Три незваных мертвеца на диване

Татьяна Арбузова, 2016

Первая книга из серии иронических детективов “Я и Ирина”, в которой и происходит знакомство главных героев. Приключения, выпавшие на долю гостей, прибывших на дачу всего лишь отметить день рождения хозяина дома, доставили им массу неприятных моментов в виде трупов, непонятным образом очутившихся на диване веранды. "Обживая" диван без спроса и попеременно, друг за другом, нежданные "гости" вынудили героев взяться за самостоятельное расследование . Выбитое стекло автомобиля и отравленный пес только разозлили друзей. Забывая иногда об осторожности, они так и не покинули дачу, упрямо препятствуя преступнику или преступникам в достижении их целей. Но шаг за шагом, клубок преступлений был раскручен, и виновные понесли наказание. Простое же знакомство (благодаря обстоятельствам) было обречено перерасти в вечную дружбу.

Глава 2

Около восьми вечера уехали Сергей Анатольевич и последний представитель бригады криминалистов, который так усердно марал нам руки черной краской, что, казалось, в этом смысл его жизни. Мы наконец остались одни. Навели порядок на веранде и приготовили ужин. Аппетит зверский нагуляли все без исключения. Через час после отъезда следователя мы уже сидели за столом, работая ложками и почавкивая от удовольствия. Когда же голод был утолен, Алексей, кладя ложку на стол, взял слово:

— Ну а теперь признавайтесь, трогали труп?

— Н-е-е-е-т, — в той же тональности и с теми же честными глазами, что и в прошлый раз, хором ответил весь наш женский коллектив.

— Криминалисты утверждают, что труп трогали за плечи и двигали. На его плечах обнаружили какие-то ворсинки. И вас пытать по этому поводу не стали только по одной причине: вы никак в этом не признавались сами, стараясь всячески умолчать и уйти от темы. Бабская солидарность? Но если просто побоялись признаться следователю, может, скажете мне? Поймите, следствие может пойти по ложному пути.

Мы сидели с опущенными головами, все, кроме Вячеслава. Он же, сволочь этакая, с насмешливой улыбкой нагло пялился на нас, оглядывая поочередно и предвкушая театрализованное представление.

— Ну да, да, Лёх. Трогали мы твой труп, — не вытерпела Марина, и мы с облегчением выдохнули.

Это хорошо, что именно Марина заговорила первой. Она его жена, и они уж как-нибудь меж собой разберутся. А кому-нибудь из нас, непременно, грозила головомойка.

— Но для чего? — взорвался Алексей, а мы от страха втянули головы в плечи.

— Нам было интересно, что у него в карманах, — взяла на себя роль единственной собеседницы Алексея Марина, освободив от этой участи остальных. — И почему одна нога толще другой.

— А плечи здесь при чем? И что за ворс на плечах у покойника? — продолжал недоумевать брат, разведя руки по сторонам.

— Ничего ты, Лёха, не понимаешь, — вошла в раж сноха, а мы с любопытством и уже без страха вслушивались в разговор. — Все же логично. Ворс от пуховых варежек, потому что перчаток на всех не хватило.

— А зачем вам всем перчатки?

— Чтобы отпечатков не оставить, — Марине как будто понравилось издеваться над мужем.

— А почему на плечах у трупа? — голос Алексея становился все тише и тише, а лицо все краснее и краснее.

Меня стало одолевать опасение за самочувствие брата, потому что это противостояние было явно не в его пользу.

— Так мы его за плечи с Людой держали, — как будто не замечала состояния мужа жена.

— А зачем держали? — обалдело обвел взглядом присутствующих брат. — Он что, встать пытался?

— Ага, — загоготал Вячеслав, откинувшись назад. — Он от них убежать пытался, да куда там. Вцепились клещами, не оторвать.

— Нет, — обойдя реплику юмориста вниманием, продолжила Марина. — Мы сапог снимали.

— С плеч? — до обморока брата оставалось совсем чуть-чуть.

Спор настолько захватил нас, что мы, раскрыв рты, едва успевали поворачивать головы в сторону говорящего. А они, Марина и Алексей, как специально, сели напротив друг друга, чтобы довести нашу дискомфортность до максимума.

— Нет. Не с плеч, конечно, с ноги, — добивала Алексея его шутница-жена.

— А плечи при чем? — брат, очевидно, пообещал Сергею Анатольевичу все выяснить, поэтому держался, проявляя недюжинную стойкость и целеустремленность к достижению поставленной перед собой задачи.

— Держали.

— Кого?

— Покойника.

— Зачем?

— Сапог снимали.

— С плеч?

— Нет. С ноги.

— А плечи при чем?

