Букетик белых лилий

Юрий Копытин

Действие романа начинается в лихие 90-е годы. Главный герой — художник Арсений Ковалёв, с детства увлекшийся рисованием. Родители Арсения погибли от рук бандитов, когда ему было семь лет. Судьба прокатывает его по таким крутым виражам событий, что приходится крепко вцепиться в руль, чтобы не выбросило на обочину жизни…

Редактор Александр Иосифович Будько

Корректор Евгений Михайлович Беганский

© Юрий Копытин, 2024

ISBN 978-5-0059-5109-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Любовь — это подарок судьбы и

он лишь тогда приносит счастье,

когда делится на двоих…

Автор.

Детский дом

Пушинки летнего снега, срываясь с веток тополей и покружив в воздухе, мягким покрывалом ложились на землю. Солнечное безветренное утро, обещающие жаркий день, прохладой легло на улицы города. И хотя время было ещё раннее, но уже первые пешеходы, спешащие по холодку по своим делам, оставляли следы в белых снежинках тополиного пуха.

— Чхии! — чихнул Григорий, от защекотавшей в носу пушинки: — «Скорей бы заканчивалась эта тополиная метель»…

Сегодня суббота и он собрался, к приезжающей спозаранку цистерне, купить трёхлитровую баночку кваса — решили с женой Полиной свозить деток загород, на природу…

Во дворе дома, возле припаркованного на обочине «Ланд Крузера» собралась большая толпа зевак. Григорий сразу догадался, что это имеет отношение к сегодняшней ночной стрельбе. Он подошёл поближе: стёкла внедорожника были изрешечены пулями.

— Шофёра-то, видать, сразу насмерть, — сделал выводы щупленький старичок.

— Да никого в машине не было: видишь, чисто — нету крови… Видать, просто предупредили, — ответил ему спортивного вида мужчина.

— Чего предупредили? — не понял старичок.

— А кто их знает: может быть, должок выбивают, а может бизнес хотят отжать.

— И куда только милиция смотрит, — покачала головой пожилая женщина.

— А чего милиция?! Она вся под ними… Они здесь хозяева…

Пока Григорий наблюдал эту сцена, у цистерны образовался уже небольшой хвост очереди.

— Ты чево мне не полну бутылку налила! — вытянув руку с полторашкой, спорила худощавая старушка с продавцом.

— Так сверху ж пена, бабушка.

— Ну так надоть подождать — пущай осядет и дольёшь.

— Чего подождать?! — вмешался, стоящий в конце очереди, грузный, басовитый мужик. — Ежели каждый будет ждать я к обеду домой не попаду.

— Мужчина, пускай бабушке дольют бутылку — надолго не задержитесь, — раздался возглас из очереди.

— Ха!.. Делать бабкам нечего — припрутся с позаранку, да ещё права качают.

— А ты чего горло дерёшь! — накинулась бабка на мужчину. — И так пенсии не хватает, а ишшо обманывають на кажном углу!

— Ничего, скоро ваучеры раздадут. Чубайс говорит: две «Волги» сможешь на свой купить.

— А на хрена она мне нужна эта «Волга», мне бы на лекарства и еду денег дали.

— Ну так можешь деньгами взять.

— Дырку от бублика ты получишь на этот ваучер. Кому поверил?.. Этому рыжему пустомеле… Дебил…

В очереди потихоньку стали похихикивать.

— Бабушка, перестаньте выражаться, люди ведь кругом, — приструнила старушку продавщица.

— А чево люди не видят, что в стране творится?! Это вот этот лопоухий, рот раззявил и собирает лапшу на уши: смотри-ка — «Волгу» ему посулили. Ишь ты — раскатал губёнки… Ежели у тебя тута нету, — постучала себя по лбу бабка. — То отселя не добавишь, — повернула она к мужику свою худую задницу… Из-за угла мешком пришибленный… — недовольно пробурчала себе под нос старушка.

Очередь вместе с продавщицей взорвалась смехом

— Да идите вы все!.. — махнул рукой мужчина и развернувшись покинул очередь…

— Ты чего так долго? — встретила мужа Полина. — Арсений с Алёнкой уже встали.

— Во дворе задержался — машину расстреляли, вроде пустую — слышала ночью стрельбу?

— Ой. Господи!.. Что же это творится?! — схватилась за голову Полина. — Жить стало страшно…

— Да бабка с мужиком спор затеяли — по поводу ваучеризации.

— Ну и за кем победа?

— За бабкой, конечно.

— Старушкам в этом опыта не занимать. Садись за стол пока омлет не остыл, дети уже покушали — в детской играются…

— «25 июня в Дагомысе состоялись переговоры между Борисом Ельциным и Эдуардом Шеварднадзе. Главы государств договорились…» — донеслись последние новости из вещающего без перерыва телевизора.

— Ну что, время идёт, собирай детей, а я на стоянку за машиной сбегаю… Чем они там занимаются? Притихли что-то.

— Схожу посмотрю…

— Арсений Алёнку рисует, — с улыбкой шепнула на ухо Григорию Полина. — И откуда у него такая страсть к рисованию?

— Помню, в детстве, я тоже очень любил рисовать. Это хорошо — может и пригодится в жизни, ещё в спортивную секцию его запишу, чтобы, если чего, мог постоять за себя…

Старенький «Москвичок» прогромыхав по разбитому шоссе, выехал на уходящую в сосновый лес просёлочную дорогу.

— Так мы что, не на дачу? — заоглядывалась по сторонам Полина.

— Нет… На дачу мы потом заедем — переночуем там и к вечеру домой…

А сейчас послушай: ровно двадцать лет назад из детского дома отправили группу детей в пионерский лагерь «Звёздочка». В старшей группе был Григорий Ковалёв, а в младшей Полина Соколова — там-то они сдружились. И вот сейчас, как в то далёкое время, мы возьмёмся за руки и прогуляемся по дорожкам лагеря.

— Ой! А ведь и правда… Как же я забыла?!..

Пионерский лагерь находился: с одной стороны на окраине соснового бора, а с другой — с высокого берега уходила вдаль зелёная равнина с кустарниками: шиповника, калины, облепихи. И всё это притулилось вдоль широкой реки, отдающей свою прохладу в жаркие летние дни…

Непривычная тишина встретила их у ворот лагеря: не слышно было детского гомона, — как в прошлые времена, сиротливо стояли спрятавшись в тени сосен лагерные корпуса и только птицы, перекликаясь разноголосьем, ещё громче щебетали в лохматых ветках сосен.

Высокие, с облупившейся краской, ворота оказались опоясаны ржавой цепью и таким же ржавым замком.

— Вот как гостей встречают, — подёргал за створку Григорий.

