Исход Благодати

Эльма Зеленжар (2021)

Смерть живого бога потрясла жителей Ильфесы. Неслыханное дело: правитель отравлен пекарем прямо на празднике в честь Восшествия на престол! Так думают все, от бродяги до главного жреца, и только несчастный пекарь Эстев знает — он не виновен. Ему приходится бежать в самые темные закоулки города под защиту загадочного предводителя бродяг. Там Эстеву предстоит найти свое предназначение… если раньше его не поймает рыцарь убитого божества, посланный по его следу. Вера рушится, народное терпение на пределе, могущественная Гильдия Убийц нападает из теней. Протектор, мошенник, принц, прислужник Богини Убийств и охотник из морского народа — все они втянуты в борьбу за будущее Ильфесы. Кто спасет город — герой без страха и упрека или искусный манипулятор? Заговоры, страсти и роковые случайности переплетаются в истории о вере, предательстве и борьбе за свободу.

5. Соколиная Башня (Кеан)

Внутренний двор палаццо Всеблагого высажен пальмами, гранатовыми деревьями и синими полевыми цветами, люпинами. Последнее немного удивило Кеана. Чудно́ видеть любовно выращенный сорняк, в то время как в деревнях полуострова его безжалостно выкорчевывали. Только вот Маске, похоже, эти синие «кипарисы» на толстом зеленом стебле очень нравились. Протектор поправил себя: «Нравятся». Погибло только тело, а божественная сущность ждет следующего воплощения, томясь в клетке бесплотности. Кощунственные мысли все чаще закрадывались в голову Кеана, лишая обычного равновесия. Это расследование нравилось ему все меньше и меньше.

Усмехнувшись, он вспомнил, с каким энтузиазмом принялся за дело почти две недели назад. Его глаза горели, как у бегущего по следу пса, тело не знало усталости, а душа пылала желанием найти виновного. Первым делом Кеан заявился в этот злосчастный палаццо. Он бывал здесь и раньше в качестве одного из учеников Симино и претендентов на титул магистра. Главный зал подавлял своими размерами. Покрытый золотыми бликами множества лампад, он напоминал ясное звездное небо. Массивные колонны, подпирающие купол, переходили в мощные опоры, с которых свисали чадящие курильницы. Воздух был плотен от запаха дорогих благовоний. Стояла страшная духота, несмотря на свежий ветер с побережья, гуляющий по залу. Кеан лежал на полу, изнывая в раскаленной кирасе, словно вареный лобстер. Краем глаза он видел многоступенчатый трон и фигуру Его Благодати, застывшую, словно эбеновое изваяние. Его вид показался Кеану кощунственно обыкновенным. Просто хрупкий человек, с ног до головы замотанный в черный балахон. «Как же ему, наверное, жарко», — мелькнуло в голове молодого протектора. После этого он несколько дней изгонял из себя эти крамольные мысли в холодной исповедальне, читая Закон Благодати и каясь в слабости собственной веры.

В этот раз все неуловимым образом изменилось. Те же палаццо и зал, та же густая сладкая духота, только трон осиротел, и Кеан больше не стелился по полу, словно ручная собачонка. Он въехал в главные ворота с горделивою осанкой рыцаря, бросил поводья слугам и прогремел:

— Протектор Кеан Иллиола, прибыл по делам расследования.

Суета придворных, их заискивающие взгляды и льстивые любезности с непривычки ласкали слух, но очень скоро первый дурман развеялся, и рыцарь осознал, что это дело ему так просто не раскрыть. Все-таки он по большей части выслеживал, преследовал и карал, а там, где приходилось применять ум, пасовал.

Для начала Кеан опросил всех свидетелей события, от первого вельможи до последнего чашника. Это заняло несколько дней. Перепуганные гости, запертые в благочестивой роскоши эдиктом⁷ Протектората, охотно шли на контакт и говорили все подряд, в этом потоке сложно было вычленить важные детали. Одним из самых поразительных людей, которых ему пришлось допросить, был сам Линшех Обрадан, посол Священной Империи, или как там себя называют эти странные рубийцы. Осанистый старик проявил недюжинную выдержку, несмотря на постоянную необходимость пить какие-то снадобья, отвечал по существу и сохранял спокойствие, словно глыба мрамора, чего нельзя было сказать о магистре Симино. Каждый вечер он вызывал Кеана в свой кабинет и допрашивал о ходе расследования, проявляя признаки нетерпения.

