Коварная одержимость

С. Массери (2023)

Стил О'Брайен воплощает в себе все качества, которые я презираю в хоккеистах: он чрезмерно самоуверен, задумчив и склонен к конфликтам. Я играла в его игру, желая выяснить, что Стил скрывает. Но потом наши родители поженились. Теперь мы учимся вместе, и я не могу ни убежать от него, ни скрыться от его демонов. Кажется, для него игра еще не окончена. Стил говорит, что я принадлежу ему и он хочет повеселиться, причинить мне боль. Мой сводный братец полон решимости не только залезть мне под кожу, но и оставить в моем сердце свое имя.

Глава 5

Аспен

В семнадцатый раз я пропускаю одну и ту же гребаную ноту.

Я ударяю по клавишам, и маленький репетиционный кабинет наполняет громкий, резкий звук. Я повторяю это действие, стараясь не вздрогнуть, но мне это не удается, поэтому я позволяю звуку утихнуть. В этот момент мне кажется, что все пространство в комнате замирает, и я слышу только свое прерывистое дыхание.

Стил выводит меня из себя.

Я проверяю свой телефон и просматриваю электронное письмо, которое получила этим утром от его отца с просьбой сообщить последние новости. Он не получил ответов на свои последние два письма, потому что я слишком старалась избегать любых упоминаний о Стиле О’Брайене. Я понимаю, что, если не предоставлю отцу Стила хотя бы какую-то информацию, он просто не будет оплачивать мой следующий семестр. Я всего лишь инвестиция, которые часто сокращают, если те не приносят прибыли.

Черт возьми, угроза в его письме почти не завуалирована.

Понимая, что у меня нет выбора, я быстро набираю ответ. Я не могу рассказать ему о Стиле то, чего не знаю, поэтому в общих чертах говорю о том, что он ходит на хоккейные тренировки и занятия, не посещает вечеринки и не флиртует с девушками.

Конечно, этого будет недостаточно, но я отправляю сообщение.

Бросив телефон поверх сумки на пол так, чтобы до него нельзя было дотянуться, я делаю глубокий вдох, а затем снова кладу пальцы на клавиши и пробегаюсь по пьесе с самого начала, снова пропуская ноту.

Я резко встаю, опрокидывая скамейку, хватаю нотные листы и вырываю их из подставки. Они разлетаются по полу вокруг меня, и я чувствую, как в моем горле образуется комок, а глаза жгут слезы. Не успевая опомниться, я начинаю рыдать.

— Аспен?

Я резко оборачиваюсь и замечаю, что по другую сторону стеклянной двери стоит Чейз. Я поспешно вытираю слезы, понимая, что он уже заметил, как я плачу, и открываю ему дверь. На самом деле для того, чтобы посещать репетиционные кабинеты, нужно заполнить определенные формы, и я сомневаюсь, что Чейз это сделал.

Нахмурившись, он входит в кабинет и, опускаясь на колени, поднимает с пола скамейку.

— Садись, — бормочет он, и я послушно выполняю его просьбу.

Мои глаза все еще наполнены слезами, и, обхватив руками колени, я наблюдаю за тем, как Чейз собирает нотные листы, разбросанные по полу, а затем складывает их в аккуратную стопку на пианино. Он хмурит брови и продолжает стоять на коленях, и чем дольше я смотрю на него, тем больше убеждаюсь, что с ним тоже что-то не так.

— Что случилось? — спрашиваю я хриплым скрипучим голосом.

У меня всегда был глубокий голос, но когда я плачу, хрипотца становится заметнее.

— Случился твой рыцарь в сияющих доспехах, — отвечает он, и я вздрагиваю.

Чейз усмехается и, поднимаясь, стряхивает невидимую пыль со своих джинсов.

— О,Брайен — тактик, и он только что сделал следующий ход в вашей войне, вероятно, направленный на то, чтобы заставить тебя плакать.

Вломиться в мою комнату и трахать меня — это его тактика?

Я открываю рот, чтобы озвучить свою мысль, но затем закрываю его и качаю головой. Ляпнуть такое было бы безумием и к тому же вызвало бы вопросы о вечеринке. Конечно, я и тогда думала, что выбирать джокера глупо, но теперь я знаю об этом наверняка.