— А помнишь лазею в заборе, через которую мы убегали в лес за костяникой?

— Да, конечно, пойдём-ка проверим, — направился вдоль забора Григорий. — Всё на месте! — отодвинул он штакетину забора и повёл семейство по дорожке, петляющей между корпусами.

— Мне кажется, что сейчас напахнёт ароматом зубного порошка и земляничного мыла, — задёргав носом, кивнул глава семейства на сохранившееся кое-где умывальники.

— Которые нам выдавали для поездки в лагерь, — подсказала Полина. — Каким вкусным казался тогда этот запах.

— Смотри! — показала она в угол огороженной территории. — Карусель!.. Ещё живая… Помнишь, как ты меня кружил на ней? Так, что после, меня ещё с полчаса качало… Побежали, покружишь нас втроём…

Облезшая, поржавевшая от времени карусель, со скрипом стронулась с места: слоники, лошадки побежали по кругу, неся на себе веселящихся гостей…

— Там за забором — река, её отсюда не видно из-за деревьев. Мы туда тоже сходим — только спустимся с бережка. Я покажу тебе сынок место, где перед отъездом из лагеря, мы жгли прощальный костёр и пели с мамой песню.

— Гори костёр подольше, гори не догорай, а завтра лагерю скажем: прощай, прощай, прощай… — с грустными нотками пропела Полина. — Как давно это было…

— Я тоже хочу в пионерский лагерь — как вы, — просяще взглянул на родителей Арсений.

— Теперь это всё в прошлом, Арсик, — причмокнула с сожалением мама… — Давай, ещё на озеро заедем, — предложила она мужу. — На которое нас водили купаться.

— И там мы выискивали по берегу чёртиков… Конечно… Я так и думал, на обратном пути заехать туда…

Проехав лесом, они остановились на высоком берегу…

Природа, как талантливый художник, творит иногда такие живописные пейзажи, что захватывает дух. Наполненный запахом хвои воздух, ворвался в открытые двери автомобиля: с этой стороны сосновый бор, а дальше крутой спуск и вытянувшееся вдоль берега неподвижная гладь озера. Густой кустарник и смешанный лес обрамлял его с противоположной стороны, а в конце водоёма пейзаж украшало поле белых лилий. Кое-где по берегу кучками расположились отдыхающие.

— Смотрите, какие чудные цветочки на воде растут! — вытянул руку в сторону лилий Арсений.

— Да-а… Красиво! — кивнул головой Григорий.

— Ну что, бери вещи, а я Алёнку, — стала осторожно спускаться вниз Полина…

— Вот хорошее место и песочек, — раскинула она на берегу покрывало. Григорий установил небольшой зонт, под который посадили Алёну, дабы не перегрелась на солнышке.

— Так дети — сейчас пойдёмте искупаетесь… а потом мы с папой немного поплаваем…

Вскоре радостные голоса Арсения и Алёны утонули в восторженных криках купающихся детей…

— А это что такое? — поднял Арсений непонятный чёрный кругляшёк с рогами.

— Это и есть те самые чёртики — чилим, — покрутила в ладони находку Полина, колючими рожками похожую на чёртика. — Здесь их много по берегу…

— Эх!.. как хорошо бы на лодочке всем семейством покататься, — осматривая озеро, словно ища притулившеюся где-нибудь лодку, произнёс Григорий. — Ну так как уж есть… — с разбега нырнул он в озеро и размашистыми гребками поплыл в сторону поляны лилий. Полина, наказав Арсению следить за сестричкой, последовала следом. Арсений с завистью наблюдал за отцом: — «когда он вырастит, то также хорошо будет плавать — папа его научит, а ещё он купит ему лодку, и они с мамой будут плавать за теми белыми цветочками».

Григорий доплыл до поляны и нарвав букет лилий развернулся к плывущей навстречу жене. Поравнявшись, он нежно положил букет на плечо Полине.

— Теперь нужно поспешить на дачу — поставить в воду цветы. Они такие капризные…

Дача Ковалёвых находилась в очень уютном местечке. Даже соседи завидовали расположению их участка. Деревянный, невзрачный домик стоял обособленно на небольшой возвышенности, даже в годы наибольшего полноводья это место никогда не затопляло. Сразу за огородом, протекала река и именно в этом месте образовалась тихая заводь, где вода прогревалась на несколько градусов выше, что было достаточно для камфорного купания.

С других же сторон заросли: облепихи, калины, шиповника скрывали участок от посторонних глаз, лишь оставляя место для подъезда к дому…

Дети сразу же уснули, под нагоняющий сон, убаюкивающий плеск речных волн. Взрослые занялись будничными огородными делами: прополкой, поливкой, сбором созревшей клубники, а к вечеру, уставшие, отвели душу в прогревшейся за день заводи и напившись травяного чая, крепко заснули безмятежным сном…

— «Пора вставать, однако — 8 утра», — посмотрел Григорий на часы. — «Приготовить завтрак, пока все спят».

За окном послышался приглушённый разговор…

— «Не понял…» — быстро оделся Григорий и вышел во двор.

Двое незнакомых мужчин по-хозяйски рассматривали дачный участок.

— Эй, мужики, вы что здесь забыли?!…

— О-о, человек появился! — ехидно улыбнулся, рыжий парень.

— Иди сюда, потолкуем, — пробасил высокого роста качок.

— Во-первых — это частная собственность, во-вторых — я вас сюда не звал, а в-третьих — говорите, что вам нужно и до свидания».

— Смотри-ка, Бык, как всё по полочкам разложил, — произнёс с иронией рыжий.

— Ты вот что — прикуси своё ботало, — не торопясь, вразвалочку, подошли к Григорию незванные гости.

— Ну и что вам здесь нужно?

— Разговор к тебе есть, — с прищуром посмотрел на хозяина качок.

— Ну… Говори…

— Не нукай — не запряг… Местечко здесь больно хорошее — не по чину тебе.

— А тебе чтоль по чину?

— Да мне-то оно не к чему, а вот босс мой — глаз на него положил.

— Вот и передай своему боссу, что дача не продаётся.

— Ой ты, какой скорый на ответ… А ты лучше подумай, с женой посоветуйся — к чему тебе лишние заморочки? Возьмёшь хорошую цену, сменишь свой драхет¹, кивнул он на старенький «москвичок».

— А меня всё устраивает и продавать я ничего не собираюсь.

— Не понимает товарищ, — дёрнул головой рыжий и запустил руку в карман.

— Придержи… — поймал его за руку качок.

— Мне, кажется, вы не понимаете, что собственность не продаётся.

— Похоже, здесь бесполезный базар — только время теряем… Подумай… — Повлёк за собой рыжего к выходу качок…

На кухне уже пахло жареной картошкой.

