Упасть в любовь. Fall in love

Яна Белова

Конечно, это любовный роман. Лондон. Весна. У Кейт новая работа, новые коллеги, прекрасный начальник, новая квартира, которая ей нравится. Новая жизнь. И, конечно же, она встречает Его — проблемного богатого мужчину, и немедленно падает в любовь…И узнает много нового о себе, мире, людях вокруг, психологии, детско-родительских отношениях, травмах, что калечат, и о подарках судьбы, что делают сильнее…Эта книга о любви и о том, что никогда не поздно менять свою жизнь к лучшему.

Глава 2

— Я думаю, это именно тот Джеймс Ройд, о котором сплетничают завистливые секретарши, — призналась Кейт на следующий день, когда Мэй и Вайлет зажали ее у кофемашины и забросали вопросами, — но он не наркоман. Просто три года назад у него был инсульт и какие-то мелкие проблемы могли остаться до сих пор.

— Ой наивная душа, — снисходительно улыбнулась Мэй, — А ты подумай, отчего бывают инсульты у 26 летних миллионеров.

— В смысле? — не поняла Кейт.

— В прямом, — поддержала Мэй Вайлет, наливая себе кофе, — 99 из 100 даю, что причина его инсульта банальный передоз. Может, конечно, сейчас он и чист…

— Инсульт мог научить его уму-разуму, — согласно кивнула Мэй.

Кейт растерялась окончательно.

— Просто будь осторожна, — посоветовала ей Вайлет, — Не спеши влюбляться в него, иначе рискуешь остаться с вдребезги разбитым сердцем и сломанной жизнью.

«Мне кажется, я уже влюбилась» — мелькнула в голове мысль.

После полудня пришел вернувшийся накануне из командировки еще один сотрудник — Майкл Хитт. Высокий (196 см) блондин с длинными, слегка вьющимися волосами, которые на работе он собирал в низкий хвост. И тоже практически модельной внешности.

Оставшийся день прошел в праздных разговорах о португальских островах Азорах, откуда вернулся Майкл, о том, кто куда уедет «пенсионерить», о тяготах жизни с маленькими детьми (у Лайнела, Эйприл и Майкла были дети до двух лет). Под занавес Колл сообщил Майклу о новом увлечении Кейт.

— Джеймс Ройд? Тот самый? — удивился Майкл, — Он еще живой?

— И даже умудряется кружить головы юным леди, — усмехнулся Уильям Хаммонд.

— Осторожнее с ним, — тут же посоветовал Майкл, — мы немного родственники. Его двоюродная сестра замужем за моим сводным братом. Каких только слухов про него не ходит.

Майкл Хитт был ровно из того же социального слоя, что и Джеймс. Потомственный аристократ, он жил со своей семьей в Хайгейт, в имении родителей, которые пару лет назад перебрались «пенсионерить» на португальскую Мадейру. Конечно, Майкл мог вовсе не работать и с голоду не помирать, но он любил свою профессию и к своим 34 годам достиг определенного успеха и известности в «своих кругах». Все частные проекты заказчиков из Хайгейта, Белгравии, Сент Джонс Вуда, Мейфера по неведомой причине оказывались у него. Он хорошо ориентировался в этой среде, понимал запросы и потребности такого рода клиентов. И над проектом Чарлза Ройда они с Хаммондом работали вместе.

— Мне не хочется думать о плохом, — призналась Кейт, — Он действительно интересный и приятный человек. Мало ли у кого какое прошлое…

— Дело не в этом. Его мать покончила с собой, когда ему было 15, у нее было биполярное расстройство, в какой-то момент она выпила слишком много таблеток и запила их слишком большим количеством спиртного, — прервал ее Майкл, — Джеймс начал употреблять несколько лет назад, его попытались отправить в клинику, в итоге он чуть не стал овощем, вследствие кровоизлияния в мозг. Его кузина уверена, что он таким образом пытался покончить с собой тогда и передоз был вполне осознанным. Потом о нем долго не было слышно и вот полгода назад он сиганул с моста. Его спасли чудом. Дело не в том, что он плохой, особой дичи он никогда не творил. По сравнению со мной он в этом плане ангел, но он, возможно, болен. И его болезнь имеет наследственную природу. Чарлз Ройд богат и влиятелен и он любит своего сына, по сути, он его единственный родной человек, так уж вышло. Если он решит, что ты виновата в очередной его попытке наложить на себя руки, я правда тебе не завидую, — на одном дыхании договорил Майкл, — Аккуратней с такими знакомствами.