— Рубийцы — наши союзники, — ворчал магистр. — Полудохлые, но все еще опасные. На наше счастье, посол сдерживает своих людей, но дряхлое сердце может не выдержать жары и — Бум! — Старик театрально всплеснул руками. — Наши улицы наводнят озверелые имперцы, корабли в Жемчужной бухте откроют огонь по дворцу, и ушлые вельможи во главе с его ручным адмиралом устроят нам Гаялту…

Ситуацию усложнял тот факт, что сын посла отсутствовал в замке на момент убийства. Глупое нарушение этикета или предосторожность человека, знавшего о готовящемся покушении? Да, между Ильфесой и Империей держался мир, но Рубия могла и выиграть от этого несчастия. Может быть, кто-то захотел избавиться от старого посла? Может даже его пропавший сын? Младший Обрадан испарился, словно призрак, и это плохо. Да еще и время играло против Кеана.

Опросив гостей, протектор перешел к прислуге. Он узнал, что в эту ночь на кухне палаццо готовили пришлые кулинары, в том числе и Эстев Соле со своими лучшими работниками. Знаменитый пекарь и один из его помощников в ту же ночь тоже загадочным образом исчезли, что казалось почти невероятным. Палаццо подобен неприступной крепости. Все входы и выходы прекрасно охранялись. Остальные работники пекарни, грязные, усталые и перепуганные, так и не смогли сказать ничего дельного, даже когда Кеан воспользовался пыточными инструментами. Молодой пекарь был невзрачным толстяком, помешанным на Законе Благодати, а Брэдли — конченым кретином. Повара, как правило, не травят господ, которых идеологически поддерживают, но почему тогда Соле сбежал и, главное, как? Заговор вельмож? Кто-то изнутри организовал покушение и помог виновнику исчезнуть? Караул недосчитался и двух стражников дворца. Слишком много сомнительных совпадений.

После допроса всех политически важных фигур и их помощников, Иллиола уверился, что палаццо — не место для таких простаков, как он. Меньше всего ему понравился благодатный советник Черной Маски, Игнацио Антера. У этого господина такие ледяные глаза, что даже Кеан ловил себя на крамольных мыслях. Мог ли Антера получить выгоду от убийства бога?

— Поскорей, молодой человек, — чеканил Его Милость. — Вы отвлекаете меня от очередного заседания.

Да, советник оказался неприятен, но судя по усталым складкам вокруг глаз и бледным впалым щекам, он, как и Кеан, не спал несколько дней подряд. Антера не готовился к произошедшему, и за ледяными словами скрывалась вселенская усталость. Выборы нового сосуда — дело трудоемкое. Спланируй он смерть старого, у него почти наверняка сразу нашлась бы замена. Однако в Протекторате шептались, что заседания советника в последнее время проходят каждый день. Что за жаркие там, наверное, споры!

Вздохнув, Кеан осушил бокал с охлажденным отваром лимонной травы. Протектор в очередной раз вдоль и поперек обшарил дворец. Все сады, стены и кладовые, несколько раз проверил посуду на следы отравы и наконец решился спуститься к телу. Хоть его и хранили в прохладном погребе, и курильницы нещадно жгли благовония, миазмы разложения витали в воздухе. Кеану было больно смотреть на труп неприметного пузатого мужчины, посиневшего от удушья. Редкие сальные волосы, поросячьи глазки и даже член, и тот не больше свиного пятака. Жалкое зрелище, и это сосуд бога? Протектору хотелось бы ударить себя за такие мысли, но он ничего не мог с ними поделать. Они витали вокруг, как и трупное зловоние.

Кеан заставил нескольких лекарей палаццо вместе с имперскими алхимиками, сопровождавшими Линшеха, разбираться, что за яд послужил причиной смерти. Их вердикт оказался неожиданным.

— Ночной Принц, — констатировал алхимик. — Очень опасный, но сложный в изготовлении яд, редко встречается в южных краях.

Откладывать похороны и дальше было бы проявлением неуважения к сосуду, и Кеан нехотя дал отмашку готовить тело к погребению. Все равно больше ничего покойник, увы, не мог ему поведать. Кеан ни на шаг не приблизился к поимке виновного. Что-то явно ускользало от его внимания, и утомленный разум отказывался складывать отдельные фрагменты в четкую картину. Он чувствовал себя переполненной чашей. Ему срочно нужно было опустошиться.