— Ой, как вкусно пахнет! Умничка ты моя — не успел я приготовить завтрак, — чмокнул в щёчку жену Григорий.

— С кем это ты во дворе беседовал?

— Да-а, пожаловали какие-то блатные, участок уговаривали продать.

— Ну и?..

— А что — «ну и»? Ты же знаешь наш ответ…

— Буди детей кушать — заспались чего-то… Всё уже готово…

— Теперь ты, жена, предлагай программу отдыха на этот день.

— Я предлагаю два пункта: купаемся, обедаем и возвращаемся домой.

— Только можно для меня заменить первый пункт, рыбалкой?

— И мене тоже — как папе.

— Ну, хорошо, только без рыбы не возвращайтесь.

— Будет сделано! — взял под козырёк Григорий…

— А я тоже буду рыбу ловить? — заглянул в глаза отцу Арсений.

— Конечно — я научу тебя, а потом мы поедем на настоящую рыбалку — с ночевьём.

— Ура! Вот мне мальчишки во дворе будут завидовать.

— Но у них тоже есть папы, и они тоже захотят научить своих мальчиков рыбачить. А завидовать, сынок, — это удел слабых мужчин. Ты ведь у меня не такой?

— Конечно, папа…

К полудню семейство, собралось за обеденным столом. Мужчины выполнили данное слово, и посередине стола красовалось блюдо с жареными: сорожкой, чебаками, пескарями. А на десерт — напиток из, рекламируемого повсеместно, порошка «Юпи»…

Счастливые и отдохнувшие, вернулись Ковалёвы домой…

И вновь будничная жизнь затянула в круговорот ежедневных забот: Григорий с утра до вечера вкалывал на еле дышащим предприятии, а на Полину ложилась забота о детях, того, что зарабатывал муж едва хватало на продукты, — слава Богу дача была хорошим подспорьем: яблоки, ягоды, овощи хорошо выручали в это лихолетье. Вроде и талоны стали отменять — появились в достатке продукты, но цены взлетели до астрономических цифр…

— Папа, а ты помнишь — обещал меня на настоящую рыбалку взять? — напомнил однажды Арсений об обещании отца.

— Ой, сынок, с этой работой совсем забыл. Хорошо, что напомнил.

Знаешь мы как сделаем: я поговорю с дядей Колей — он заядлый рыбак и обговорю о времени…

В один из жарких июльских дней, хорошо экипированная компания, выехала на рыбалку. Река, деревья, из-за палящего солнца и отсутствия ветра, застыли словно на картине художника. Течение будто остановилось и в реке, как в зеркале отражалось голубое небо и редкие белые облачка.

— Погода самая подходящая для рыбалки, — заглядевшись на эту живописную картину, — определил Николай… — Скоро свороток будет — не пропусти… Похоже, то место — про которое мне свояк рассказывал. Он отсюда без рыбы не приезжает…

Ровный невысокий берег, поросший травой и кустарниками калины, упирался в широкую протоку реки.

— Здесь, похоже, у берега уже глубина. Вон как рыбка за мошками выпрыгивает!

— А разве рыбка умеет прыгать? — с интересом посмотрел на Николая Арсений.

— Ну это так говорят…

— А вы мне удочку взяли?

— Мы на закидушки будем ловить, у меня их девять штук — по три на каждого.

— А что это такое?

— Длинная леска, а на конце пружина — от неё, на поводках, прицеплены крючки. В пружину мы запихаем прикорм, а на крючки насадим червячков… Понятно?

— Конечно…

— Попробуешь сам закинуть?.. Вот, смотри…

С нескольких попыток Арсению удалось повторить показанное.

— Ну а теперь можно и порыбачить. Какая же рыбалка без ухи, — стал подготавливать удочки Григорий…

Тёплый безветренный вечер, утонувший в тишине, сладостной негой окутал землю. Лишь: треск костра, плеск рыбы, да редкие голоса запоздавших ко сну птиц нарушали эту убаюкивающую тишину. Всё сие — как бальзам, выгоняло накопившуюся усталость души и тела…

Арсений, наевшись ухи, мирно посапывал на разложенных сиденьях автомобиля, а Григорий с Николаем тихо вели беседу о тягостях дикого капитализма:

— Ты посмотри, что кругом творится. Взять хотя бы наш завод, какое рентабельное предприятие было. А сейчас — еле дышит. Обанкротят и купят за копейки.

— А у нас тоже самое, — кивал головой Николай. — Кругом развал…

Догорал костёр, только угли светились в ночи… умолкли голоса птиц — тихая, безлунная ночь опустилась на землю.

— Погода сегодня, как на заказ — для рыбалки, — глубоко вдохнул свежесть ночной прохлады Николай.

И словно переча его словам, сверкнувшая, далеко на западе, молния разрезала темноту ночи.

— Вот тебе и на заказ, — повернулся он в ту сторону. — Похоже, затишье перед бурей.

— Ну что пошли спать, может оно стороной пройдёт, а с утречка пораньше проверим закидушки, — нехотя поднялся Григорий.

Осторожно переложив Арсения на середину набитого травой матраса, они кое-как уместились в салоне «москвича»…

— Гриша, ты смотри, что творится! — среди ночи, потряс за плечо товарища Николай.

— Чего? — приоткрыл один глаз Григорий… — Ух, ты!.. — подскочив сел он на матрасе.

Ослепительные молнии одна за другой перечёркивали небо, проливной дождь потоками стекал по стёклам машины. Ветер был такой силы, что приподнимал кузов, стоящего в неглубокой низинке, автомобиля. А глядя на реку казалось, что сила ветра гонит течение вспять.

— Может, куда подальше от берега переедем? — за кусты, — с тревогой в голосе произнёс Николай.

— А чего здесь не так?

— Ну так, бывает, что ураган машины переворачивает.

— Это не у нас… Вон, бери пример с Арсения, — кивнул Григорий на сладко спящего сына…

Тихое воскресное утро, наполненное мириадами звуков просыпающейся природы, яркими лучами заглянуло в окна автомобиля. Будто бы и не было ночного кошмара с ливнем, бурей и грозами.

— Ну что — сматываем удочки? — сладко потянулся Григорий. — Как ты, живой? Не унесло тебя вместе с автомобилем.

— Тебе шуточки, а мне ночью не до смеха было — реально перетрухнул.

— Ладно, пошли собираться, — выскочил из машины Григорий и тут же по щиколотку оказался в воде, заполнившей за ночь низинку, где стоял автомобиль.

— Ну вот, ещё и ноги промочил. Давай возьму Арсения на руки, а ты выпрыгивай подальше…

— Да-а, без рыбки придётся возвращаться, — обвёл задумчивым взглядом, поднявшуюся после ночного ненастья реку, Григорий.