Кейт очень хотела возразить хоть что-нибудь, но понимала, что ее коллеги целиком и полностью правы. Ей не следует углублять это знакомство. Только она прекрасно понимала, что не сможет поступить рационально и правильно.

— Ну, если он придет на наш корпоратив, это же не будет из ряда вон, правда же? Может, решит интерьер поменять…

— Насколько я знаю, он живет в доме отца в Хамстеде. Грозится съехать лет с восемнадцати, но до сих пор там, — улыбнулся Майкл, — Приводи его к нам. Аделарду нравятся нетривиальные задачи. Если кто и сможет помочь тебе в случае столкновения со старшим Ройдом, то только наш великолепный шеф.

Кейт знала, что Майкл нисколько не преувеличивает. У Аделарда была странная разновидность власти, с ним никто не желал конфликтовать. У него будто была всегда куча запасных козырных тузов: неожиданные связи, обстоятельства в его пользу, обаяние человека, который все знает наперед и все держит под контролем. Жена Аделарда — Айрин объясняла это «удачным расположением планет в натальной карте», они часто смеялись над подобными разговорами и, казалось, не верили в это. Только факты упрямая вещь. Аделард умел ладить с самыми разными людьми. Что-то в нем подкупало практически всех и в итоге у него действительно были самые нетривиальные связи, которыми он беззастенчиво пользовался.

— Когда начальство явится? — спросил Майкл, развернувшись к Мэй.

— В понедельник, не раньше, а может, прямо на корпоратив вторника, — пожала та плечами, — Позвони, если у тебя что-то срочное, Айрин на связи каждый день, у них с Коллом тут проект.

Разговор окончательно свернул на рабочие темы. Уилл позвал Кейт на совещание по их совместному проекту, тем самым отвлек ее от размышлений о Джеймсе и его странностях.

В половине пятого Кейт переместилась поближе к окну. Она вдруг начала нервничать, сама не понимая почему, пару раз поправляла макияж, критически оценивая свое отражение в зеркале в гардеробной..

«Я все равно ему не пара» тяжело вздохнула она, жалея, что не надела что-то более обтягивающее. Небесно-голубая шелковая блузка смотрелась на ней просто отлично, но ей казалось, что она ее полнит, классические и довольно узкие брюки подчеркивали стройность ее ног, но опять же она упорно находила в себе недостатки. Разгладив невидимые складки, она фыркнула и решительно направилась к своему наблюдательному посту у окна.

— Это он должен нервничать, а не ты, — наставительно заметила Мэй.

— Да что нервничать, это просто развлечение на несколько дней, самое больше пару недель, — хмыкнула Кейт, — Я ему не подхожу.

— Куда ты ему должна подходить? Что за вздор? — рассердилась Мэй, — Это он не подходит тебе — проблемный неудачник с бедами с башкой.

— Спасибо за поддержку, — улыбнулась Кейт, — он мне нравится, это правда, но что с этим делать я не понимаю.

— Просто поживи с этим, — посоветовала секретарь, наливая себе кофе, — некоторые вещи случаются, начинаются, длятся и завершаются сами собой, хотим мы того или нет. Как говорит Аделард — «Позволь жизни пройти сквозь тебя…»

— Это похоже на фразу из «Дюны» — «Там где прошел страх, не останется ничего…»

В этот момент вошел супруг Мэй с букетом розовых роз и та явно не дослушала. Кейт с удовольствием бы задержалась и узнала в честь чего «праздник», но заметив из окна подъезжающий знакомый «астон», поспешила ретироваться.

— Мисс, аккуратнее, там пол скользкий, — крикнул ей мойщик стекол на нулевом этаже за секунду до того, как она подскользнулась и едва не вышибла собой стеклянную входную дверь.

Та оказалась прочной, намного прочнее ее каблука, который сломался в момент ее пируэта. Кейт едва не рыдала от досады, хромая, выходя из офиса.

Джеймс ждал ее у машины, но, заметив ее ковыляющую походку, пошел ей навстречу.