Казалось, этот диалог не закончится никогда. И едва он вернулся к точке отсчета, совершив очередной виток, я решилась на вмешательство:

— Ну достаточно. Всех прошу принять исходное положение. Лёш, — голова моя, в силу выработавшейся привычки, самопроизвольно повернулась к брату, — мы сняли сапог, чтобы посмотреть, что у него с ногой. Надеть обратно вдвоем с Наташей не смогли. Поэтому попросили помощи у девчонок и одного паренька, — метнула я взглядом невидимые стрелы в Вячеслава. — Но паренек оказался зловредным гоблином, а девчонки подключились к работе. Но так как перчаток на всех не хватило, воспользовались пуховыми варежками. Марина и Люда толкали покойника со стороны головы, держа его за плечи, поэтому там и остались ворсинки. Мы с Наташей натягивали сапог, а Ирина поддерживала ногу и всего покойника в целом, чтобы он не свалился. Мы же не думали, что будет так трудно просто надеть обувь.

— Дурдом на выезде, — выдохнул Алексей, обтирая лоб салфеткой. — А сразу все рассказать не судьба? Больше, надеюсь, ничего не делали?

— В макушку его поцеловали, — громко высказалась Марина, хлопнув при этом в ладоши.

— Зачем? — подпрыгнул брат на месте и, надо сказать, не он один.

— Температуру у него проверяли. Подумали, вдруг мужику всего лишь плохо стало, грипп у него, поэтому и лежит без сознания, — разошлась не на шутку Марина, а я, ерзая на стуле, устроилась удобней, подготовившись к продолжению диалога.

— И что? — растерялся Алексей и руки его соскользнули со стола, бессильно обвиснув вдоль тела.

— Ничего, — вдруг, совершенно спокойно и даже как-то равнодушно, словно проходила мимо, ответила Марина, пожав плечами. — Градусник, который из шеи торчал, показал, что температуры нет. Мы и успокоились.

Повисло молчание. Все смотрели на Алексея и ждали: понял он или не понял, что его супруга хохмит. Рассмеяться было неудобно, брат мог обидеться, но и сидеть, сдерживая из последних сил, рвущееся наружу, веселье, не удалось никому. Поэтому губы наши самопроизвольно растянулись в улыбке. Алексей, заметив наши оскалы, которые мы всячески пытались скрыть, прикрывая их ладонями или маскируя под кашель, произнес:

— Шутите, да?

— Ну конечно, шучу, — засмеялась Марина, чем разрядила напряженную обстановку, которую сама и нагнала. — Сколько с тобой живу, ты так и не научился понимать, когда я шучу, а когда говорю серьезно.

Сдерживать смех стало не под силу, поэтому в дружном порыве мы от души расхохотались. Задорно и заливисто засмеялся и Алексей, сняв с моего сердца тревогу за его здоровье.

Остатки ужина доедали холодными. Когда с трапезой было покончено, темой обсуждения стал наш отъезд по домам. Обычно в воскресенье мы уезжали с утра, едва продрав спросонья глаза. И причиной возникновения такой привычки стало не само желание гостей во что бы то ни стало уехать, а то, что мой хозяйственный брат демонстративно брал в руки пылесос и начинал уборку, тем самым намекая, что выходные закончились и гостям пора и честь знать. Причем пылесосить он мог и в девять, и в восемь, и в семь утра. Точкой отсчета ему служило время его подъема. Но это было не самым примечательным поступком Алексея. Марина как-то рассказывала, что, проведя весь отпуск на даче вдвоем, на следующий день они планировали уезжать. Время отъезда заранее меж ними не обговаривалось, так как особенно домой они не спешили. Утром, когда часы показали что-то около шести, Марина вышла, как говорят, до ветру. Вернувшись в дом минут через десять, она обнаружила, что постель уже застелена, а ее муж самозабвенно занимается уборкой, вцепившисьмертвой хваткой в любимый пылесос. Не найдя слов, чтобы выразить негодование, сноха сдалась и начала собирать вещи. Выехали они в тот день в семь утра. С тех пор мы иногда подшучиваем над Алексеем, когда, выходя на улицу, громко просим кого-нибудь последить за кроватью, чтобы брат не успел ее заправить.

— Я не могу оставить дом, — отвлек меня от воспоминаний Алексей. — Я остаюсь. У меня еще неделя отпуска, хотя бы ее проведу здесь.

— Но как же ты один-то? — возразила Марина, испугавшись за мужа.

— Почему один? Я могу остаться, — поддержала я предложение брата.