Зачем я это сделала? Когда Чейз показал мне свою карту с черной девяткой, я на каком-то интуитивном уровне поняла, насколько скучен был бы выбор похожей карты. Девятка — это как середина пути. Не высоко и не низко, а где-то посередине. Не извращение и не ваниль. Но мне действительно хотелось чего-то иного. Правда, я до сих пор не поняла, чего именно.

Но теперь, когда Чейз садится рядом и обнимает меня за плечи, я понимаю, что не так уж и противлюсь его поддержке. Я не возражаю против того, чтобы он был моей безопасной пристанью, даже если он не чувствует себя рядом со мной в безопасности.

Он отпускает меня, только когда мои слезы наконец останавливаются, и я прерывисто выдыхаю.

— Поужинаем? — спрашивает он, а затем, выждав мгновение, встает и протягивает мне руку.

Я не решаюсь посмотреть ему в глаза и пристально разглядываю его белые кроссовки. Они действительно кажутся невероятно белыми, как будто он не пересекал двор по недавно скошенному газону, не наступал в лужи и не сходил с тротуара. Возможно, именно поэтому в итоге я лгу.

— Я бы рада, но мы с моей соседкой по квартире собирались поужинать за пределами кампуса.

— Без проблем, Аспен, — кивает Чейз и отходит. — Тогда я не буду мешать твоей репетиции.

Дверь за ним закрывается, и я слышу тихий щелчок. Сделав глубокий вдох, я еще минуту смотрю на клавиши и на нотные листы. Я сижу совершенно неподвижно, а мои кисти словно окаменели. Музыка всегда была для меня источником утешения и надежным убежищем в моменты грусти, одиночества или страха. Когда я могла играть или слушать музыку, все остальное отступало на второй план. Однако, несмотря на то что музыка была моим убежищем в течение долгого времени, сегодня она им не стала.

Попробовав сыграть пьесу снова, но запнувшись на том же самом месте, я наконец собираю свои вещи и запихиваю их обратно в сумку. Дома у меня лежат отличные наушники, закрывающие уши и отгораживающие меня от остального мира. Я планирую надеть их и включить плейлист с инструментальной музыкой, которая поможет мне расслабиться. Мне хочется лечь на кровать и попытаться ни о чем не думать.

На полпути к дому я чувствую, как по моей спине бегут мурашки, и, оглянувшись через плечо, обвожу взглядом улицу. Несмотря на то что сейчас только шесть часов вечера, уже начинает темнеть. В это время года солнце садится рано, и над моей головой загорается уличный фонарь. Оглядываясь по сторонам, я замечаю, как от обочины отъезжает машина, и меня охватывает страх. Он становится сильнее, когда автомобиль останавливается рядом со мной и пассажирское окно опускается. С удивлением я замечаю, что за рулем сидит мой дядя. Он встречается со мной взглядом и приподнимает бровь.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, переминаясь с ноги на ногу, и пытаюсь понять, как лучше поступить.

Как лучше описать моего дядю?

Он родом из небольшого района Чикаго. По слухам, вырос на улицах, был связан с бандами, участвовал в драках и торговал запрещенкой. Он — худший кошмар гангстера и лучший друг мафиози, потому что способен на то, что обычным людям не под силу. Когда я думаю о монстрах, то в первую очередь вспоминаю своего отца, а затем дядю.

— Садись, куколка. — Раздается щелчок открывающихся замков машины, и он распахивает пассажирскую дверь.

— Я…

— Аспен, не заставляй меня принуждать тебя.

Подчиняясь его холодному приказу, я сажусь на обтянутое черной кожей сиденье затонированной машины, и он сразу же поднимает стекло и блокирует замки, от чего и без того темный интерьер становится еще темнее.

— Это меня просил передать тебе твой папа. — Дядя достает тяжелый коричневый бумажный пакет с закругленными краями и кладет его мне на колени. — Также он велел передать, что в долгу перед тобой.

Что бы ни было в этом пакете, отец, вероятно, не хотел, чтобы это видели другие люди.

— Я не разговариваю с ним, дядя, — тихо говорю я, и он фыркает.

— Ты уже взрослая и находишься в полной безопасности. Особенно учитывая, что ты учишься в престижном университете и получаешь деньги от крупного бизнесмена.

