Дикие лепестки. Строки о любви

Юлия Руденко

Истории, рассказанные в этой книге, — о чувствах. Мы все постигали науки в школе, но предмета любви не было ни там, ни в институте. Поэтому в отношения мы вступаем методом собственных проб и ошибок. Об этом — каждое произведение книги. Словно дикие лепестки полевых цветов, они обязательно распустятся в сердцах читателя любовью: непредсказуемой, страстной, нежной…

ЗАЛИНА КАСУМОВА

Кульбиты любви

Удивительной любви французской писательницы Жорж Санд и польского композитора и пианиста Фредерика Шопена посвящаю.

Люсиль Амандина Аврора

С фамилией звучной Дюпен,

С характером тореадора,

И вдруг… утончённый Шопен!

Как так?! И ведь это не шутка?

Отнюдь! То кульбиты любви

В момент помутненья рассудка —

Они не в ладу. Се ля ви!

С сигарой, в ботинках и брюках, —

По тем временам моветон! —

Вольна в беззастенчивых трюках…

Да, вызов! Души женской стон!

Как жаждала светлого чувства!

Мать крохи любви лишь дала,

Муж грубо дошёл до кощунства…

Лезть в пéтлю?! — Она избрала

Путь яростной гранд скандалистки, —

Таких не видал высший свет! —

Предтечи шальной феминистки,

Которой и удержу нет.

Отсюда и имя мужское,

Ботинки и брючный костюм,

Пристрастье к сигарам дурное,

Но всё-таки женский парфюм!

Шопен был напуган немало

Такой эксцентричной мадам,

Но всё ж любопытство снедало.

А это «крючок», скажу вам!

Потом стали множиться встречи.

И он присмотрелся к Жорж Санд,

Послушал разумные речи

И понял — пред ним бриллиант!

Вела его к славе дорога:

Он был виртуоз-пианист,

К тому ж композитор от бога,

Романтик, эстет-мелодист.

Ему рукоплещут столицы,

И имя его на устах,

Поклонниц к нему — вереницы,

У каждой — в сердечных мечтах.

Красавец поляк уже болен —

Не всяк разглядит его боль.

Неужто ему стать изгоем?!

И с кем разделить ту юдоль?!

Жорж Санд удивительно кстати

Влетела в его жизни круг

В диковинном «триумвирате»:

Сиделка, любовница, друг.

Ещё настоящая Муза!

Все десять отпущенных лет

Для их неземного союза

В его сочиненьях — расцвет!

Сама она пишет романы —

Один за другим фолиант,

И литературы титаны

Признали в ней дюжий талант!

А дети Жорж Санд подрастали…

Больной Фредерик раздражал,

Они бессердечно восстали,

И он натурально сбежал.

Зачах без заботы Авроры,

Её материнских хлопот.

Лишившись столь мощной опоры,

Шопен — не Шопен, а «банкрот»!

Засилье в душе нот минорных —

Мосты к примиренью он сжёг,

Но факт: прядь волос её чёрных

До смерти с любовью сберёг!

Жорж Санд и Шопен — два Колосса!

И к ним интерес не угас.

К союзу их много вопросов,

Ответов же нет без прикрас…

В поисках взаимности

Короткой и яркой любви поэта Владимира Маяковского к русской эмигрантке Татьяне Яковлевой посвящаю.

Он был поэтом с именем давно,

Трибуном пламенным той русской революции,

Певцом кастета с маузером, но

Защиты ради тверди Конституции.

Однако же душа была нежна,

Искала чувств с реальною взаимностью.

Кто рядом был, по факту ни одна

Женой не стала, с грубой очевидностью.

Любовь его накрыла с головой,

Такого дерзкого, казалось бы, брутального,

Когда на время попрощался он с Москвой,

Увидеть прелести Парижа идеального.

О, как хитрó разложен был пасьянс!

Он познакомился здесь с эмигранткой русскою

И обомлел, почувствовавши шанс

Взаимности любви под музыку французскую.

Она звалась Татьяною. Давно

Работала моделью популярною.

Общественность следила, что не мудрено,

За этой парой истинно шикарною!

Он не сводил с неё влюблённых глаз

И осыпал цветами с пылкой нежностью.

Не скроешь, тот лирический рассказ

Стал вездесущего бомонда принадлежностью.

Он был высок — она ему подстать.

Хорош собой — она с природной грацией.

И каждый был готов рукоплескать,

Встречая их в лучах иллюминации.

Он мог часами ей стихи читать,

Татьяна без запинки ему вторила.

Одну волну с любимой создавать —

«Коня эмоций» это лишь пришпорило!

Он умолял поехать с ним — отказ.

Ей руку с сердцем предложил осознанно,

Но видел ясно в свете её глаз:

На родине комфорта ей не создано!

Из пункта М. летели письма к ней,

К нему в Москву из пункта П. — ответные.

Хотел он быть с любимой всё сильней,

Но не пускали силы кабинетные.

Он женщинам стихов не посвящал

И только Тане сделал исключение*.

Забрать её с Парижем обещал,

Но… был запрет на выезд. Заточение!

Другому руку Таня отдала,

Чтоб от поэта уберечь себя московского.

На шесть десятков лет его пережила

За океаном… Помня Маяковского!

*) Поэт посвятил своей возлюбленной два стихотворения: «О сущности любви» и «Письмо Татьяне Яковлевой», последнее заканчивается известными строчками: «Я всё равно тебя когда-нибудь возьму — одну или вдвоём с Парижем». При жизни поэта эти стихи не были опубликованы.