У меня была иная ситуация. Я временно числилась безработной (меняла место работы и ждала звонка от работодателя), поэтому оснований уезжать не было, а вот оснований остаться хватало с лихвой. Уж очень мне хотелось лично поучаствовать в расследовании и окунуться в атмосферу героев детективных историй, коих я перечиталаи пересмотрела немыслимую кучу.

— И я могу, — донёсся до нас глас Ирины, которую мы не слышали с тех пор, как она дала обет молчания.

Все невольно обернулись на ее голос.

— Я тоже в отпуске, поэтому никуда не спешу, — как бы извиняясь, проговорила она.

— Ну хорошо, — после некоторой паузы согласилась Марина, изучив наши внутренности, попеременно просвечивая тела рентгеновским взглядом. — Я решу с отгулами и сразу к вам. Еды вам на пару дней должно хватить, а не хватит — рядом имеется магазин, с голоду не умрете. Машину я заберу, чтобы было на чем вернуться. Вам же она не нужна?

— Нет, — ответили я и брат хором, переглянувшись. — Обойдемся. За водой и на квадроцикле съездим.

— Но… — Ирина попыталась донести какую-то мысль, но замешкалась и смолкла, уставившись на меня.

— Что «но»? — прикрикнула на нее я, предчувствуя недоброе.

— Я тут подумала, — снова пробубнила Ирина и опять замолчала.

— Да говори ты уже, — не удержала я децибелы в узде, выплеснув их мощь на нее.

— Я не хочу никого пугать. Но…. — и вновь эта проклятая пауза.

— Что же это такое? — не выдержала и Наталья. — Никаких нервов на нее не хватает. Скажешь ты или нет?

— Вдруг нам придется срочно удирать, а удирать будет не на чем, — на одном дыхании выпалила Ирина.

Краем глаза я заметила, как округлились глаза Марины:

— Удирать? От кого?

— Мало ли, — к Ирине вернулась невозмутимость. — Все может случиться.

Как ни странно, но я тоже подумала об этом, но озвучивать не спешила. Ирина же, проговорив мои мысли вслух, поставила под удар итог операции по выявлению и задержанию преступника или целой группировки преступников.

Марина безмолвствовала, что-то просчитывая в уме. Я испугалась, что она поменяет план и поставит жирный крест на расследовании, выбрав в общении с нами приказной тон строгой воспитательницы детского сада, взирающей на своих воспитанников сверху вниз.

— А что может случиться? — стараясь снизить накал, внимательно следила я за выражением лица Марины. — Сама подумай. Нас трое. По одному мы никуда выходить не будем. Телефон и номер следователя под рукой. Если малейшее недоразумение, сразу будем ему звонить. Не волнуйся.

«Ну пожалуйста, — вопил и умолял во мне внутренний голос. — Не гони нас домой. Я так хочу поучаствовать и, может, даже самой поймать убийцу».

— Хорошо, — сдалась Марина, резко выдохнув из легких весь воздух, который втягивала все это время мелкими порциями. — Я уеду с Наташей и Славой. Машина пусть останется у вас. Мне так будет спокойнее. Но обещайте: при первых знаках опасности вы все бросаете и уезжаете. Лёха, ты все уяснил?

— Конечно-конечно, — растягивая слова до отдельных букв, улыбнулся Алексей. — При первых же признаках, сразу. А если не сразу, то при вторых уж точно.

— Лёха! — прикрикнула на него Марина. — Вот сейчас совершенно не до шуток.

— А тогда прям до шуток было! — парировал брат, имея в виду историю с варежками.

— Я бы тоже осталась, — прервала их беседу, грозящую перерасти в ссору, Люда. — Но мне домой надо. Там Аня.

То, что ее дочь, а моя племянница Аня была на последнем месяце беременности и ждала первенца, знали все. С капризами женщины в положении ее муж один не справлялся, поэтому без мамы Люды в доме царил Армагеддон. Материнский долг Людмилы звал ее домой, а Вячеславу остаться не позволяли иные обстоятельства. Он не так давно сменил место работы и готов был ходить даже больным, лишь бы не упустить его. Поэтому две кандидатуры отпали сами собой. Но догадываясь об авантюристском складе ума Натальи, я видела, что она не прочь примкнуть к нашим рядам будущих героев, но цветочный бизнес не позволял бросать его надолго и требовал к себе такого же внимания, как и моя племянница Аня. В общем, оказалось, что у всех были заботы, кроме нас троих.

На том и порешили. Алексей, я и Ирина остаемся, но каждый день отчитываемся и отзваниваемся абсолютно всем. Марине же докладываем в любом случае и в любом состоянии, даже неживом.