Ближе к вечеру ноги сами вернули его в Протекторат. С кухни уже доносились запахи ужина и крики главного повара. Рыцарь направился в купальни. В это время здесь было почти безлюдно, и несколько лампадок бросали отблески на потертые мозаичные картины по стенам. Девушки набирали воду в фонтане, мыли апельсины или сидели у воды, румяные, обнаженные, хорошенькие. Кеан на ходу расслабил шнурки кирасы, скинул одежду, оставив лишь красную маску на смуглом лице.

Он любовался спиной обнаженной девушки. Она стояла по пояс в воде, с маленьким кувшинчиком в руках, из которого текло ароматное масло прямо в покрытую мозаикой ванну. Кожа смуглая, словно полированное дерево, точеные формы, небрежно собранные на затылке волосы, изящная длинная шея. Услышав его, она обернулась. Темные, выразительные и немного несимметричные брови, под которыми вырисовывались карие глаза, маленькие пухлые губы. Тихо звякнул железный ошейник.

Кеан не мог оторвать глаз от ее красоты. Она недавно стала Сестрой Отдохновения. Кеан не знал ее настоящего имени. Для него и для всех остальных она стала сестрой Настурцией, собственностью Протектората.

Девушка поставила кувшин на пол и медленно вышла из воды, словно желая, чтобы он полюбовался влажным блеском ее кожи. Маленькие ладони скользнули по его груди, остановившись на небольшом крестовидном шраме под правым соском — единственном напоминании о тяжелом ранении. Губы приоткрылись, и горячая ладонь потянула Кеана в купальню, прямо в надушенную воду. Он погрузился в аромат розового масла и позволил рукам блуждать по утомленным мышцам. Влажное тело прижалось к нему сзади, мягкие холмики скользнули вдоль лопаток, горячие губы обжигали плечи. Ее густые волосы волной рассыпались по груди рыцаря, набухая от влаги. Изящные пальцы посчитали ребра мускулистого торса, такого же смуглого, как и кожа девушки, плавно опустились на плоский сухой живот и ниже, к затвердевшему от желания члену. Как же это было приятно и как же ему этого не хватало. Несколько секунд, и Настурция уже властвовала над его окаменевшей плотью, гладя, целуя и прикасаясь пухлыми губами, пока парень не примял ее прямо к прохладной плитке. Девушка податливо устремилась к нему. Большие карие глаза под густыми ресницами, приоткрытый чувственный рот, в который он впился, гибкие ноги, что переплелись за его спиной, и влажный жар ее лона, в которое он жадно погрузился — все это заставляло его судорожно двигаться все быстрей и быстрей, спеша выплеснуть из себя утомительные дни вместе с семенем. Она таяла под ним смуглой льдинкой, извиваясь и потворствуя его желаниям. Ладонь погладила Кеана по лицу, пальцы прошелестели по ткани маски…

— Хм… Я не мешаю?

Кеан вздрогнул, отстранился от девушки. Та ужиком вывернулась из-под него, подхватила кувшинчик с маслом и убежала в один из темных порталов.

Кассий! Кеан прожег его недовольным взглядом. Крепкий мужчина нежился в соседней ванной. Как только Кеан не заметил такого здоровяка? Все внимание отвлекла на себя Настурция. Кеан шагнул в купель приятеля, скорчив недовольную физиономию. Кассий же, наоборот, подрагивал от беззвучного смеха.

— Что смешного? — прорычал молодой протектор. — Нельзя было сразу сказать?

— Как можно! — насмешливо ответил Кассий. — Пропустить такую… ик…сцену страсти!

Кеан поморщился:

— Кас, ты опять пьянствуешь? Что на это скажет отец Симино?

Собеседник бултыхнул жидкостью в кувшине:

— Ты ошибаешься, приятель. Я трезв как праведник, а это… это масло. Виноградной косточки. — И он раскрепощенно заржал.

Кеан снисходительно улыбнулся. Отчитывать этого черного медведя — только попусту тратить время. Почему ему дали эту странную и даже унизительную кличку? Это ж надо, чтобы протектора назвали не в честь святого, а в честь любимого пса Благого. Сам Кассий на это не обижался и только с усмешкой повторял, что он и есть пес, только двуногий, и поэтому обязан оправдывать звание животного.