— Ну так, видал что было, — развёл руками Николай. — Давай мужики, сматывай удочки, — кивнул он на раскиданные в разные стороны закидушки. — В следующий раз наверстаем…

И рыбаки стали лениво вытаскивать, пустые от добычи снасти.

— Не могу я что-то эту закидушку вытянуть, — кряхтя вцепился за леску Арсений.

— Наверное, за корягу зацепилась. Брось её — не велика потеря, — махнул рукой Николай.

Но тут что-то огромное плюхнулось в воде.

— Стой, сынок! — подскочил Григорий. — Дай-ка я! — осторожно с силой, потянул он за леску.

— Ой, что это?! — испуганно протянул руку Арсений, указывая на вытянутую остроносую морду.

— Так это же — осётр! — горящими глазами впился в добычу Николай. — И как же он в такую непогодь наживку заглотил? Видать, тоже перепугался — на дно ушёл, — а здесь червячки. Вот это дебют у тебя Арсик! Подожди, я фотоаппарат с собой захватил… Подними-ка рыбку.

— Не могу… — безрезультатно тужился Арсений.

— Давай-ка помогу, сынок, — приподнял осетра Григорий.

— Почти одинаково в рост, — щёлкнул затвором фотоаппарата Николай. — Теперь не стыдно и к мамке на глаза показаться.

— Так ты приходи на осетринку, чего тебе холостому-неженатому.

— С удовольствием устрою себе праздник, — прижав руку к груди, слегка поклонился Николай…

Какой длинный летний день и как быстро пролетает лето. В июне казалось, как коротка ночь, но вот уже август на исходе и ночи стали длиннее: первые пожелтевшие листья, тихо кружась, застилают землю золотым ковром, а в воздухе витает дух приближающейся осени…

— В ночь заморозки обещали — помидоры нужно в саду собрать, — сообщила Полина вернувшемуся с работы мужу. — Давай попросим Ирину на пару часиков с детьми посидеть, Алёнка что-то немного прихворнула — погода видишь какая. Полина часто обращалась к подруге, когда нужно было присмотреть за детьми.

— Хорошо… У меня как раз канистра в запасе есть — на заправке очереди километровые, цены-то растут как на дрожжах…

— Конечно посижу, — с радостью согласилась Ирина. — Дома стены съедают: планы к школе написала — сижу в потолок смотрю.

— Замуж тебе надо Иринка… — бросила в трубку Полина.

— Как только — так сразу… — ответили на другом конце провода…

С приходом Ирины, квартира превратилась в игровую комнату: дети по очереди осёдлывали няню и та, изображая лошадку, бегала по квартире. Играли в мяч, в школу, в прятки — пока Алёнка, спрятавшись не уснула под кроватью.

— Спать вам пора, а родители что-то задерживаются, — то и дело поглядывала в окно Ирина. — Может заночевать решили, или с машиной что случилось? Придётся самой детей укладывать…

До двух часов ночи, притулившись на диване, ожидала она возвращения хозяев, пока её не сморил сон…

Проснувшись рано утром, Ирина на цыпочках прошла к спальне хозяев: — «может приехали, когда я спала?». Прислушалась, но за дверью была мёртвая тишина. Она осторожно постучала в дверь — никакого ответа. Ирина заглянула в спальню и обнаружила лишь аккуратно заправленную кровать.

— «На Ковалёвых это не похоже, если сказали, что ненадолго — к ночи должны были приехать» — заволновалась она. — «Она знала Полину как саму себя — вместе прошли школу-интернат, да ещё Павлова Галя (царствие ей небесное) — три подружки — не разлей вода».

С тревожными мыслями в голове ходила Ирина по комнате, временами походя к окну, в надежде увидеть подъехавший автомобиль Ковалёвых.

Но вот уже и детей завтраком покормила, и время к обеду подошло, а от хозяев ни слуху ни духу…

Звонок в двери словно сбросил гору с плеч: «Наконец-то!.. Чего только звонить, могли и сами открыть двери».

Но тут же словно ушат ледяной воды опрокинули на голову — в дверях стоял молоденький лейтенант милиции.

— Лейтенант Симохин… — представился он.

— Это квартира Ковалёвых?

— Да… — с трепетом в голосе ответила Ирина.

— А вы кто будите?

— Я подруга Полины — хозяйки квартиры. За детьми попросили присмотреть.

Вы проходите…

— Ну в общем… — потупил взгляд лейтенант. — Погибла ваша подруга вместе с мужем. Примите мои соболезнования.

— Как погибли!.. — поплыло всё в глазах у Ирины.

— Несчастный случай. Вчера поздно вечером на их даче случился пожар. Пока соседи бегали искали телефон, пока приехала пожарная — всё сгорело дотла вместе с хозяевами.

— Нет!.. Нет!.. — отчаянно замотала головой Ирина. — Не может быть! Они никогда бы не допустили такой неосторожности.

— Но к моему великому сожалению — это так, — тяжело вздохнул представитель власти.

— А как же дети? — со слезами на глазах, растерянно развела руками Ирина. — Ведь у них же никого не осталось.

— Ну этот вопрос будут решать органы опеки.

— Подождите, подождите — какая опека?! — схватилась за голову Ирина.

— По закону, органы опеки будут решать судьбу детей… И ещё, подойдите завтра с утра в отделение милиции — нужно взять кое-какие показания по этому делу… Ещё раз примите мои искренние соболезнования, — отдав честь, развернулся лейтенант к выходу.

— А чего дяденька милиционер приходил? — серьёзным голосом спросил Арсений.

— Он приходил сообщить, что мама с папой решили поехать отдохнуть, — стараясь сдерживать слёзы, погладила его по головке Ирина…

— «Белов Виктор Алексеевич» — прочитала Ирина на двери кабинета и тихо постучала.

— Входите!»…

За столом сидел средних лет мужчина и что-то сосредоточенно писал.

— Проходите, садитесь, — не отрываясь от бумаг буркнул следователь.

— Та-ак… — наконец-то подняв голову протянул он. — Кузнецова Ирина Александровна… Правильно?

— Да…

— Скажите мне, Ирина Александровна — когда последний раз вы видели Ковалёвых?

— Позавчера ближе к вечеру.

— А точнее…

— Около пяти вечера я приехала к ним — попросили с детьми пару часов посидеть. Они в сад собирались — помидоры собрать.

— Вот и собрали помидоры… — потупив голову постучал по столу пальцем следователь.

— Не верю я, что они могли вот так, по неосторожности пожар устроить, — прижала руки к груди Ирина.

