Безумная ведьма

Элизабет Кэйтр (2024)

Она всегда знала, что сила, которая течёт в её жилах — настоящее проклятие, не стоящее принесённых жертв. Но что если на кону стоит жизнь любимого? Чем можно пожертвовать ради того, кого мозг ошибочно считал заклятым врагом? Спустя сотни лет она придёт к ответу: "Чем угодно". Только это "что угодно" опасно врежется в костные ткани, подменив память самым настоящим безумием. Когда Он начнёт перекраивать привычный всем мир, не останется ни единого напоминания об её разноцветных глазах, адских прядях волос и вымораживающих колкостях. Тьма всегда живет внутри. Вторая часть книги "Кровавый Король" (дилогия "Тёмный мир").

ГЛАВА 7

Гидеон щипает себя за переносицу. Сказка какая-то, честное слово, сказка! Он так и сидит, глупо пялясь на главного врача Валентина Штайнера. Это, наверное, какой-то розыгрыш! Точно! Куда повернуться, где камера?

— Гидеон, ты долго будешь молчать? — спрашивает тучный главврач сильно насупившись. Он быстро поправляет очки на переносице и сцепляет трясущиеся руки в крепкий замок.

Долго ли он будет молчать? Долбанную вечность, если бы такая была у него в запасе!

Рука сама собой тянется к пачке сигарет, прячущейся в нагрудном кармане, но Гидеон, коснувшись кромки ткани пальцами — замирает. Чёрт, да он всю жизнь стремился к тому, чтобы стать главным врачом целой клиники! Это позволило бы окончательно развязать руки себе, работать, не боясь внезапно открывшейся двери и сурового взгляда. Но… Нью-Йорк!? Поверить сложно… Нью-Йорк! Другая страна! Страна, в которой никогда не будет самого главного пациента его жизни.

Он не знает, как реагировать, что отвечать, хотя и понимает: молчание затянулось. Должно быть, он походит на каменное изваяние, чем недурно пугает доктора Штайнера. Вряд ли кто-нибудь реагировал на повышение таким образом. Интересно, а если он откажется — он будет идиотом или для этого есть слово покрепче?

— Гидеон? — кажется, главврач начинает терять терпение.

— Я… Я просто в шоке, — Гидеон убирает пальцы от кармана, укладывая ладони на ноги.

— Я понимаю, что для тебя это как снег на голову, но и ты пойми — такие предложения раз в жизни случаются! На конференции очень заинтересовались твоим подходом к лечению шизофрении, и у них так вовремя освободилось место в клинике! Всё сошлось!

Да ни черта не сошлось! Даже близко нет!

— У меня есть время подумать? — что же, довольно сдержанно для человека, который прославился своей… темпераментностью в этих стенах.

— Гидеон, у тебя что-то со слухом? Это не предложение, это перевод…

Ссылка, если перевести на язык доктора Тейта.

–… И ты должен степ отплясывать вокруг моего стола с дикими воплями о том, что «твоя мечта исполнилась»!

Да, только плясать не хотелось, а вот исчезнуть (и в лучшем случае с Эсфирь) — ещё как. Допустив её имя в сознание, он снова тянется пальцами к карману и снова насильно убирает руку.

— Кому передадут мои дела? — напряжённо спрашивает Гидеон, ловя на себе странный взгляд доктора.

— Доктору Энре Бауэру и доктору Алисе Кренн.

Гидеон тяжело выдыхает. Чёртов Бауэр и не менее чёртова Кренн — садисты каких поискать. И первый, и вторая — изведут его пациентку раньше, чем она пискнет. Хотя, ведь и он вполне мог извести её, если бы не…

«Да, хватит же, чёрт возьми!»

— Что же, не первоклассные врачи, но тоже ничего, — небрежно роняет Гидеон. — Сегодня я могу задержаться здесь? Придётся быстро привести в порядок некоторый… хаос.

— Я думал, у тебя всегда всё идеально, — усмехается доктор Штайнер.

— Не тогда, когда меня буквально выставляют из клиники, — Гидеон резко поднимается с места.

— Упаси Господи, Гион! Не думал же ты всю жизнь сверкать своей гениальностью во второсортном кресле обычного заведующего отделением?

— Как писал руский классик: «Свежесть бывает только первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая»¹². Получается, «сверкать» и «второсортный» не слишком сопоставимые понятия.

— Снова слишком глубоко смотришь, — хмыкает главный врач.

— Да нет, я на поверхности.

— Мне будет не хватать тебя, Гидеон. Покажи этой Америке, что такое настоящая австрийская медицина! Удачи!

Гидеон молча пожимает протянутую руку Штайнера, слегка приподнимая уголки губ, а затем быстро покидает кабинет. В первый раз — с чувством чего-то неправильного.

Валентин же тянется к телефону, механически набирая номер, даже не проверив его на правильность. Длинные гудки вводят в какой-то лечебный транс, из-за чего взгляд коньячных старческих глаз становится расфокусированным.

— Слушаю, милый Валентин, — сладкий голос на другом конце провода, заставляет вернуться в реальность.

— Я сделал всё, как Вы просили, госпожа. Гидеон переведён в Нью-Йорк, завтра рейс, — почему-то голос начинает дрожать.

Господи спаси, дрожать! Словно он слюнявый первокурсник, которого постоянно стращают одногруппники за грушевидную фигуру и лишний вес.

— Умница, мой сладкий. Как он отреагировал?

— В шоке. Но рад. Я знаю, как он мечтал стать главным врачом, моя госпожа. Так что сегодня он доделывает свои дела и собирает вещи.

— У меня будет ещё одна просьба, Валентин, — голос всё больше напоминает ленивое урчание кошки.

— Всё, что угодно, моя госпожа.

— Конечно, — он чувствует, как её аккуратные губы растягиваются в улыбке. — Его пациентка — Эсфирь Бэриморт. Он говорил, что она особо буйная. Я почитала несколько медицинских журналов и знаю, как Вы решите эту проблему. Как насчёт древней, но проверенной лоботомии?

— Да, моя госпожа.

— Вот и славно. А теперь слушай внимательно: в первом ящике твоего стола лежит небольшой флакончик с чёрной этикеткой. Как только подпишешь предписание на «операцию», ты его выпьешь. Усвоил, милый?

— Да, моя госпожа…

Но в трубке уже давно идут гудки, так как особе на том конце провода не нужен ответ главного врача Валентина Штайнера, он и без ответа сделает абсолютно всё, что она попросит, а затем, как бы прозаично не звучало, лишится жизни. Только потому, что Она не оставляет следов.

Примечания

12

«Мастер и Маргарита», М. Булгаков.