Наставник стал рассказывать:

— «Однажды ученик спросил у одного просветленного мастера:

— Что мне делать, чтобы достичь просветления?

— Носить воду и рубить дрова.

— А что мне делать дальше, когда я достигну просветления?

— Носить воду и рубить дрова.

— Но, мастер, в чем же тогда смысл просветления?

— В том, чтобы научиться слушать свое сердце и получать радость от простых вещей».

Наставник замолчал и улыбнулся. Я тоже молчала и пыталась понять, что же он хотел до меня донести. Идея получать радость от простых вещей мне однозначно нравилась. Но радоваться в последние несколько месяцев у меня категорически не получалось. Поэтому я решила все-таки спросить его напрямую:

— Вы хотите сказать, что мне надо будет носить воду и рубить дрова?

— Рубить дрова необязательно, — засмеялся он, — можно вместо топора взять метлу. И мести двор.

Я кивнула головой в знак согласия. Хотела улыбнуться ему в ответ, но не смогла.

Наставник посмотрел на меня с сочувствием.

— Тебе тяжело улыбаться?

— Да…

— Я знаю, что тебе сложно, но ты должна начать улыбаться. Улыбка — это лекарство от боли.

— Но я не могу сейчас улыбаться искренне…

— Это не имеет значения. Просто начни улыбаться. Улыбка разбудит свет.

Я тяжело вздохнула. Непростая практика… Нет, меня совершенно не пугала перспектива носить воду и мести двор. Даже наоборот. Я обрадовалась тому, что мне предстоит монотонный труд, он помогает забыться.

Но вот улыбка… Какой свет она может разбудить, если в душе у меня сейчас полный мрак? Как заставить себя улыбаться, когда хочется плакать? Как найти в себе свет, когда тебе ужасно плохо? Настолько плохо, что ты даже есть не можешь, не чувствуешь вкуса еды и впихиваешь в себя насильно кусок за куском только потому, что понимаешь: голодная смерть — не вариант.

Я не могла найти повода для радости. Мир для меня в тот момент был похож на глубокую черную бездонную яму, мрак которой даже солнечный луч не в состоянии пробить. И выбраться из этой ямы, как мне казалось тогда, просто невозможно.

Как же я ошибалась…

Именно в тот день я начала потихоньку выбираться из своей ямы и двигаться к свету.