Я морщусь, и в этот момент машина трогается с места. Мне приходится держать пакет на коленях, чтобы он не упал на пол, но в итоге дядя останавливает машину у обочины перед моим домом.

— Приехали, — ворчит он. — Я буду в Бостоне до конца недели, а после вернусь в город. Если тебе что-то понадобится, звони.

— Поняла тебя, — говорю я и тянусь к дверной ручке.

Дядя кладет руку мне на плечо, и я невольно замираю. Внезапно в автомобиле включается свет. Другой рукой дядя берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе, заглядывая в глаза. У него темно-синие глаза и темно-каштановые волосы, как у меня и моего отца. Я думаю, что мы с ним похожи.

— У тебя какие-то проблемы?

— Нет, — лгу я, а он, прищурившись, смотрит мне в глаза.

Мне кажется, что за его суровой внешностью скрывается забота обо мне. Возможно, ему действительно не все равно. Мне сложно сказать наверняка, ведь такие периоды, когда он проявляет свою заботу, возникают довольно редко и накатывают волнами. Мой отец только притворялся, что заботится о моей матери. Он женился на ней, потому что обрюхатил, а потом показал свое истинное лицо.

Дождавшись, пока дядя уберет от меня руки, я выхожу на тротуар и быстро закрываю за собой дверь машины. На какое-то мгновение я позволяю себе задуматься о том, что теперь он точно знает, где я живу. Пока я роюсь в сумке в поисках ключей, которых наверняка там нет, дядя заводит двигатель, но не трогается с места.

— Проблемы, Аспен? — Не глуша мотор, дядя выходит из машины и, взбежав по ступенькам, останавливается прямо передо мной.

Вне машины он может выглядеть еще более пугающе: высокий, с татуировками на теле и сурово нахмуренными бровями. Он из тех парней, которые совершенно не терпят от людей какого-либо дерьма.

— Просто не знаю, где мои ключи, — говорю я, переминяюсь с ноги на ногу. — Но все в порядке. Я просто позвоню своей соседке по квартире.

Усмехнувшись, дядя заставляет меня отойти в сторону и вытаскивает из кармана два тонких серебристых инструмента. Через мгновение дверь распахивается.

— Ты забыла ключи и от дверей своей квартиры?

Я смотрю на татуировки, украшающие шею и подбородок моего дяди, и думаю о том, что он выглядит как настоящий мафиози. Он заходит в подъезд первым, и мне ничего не остается, кроме как последовать за ним, особенно если я хочу попасть внутрь, не потревожив Талию.

Мы проходим мимо рядов почтовых ящиков и поднимаемся по лестнице к двери моей квартиры.

— Почему ты помогаешь мне? — выпаливаю я.

Ведь с дядей я вижусь намного чаще, чем с отцом.

Он продолжал следить за нашим благосостоянием все эти годы, находя нас, даже когда папа не мог этого сделать. Я подозреваю, что это случалось, потому что мама хотела, чтобы кто-нибудь из братьев Монро был рядом, и считала, что лучше это будет папин брат.

Дядя смотрит на меня, а затем на пакет, который я сжимаю своими пальцами.

— Возможно, ты думаешь, что похожа на свою мать, — осторожно говорит он. — Но некоторые говорят, что ты больше похожа на отца.

— Это неправда, — морщусь я.

— Твои сестры не похожи на тебя, — парирует он. — Они более мягкие. Но ты…

Я самая мягкая из них.

Отперев дверь, дядя придерживает ее, подняв руку достаточно высоко, чтобы я могла под нее поднырнуть.

— В квартирах на первом этаже опасно, — говорит он. — Вам следует закрывать окна.

Да уж, это точно.

— Ты оставила ключи в квартире?

— Почти уверена в этом.

Утром я потратила на их поиски столько времени, сколько могла, но это ничего не значит. У меня нет привычки класть вещи на место.

— Спасибо, что подвез.

Все еще странно глядя на меня, дядя кивает и убирает руку от двери.

— Не забудь позвонить мне, если что-то понадобится.

— Обязательно, — заверяю я его и, когда дверь между нами наконец закрывается, тяжело выдыхаю.