— Поосторожней с вином, так и утонуть в ванной можно, — фыркнул Кеан. — Что за нелепая была бы смерть!

— Такая же нелепая, как и быть застигнутым врасплох голой девкой, — совершенно серьезным тоном ответил Кассий.

Кеан внимательно посмотрел на приятеля. К чему он клонит?

— Я давно отметил, как ты увлекся этой новой бабой… как ее там… сверх положенного…

Кеан скрыл раздражение за напускным равнодушием:

— Не понимаю, о чем ты? Разве они не нужны нам, чтобы утолять естественные потребности?

— Думаешь, это незаметно? Как плывет твой разум, стоит тебе взглянуть на нее? Каким ты становишься вдруг шелковым и… глуповатым?

— Глуповатым? — возмутился Кеан.

— Ага! — Кассий сделал глоток из кувшина. — Будь осторожен, не подпускай ее так близко к себе. Так недалеко и до Позорного Судилища.

Кеан снова вспыхнул, но крыть было нечем. Он действительно так увлекся ею, что позабыл об осторожности. Да как можно думать о чем-то, когда под тобой такая женщина?

— Закон Благодати не просит от нас целибата, но требует хранить в своем сердце только священные постулаты, а женщины нужны только для продолжения рода, больше они ни на что не годны. — Кассий сделал еще один затяжной глоток и откинул волосы со лба. — Это всего лишь две сиськи, щель и гладкое лицо. К тому же, насквозь грешное. Ты забыл, кто такие эти Сестры Отдохновения? Это жены и дочери клятых еретиков, вот кто. Протекторат милостиво берет этих преступниц под свое крыло, чтобы они исправно выполняли долг женщины перед мужчиной. Не стоит наделять ее душевными качествами, выкинь симпатии из головы.

Кеану хотелось прямо сейчас набить ему морду, но, во-первых, он не сможет побить здоровяка, а во-вторых, его слова горчили правдой. Он действительно увлекся Настурцией, и это могло плохо для него кончиться. Страницы назидательных романов пестрят историями о том, куда рыцарей заводит любовь к женщине. Кеан не хотел попасть в Книгу Позора. Дисциплинарный Комитет и так довольно часто проводил слушания по поводу его поведения. Старые проповедники полоскали его, словно рис в кадушке, это нередко заканчивалось искупительными плетями и постом. Одно дело получить пяток ударов от старых учителей, а другое — пронести бремя позора по всему форту, перед лицами мирян. Самое страшное — унизительное шествие по улицам города, в одной лишь рубахе и ржавых цепях, олицетворяющих смирение. Эта дорога заканчивалась пристанью, безымянным кораблем и ссылкой во имя Благодати. От одной только мысли об этом молодой протектор вздрогнул, как от озноба.

— Хорошо, я подумаю над твоими словами, — выдавил Кеан.

— Это хорошо! — Кассий размашисто похлопал друга по плечу. — А сейчас расскажи, куда ты запропастился. Что у тебя за дела?

В любой другой ситуации Кеан с удовольствием поделился бы с товарищем деталями, но отец Симино дал понять, что информация все еще секретна, даже для других членов ордена.

— Расследую одно убийство, — нехотя ответил он. — Но, честно говоря, я зашел в тупик…

Он вкратце рассказал о своих успехах, опустив все имена и прочие детали, которые могли бы открыть Кассию секретную информацию. Тот очень внимательно слушал, вставляя между репликами парня редкое «хм» и «угу». Повисло непродолжительное, молчание, прерываемое только тихим плеском воды.

— Почему ты не пошел в Некрополь? — спросил Кассий.

— Что?

— В Соколиную Башню. Вряд ли это их рук дело, но лучшего мастера по заказным убийствам не найти. Я сам ходил к ним однажды, и они помогли мне.

Кеан внимательно посмотрел в пьяные глаза друга, проверяя, серьезно он или хохмит.

— Только тебе нужно успеть до ночи, — прибавил Кассий уже порядком заплетающимся языком. — Кто знает, может, они сами найдут ублюдка, крадущего их хлеб, и порвут на кровавые лоскутки.

