Исход Благодати

Эльма Зеленжар (2021)

Смерть живого бога потрясла жителей Ильфесы. Неслыханное дело: правитель отравлен пекарем прямо на празднике в честь Восшествия на престол! Так думают все, от бродяги до главного жреца, и только несчастный пекарь Эстев знает — он не виновен. Ему приходится бежать в самые темные закоулки города под защиту загадочного предводителя бродяг. Там Эстеву предстоит найти свое предназначение… если раньше его не поймает рыцарь убитого божества, посланный по его следу. Вера рушится, народное терпение на пределе, могущественная Гильдия Убийц нападает из теней. Протектор, мошенник, принц, прислужник Богини Убийств и охотник из морского народа — все они втянуты в борьбу за будущее Ильфесы. Кто спасет город — герой без страха и упрека или искусный манипулятор? Заговоры, страсти и роковые случайности переплетаются в истории о вере, предательстве и борьбе за свободу.

4. Поединок равных (Ондатра)

После случая в Угольном порту Ондатра несколько дней просидел в норе, без возможности выйти наружу и глотнуть свежего воздуха. Он успешно принял груз и приложил все усилия, чтобы тот не утонул, но дело до конца так и не довел. Наказание старейшины оказалось не таким жестоким, каким могло бы быть. Ондатра получил несколько крепких ударов по жабрам и заточение в качестве расплаты за ошибку. Ему давали только мертвую пищу, отчего очень скоро он готов был кидаться на стены. Оголодавший красный зверь то и дело тревожил разум, взрывался внезапными вспышками ярости и жгучим желанием что-нибудь разрушить. Он требовал крови, не важно чьей.

Послышался скрип, и дверь открылась нараспашку. Никто не зашел внутрь, из светлого портала потянуло запахами стаи и гулом голосов. Молодой охотник понял, что его заточение окончено. Ондатра вылез из норы, пошатываясь, словно больной, и упал на груду подушек, раскиданных на полу общего зала стаи.

— Наконец-то! Мы думали, старейшина сожрал тебя.

Ондатра приоткрыл глаз. Над ним склонились два знакомых силуэта. Старые приятели по несчастью. Их называли ущербными братьями, хотя все трое принадлежали к разным выводкам. Дело было в их общей беде — они слишком отличались от эталона племени, и если проблема Ондатры состояла в росте, то Дельфин и Буревестник не имели никаких физических изъянов.

Они познакомились, когда старейшина впервые приписал Ондатру к сбору и обработке водорослей, нитей жизни. Труд тяжелый и кропотливый, слишком грязный, чтобы его выполняли матерые самцы племени. Им занимались подростки, а еще — те, кому никогда не стать ловцами. Молодые самцы собирали длинные связки водорослей у северного оконечья бухты, затем нарезали их на полосы, высушивали на солнце, следя, чтобы морские птицы не испоганили улов. Грузили на корабли, что увозили их на северо-запад, прямиком в Нерсо.

— У тебя слишком бледные жабры, — сказал Дельфин, присаживаясь рядом. — Сколько дней ты не подносил зверю крови?

— Три, может, четыре… Я сбился со счета, мне не приносили живой пищи с первого дня…

— Мы не видели тебя дней двенадцать, — сказал Буревестник. — Ничего, сейчас поправим.

Что-то булькнуло рядом с головой Ондатры. Он почувствовал щекой прохладу мокрого дерева. Кадушка. Приподнявшись, молодой охотник с головой нырнул в нее, чем вызвал взрыв хохота у своих приятелей:

— Не подавись!

Вынырнув, Ондатра с хрустом раскусил зажатую в зубах трепыхающуюся рыбину. Холодная кровь потекла в горло, нос заполнил солоновато-горький запах. Он застонал от удовольствия, вторя радостному рычанию красного зверя. В ушах громыхнуло — стук сердца стал оглушительным.

— Все не сожри, — проворчал Дельфин, пытаясь выловить из кадушки верткого угря. Ондатра зарычал на него, ощерив острые зубы.