Я запираю входную дверь, хотя он только что доказал, что эта бесполезная привычка не удержит злоумышленников от взлома, а затем начинаю включать свет во всей квартире. Положив сверток на стол, я ставлю рядом с ним сумку и иду в свою спальню. Я очень устала и хочу сразу лечь спать, а все мысли об отце оставить на потом вместе с ужином.

— Кто это был?

Я вскрикиваю, когда из тени моей комнаты выходит Стил.

Он усмехается и, подойдя ближе, помогает мне снять куртку. Стил аккуратно стягивает ее с моих плеч, а когда я позволяю ему снять ее с моих рук, она с глухим звуком падает на пол. Мое сердце бьется очень быстро, а когда Стил зажигает свет, закрывает дверь и прислоняется к ней спиной, у меня внутри все сжимается.

— Что тебе нужно?

— Я хочу знать, кто это был. — Он приподнимает бровь, и я пожимаю плечами. — Аспен!

— Стил!

Он прищуривается.

— Что ты делаешь в моей комнате? — Мне приходит в голову, что именно такое поведение могло бы заинтересовать его отца.

Что, если Стил уже проявлял себя таким образом и именно поэтому его отец так за него беспокоится?

— Ты преследуешь меня?

— Да, Аспен, преследую. Только делаю это довольно хреново, раз ты меня поймала уже дважды. — Он отталкивается от стены и, подойдя ближе, хватает пальцами ворот моей футболки. — Ты говорила с моим отцом?

Наверное, меня выдает моя нерешительность, потому что после секундного молчания он сильнее сжимает мою футболку.

— И кто из нас теперь преследователь?

— Я не сказала ему ничего плохого, — парирую я. — Не сказала ему, что ты пробрался в мою комнату и трахнул меня против моей воли.

— Но тебе же это нравится, помнишь? — Он проводит носом по моему лицу и вдыхает запах моих волос.

Его жест настолько неожиданный, что я даже не сопротивляюсь.

— У тебя же есть стоп-слово, маленькая гадюка.

— Почему ты меня так называешь?

— Потому что ты меня погубишь, — усмехается он.

Мои глаза закрываются сами собой, но тут Стил отпускает мою футболку и хватает меня за подбородок. В этот момент он очень напоминает мне моего дядю, и я отталкиваю его. Стараясь не смотреть на него, я отступаю назад и поднимаю руку, но глаза Стила будто вспыхивают.

— Ты можешь не вести себя как псих?

— Мне нравится, когда ты мне сопротивляешься, — отвечает он. — Это заставляет меня хотеть причинить тебе боль.

После этих слов меня охватывает внезапное желание и страх. Это необычное сочетание эмоций побуждает меня к действию, например к попытке убежать от него. Однако я понимаю, что мне некуда идти. Во всяком случае, потому что Стил стоит между мной и дверью.

— Почему ты хочешь причинить мне боль? — спрашиваю я, пристально глядя на него. — Ты ведь понимаешь, что это ненормально?

— Понимаю.

Он хмыкает, а затем достает свой телефон и показывает мне фотографию, которую недавно сделал. Фотография моей обнаженной груди с его спермой на ней.

— Я думал поделиться этим кадром со всеми, но понял, что слишком эгоистичен, и я не хочу, чтобы кто-то еще видел твою грудь. Потому что тогда они начнут мечтать о твоих маленьких твердых сосках. Они будут думать о том, как бы им потрогать твои сиськи или ущипнуть соски, от которых они не могут оторвать взгляда. Они могут представлять, как перекатывают их между пальцами, пока ты не начинаешь кричать.

— Никто не думает о моей груди, — говорю я, скрещивая руки и стараясь скрыть, как подействовали на меня его слова. — В любом случае я не могу контролировать мысли других людей, каждый должен заниматься своим делом.

Внезапно я замечаю, как потемнел взгляд Стила. Должно быть, он чувствует себя здесь как дома, потому что уже где-то сбросил обувь и стоит передо мной в темных джинсах и носках. Белая футболка идеально подчеркивает его мускулистую фигуру. Я не могу отвести взгляд от татуировок на его руке: цветка на бицепсе, волка на предплечье и соснового леса, который начинается у локтя и заканчивается у запястья. У меня текут слюнки, когда я думаю о темных линиях, выглядывающих из-под воротника его рубашки, и о татуировках на груди, которые я не успела как следует разглядеть.