Через несколько часов Кеан ехал по мосту, пересекающему реку Близняшку, в направлении Некрополя. По левую руку виднелся краешек Медного порта, долетали запахи с Заморского рынка. За рекой он углубился в стройные ряды домов. Через некоторое время над черепичными крышами показалась серая башня, похожая на грозящий небу палец. Кеан сразу напрягся. Он суеверно не любил Некрополь, этот город мавзолеев и склепов, управляемый двумя мрачными гильдиями. Краешек Эвуллы дотлевал на горизонте, когда Кеан наконец достиг обнесенного стеной района. Кирпич облупился и побелел от времени. Стража на воротах не стала останавливать его, только с холодной вежливостью отсалютовала копьями. В них не было обычного раболепия серых плащей. Кеан въехал в ворота.

Вблизи башня казалась еще более зловещей. Серый камень словно пил закатное солнце. Крюки для фонарей хищно щерились черной сталью, вызывая неприятные ассоциации с пыточными инструментами. Над порталом входа замерла пикирующая птицедева, растопырив когтистые лапы. Кехет, Богиня Убийств. Поговаривали, что в башне сокрыт ее храм, и сами вакшами не стеснялись предаваться ереси. Массивные двери никто не охранял. Кеан спешился, взбежал по ступеням, схватился за дверные ручки и почувствовал движение за спиной. Рука тут же метнулась к булаве, а взгляд — за спину, на две вытянутые серые фигуры, с ног до головы замотанные в какое-то тряпье. Даже лица скрывались за плотной тканью, в прорезях для глаз горели по две желтые искорки. У Кеана волосы встали дыбом, когда его взгляд пересекся со взглядами вакшами.

На страницах Закона Благодати встречалось множество бестий. Четырехкрылые морские драконы — тираны пучин. Сотканные из голубого льда индевики — верные слуги Ноды. Враноголовые гайи, что похищают души отступников, подкрадываясь через сны. Колдуны-эквийцы и оранганцы, запятнанные кровной связью с лесными демонами-нолхианами. Вакшами затесались с ними в один ряд. Проклятые нелюди, что б им вмерзнуть.

— Протектор Кеан Иллиола, — выдавил Кеан сквозь пересохшие губы. — К главе Гильдии Убийц.

Фигуры бесшумно отступили. Двери с тихим шорохом отворились, и протектор оказался в просторном темном зале, подсвеченным несколькими скупыми огоньками в альковах.

— Осторожней, господин, не споткнитесь, — прошелестело совсем рядом. — Могу ли я взять ваше оружие?

Рядом с Кеаном замер навытяжку серокожий парень, глаза и волосы которого отливали золотом. Непроницаемое лицо, а рука застыла в жесте просьбы. Кеан слегка забеспокоился, но спустя мгновение со вздохом водрузил палицу в руки мальчишки. Тот легко, словно щепку, подхватил железное древко и приглашающе махнул:

— Ступайте за мной, господин протектор. У гильдмастера как раз освободилась минута, чтобы поговорить с вами.

Он провел протектора вверх по винтовой лестнице. Вежливый, но небрежный тон мальчишки выдавал плохо скрываемое превосходство, и Кеан проглотил вопросы о том, как гильдмастер узнал о его приходе. Протектор слышал множество невероятных историй о вакшами, их скорости, силе и живучести, превосходящей любые человеческие возможности. Говорили, что те владели какой-то магией. Враки, скорей всего. Всеблагой давно искоренил магию.

С этими мыслями Кеан добрел до очередных дверей, и провожающий, изящно поклонившись, исчез. Кеан зашел в просторный кабинет, какой же темный, как и вся башня. За столом в центре комнаты сидел мужчина-вакшами. На щеках аккуратная золотая щетина, длинные волосы, два огонька в глазах и, что удивительно, все его лицо было испещрено золотыми узорами, словно вышивка на пепельной парче. Гильдмастер улыбнулся, обнажив острые клыки:

— Добрый вечер. Прошу прощения, что встречаю вас сидя, но, если я встану, что-нибудь обязательно упадет. — Он небрежно указал на башенки из свитков. — Присядете?

Кеан мог поклясться, что этого кресла по правую руку от него не было всего мгновение назад.

— Благодарю, — буркнул протектор, — но в официальных приемных я привык стоять.

— Хорошо. — Вакшами продолжал клыкасто улыбаться. — Чем могу помочь? Дело, должно быть, важное. Нечасто к нам хаживают протекторы.