— Мне надо домой переобуться, — вместо приветствия сообщила она, обнимая его.

Он был теплый. Она уткнулась в воротник его пиджака-куртки, чувствуя, что готова заплакать по-настоящему. Эти сапоги ей нравились и настолько же хорошие и дорогие бюджет этого месяца не предусматривал. Ей придется вновь влезть в старые полуботинки.

— Ты чего? Что-то случилось? — обеспокоено спросил Джеймс, обнимая ее в ответ.

Его парфюм окружил ее со всех сторон.

— Я каблук сломала, ерунда, но крайне не вовремя, — пробормотала Кейт, — заедем ко мне перед выставкой?

— Куда скажешь, — мурлыкнул Джеймс, целуя ее в висок, — сможешь дойти до машины или тебя донести?

— Надорвешься, — усмехнулась она.

Он как-то странно посмотрел на нее, но ничего не сказал.

— Где Генри? — оглянулась по сторонам Кейт, когда поняла, что за рулем сам Джеймс.

— Отдыхает сегодня, где-то в двухстах метрах есть Гарри, но он умеет быть незаметным. Я даже не знаю, куда он поставил машину, — хмуро отозвался он, но тут же улыбнулся, сменив тему, — Я заказал столик на восемь вечера в Балгари Резорт, у нас почти три часа на выставку и твои каблуки.

— Это ведь тут недалеко? — Кейт вспомнила, что Лайнел рассказывал, как они с женой отмечали свою вторую годовщину в этом ресторане и потом остались на ночь в отеле, прокутив за два дня около 10000 фунтов.

Джеймс в ответ кивнул.

— Что-то случилось? — спросила Кейт, скорее почувствовав, чем заметив, что ее спутник старается казаться веселым и держаться непринужденно. Будто это ему стоило определенных усилий.

— Возможно, я буду твоим соседом, — вновь с преувеличенной беззаботностью отозвался тот, — Я давно думал переехать, сегодня смотрел несколько вариантов в Сохо.

Кейт закусила губу. Ей не хотелось признаваться, что она в курсе, где и с кем он живет. Сам он ей этого не говорил, а спрашивать о том, что ей и так было известно, казалось лицемерным.

— Я бы не выбрала Сохо, если бы мне позволил бюджет, — в итоге озвучила она честную случайную мысль, — Я бы предпочла Кенгсигтон или Сент Джонс Вуд. К работе ближе и для меня кажется идеально со всех сторон. Я, вероятно недооцениваю Сохо, мне нравится моя квартирка и я довольна на 85%. Слишком движово там. Еще, конечно, я люблю Чизик, но это, знаешь ли далековато.

— Чизик?

— Там жила моя бабушка и там ныне моя собственная квартира, доставшаяся мне по наследству, — призналась она, — Однако оттуда каждый день ездить до Найтсберидж слишком долго.

— Точно! У меня же есть квартира матери! — осенило Джеймса, — И она моя! Вот совсем моя! — и, взяв себя в руки, добавил спокойнее, — Как раз в Сент Джонсе. Спасибо тебе! Голова дырявая, я бы не подумал об этом сам. Правда там нужен ремонт.

— Ой, ты же в курсе, где я работаю и кем, — заговорщицки ухмыльнулась Кейт, — Тем более тебе нужно придти к нам на корпоратив, все каталоги с готовыми проектами отделки интерьеров будут в твоем распоряжении.

— Может, я реально перееду в этот раз, — вдруг заявил он, скорее всего, просто подумал вслух.

— Если захочешь, конечно, переедешь, — моя сотрудница говорит о переезде последние пару лет, но они не переезжают. Потому что в доме, где они сейчас живут много удобного, гораздо больше, чем неудобств. И школа старшего сына в 100 метрах.

— Я никогда не жил один, — признался Джеймс, — меня это почти пугает.

— Ой, ты просто не жил с тремя друзьями в квартире с двумя спальнями и одной ванной, — засмеялась Кейт, — Вот это меня пугает до сих пор, хотя я точно знаю, что ничего ужасного в этом нет, жить можно. Жить одному — это свобода и покой. Это здорово. Это может так понравится, что не захочешь уже делить с кем-то свое жилище.