— Не могли, но устроили… По версии следствия: Ковалёвы, приблизительно в семь часов вечера, решили протопить печь — может быть продрогли, собирая помидоры — погода видите какая: сырость, холодно. Дрова, скорее всего, отсырели и шаяли, и они решили использовать бензин из канистры. Дрова вспыхнули и огонь по струе попал в канистру — ну и конечно всё моментально взялось огнём. Они даже не успели выбежать, видимо сразу получили сильнейшие ожоги. Канистру мы обнаружили рядом с печью… Скажите, а из вещей что-нибудь приметное у них было? Может какие драгоценности?

— Был!.. Перстень у Полины. Очень красивый и дорогой — Золото и розочка из бриллиантов. Ей Гриша на свадьбу подарил.

— Что богатый жених был?

— Нет… он на машину новую копил, но вместо неё сделал подарок невесте.

— Ну, перстень мы не видели. Возможно, она сняла его до пожара, а там после пожарища уже и искать нечего — один пепел.

— Ой, дорогие вы мои — какая ужасная смерть, — залилась слезами Ирина…

Словно побитая собака вышла она из отделения милиции и как в тумане добралась до дома…

Через два дня явились представители из опеки.

— Та-ак… — оценивающим взглядом окинула детей пожилая, полная женщина. — Значит мальчик в школу должен пойти? Тогда оформляйте его в детский дом, а девочку в дом малютки. Сколько ей?

— Два годика… Но она такая смышлёная: разговаривает, всё понимает — у меня с ними проблем не будет. Оставьте мне детей, — умоляюще прижала руки к груди Ирина.

— Я не пойду никуда, буду ждать маму с папой! — прижался к Ирине Арсений.

— Твои родители не скоро вернутся, а пока ты поживёшь в детдоме, — натужно улыбнулась представитель опеки.

— Я никуда не отдам детей, — заслонила их собой Ирина. — Можно с вами переговорить не при детях, — шёпотом добавила она.

— Хорошо… — сделала недовольную гримасу визитёрша…

Приходите через неделю в органы опеки и приносите все документы, а пока можете оставаться с детьми, — словно нехотя согласилась она, выслушав Ирину…

Целый месяц Ирина обивала пороги отдела опеки и каждый раз ей отказывали в усыновлении детей. Основной причиной было — это не полная семья и размер дохода, который вызывал только недовольное цоканье губ…

Вот так вот, волею судьбы, Арсений оказался в детском доме, а Алёна в доме малютки…

— Новенький?! — обступили Арсения, успевшие скорешиться ребята.

— А смотрите-ка — у него крестик, — протянул руку толстый, рыжий пацан.

— Это не крестик, а амулетик — мама мне его повесила.

— Дай-ка поносить.

— Убери руки!

— Чего?! Да я и спрашивать тебя не буду, — схватил Арсения за шею толстяк, намериваясь повалить на пол.

— Дай ему, Пышка! — в унисон закричали приятели.

Толстяк стал пригибать жертву к земле, но тут же получил сильный удар в живот.

— Ой — йй! — согнувшись закрутился он на месте.

— Надежда Васильевна, новенький Пылаева побил! — побежали жаловаться приспешники.

— Ковалёв, ты чего руки распускаешь! — подбежала воспитательница. — Не годится начинать своё прибывание в детском доме с драки.

Пышка стоял в стороне и искоса, с язвительной улыбочкой, поглядывал на новенького.

— Я только попросил крестик показать, а он сразу в живот ударил.

— Врёт он всё, — спокойно ответил Арсений. — Он первый накинулся на меня, чтобы снять амулетик.

— М-даа… Это похоже на Пылаева… Быстро разошлись все!.. А что за амулетик? — ласково обняла она Арсения.

— Это мама мне надела, они скоро приедут и заберут меня отседова.

— Конечно заберут, — с нотками сострадания в голосе ответила воспитатель.

— У меня сестрёнка в доме малютки, я бы очень хотел её повидать. Как там она?

— Думаю, что смогу тебе помочь. Нужно только договориться с директором дома малютки, и я отведу тебя к сестрёнке.

— Спасибо вам. Вы очень добрая тётенька.

— Арсений, а чем бы ты хотел заниматься, помимо учёбы?

— Хочу в спортивную секцию и рисовать.

— У вас будут уроки рисования, так что эта просьба уже решена. А по поводу секции я поговорю с учителем физкультуры, он занимается с ребятами борьбой…

Время шло, а Арсений так и не повидал ещё сестрёнку.

— Когда же мы к Алёнке поедем? Я так соскучился по ней, — допытывался он у воспитательницы.

— Потерпи ещё немного, я помню твою просьбу, но в доме малютки сейчас карантин — что-то затянулся он, но обещали к февралю снять.

— Хорошо бы, Алёнке как раз три годика в феврале исполнится…

И вот в первых числах февраля Надежда Васильевна с улыбкой шепнула на ушко Арсению:

— Я договорилась с директором дома малютки и завтра отведу тебя к сестрёнке.

— Я увижу Алёнку?! — засияли от счастья глаза мальчика.

— Конечно…

С утра воспитатель ещё раз созвонилась с директором, и они на автобусе отправились на другой конец города…

— Светлана Михайловна, проводите мальчика и Надежду Васильевну к Ковалёвой Алёне, — распорядилась директорша.

Воспитательница повела их длинным коридором, где в конце находилась комната с обшарпанными дверями.

— Только не долго! — недовольно-приказным тоном бросила воспитатель.

— Арсик!.. — прижалась к брату Алёна. — Мама с папой приехали?!

— Пока нет — я тоже жду их… С Днём рождения тебя, дорогая моя сестрёнка! Как ты подросла за время нашей разлуки.

— Мне очень плохо здесь, — враз потухли глаза девочки.

— Потерпи ещё маленько, — успокаивающим голоском обнадёжил сестрёнку Арсений.

— Только ты приходи по чаще.

— Хорошо…

— А это, что за тётенька с тобой?

— Это моя воспитательница. Она договорилась, чтобы нам разрешили встретится.

— Добрая… А моя постоянно кричит и ругается.

— Какая смышлёная у тебя сестрёнка! — удивилась Надежда Васильевна. — Сколько занимаюсь воспитанием детей, впервые встречаю такую умничку.

— Ну всё — заканчивайте! Мне детей кормить нужно, — открыв двери, грубо изрекла Светлана Михайловна.

— Дайте детям ещё немного поговорить! — возмущённо произнесла Надежда Васильевна.

— Время обеда! — ткнула пальцем на часы воспитатель.

— Тащились с мальчиком через весь город, чтобы на пару минут повидать сестрёнку? Тогда время назначайте!..

— А вы мне не указывайте! — повысила голос Светлана Михайловна. — Я бы вообще запретила всякие посещения. Только психику детям травмируете. Вам что — пришли и ушли, а мне после сопли за ней вытирать, — кивнула она на тихо рыдающую в подушку Алёнку.