Спать легли рано, сказалась нервная усталость. Я уснула, едва коснувшись головой подушки. Утро вновь оказалось громким и недобрым, потому что в реальность меня вернул визг Ирины. И опять без носков и тапочек мы выскочили на веранду. Краем глаза, на бегу, я отметила, что оба дивана пусты, Ирина же, широко расставив ноги и вцепившись в перила, стоит на верхней ступеньке крыльца, уставившись на что-то внизу.

Следуя больше инстинкту, чем разуму, мы столпились у нее за спиной, стараясь отпихнуть друг друга и пытаясь разглядеть причину всеобщей тревоги. Перед крыльцом на земле лежал, конечно же, труп. Труп собаки.

Марина и Алексей прикормили этого пса, и он всегда прибегал, едва дача оживала, и столовался до тех пор, пока на дверях дома не появлялись замки. После же исчезал в неизвестном направлении. Вполне возможно, что этот хитрюга на время просто менял хозяев и обитал под другим кровом, что подтверждало наличие незаурядного ума у четвероногого. Веселый и жизнерадостный при жизни, с соответствующей кличкой Бродяга, сейчас он лежал перед нами в луже собственных испражнений.

Вид у собаки был неприятный. Морда пса была искаженна гримасой до неузнаваемости, а застывшая пена в уголках рта служила свидетельством отравления. Лапы и туловище, при жизни отличающиеся белым окрасом, теперь приобрели серый оттенок и были удлинены так, как будто их специально вытягивали. Смерть животного, по всем признакам, была мучительной.

— Ну началось утро в колхозе, — заговорила я первой. — Иди, Лёш, звони в полицию, у нас еще один труп.

Никто даже не улыбнулся, но я твердо решила перевести все в шутку, иначе либо все останутся, либо Марина настоит на том, чтобы дом покинули тоже все. А мне уезжать, ой как не хотелось. Кровь из носа мне хотелось дознаться, что же тут происходит. И само собой без этой толпы, которая, пребывая в шоковом состоянии, пока безмолвствовала.

— Лёш, неси нож. Вонзим в тело, перенесем его на диван, и вот тебе, пожалуйста, серия, — не теряла я надежды развеселить друзей.

Но в тесных рядах плотно сомкнувших плечи шевеления не случилось.

— Ну хватит. Я устала клоунадничать. Может, Бродягу случайно отравили. Может, он у кого кур таскал, — выдвинула я на авось версию гибели пса.

— А если нет? — отмерла и Марина. — Если эти две смерти связаны между собой? Если это знак?

Я незаметно пнула Алексея по лодыжке. Надо отдать должное брату, он не закричал от боли, а лишь на мгновение плотно сжал губы. Да так, что они посинели. Но намёк мой брат истолковал верно и ласковым голосом, чем шокировал не меня одну, промурлыкал, словно кот:

— Ну что ты, Мариночка, ну какой знак? Не бери ты в голову и не обращай внимания. Сейчас я обойду двор, осмотрю машины. Если все в порядке, значит, просто совпадение. Вспомни, как тот дед не раз грозился отравить нашего Бродягу. А он, бедненький, к нам умирать пришел. Мы ему нравились. Надо похоронить его со всеми почестями.

— Ой, не знаю, — готова была уже согласиться Марина, но еще колебалась. — Мне это все не нравится.

И тут прорвало всех. Мы принялись выкрикивать: «Что так оно и есть», «Это, естественно, дед. Кто же еще?», «Как собака может быть связана с убийством?», «Дед, гад, и как его рука поднялась на беззащитное животное», «Такого доброго и верного пса еще поискать», «И чтоб ему, гаду, в аду гореть». И все в таком духе, повторяясь и перебивая друг друга. Не прерывая разговорный хаос, напоминавший беспричинное тявканье, людская свора комком покатилась в комнату.

В дорогу собирались долго. Наблюдая за друзьями, я уже было подумала, что отъезд отменяется.

— Так, — дала последнее указание Марина, нарисовав при повороте пятками на полу круг, чтобы охватить взглядом всю комнату. — Никому не открывать и в дом посторонних и незнакомых людей не пускать. Ясно?

Я хмыкнула, потому что на языке юлой завертелся очевидный ответ. Но так как с Мариной в этой ситуации шутить не рекомендовалось, я проговорила его про себя: «Ой, можно подумать, что мы покойника силком в дом затащили!»

— Да, — кивнул ей супруг, готовый, как я подозреваю, сейчас во всем ей потакать. — Закроемся и никого не запустим. Обещаем.

На этом долгие проводы закончились, и мы, стоя у калитки, помахали вслед машине, на которой покинули нас друзья и родственники. Я, направляясь к дому, ступила на тропу, ведущую к крыльцу. «Ох, и высплюсь же я сегодня», — прокатилась волной по телу радость от одной только мысли.