— Спасибо за поддержку! — уже по-настоящему весело отозвался Джеймс, — Ты меня почти успокоила. Если честно, я не знаю, хочу ли я переезжать, но мне в последнее время так активно намекают, что мне это надо, что я не могу дальше это игнорировать.

— Тебя гонят из дома? — искренне удивилась Кейт.

— Не совсем, — пожал плечами Джеймс и надолго замолчал, сосредоточившись на дороге, но потом все же проговорил, — Мне в октябре будет тридцать, я действительно должен жить отдельно, как ни посмотри. Сейчас я живу с отцом и места у нас куча, я не мешаю ему, скорее наоборот, это он не признает моего личного пространства. В общем, он настаивает, что мне надо пожить отдельно, якобы это быстро меня убедит, что мне еще можно жить, а не доживать.

— Я с ним согласна, — вздохнула Кейт, — Что значит доживать? Тебе нет тридцати лет. Чтобы не было раньше, у тебя еще куча времени и возможностей начать все сначала. Мне будет летом тридцать и я гоню от себя мысли, что в моей жизни все случается так поздно…

— Что например? — не понял Джеймс.

— Я закончила учебу в двадцать девять. В двадцать девять я наконец-то живу так, как мне комфортно. Лишь в последнее время я перестала думать, могу ли я себе позволить поесть в кафе или «дома есть еда». Лишь в последние пару месяцев я почувствовала, что живу, а не продираюсь сквозь бесконечные трудности и ограничения. У меня нет семьи, детей и даже постоянных отношений. Так, как я живу сейчас, с моими приоритетами сегодняшнего дня, мои коллеги жили в свои 22—25. Я чувствую себя отсталой в развитии рядом с ними.

Джеймс рассмеялся и подал ей руку.

— Добро пожаловать в клуб.

Она пожала его руку и слегка кивнула.

— С тобой все нормально, если смотреть с моей точки зрения. Никогда не поздно начать жить так, как ты того хочешь.

Она вновь не заметила, как он припарковался у ее дома.

— Подождешь здесь или поднимешься, посмотришь еще один «вариант в Сохо»? — улыбнулась она, — Мне потребуется десять минут.

— Подожду тут, а то Гарри начнет названивать, собираюсь ли я здесь задержаться и все такое, — усмехнулся Джеймс.

— Где он?

Он указал на серый фольксваген, пристраивающийся у обочины на другой стороне улицы.

— Он старается быть незаметным.

Кейт засмеялась, Джеймс вышел первым, открыл перед ней дверь и остался курить у машины.

Кейт с максимально возможной для сломанного каблука скоростью влетела на свой третий этаж. В двери торчала открытка с видом Ниагарского водопада и лаконичной надписью на обратной стороне «Я в Лондоне, это мой новый номер» И указан сам номер. Кейт фыркнула, открыла дверь, бросила открытку на столик для ключей и принялась искать в шкафу в прихожей коробку со старыми полуботинками.

В голове вертелась куча ругательств. И по поводу сломанного каблука и старой обуви, совершенно не гармонировавшей с ее сегодняшним нарядом ни по цвету, ни по стилю, и по поводу того, кто не поленился принести ей открытку.

Старый знакомый. Еще год назад она была в него страстно влюблена. Эти чувства ей досаждали почти семь лет, с тех самых пор, как их объект уехал доучиваться и стажироваться в Канаду после месяца их страстного романа. Любовь на расстоянии сложна, он быстро нашел себе девушку поближе, а Кейт сделала вид, что «проблемы нет», но в тайне от всех продолжала думать о нем. Вплоть до прошлого года, когда он приезжал к родителям в Лондон.

Конечно, они встретились и вспомнили «былое», Кейт даже не смутило то обстоятельство, что у нее был другой парень. Старая любовь казалась важней. Ровно до того момента, как они оказались в одной кровати.

Это было сокрушительное разочарование. В ее мечтах и отретушированных памятью картинках прошлого все виделось иначе. Она никак не ожидала скомканной торопливой двухминутной прелюдии и трехминутного секса, после которого ее принц решил, что «это все и пора вздремнуть». Кейт немедленно сослалась на внезапно вспыхнувшее чувство вины перед своим парнем (с которым у них давно ничего не клеилось) и попросила заблокировать ее во всех социальных сетях и мессенджерах, обещая сделать тоже самое. Канадский принц удивился, но просьбу выполнил. Спрашивается, зачем он объявился вновь?