— Не плачь Алёнушка, потерпи немножко — скоро мама с папой и заберут нас отседова, а пока я буду приходить к тебе…

На следующей неделе, Арсений вновь попросил воспитательницу организовать свидание с сестрёнкой.

Надежда Васильевна набрала номер директора дома малютки…

— Вот что — своими визитами вы только травмируете детскую психику! — грубо ей ответили на другом конце линии. — Я не могу разрешить вам видеться с Ковалёвой Алёной, — положила трубку директор.

И только директору детского дома Наталье Семёновне удалось добиться разрешения, видеться брату и сестрёнке раз в месяц…

Первое время Арсению было очень тяжело, но постепенно он втянулся в атмосферу детского дома: доброжелательные воспитатели, занятие в спортивной секции самбо, рисование — как-то поддерживало его, а ещё

раз в неделю приходила тётя Ира и для Арсения это был настоящий праздник — он с нетерпением ждал вестей о своих родителях…

Со временем всё реже стала навещать Арсения Ирина. И вот как-то, под Новый год, она пришла с большим пакетом подарков и пачкой фотографий.

— Это ваши семейные фото — я забрала их из квартиры. Они по праву должны принадлежать тебе. А это к празднику — друзей угости… — со слезами на глазах крепко обняла она мальчика.

— А почему ты плачешь?

— Я переезжаю в другой город и не знаю когда снова смогу увидеть тебя.

— А кто же скажет папе с мамой, что я здесь?

— Дорогой ты мой мальчик: когда ты подрастёшь — ты всё узнаешь, — расцеловала она на прощание Арсения…

С отъездом Ирины поблекла надежда, что скоро родители заберут его из детского дома. Только спортивная секция, рисование и ожидание встречи с Алёнкой вливали жизненную энергию в жилы мальчика.

Однажды воспитательница подозвала Арсения и с улыбкой, заговорщиски сообщила: — Скоро Алёне четыре годика исполнится, и мы постараемся, чтобы её перевели к нам, в детский дом.

— Мы опять будем вместе?! — радостно вскрикнул мальчик.

— Конечно… — Я надеюсь, что это будет так. На днях я позвоню в дом малютки и договорюсь о свидании с Алёной — в этом месяце мы ещё ни разу не были у неё…

— Девочка заболела, поэтому мы не можем вас пустить к ней, — сухо ответила директор дома малютки.

— Но мы уже больше месяца не посещали её. Надеюсь, у неё не заразная болезнь.

— Болезнь не заразная, но держится высокая температура.

— Хорошо, я доложу об этом Наталье Семёновне, и мы будем решать этот вопрос в органах опеки. Вы не имеете права запретить брату видеться с сестрой, тем более что она болеет и это была бы для неё большая поддержка.

— Не нужно сюда впутывать органы опеки, — после затянувшейся паузы ответили на другом конце провода. — Приезжайте завтра к десяти утра…

— Проходите… — с недовольным лицом встретила их воспитательница и демонстративно покинула комнату.

Девочка лежала с закрытыми глазами и что-то тихо шептала в полузабытьи.

— Алёнка!.. — подбежал к ней Арсений, — Что с тобой?!

— Я так ждала тебя! — обхватила она шею брата.

— Почему ты такая горячая?

— Мне жарко и головка сильно болит.

— Воспитательница сказала, что завтра меня в больничку увезут. Сегодня приходила тётенька, которая нас лечит и разговаривала со Светланой Михайловной. Они думали, что я сплю, а я слышала, как Светлана Михайловна сказала: — «Пусть лучше в больнице умирает, чем здесь».

— Нет! Ты не умрёшь, — обнял сестрёнку Арсений.

— Я не хочу умирать… — прижалась к брату девочка…

— А что это у тебя на ручках, — нежно погладила посиневшую кожу Надежда Васильевна.

— Меня воспитательница била.

— За что?!

— Мне ночью жарко было и трясло, я плакала и просила пить. Светлана Михайловна принесла мне стакан с водичкой. Я хотела его взять, а он выскользнул и разбился. Воспитательница вытащила из кармана верёвочку, через которую детки прыгают и начала меня хлестать по ручкам, — заплакала Алёна.

— Вот сволочь! — сквозь зубы процедила Надежда Васильевна. — Я это так не оставлю. Этой твари нужно не детей воспитывать, а в тюрьме заключёнными командовать…

— Амулетик, пусть лучше я заболею, а Алёна поправится, — выйдя в коридор, со слезами на глазах, снял с шеи оберёг Арсений.

— Мальчик ты чего плачешь? — подошла к нему модно одетая женщина.

— Может мы сумеем чем-то тебе помочь, — участливо спросил её спутник.

— У меня сестрёнка сильно заболела, вот, попросил амулетик, чтобы помог ей.

— М-даа… Дай, Бог, чтобы он помог, — рассматривая амулетик, сочувственно произнёс мужчина.

— Тут, конечно, одна надежда на медицину, — с жалостью в глазах, ответила дама. — Но опять же с Божий помощью…

«Директор дома малютки Соловьёва Маргарита Никитична», прочитала на дверях Надежда Васильевна.

— Вы уже уходите? — не отрываясь от бумаг спросила директор.

— Да, уходим, но прежде я бы хотела задать вам несколько вопросов.

— Ну, говорите… — пренебрежительно смерила взглядом посетителей Маргарита Никитична.

— Кто вам дал право избивать детей?!

— Как избивать?! — подскочила на месте директорша. — Вы что тут несёте?! У нас образцовый дом малютки.

— И в вашем «образцовом доме», воспитательница Соловьёва отхлестала по ручкам Ковалёву Алёну, да и, думаю, других деток не обходит таже участь.

— Маша! — крикнула через дверь директор.

— Да, я слушаю… — забежала секретарша.

— Срочно позовите мне Светлану Михайловну!

— Она занята с посетителями.

— Ничего — побудьте вместо неё…

— Что-то срочное, Маргарита Никитична?

— Вот женщина и мальчик уверяют, что вы били Ковалёву Алёну.

— Я-я! — подняла брови воспитательница.

— Ну вот пришли, жалуются… — развела руки в стороны директор.

— Да вы что?! — сделала удивлённое лицо Светлана Михайловна. — Это что, та сопливая пигалица на меня наклеветала? Кому вы верите Маргарита Никитична?

— А я больше верю той «сопливой пигалице», как вы выразились, чем вам, — твёрдо произнесла Надежда Васильевна. — И это дело так не оставлю, пускай вышестоящие органы с вами разбираются.

