17 декабря

Станислав Мартынов (2024)

КНИГОТЕРАПИЯ-2024: шорт-лист ЛЮБОВЬ МЕЖДУ СТРОК-2024: лонг-лист — Нам нужно поговорить… Сначала она думает, что ты шутишь, потом смотрит на тебя непонимающими глазами и мотает головой, а через десять минут тихо плачет на полу. Тебе больно, но ты знаешь, что по-другому нельзя. На следующий день ее нет, и можно наконец насладиться долгожданной свободой. Ты еще не знаешь, что месяц спустя сам будешь сидеть на том же полу, желая вернуться в прошлое, найти старого себя и со всей силы ударить его по лицу. Сможет ли она когда-нибудь меня простить?

1. Над обрывом

Я не очень любил вкус сигарет, но в фильмах после секса герои обычно курят, и я сделал то же самое. Наливать кофе было лень, поэтому я просто лежал и смотрел в потолок с сигаретой в зубах, пока пепел не упал на верхнюю губу. Я приподнялся и сдунул его на пол, а Алина вернулась из ванной, надевая на ходу шерстяные носки, которые даже спустя два года лежали на том же месте в шкафу. Она легла рядом и положила голову мне на грудь, минуту помолчала, а затем произнесла:

— Знаешь, у меня такое в первый раз. В прошлых отношениях до близости у нас дошло только через три месяца после знакомства, а до этого у меня вообще никого не было… Ты какой-то наглый.

— Только во время первой встречи, — улыбнулся я. — На самом деле, я скромный парень — иногда я даже к дому подхожу с другой стороны, чтобы случайно не встретиться с соседями. Но ты бы вряд ли пошла со мной, если бы я обратился на «вы» и попросил разрешения познакомиться.

— Возможно, — улыбнулась Алина. Затем она немного нахмурилась. — Слушай, а ты с самого начала планировал привести меня сюда?

После секса я старался врать меньше, но обижать ее мне сейчас не хотелось:

— Нет, просто что-то в тебе меня привлекло — словно я мог упустить что-то важное, если бы прошел мимо. А потом все как-то получилось само по себе.

Звучало неубедительно, но она возражать не стала. На часах было 21:46, и я пытался придумать способ тактично отправить Алину домой. В углу стояла гитара — можно глухим фальцетом спеть о том, как я утопаю в ее глазах, и она наверняка убежит сама. Но вставать пока не хотелось, и я задумчиво гладил ее по волосам.

— Максим?

На секунду я забыл, что Максимом зовут меня, но опомнился и вопросительно на нее посмотрел.

— Мне нужно уйти?

Я задумался. В последний раз я ночевал с женщиной месяцев пять назад, а трезвым — еще в прошлом году. Проводить целую ночь вместе — слишком интимно, и я не был уверен, что сейчас к этому готов. Однако мне нравилось тепло ее рук, мятный запах волос и какие-то смутные воспоминания о прошлом, которым я пока не хотел предаваться.

— Оставайся, у меня есть запасная щетка. Только еды не очень много.

— А я схожу в магазин.

Она поцеловала меня в нос, вскочила с дивана и начала одеваться, а я приподнял подушку и положил руку под голову:

— Главное, не заблудись. Ключи у меня в куртке.

Алина оделась и вышла, а я кое-как встал и отыскал в коридоре свой рюкзак. Там я нащупал купленный в Азбуке вкуса коньяк, отвинтил крышку и выпил четверть бутылки. Холодная жидкость обожгла пищевод и желудок, и я немного поморщился — что было хорошим признаком, ибо значило, что до алкоголизма мне пока далеко. Вспомнив Академию Рашмор, я засунул в рот сразу две сигареты и вышел на балкон.

Вернувшись из магазина, Алина пробыла у меня еще шесть дней, но затем все-таки вернулась на съемную квартиру — видимо, захотела немного побыть одна. Я ее останавливать не стал, хотя пироги с курицей, творожное печенье и грибной суп в ее исполнении были заметно вкуснее любых Чебупелей — в том числе сырных. Однако я решил поберечь ее силы и пообещал перезвонить, как только «наладятся все дела». Закрыв дверь, я зашел в Контакты, нашел последний добавленный номер и поменял имя с «ТЦ декабрь» на «Алина».

У меня никогда не было потребности в героине — чтобы испытать эйфорию, достаточно было остаться одному. Закрыв глаза, я приподнял подбородок и вдохнул воздух свободы, а затем взял с кухни тряпку и намочил ее в горячей воде. Внезапный кипяток ошпарил костяшки пальцев, но кран плохо работал уже почти два года, и я к этому уже привык.

На балконе сидели два голубя, у одного из которых глаза до сих пор оставались угольно-черными. Осторожно открыв дверь, я встал в самом углу, но этого оказалось недостаточно — птицы камнем прыгнули вниз, а затем расправили крылья и полетели в сторону мусорных баков. Я попытался счистить с поручня помет, но оттереть удалось лишь верхний слой.

Закурив, я бросил взгляд на висящий на стеклянной двери балкона календарь. Число «2073» было обведено красным цветом, но я взял с заснеженного подоконника маркер и начертил овал вокруг отметки «2070». Последнюю переоценку я делал полтора года назад — через две недели после того, как начал новую жизнь.

Я посмотрел на все числа, которые были зачеркнуты раньше: 2094, 2090, 2085, 2081 и 2077. Когда-то я был достаточно наивным и рассчитывал прожить до ста лет, но сейчас это не казалось даже нелепым. Семьдесят шесть — объективный максимум, хотя и такая цель наверняка слишком оптимистична. Важнее то, что каждая новая дата все меньше напоминала взвешенную оценку и все больше — смутное желание.

Положив маркер на заснеженный подоконник, я посмотрел с балкона вниз. Голова немного закружилась — падение с такой высоты наверняка станет фатальным, даже если приземлиться в сугроб. Кузя однажды такое пережил, но даже он потом всю жизнь хромал на заднюю лапу, а на балкон перестал выходить вообще. При таком падении хуже всего остаться парализованным — остальные исходы вполне приемлемы.

Я вернулся на кухню, проверил газ и сел за работу.