Кейт вновь критически взглянула в зеркало. Коричневые ботинки на ребристой невысокой подошве, черные брюки, теперь кажущиеся чуть длиннее нужного, и серое приталенное пальто.

— Да плевать, я художник, я так вижу, — буркнула она, пнув пустую коробку обратно на нижнюю полку шкафа, закрыла дверцу и взяла ключи и сумку, — Будем надеяться, никто не будет падать мне в ноги и разглядывать обувь.

— Ровно десять минут, — ухмыльнулся Джеймс, показывая на экран айфона, стоило ей подойти ближе.

Вечерело, в плотном влажном тумане тускло мерцали фонари. Неоновая вывеска напротив обещала «море удовольствий». Бар и секс-шоп в одном. Кейт находила это весьма логичным. Перед посещением секс-шопа стоило выпить и наоборот, перед тем как основательно выпить стоило закупить средства защиты.

Когда она озвучила это Джеймсу, тот вновь хохотал в голос. По пути в галерею они говорили о колорите Сохо, увеселительных и питейных заведениях и магазинах.

В самой же галерее они заговорили о художниках и фотографах. Удивительно, но Джеймс знал об искусстве намного больше, чем об ассортименте среднестатистического секс-шопа. Кейт искренне не ожидала, что ей будет с кем обсудить палитру картин Шагала и свои ассоциации между ними и фотоработами, представленными на выставке.

— Когда-то я хотел стать клипмейкером или фотографом, — в итоге признался Джеймс.

— Что помешало? — удивилась Кейт.

— У отца на меня были другие планы, — усмехнулся он, — он хотел, чтобы я заслуживал право работать в его конторе. Поэтому я должен был интересоваться совсем другими вещами, а эту дурь выкинуть из головы и сделать своим хобби. Мало ли, кто какой дурью страдает в свободное от работы время.

Кейт стало грустно. Они как раз вышли из галереи и решили пройтись до ресторана пешком. Мимо проходили люди, кто-то смеялся, кто-то, как и они гуляли, направлялись в рестораны, бары или в гости. Вечер пятницы развязывал галстук.

— А сейчас ты не хочешь пойти учиться чему-то подобному? — спросила Кейт, буквально повиснув на его руке.

— Куда мне сейчас, — усмехнулся он, — Поздно. К тому же, у меня весьма продвинутый скилл в фотографии в моих о себе представлениях, хобби тоже позволяет получать опыт и знания.

— Ты фотографируешь? Устроишь мне фотосет? Я хочу на фотках выглядеть худой и красивой, — улыбнулась она.

Джеймс засмеялся.

— Хоть завтра, — и вдруг добавил совершенно серьезно, — Знаешь, это очень удобно ныть, что мне мешали обстоятельства, это позволяет не разочаровываться. Вот пойду я сейчас учиться и окажется, что я бездарь косорукий, а так вроде как талант, зарытый в землю.

— Завтра будешь меня фоткать, решено, — постановила Кейт, — Я себе вру, что не получаюсь на фотках, потому что фотографы косорукие, а не потому, что я толстая и нескладная. Завтра кто-то из нас лишится иллюзий.

Джеймс вновь как-то странно посмотрел на нее.

— Ты не толстая.

— Спасибо за комплимент, я все-таки на него напросилась.

— Нет, я серьезно, — остановил ее Джеймс, — Ты не толстая. С чего ты это взяла?

— Ой, давай не будем об этом. Я смотрю на себя каждый день, я хотела бы быть худее, но я никогда не могла похудеть до желательного для себя размера. Это не самая большая проблема в моей жизни, если что.

— Ты не толстая, — упрямо повторил он.

За ужином они вновь говорили о художниках, их странных судьбах, непризнании многих из них современниками, о мотивах творчества, критериях оценки качества художественного произведения, немного об аукционах и отношении к современному искусству, которое оба не понимали.

В этот раз Кейт предпочла начать с десерта, потому что именно о десертах этого ресторана говорили в ее любимых кулинарных передачах. После она взяла попробовать некогда разрекламированные Лайнелом гребешки. Джеймс ограничился лососем и овощным крем-супом, а также заказал бутылку шампанского Моёт.