— Да я на вас в суд, за клевету, — сверкая от злости глазами, сквозь зубы процедила воспитательница.

— Это вы всё врёте! — неожиданно подскочил к ней Арсений и вцепился в пышную шевелюру.

— А-а-йй! — заорала Светлана Михайловна.

— Арсений, ты что делаешь?! — еле оттащила его Надежда Васильевна.

— Во-он из кабинета! — показывая пальцем на дверь, багровея вскричала директорша.

— Пошли отседова, — потянула за руку Арсения Надежда Васильевна.

— Не ожидала я от тебя такого, — покачала она головой. — А теперь выходит, что и мы виноваты — повели себя неподобающе.

— А вот так как они, можно?! — со злостью бросил на пол клок рыжих волос Арсений…

— Вы что себе позволяете, Светлана Михайловна! — накинулась директор на воспитателя, когда они остались наедине.

— А что такое?! — возмущённо вскинула брови та. — Вы видали, что вытворяет этот гадёныш?!

— А если она настучит туда?!.. — кивнула вверх головой директор. — Что у вас вышло с этой Ковалёвой?

— Да ничего особенного. Гнусила всю ночь: то ей жарко, то ей холодно, то пить хочу, так ещё и стакан разбила — ну какие тут нервы выдержат.

— Так, так… — задумавшись, стучала пальцами по столу директорша.

— Из-за чего весь этот сыр-бор подняли? — недоуменно пожала плечами воспитательница. — Из-за какой-то пигалицы. Ну покричала эта посетительница — выпустила пар и успокоится.

— Поймите, дело не в малой, а в том, что проверка может нагрянуть, если эта правдолюбка стуканёт на верх. А я уверенна, что не одна Ковалёва с синяками по вашей милости… А-а!.. Что тогда?! — В лучшем случае увольнение. Работа здесь хоть и нервная, но зато сколько бабла мы на усыновлениях этих малявок зарабатываем. Вы желаете улицы подметать?! Или, чего доброго, уголовщину припишут.

— Нет!.. — испуганно затрясла головой воспитательница.

— Так что, срочно бегите в санчасть, пусть Малышева делает что хочет: присыпки, компрессы, — но, чтобы ни у одного ребёнка не было видно синяков или следов побоев… А я позвоню директору детского дома и постараюсь замять это дело.

— Ага!.. — со страхом на лице, выбежала из кабинета Светлана Михайловна…

Всю дорогу до детского дома Арсений угрюмо молчал. Чувство горечи за Алёну и чувство негодования на её воспитательницу, будоражили его детскую душу.

— «Всё равно это тебе с рук не сойдёт» — скрежетал он зубами…

В коридоре их встретила директор и нахмурив брови, посмотрела на мальчика.

— Надежда Васильевна, пройдёмте ко мне в кабинет, а ты Арсений, иди к себе в комнату…

— Только что звонила директор дома малютки и рассказала о возмутительном поведении Арсения Ковалёва. Как же вы допустили такое?!

— А она не рассказала вам о недозволительном поведении своих сотрудников, которые бьют своих подопечных — маленьких детей?

— Да и об этом разговор тоже был. Но она просила, чтобы мы не давали хода этому делу, а они забудут про инцидент с нашим мальчиком.

— Значит вроде как — сторговалась, — ухмыльнулась Надежда Васильевна.

— Ну зачем же вы так?

— А как ещё?! Эту Беляеву близко к детям нельзя допускать. Я не одобряю поступок Арсения, но я его понимаю. Вам, наверняка, поверхностно рассказали о случившееся, а вот как оно на самом деле было…

И Надежда Васильевна в подробностях рассказала то, что они увидели в доме малютки.

— Я вас понимаю, — согласно кивнула Наталья Семёновна. — Вы правы — это недопустимо, но я дала слово. Если ещё раз оттуда поступит подобный сигнал — они ответят за всё сполна…

На следующий день Арсений стал упрашивать воспитательницу позвонить в больницу — узнать, как там Алёнка.

— Ковалёва Алёна? Нам такая девочка не поступала…

— Странно?.. Тогда Надежда Васильевна набрала телефон дома малютки. — Я звоню по поводу Алёны Ковалёвой…

На другом конце провода долго кряхтели, покашливали:

— Ковалёва Алёна умерла вчера вечером — мы очень опечалены случившимся, — наигранно трагическим голосом сообщила директор дома малютки.

— Как умерла?.. — подавленно произнесла Надежда Васильевна и омрачённая новостью, машинально положила трубку. — «Как об этом сказать Арсению? Это убьёт его неокрепшую душу… Скажу, что лежит в больнице, чтобы немного подготовить его. Допустим, там вновь карантин и запрещены посещения»…

Так она и сделала.

— А когда мы сможем к ней придти?

— Скорее всего, когда снимут карантин…

Но как воспитательнице не жалко было причинять боль, а сказать правду всё-таки пришлось.

Арсений сначала не мог поверить в сказанное, а потом просто замкнулся в себе и только слёзы горечи, пропитывающие по ночам подушку, говорили, как тяжело он переживал смерть Алёны. Время шло, а боль утраты не проходила…

Минуло уже три года с той трагической даты, а лицо Алёнки, набегающими слезами памяти, всплывало в его глазах…

Потеря сестрёнки могла бы надолго оставить отпечаток маски печали на лице мальчика и напоминать о себе болью в сердце, если бы не один случай:

Арсений возвращался в свою комнату, после занятий в секции самбо. В коридоре он увидел, как толпа мальчишек во главе с Пышкой издеваются над щупленьким мальчуганом. Мальчик сидел на корточках, сжавшись в комочек и тихо плакал.

— Ну ты, хромоножка, проскакай-ка на своей хроменькой ножке, а мы посмеёмся, — толкнул его под зад ногой Пышка. — Барыга, а ну-ка постучи ему по голове, а то он не слышит.

Барычев тут же кинулся выполнять приказание и со всего размаха шлёпнул несчастного по голове. Тот ещё больше уткнулся в колени терпеливо снося издевательства.

— Ну-ка проси прощения у мальчика, — схватил Барычева за ухо Арсений. Товарищи попытались защитить Барыгу, напав сразу с двух сторон.

— Проучите этого тоже! — со злостью выпалил Пышка.

Но двое нападавших уже лежали на полу, остальные испугавшись той же участи, боязливо попятились назад.

— Пышка, тебе никак неймётся, — сгрёб того за волосы Арсений. — Если ты такой смелый, давай — один на один. Могу тебе даже фору дать — ещё двоих из своего кагала прихватить.

— Ну, пошутили мы…

— Этот мальчик — мой друг и, если ещё кто-нибудь так пошутит, будет иметь дело со мной… Понятно!

— Поня-ятно… — угрюмо, в разнобой ответила компания.