— Важное. Кеан Иллиола, к вашим услугам. Я расследую убийство высокопоставленного вельможи. Хотелось бы задать несколько вопросов.

— Хм, вы ведь понимаете, что давление Протектората не заставит нас раскрыть секретную информацию о наших заказчиках? Я смогу ответить лишь в рамках дозволенного нашими обычаями.

— Я понял. В свою очередь, обязан предупредить, что мои братья в курсе, где я сейчас нахожусь…

Гильдмастер улыбнулся еще шире:

— Опасаетесь за свою жизнь? Это совершенно напрасно. Мы заключили договор с Маской и его чернорясниками, и нас устраивает такой порядок вещей.

Пренебрежение, с которым прозвучала ремарка относительно духовенства Благого, покоробила протектора. Зачем только далекие основатели протектората заключили договор с этими чудовищами? Кеан предпочел бы сжечь их, всех до единого.

— Раз уж мне не о чем беспокоиться… — Кеан положил на стол гильдмастера письменный протокол алхимиков. — Что вы можете сказать об этом, господин…

— Беркут, — отозвался вакшами, притянув к себе листок. — Мы, как и вы, не носим данных при рождении имен…

Снова пренебрежение. Кеана нахмурился. Как смеет этот нелюдь, этот еретик, равнять рыцарей Всеблагого с ними, серокожими нетопырями? Господин Беркут, казалось, не обратил на это внимания, взгляд его был прикован к бумаге.

— Хм! — наконец выдал он, подняв глаза. — Очень интересно! Ночной Принц — редкий яд. Могу сказать вам по секрету — на черном рынке такой тоже не купишь. — И он снова хищно улыбнулся.

— Хотите сказать, его привезли?

Беркут постучал пальцем по листу:

— Мы часто используем яды и, уж поверьте, прекрасно знаем, что и где можно достать. Ночной Принц — исключительно непрактичный способ убить кого-то. Он быстро теряет смертоносные свойства при неподобающем хранении, а жуки, из которых его готовят, обитают только на севере Золотого Ока и быстро умирают в жарком климате полуострова. Кем бы ни был ваш убийца, он не ищет легких путей. — Беркут отодвинул листок. — Скорей всего, он имеет обширные познания в алхимии…

— Почему вы так решили?

— Сами подумайте. Сколько времени требуется, чтобы преодолеть путь, скажем, из Айгарда, где обитают жуки, в Ильфесу? Яд теряет свойства за день-два в зависимости от температуры и влажности, так что, скорей всего, его воссоздали уже в Ильфесе, незадолго до покушения.

–Жуки должны быть живыми на момент изготовления?

Гильдмастер молча кивнул, а затем добавил:

— Вижу, у вас появились какие-то соображения на этот счет.

— Да, — ответил Кеан. — Не смею больше отнимать ваше время, господин гильдмастер. Ваша помощь Протекторату неоценима.

— Возвращайтесь, когда снова упретесь в тупик, — любезно ответил Беркут. — В конце концов, Гильдия и Протекторат — старые друзья.

От слова «друзья» рыцаря покоробило. Он выдавил кислую улыбку и поспешил вниз, уже без провожатого. У дверей протектор приметил свою палицу, небрежно прислоненную к косяку. Все словно кричало: «Выметайся». Ощутив внезапный приступ паники, Кеан оседлал жеребца и пустил его галопом из Некрополя, словно его гнала стая гай, и последние лучи солнца огненными стрелами разрезали небеса за его спиной.

***

Когда гулкие шаги окованных сталью сапог затихли, лицо Беркута переменилось. Слетела маска светской любезности.

— Канюк, — позвал он.

Из темноты алькова материализовалась закутанная в плащ фигура.

— Да, мастер.

— Свяжись с агентами в Протекторате. Неважно как, но выудите информацию об этом Кеане и его расследовании.

— Слушаюсь… — Фигура растворилась в воздухе.

— Мышка! — позвал гильдмастер.

Из алькова выступил юноша, что сопровождал протектора.

— Да, господин?

— Ты станешь его тенью, — распорядился Беркут. — Жду доклад о каждом его шаге.

— Да, мастер, — отозвался мальчишка, отступив в густую темноту.

Примечания

7

Эдикт — указ.