Кейт прежде только слышала о нем, признаваться в этом не хотелось, ей и не пришлось. Джеймс не стал вообще акцентировать на этом внимание.

Выпили за пятницу, за искусство, остающееся в веках, и за то «чтобы всегда было интересно жить, открывать для себя нечто новое и делать свою жизнь ярче и комфортнее».

— Так как, ко мне или к тебе? — улыбнулась Кейт, допивая последние сладкие капли игристого вина.

— Я думаю остаться здесь, я снял номер на все выходные тут, возможно, поживу тут до конца ремонта в квартире, я еще не решил, — пожал плечами Джеймс и тут же добавил, — Получается, ко мне?

— Мне неловко, — призналась Кейт, — Дурацкое чувство.

— Если хочешь, мы с Гарри, который трется в вестибюле совершенно точно, отвезем тебя домой, — усмехнулся Джеймс.

— Ой, нет, я не в том смысле, что передумала, — остановила его Кейт, — мне неловко от того, что подумает обо мне персонал отеля…

— Им делать больше нечего, как думать о тебе, — засмеялся Джеймс, — Мы же не в романе Джейн Остин, чтобы все вокруг были в курсе, кто мы и каков статус наших отношений. Ты можешь быть в случайно остановившихся на тебе глазах моей девушкой, женой или просто родственницей, учитывая, что мы не облизывались на публике во время ужина.

— А мне надо кому-то сказать, что я поднимусь к тебе в номер? — наивно полюбопытствовала Кейт, чувствуя, что говорит глупости, но почему-то не ощущая от этого дискомфорта.

— При остром желании можешь сообщить об этом строгой маме. Я не стану возражать, если ты позвонишь на радио и сообщишь эту новость в каком-нибудь вечернем радио-шоу.

Кейт засмеялась. Сложив приборы так, чтобы «поблагодарить повара», она первая встала из-за стола. Накануне Джеймс сам объяснял тонкости этикета и теперь лишь улыбнулся.

— Тебе правда понравился ужин или ты просто вежливая?

— Я неискушенная, мне нравится пробовать новое, — усмехнулась она, — А ты чем-то недоволен?

— Нет, все вполне на уровне, но не из разряда «никогда не ел ничего вкуснее», а ты вообще голодная осталась. Разве реально наесться пирожным и четырьмя гребешками?

— Так, дорогая бабуля, давай я сама решу, сколько и чего мне есть. Или ты хочешь меня откормить, чтобы я не убежала от тебя темной ночью?

— От счастья не убегают, — не моргнув глазом, парировал Джеймс.

* * *

Это было удивительно хорошо и странно. Кейт не смогла бы подобрать точное определение своим ощущениям, глядя в темный потолок дорогого гостиничного номера, лежа на шелковых простынях, обнимая спящего, практически на ней Джеймса. Странно. Спокойно. Хорошо.

Во-первых, у нее ни с кем не случалось четыре оргазма меньше, чем за два с половиной часа. Да что там говорить, за всю ее сексуальную жизнь настолько полноценных оргазмов, из тех, что доставляли ей партнеры, а не она сама, у нее было меньше десятка, а тут четыре подряд за одну ночь.

Во-вторых, ей ни с кем не было настолько же легко и свободно, никакой неловкости, стеснения, сомнений, неуверенности в себе, правда и никаких искр напряжения, ментальных прелюдий и выражающих страсть разговоров тоже. Они поднялись в номер, болтая о стандартном содержимом минибаров в номерах, спокойно разделись, забрались в кровать и долго-долго просто целовались, а потом все как будто случилось само собой, с минимальным перерывом два раза подряд, после чего они, смеясь, обсудили любимые позы и попробовали еще и в них, прервавшись только на то, чтобы взять у нее из сумочки еще один презерватив.