— Ладно-ладно…

Кто угодно в племени ответил бы на вызов, но не Дельфин. Он предпочитал избегать поединков и подчиниться воле сильного. Ондатра не вполне понимал, почему, ведь силой Дельфин мало чем уступал ему или Буревестнику. В племени это считалось трусостью. Дельфин слыл чудаком еще и потому, что питал симпатию к двуногим рыбам.

Ондатра проглотил еще две рыбины и наконец сыто вздохнул, откинувшись на подушки. Зверь все еще голодно ворчал, но уже не так терзал разум и тело.

— Говорят, ты сбежал, словно увидел Извечного. Что случилось? — поинтересовался Буревестник.

— Меня коснулся человек, который очень странно пах.

— Не стоит переживать, — ответил Дельфин. — Человеческие болезни нам не угрожают.

— Нет… Он пах приятно. Я сразу вспомнил Нерсо, ясельные заводи, цветущие кораллы. Первый человек, которых пах подобным образом, вот и растерялся. Стоило убить его за прикосновение, но этот запах…

Приятели переглянулись между собой и снова засмеялись. Ондатра оскалился:

— Ничего смешного!

— Нет, конечно, нет. — Дельфин гибко потянулся на подушках. — Это ведь женщина?

Ондатра беспомощно оскалился в ответ, и Дельфин продолжил:

— Ты еще очень молод. Скоро твой первый гон. Он приходит внезапно, падает на тебя, словно орел-рыболов, вырывает из привычных вод и швыряет на раскаленный песок непреодолимого желания. Скоро красный зверь будет просить не только крови.

— Бедняга, — вздохнул Буревестник. — Первый гон очень силен. Со временем ты научишься это контролировать, но есть какая-то несправедливость в том, что тебе придется пережить его здесь. Среди нас нет самок!

— Люди торгуют собой, как свежей рыбой. — Дельфин загадочно улыбнулся. — Он может пойти и купить кого пожелает.

— Люди… — Буревестник брезгливо поморщился.

— Другие, но ничем не хуже. Мягче, хрупче, но их не надо завоевывать. Им плевать на рост и скольким ты выпустил кишки.

— Так, я не желаю слушать о спаривании с людьми, — отрезал Буревестник. — Это омерзительно.

— Мы очень многое у них позаимствовали, а ты говоришь «омерзительно». Стоит терпимее относиться к тем, с кем делишь одну территорию. — лицо Дельфина немного помрачнело. — Это всего лишь выгода. На юге Нерсо уже давно ладят с людьми, а мы все упрямимся. Разве это хорошо?

— А разве плохо? — спросил Ондатра. — Это мы, а не южане, основали тут колонию и добываем водоросли. Это от нас зависит жизнь всего племени.

Дельфин качнул головой:

— И мы возгордились этим.

Буревестник издал неприличную трель в адрес человеколюбца, и тот беззлобно рассмеялся в ответ:

— Хорошо, больше ни слова о людях и гордыне!

Буревестник щелкнул зубами, показав, что разговор окончен. В отличие от Дельфина, Буревестник не стеснялся применять силу и редко в чем-то сдерживал красного зверя, позволяя тому безраздельно властвовать над телом. Кидаться грудью на штормовую волну, с диким хохотом нестись прямо в пасть подводных владык, не чувствуя ни страха, ни боли. Таких, как он, называли одержимыми. Несмотря на силу и отчаянную храбрость, Буревестника не допускали к мужским занятиям вроде костяной ловли. Племя ценило не только голую мощь, но и острый холодный разум, способный обуздать разрушительную волну. На это Буревестник не способен. В этом не было его вины, как и не было вины Ондатры в том, что он на голову ниже любого члена племени.

Молодой охотник ни за что бы ни сблизился с такими странными соплеменниками, если б остался на Нерсо. Одиночество никогда не причиняло боли Ондатре, когда он мог уйти в море и целый день охотиться на рыбу или тюленей. В Ильфесе же было все равно, что в бочке с тухлой рыбой, и здесь его новые друзья стали настоящим глотком свежей воды, его спасением. Море заповедует сбиваться в стаи, и их маленькая стая показала себя очень эффективной. Дельфин словно читал мысли морских обитателей и без промаха разил из гарпуномета, Ондатра мастерски владел копьем, что сполна компенсировало его рост, а Буревестник мог сразить акулу одним ударом.