— А теперь шурши отсюда! — кивнул Арсений в конец коридора…

— Ну всё — не плач. Больше они тебя не тронут, — успокоил он мальчика. — Ты новенький?..

— Угу…

— Как тебя звать?

— Серёжа… — посмотрел тот на спасителя благодарными глазами.

— А фамилия?

— Егоров…

— Почему они тебя хромоножкой обзывали?

— У меня ножка одна больная…

— А что с ней?..

— Мама меня маленького уронила — пьяная была.

— Ну а в больницу?..

— Ей не до меня было… Сначала сильно болело, а потом понемногу прошло — так и вырос… Маму позже лишили родительских прав, а мне врачи сказали, что кость неправильно срослась, после этого отправили в детский дом.

— А родные у тебя есть, где твой отец?

— Я даже не знаю. Спросил как-то у мамы, — где мой папа и кто он? — «А я откуда знаю — кто твой отец и тем более, где он сейчас», — ответила она.

— Была сестрёнка, но умерла, когда ей было пять лет. Простыла сильно. Зимой, когда мама была сильно пьяная, она часто открывала настежь окно — вот и простудилась Анюта.

— И что же не могли вылечить? — участливо спросил Арсений.

— А кто бы этим занимался — маме было не до того, а я — что мог сделать? Девять лет было: водички подать, да покормить, если что найду.

Вот и лишили её родительских прав, а меня: сначала искали каких-либо родственников, а потом отправили сюда.

— Сколько тебе лет?

— Десять…

— А мне скоро двенадцать — Арсений Ковалёв… У меня тоже три года назад сестрёнка умерла. Так же: высокая температура, только не знаю отчего — не успели в больницу отправить… Пойдём-ка со мной…

Арсений провёл Серёжу к своему шкафчику и бережно вынул оттуда рисунок: красивая девочка с большими лазурными глазами с полуулыбкой смотрела с листа бумаги.

— Вот это моя сестрёнка — Алёнка. Я нарисовал её по памяти и по фотографии… Вот уже почти три года я смотрю на этот рисунок и вспоминаю то время, когда мы были все вместе. Послезавтра ей бы исполнилось семь лет, — остановил он печальный взгляд на своём творчестве.

Серёжа с искренним участием положил свою худенькую ручку на плечи своего защитника и глазами полными сострадания посмотрел на своего нового друга.

Этот щупленький, болезненный мальчик, словно забрал себе половину накопившегося в товарище горя. Какое-то родственное тепло исходящее из него, утешило тоскующую душу Арсения… Он крепко прижал к себе его худенькое тельце:

— Теперь в этом мире: я не один и ты не один…

— Ковалёв, ты что себе позволяешь?! — подскочила к ним директор детского дома. — Если ещё раз такое повторится, я поговорю с Виталием Павловичем, чтобы отстранил тебя от занятий в секции. Не для того тебя обучают приёмам борьбы, чтобы ты отрабатывал их на воспитанниках детдома.

— Настучали уже, — криво усмехнулся Арсений.

— Он тут ни при чём. Это я виноват, Арсений только заступился за меня.

— Подожди, подожди, мальчик. Как заступился?.. А что вообще здесь произошло?

Серёжа вопросительно взглянул на Арсения, как бы спрашивая: «А не расценится ли это, как ябедничество?».

— Рассказывай… — понял тот его взгляд. — Про эту компанию уже весь детский дом знает…

— Да-а, это конечно благородный поступок с твоей стороны, но нужно было как-то помягче, — а то Барычев до сих пор за ухо держится, а Сидоров хромает…

Арсений всерьёз обеспокоился о здоровье своего друга, он тормошил: воспитателей, санчасть, договорился со своим тренером.

В результате Надежда Васильевна добилась, чтобы мальчика посмотрели хорошие специалисты и назначили лечение. Ему сделали операцию и как только это стало возможно, Виталий Сергеевич взялся за реабилитацию Серёжи.

— Ничего, — подбадривал его Арсений. — Хромота уже почти не заметна, да и физически ты хорошо окреп. Скоро вместе будем в секции самбо заниматься.

— Время шло, и Серёжа превратился в крепкого, способного постоять за себя, юношу…

Как-то зимним вечером, когда у воспитанников по расписанию было свободное время, Надежда Васильевна тихо подошла к Арсению и с материнской лаской положила руку на его плечо.

— Дорогой мой мальчик, да уже и не мальчик, — а юноша, скоро ты покинешь стены этого заведения, и я хочу рассказать тебе правду о родителях.

— Я уже догадываюсь, что они не придут и не заберут меня, но очень хочу знать, что с ними сталось, — с ожиданием услышать правду, ответил Арсений.

— В своё последнее посещение Ирина Александровна поделилась со мной информацией и соображениями о причине гибели твоих родителей. Она просила рассказать всё это тебе, когда ты повзрослеешь и вот настало то время… И Надежда Васильевна рассказала всё, что ей было известно…

— Я не верю, что это несчастный случай, скорее всего убийство. Если бы только знать, — кто мог поднять руку на них.

— Даа… в то смутное время погибло немало неповинных людей, — устремив вперёд задумчивый взгляд, воспитательница. — А ты? Как думаешь устраивать свою жизнь?.. Решил — куда приложить свои силы и знания?

— Хочу посвятить себя рисованию. Как-то родители возили нас на чудное озеро, где росли необыкновенно красивые лилии. Я помню, как папа нарвал целый букет и положил маме на плечо. Тогда я подумал: — вырасту большой и куплю папе лодку, и они с мамой поплывут по этой цветущей поляне. Так вот — теперь я хочу нарисовать такую картину, но у меня не хватает опыта. И моя цель — поступить в художественное училище.

— Я подумаю об этом и постараюсь помочь тебе, — с материнской нежностью обняла Арсения Надежда Васильевна…

Вот и пришла пора расставания с детским домом: здесь прошло детство, здесь он постигал азы жизни и теперь, как окрепший птенец, он выпорхнет из своего гнезда, чтобы вкусить воздух свободы и познать смысл бытия…

— Ну что друг, вот и пришло время расставаться, — крепко обнял Арсений Серёжу. — Скоро и ты покинешь стены этого дома, но уже не таким щупленьким и болезненным мальчиком, каким попал сюда, а окрепшим, способным постоять за себя, юношей.

— Спасибо тебе за всё, дорогой Арсений. Ты был для меня старшим братом, единственным близким человеком. Ты подал мне руку помощи в самый тяжкий период моей жизни и эту руку я крепко держу до сегодняшнего дня и верю, что не отпущу её в будущем, — с повлажневшими глазами искренне произнёс Серёжа…

Примечания

1

Драхет — убитый автомобиль