А потом он предложил ей денег за то, что она останется до утра. Не за секс, секс — дело бесценное и тут он якобы готов сам брать плату с нее (надо сказать Джеймс не был плохого мнения о себе как о любовнике и не признать, что он хорош, она бы не смогла). Деньги полагались за то, чтобы она с ним спала. Буквально. В одной кровати. У него были проблемы со сном, он мог просыпаться по 10 раз за ночь. Для более-менее хорошего сна ему нужны были две специальные подушки, которых в отеле, конечно же, не было, а из дома он и не подумал их взять. В итоге договорились, что она останется до утра в счет оплаты секса или ужина, посмеялись и он действительно уснул, уткнувшись в ее шею и капитально навалившись на ее бок.

Кейт же не могла уснуть. Ее преследовали навязчивые мысли о том, как мало у нее времени на то, чтобы насладиться происходящим. Так бескомпромиссно хорошо не может длиться долго. Ей следовало заранее с этим смириться. Она знала, что ей будет больно, когда все вернется на круги своя.

Одиночество — это оберег от боли, одиночество безопасно, об этом нужно помнить. Особенно таким, как она, кому близкие отношения не приносили большого количества позитива. Ее любила только бабушка, но ее больше нет. Никто не обязан ее любить, никто не сделает ее счастливой, кроме нее самой, она свой главный ресурс. Надо помнить об этом, ничего не бояться и ничего ни от кого не ждать.

Джеймс забормотал во сне, звал какого-то Ларри и вдруг резко сел на кровати, обернулся по сторонам и с тихим стоном упал обратно на подушку.

— Ларри? — усмехнулась Кейт, — Я тебя спрашивала, есть ли у тебя девушка, а надо было спросить про парня?

Он засмеялся, будто всхлипнув.

— Ларри — это наш старый кот. Каждое утро я спускался в столовую и видел его возлежащим на столе. Мы с отцом завтракали с одной стороны, а он всегда лежал напротив. Мне приснилось, что его не было на столе утром. Он пропал. Глупость фееричная, но ощущалось, как полноценный кошмар, — он вновь засмеялся, — что вы знаете о страшных снах: кровь, кишки, маньяк с бензопилой — все фигня, вот кота на столе не увидеть, вот это реальный ужас, — он потер верх переносицы, будто у него болела голова.

— Пропал не Ларри, а ты, ты переехал и не будешь видеть его на столе, — рассудила Кейт и, заметив его удивление, улыбнулась, — Я к тому, что твой сон не предвещает дурного с Ларри, мало ли, может, ты веришь в вещие сны.

— Ой, нет, пророческих способностей у меня точно нет, — усмехнулся он, — Я разбудил тебя, извини.

Она развернулась к нему, придвинулась вплотную к его бедру и уложила голову на его плечо.

— Нам ведь не надо рано вставать, так? Выспимся.

Он обнял ее и вновь уснул. И на этот раз его спокойное размеренное дыхание убаюкало и ее тоже.

Правда ненадолго. Спустя пару часов он вновь подскочил от приснившегося кошмара.

— Это была плохая идея просить тебя остаться на ночь, не спишь из-за меня, — проворчал он в ответ на ее молчаливую попытку уложить его обратно в горизонтальное положение.

— Секс с тобой того стоит, все нормально. Я согласна даже как-нибудь повторить.

— Да хоть сейчас, — почти касаясь ее губ своими, прошептал он и тут же добавил вслух, слегка отстранившись, — Если я где-то раздобуду ибупрофен. У тебя нет?

Кейт проснулась окончательно.

— Что случилось? У меня в сумке валяется пара таблеток.

— Голова болит, не сильно, просто очень некстати, — он включил свет и неловко выбравшись из постели, едва не врезался головой в дверной косяк на повороте в ванную.

— Сейчас вернусь.

Кейт хотела сказать, что ее сумка в гостиной части номера, а не в ванной, но передумала, встала сама и принесла ее в спальню.

В душевой зашумела вода. Кейт нашла целую упаковку обезболивающего, подумала и выпила одну таблетку сама. Голова у нее тоже гудела.

Часы показывали половину пятого. Она прилегла на кровать и, казалось, на пару минут закрыла глаза, а, открыв их вновь, с удивлением обнаружила, что время почти половина шестого, свет еще горит, вокруг тишина и в кровати она по-прежнему одна, при том, что одежда Джеймса все также сложена на кушетке.

— Джеймс? — позвала она в пустоту.