Общий зал был почти пуст, если не считать еще одной шумной компании в углу. Эти недавно вернулись с костяной ловли, им положен долгий отдых. Ондатра кинул косой взгляд в их сторону. Неприятные соплеменники, постоянно заявляли права на все, чего касались. Старший меж ними, Скат, матерый самец, покрытый кривыми шрамами схваток, питал неприязнь к ущербной троице. Особенно сильно доставалось вспыльчивому Буревестнику, который с бездумной отвагой кидался в бой даже с превосходящим по силе противником. Взгляд вновь невольно упал на Ската. Говорили, что эти страшные шрамы на спине оставил ему сам Извечный, владыка морей. Даже опытные добытчики морской кости рисковали жизнью. Это занятие считалось уделом сильнейших. Как же Ондатра хотел тоже стать ловцом.

— Чего уставился?! — Громкий крик вывел Ондатру из задумчивости.

Оказывается, все это время он пялился на Ската. Медленно поднявшись во весь свой немалый рост, огромный самец подошел к притихшей троице. Дельфин сразу опустил голову в знак покорности, а Ондатра растерялся, когда увидел на лице Ската ритуальный оскал вызова. Такое случалось не единожды, и каждый раз Ондатре приходилось опускать голову и терпеть тумаки, как и положено стеснительному подростку, но сегодня он чувствовал себя иначе. Возможно, виною тому был голод красного зверя. Его жажда крови вскипала в венах, поднималась к голове и шептала: «Дерись!».

За спиной молодого охотника кто-то щелкнул зубами. Буревестник. Ондатра почувствовал, что друг пытается спасти его шкуру, представил его избитым по своей вине, и красный зверь вновь зловеще зарычал.

— Нет, — громко сказал Ондатра и встал во весь рост, глядя на Ската. — Это он мне.

И в подтверждении собственных слов он щелкнул оскаленной пастью, не сводя злых глаз со своего противника.

Скат был гораздо выше Ондатры. На скуле кривая отметина, оставленная в одном из поединков. Коротко кивнув, Скат отступил в центр зала. Какая уверенная у него поступь и осанка вождя. Таким и должен быть настоящий мужчина племени. Ондатра ощущал волнение, азарт и восхищение противником.

Оба сняли с себя портупеи, оставшись только в штанах. Произнесли ритуальные фразы, и в глазах Ската Ондатра прочитал потаенное желание причинить ему как можно больше боли. «Он желает изувечить меня, наказать за наглость, — промелькнуло у него в голове. — Пускай себе, зато это поединок равных». От этой мысли кровь Ондатры разволновалась и обожгла мышцы, а в голову ударило азартное веселье.

Скат напал без предупреждения. Кинулся, словно барракуда, метясь в уязвимые жабры между ребрами. У молодого охотника захватило дух от его скорости. Опытный воин. Очень силен. Только природная прыткость спасла Ондатру от болезненного удара. Скат разочарованно зарычал, и от этого сердце молодого охотника запело. Он почувствовал, что танцует с акулой-исполином или с самим Извечным, на кончиках зубов его огромной пасти, что поглощает моря. Красный зверь кольцами вился внутри него и жалил огненными иглами. Противники обменялись еще несколькими выпадами, словно пробуя друг друга на вкус.