— Наказание, — внезапно говорит Стил, и, приоткрыв рот, я вытягиваюсь по стойке смирно.

— Что? Почему?

— Не сейчас. — Он качает головой. — А тогда, когда я замечу, что кто-то смотрит на тебя так, будто хочет трахнуть.

— Никто не будет так на меня смотреть, — протестую я, — потому что я — никто. Потому что я некрасива.

— Ты смеешься? Ты великолепна, — отвечает Стил так громко, что заставляет меня замолчать.

Он качает головой и что-то бормочет себе под нос, а затем бросается на меня. Визжа, я пытаюсь от него увернуться. Естественно, у меня не получается, и Стил прижимает меня к полу, как долбаный полузащитник. Он садится верхом на мои бедра и пристально смотрит на меня сверху вниз, а затем хватает за ворот футболки. Костяшками пальцев он касается моего горла и подмигивает мне, а затем комнату наполняет звук разрывающейся ткани.

Моя футболка рвется посередине, и я в шоке смотрю на Стила. Он тянется пальцами к застежке моего бюстгальтера, которая находится спереди, и расстегивает его так, словно расстегивал миллион похожих. Обнажив мою грудь, он тут же обхватывает ее ладонями и, как он описывал ранее, щиплет уже затвердевшие соски. Боль в моих сосках от его грубости — ничто по сравнению с болью между моих ног, и, если уж на то пошло, его жестокость ее только усиливает.

— Почему? — спрашиваю я, извиваясь под ним.

— Потому что ты прекрасна, как грех, и слишком меня отвлекаешь. Я никогда и никого не ненавидел больше, чем тебя, — признается он, а затем наклоняется вперед и прижимается губами к моей груди.

Я втягиваю ртом воздух и думаю о Стиле и своем прошлом. Мне сложно говорить о своих родителях и об угрозах, которые поступали от его отца. Я не хочу делиться этим с ним, поэтому молча расстегиваю его брюки. Я спускаю их ровно настолько, чтобы освободить член, а затем обхватываю его пальцами и провожу ладонью вниз. Стил стонет, целуя, покусывая и посасывая мою грудь, а я двигаю рукой все быстрее, впиваясь ногтями в его кожу и надеясь тем самым причинить ему небольшую боль.

— Я тоже тебя ненавижу, — выдыхаю я.

— Нет, — говорит он, — еще недостаточно.

Он опускается ниже, заставляя меня убрать руку, и прокладывает дорожку из поцелуев к моему животу. Я задерживаю дыхание, когда он прикасается к нему губами, и думаю о том, как на бледной коже моего мягкого живота серебристыми пятнами выделяются растяжки.

— Дыши, — приказывает он, поднимая взгляд. — Пользуйся моментом, потому что настанет время, когда ты не сможешь сделать даже маленького вдоха, маленькая гадюка. Например, когда я вгоню свой член тебе в глотку. Так что наслаждайся кислородом, пока можешь.

Но я не хочу дышать и не хочу, чтобы он видел меня обнаженной. В тот вечер на вечеринке мне показалось, что мне в мозг вживили какой-то чип. А прошлой ночью я совершенно не задумывалась о том, что он может оценивать мое тело. Но сейчас, особенно когда он стаскивает легинсы с моих бедер, я могу думать лишь об этом. Я слегка приподнимаюсь, помогая ему стянуть легинсы с моей покрытой синяками задницы, и он снимает их вместе с трусиками, а затем раздвигает мои ноги.

— Что ты делаешь? — Угадав его намерение, я резко сажусь и пытаюсь оттолкнуть Стила. — Прекрати.

— Прекрати что? — рычит он.

— Я сказала тебе прекратить. — Я сжимаю бедра, чувствуя, как вспыхивает мое лицо.

— Ты не против, чтобы я трахал тебя, но не разрешаешь опускаться ниже? — качает он головой. — Хорошо.

Он становится на колени, обхватывает свой член рукой и придвигается к краю кровати. Затем раздвигает ноги, чтобы мне было лучше видно, как он ласкает себя.

— Иди сюда, — приказывают он, и я собираюсь подняться с пола. — Нет, Аспен. Подползи ко мне, — велит он, и мое лицо снова вспыхивает ярким румянцем.