Ответом ей была тишина. Обернувшись простыней, она встала. Дверь в ванную оказалась незапертой. Едва она ее открыла, ей в ноги свалился сам Джеймс в махровом халате, очевидно сидевший до этого, привалившись к двери спиной.

— Прости, — только и смогла выговорить Кейт, чуть не упав на него сверху.

— Это ты проси меня, дебила, — пробормотал он, вставая на ноги.

И она поняла, что он сам только что проснулся. Зеленые линзы исчезли, на нее смотрели светло-голубые глаза усталого несчастного человека.

— Так, все это мелочи, — заключила Кейт, — давай все-таки немного вздремнем. В кровати. И вдвоем., — с этими словами она нырнула обратно под одеяло и, протянув к нему руку, дернула за пояс халата, — Без тебя холодно.

Он не стал возражать, не раздеваясь, молча улегся, обнял ее и Кейт мгновенно заснула, вцепившись в него обеими руками, будто боялась, что он втихаря сбежит.

Проснулась она ближе к полудню, вовсе лежа на нем. В самом буквальном смысле, подобно сыру на сандвиче. Удивительно, но Джеймс при этом спокойно спал. Однако стоило ей аккуратно сползти с него, он моментально проснулся.

— У меня есть шанс как-то компенсировать тебе неудобства прошедшей ночи? — спросил он, вновь заключив ее в объятия, целуя в шею.

— У меня есть еще два презерватива. У тебя целых два шанса, — парировала она, не желая обсуждать что-либо всерьез.

Она не смогла бы признаться, что ей ни с одним парнем не было настолько же комфортно и наплевать на мелкие ситуативные неудобства. Он бы не поверил ей.

* * *

Расстались они только вечером в воскресенье и лишь потому, что отец Джеймса просил его приехать на ужин и заодно решить, какие вещи ему понадобятся при переезде, собрать их и подготовить все.

Кейт почему-то думала, что все дело в ней. Гарри или Генри, возившие их в субботу и воскресенье по городу, растрепали, что Джеймс поселился в отеле не один и его отец передумал настаивать на переезде.

— Это бред, — усмехнулся Джеймс, когда она сказала ему о своих опасениях, — Если они действительно что-то такое болтанули, то он там танцует тверк от радости, что ты девушка архитектор, а не какой-то гуру йоги или гипнотерапевт рандомного пола. Мало ли кого я мог нанять караулить мой сон.

— В смысле за деньги? — опешила Кейт.

— Ну, сексом я не стал бы расплачиваться со всеми подряд, я очень себя ценю в этом смысле, к тому же я исключительно гетеро ориентации, — по его лицу сложно было догадаться серьезно он или нет, если он не улыбался.

Кейт почувствовала, что шутки в сказанном было мало, но предпочла воспринять именно как шутку.

— Или за еду твои гуру бы работали. Столько всего вкусного за пару дней попробовать.

За прошедшие выходные она побывала в итальянском, тайском и ресторане молекулярной кухни. Молекулярная кухня ее неожиданно разочаровала. Джеймс, напротив, не удивился этому, сказав, что молекулярная кухня сродни современным видам искусства «не для всех и в веках воспоминаний не оставит».

У Кейт же за короткое время накопилось море новых впечатлений и потрясающих воспоминаний. Для нее вдруг распахнулся параллельный мир классного секса, шикарных интерьеров, дорогих напитков и блюд. Джеймс в свою очередь впервые побывал в лондонском зоопарке и ему очень понравилось. Кейт чувствовала себя счастливой, будто ей удалось поделиться с ним частью своих лучших детских воспоминаний.

— Всяческие гуру обычно веганы, по крайней мере, на людях. Завтра я буду решать вопросы с переездом. Я пойму, если ты не захочешь больше меня видеть, — вдруг заявил Джеймс, — И все же на ваш корпоратив я приду. Мне ремонт надо делать, у меня есть оправдание. Завтра созвонимся?

— Обязательно.

Тут ему позвонил подъехавший к отелю Генри, который должен был развести их по домам.

Они беседовали, сидя в ресторане. Кейт поспешила доесть свое «крем-брюле», Джеймс допил свой виски и расплатился по счету.

Выходные закончились, Кейт вовсе не хотелось с ним расставаться, но ее ждала ее собственная жизнь. Одинокая, но вполне комфортная для своего класса.