«Он собрался схватить тебя за плечи и повалить на пол», — шепнуло в голове, и молодой охотник инстинктивно пригнулся. Не ожидая такого маневра, Скат пролетел над ним и сделал несколько шагов вперед. Драгоценная секунда, словно капля живительной влаги, дала Ондатре призрачную надежду на победу. Распрямившись, он толкнул противника в спину и резко, до влажного треска, завел назад его руку. Откуда-то издалека он услышал рычание боли, но пульсирующий гул в ушах заглушил его. Красный зверь угрем обхватил голову, сжал тугим узлом и застлал глаза туманом. «Кусай в шею! — громко шипел он. — Разорви горло, дай крови». Словно в гипнотическом трансе, Ондатра качнулся вперед, но вовремя остановился, и зубы сомкнулись на надплечии противника, в нескольких пальцах от шеи. Забывшись в кровавом дурмане, Ондатра отпустил руку Ската. Тот извернулся под ним на скользком от крови полу и нанес два точных удара по ключицам. Потом Ондатра получил пинок коленом прямо по грудным жабрам. Красный туман сменился черным, и молодой охотник медленно погрузился на самое дно, где темно, холодно, тихо и веет разложением.

Первое, что он почувствовал, разлепив глаза — тянущую боль от шеи к грудине, остро режущую на вдохе. От запаха лечебных водорослей засвербело в носу. Он почти не сомневался, что Скат сломал ему несколько ребер, но серьезных увечий, кажется, не нанес. Ондатра похолодел, вспоминая детали поединка. Красный зверь почти уговорил его совершить убийство соплеменника. Каким бы Скат ни был уродом, он — кровь племени, и она священна. Издав стон, Ондатра оперся о стену и встал из вороха одеял и подушек. В дверном проеме тут же показалось взволнованное лицо Дельфина:

— Уверен, что можешь идти?

— Могу, — болезненно прохрипел Ондатра. — Мне тяжело дышать, а не ходить.

— Хорошо. Старейшина Тайфун приказал явиться к нему, как будешь в состоянии.

Мало того, что поединок он все-таки продул, так еще и старейшина снова посадит его на бескровной пост. Молодой охотник поплелся в полный народа общий зал. По пути к старейшине пересекся взглядами с Буревестником и обменялся с ним слабыми улыбками. Если бы он снова отступил, то перемотанным водорослями валялся бы этот безумец. Ондатра почувствовал, что взять на себя ответственность было верным решением.

В норе старейшины Тайфуна пол устилали несколько слоев мягких ковров, отчего в воздухе постоянно летала плотная занавесь пыли. Старый воин спасался от нее головным платком, скрывающим пол-лица. Борясь с желанием чихнуть, молодой охотник опустил глаза перед закутанным в покрывало мужчиной. Старейшина сильнее всех. Весь изрытый шрамами, словно китовая шкура, с тяжелой косой, больше похожей на корабельный канат. Он вперил в молодого воина узкие щели зрачков и недовольно проворчал:

— Явился, наконец.

Ондатра не смел поднять голову.

— Я слышал, что произошло. Ты дерзко смотрел на Ската и получил по заслугам! Иногда я не понимаю тебя. Ты короток ростом, но не умом же!

Его голос взревел, и молодой охотник невольно вздрогнул, все так же не поднимая глаз.

— Да, это моя вина́, — глухо ответил Ондатра.

Старейшина звонко щелкнул языком:

— Радует, что ты способен брать на себя ответственность. — Он выдержал паузу. — Радует и то, что ты проявил себя. Подними глаза.

Ондатра вскинул голову, а старейшина продолжил:

— Скат сколько угодно может рассказывать, как с легкостью одолел тебя. У него сломана рука, а еще он серьезно покусан. Теперь он надолго вышел из строя, пока не срастутся кости, да и клок мяса ты у него выдрал приличный. Вероятно, я недооценил тебя. Ты мал ростом, но сила в тебе немаленькая.

Глаза Ондатры радостно блеснули! Как долго он ждал подобных слов.

— Я хочу поручить тебе работу. Для воина она слишком грязная, слабаку ее не доверишь, а двуногие рыбы не справляются. Будешь присматривать за порядком в одном месте, и если осилишь, то, может быть, я доверю тебе работу, достойную мужчины, а не мальчишки.

Лицо Ондатры просияло:

— Старейшина, я не подведу вас!

— Не обольщайся, — отрезал Тайфун. — Если услышу хоть одну жалобу, до конца твоих дней заставлю собирать водоросли.