Я наблюдаю за Стилом, ожидая какой-нибудь кульминационной фразы или улыбки, но вместо этого он продолжает невыносимо медленно дрочить самому себе.

— Ползи ко мне, — повторяет он.

Черт.

Он не прибегает к шантажу или физическому насилию, но я чувствую на своей груди тяжесть его приказа так же явно, как периодически и его руку на своем горле. Это наказание за то, что я не дала ему то, что он хотел. За то, что я не осталась лежать и не позволила ему лизать…

С бешено колотящимся сердцем я опускаюсь на четвереньки. Моя голова опущена, а взгляд прикован к полу. Пока ползу к нему через всю комнату, я стараюсь не обращать внимания на то, что мои трусики все еще на мне, но спущены до лодыжек, а рваная футболка и бюстгальтер болтаются по сторонам от моего тела. Мне неловко из-за того, как свисает моя грудь. Это смущает меня, заставляя стыдиться своей фигуры, но я не останавливаюсь, пока его ноги в носках не оказываются в поле моего зрения, а его рука не обхватывает мой подбородок.

Он заставляет меня посмотреть на него, и я опускаюсь на колени. Мои губы слегка приоткрываются, и он медленно вводит головку своего члена между моими зубами. Я провожу по нему языком, злясь на себя за то, что оказалась в такой позе, и в ярости от того, что позволила ему так меня унизить. Стил убирает руку с моего подбородка и кладет ее мне на затылок. Его пальцы запутываются в моих волосах, и он издает одобрительный звук, когда я принимаю его член еще глубже в свой рот. Я провожу зубами по его стволу, и он усиливает хватку на моих волосах, заставляя меня стонать от боли. Однако я не кусаю его, а продолжаю посасывать, втягивая щеки. Он сам двигает моей головой вперед и назад, трахая мой рот и заставляя меня принимать его член еще глубже.

Я задыхаюсь и давлюсь, когда его головка касается задней стенки моего горла. Из моего рта тут же начинает течь слюна, стекающая по его длине. Стил посылает свои бедра вперед, проникая в мое горло еще глубже, и я сжимаю его ноги, впиваясь ногтями в джинсы. Его темп становится все быстрее, отчего у меня начинает болеть челюсть, а мозг просто отказывается работать. Я уже начинаю думать, что он может трахать мой рот вечно, но потом он сильнее сжимает мои волосы и, кончая, проникает так глубоко в мое горло, что мне приходится сглотнуть его сперму, чтобы не задохнуться. Я ненавижу каждую секунду происходящего, но не чувствую вкуса его спермы, пока он не вынимает свой член и не проводит головкой по моему языку.

Как только он выходит из моего рта, я отшатываюсь и хватаю мусорное ведро, стоящее у моего стола. Прежде чем Стил успевает остановить меня, я засовываю пальцы себе в горло, и мой желудок сжимается. Меня рвет в ведро желчью, смешанной с его спермой. Если бы я поужинала, это унижение длилось бы дольше, но я чувствую странную гордость за то, что так быстро смогла избавиться от его жидкости в своем организме. Мой желудок снова скручивает спазм, и я сплевываю остатки его спермы, а затем отставляю ведро в сторону и вытираю рот тыльной стороной ладони.

— Черт! — стонет Стил. — Ты такая упрямая.

Встав, Стил поправляет свою одежду и роняет на пол что-то, что все это время держал в кулаке. Вздрогнув, я понимаю, что это были трусики из корзины с моим бельем, которыми он дрочил свой член.

— Я пришел сюда, чтобы вернуть их. — Он достает из кармана мои ключи, а затем, швырнув их на кровать, направляется к двери. — Но то, что произошло, было намного лучше, чем я ожидал от нашей встречи. Вот только ты недостаточно зла, Аспен. Ты думаешь, что ненавидишь меня, но ты не знаешь значения этого слова. Если бы ты испытывала ко мне ненависть, то не позволила бы трахнуть тебя без боя.

Он прав.

Я слишком быстро перестала сопротивляться. Притворяться бесполезно. И к тому же мы не сможем воссоздать то, что произошло этим летом.

— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я, облизывая губы.

— Я собираюсь заставить тебя поверить в то, что я воплощение дьявола, — ухмыляется он. — И я жажду получить твою душу.