Ничего не обещаю

Ян Каземирович Галор (2024)

Магия — это способность видеть и порождать возможные цепочки взаимосвязанных и взаимообусловленных событий приводящих к желаемому результату. Большинство людей видит достаточно ограниченное пространство собственных возможностей, проистекающих из собственной природы (биофизика и биохимия тела). Маги осознают большее пространство и время причинно-следственных связей (физика и химия объективной реальности). Магия не противоречит физике. Любое волшебство имеет рациональное объяснение при детальном изучении. Большинство воспринимает цепь событий приводящее к конечному результату, как случайные и несвязанные между собой. Маги осознано запускают цепочки “случайных” событий основываясь на восприятии квантовой запутанности различных систем реальности.

Глава 2. Старые знакомые

Никита проснулся с чудовищной головной болью и не мог понять, то ли он проснулся от этой боли, то ли боль от того, что он проснулся. Попытка открыть глаза закончилась ослепительной вспышкой и предательским позывом к рвоте. Сухость во рту была нестерпимая, такой жажды он не испытывал еще никогда в своей жизни. Молодой человек догадался, что лежит на кровати у себя в комнате, но абсолютно не помнил, как в ней оказался. Звать на помощь было стыдно, но что-либо сделать в таком состоянии он тоже не мог, к тому же естественная нужда организма напоминала о себе все настойчивее.

Никита собрал всю свою волю в кулак, крепко обхватил обеими руками готовую разорваться, как мортирная бомба, голову и сел на постели.

— А вот от резких движений я бы рекомендовал пока воздержаться, — услышал он знакомый голос. — Позвольте за вами немного поухаживать, друг вы мой любезный. Ночную вазу не желаете ли?

Никита кивнул в ответ и был наказан новой вспышкой боли. Чья-то рука оторвала его ладонь от пульсирующей болью головы и вложила в нее ночной горшок. Потом эти же заботливые руки помогли ему встать и придерживали его шатающееся тело, пока он справлял нужду.

Почувствовав небольшое облегчение, молодой человек открыл глаза и осмотрелся. В комнате кроме него был только маленький доктор с аккуратной лысиной.

— Простите, сударь, я даже не знаю, кого мне благодарить, — вспомнив о приличиях и борясь с неповоротливым языком, сказал Никита.

— Ах да, мы не были представлены, — доктор поднялся со стула, на котором сидел, и лихо, по-военному щелкнув каблуками, назвался:

— Кирилл Андреевич Бремер, медикус в чине штаб-ротмистра.

— Никита Гаврилович Громов, корнет. Не окажите ли мне еще одну услугу, господин штаб-ротмистр, чертовски хочется пить.

— Водица в вашем случае — яд, уважаемый Никита Гаврилович. Вот, опробуйте рассолу, любезная Елизавета Афанасьевна прислала из своих запасов, — протянул ему кисло пахнущий жбан доктор. Осушив половину, Никита почувствовал себя заметно лучше и смог наконец собрать разрозненные мысли воедино.

— Как себя чувствует капитан Казанцев? — поинтересовался корнет.

— А никак, представился давеча, раб божий, прими господь его душу, — доктор набожно перекрестился.

— Вот как? — сконфуженно удивился Никита.

— Военно-полевая хирургия пока бессильна против пули, выпущенной в лоб в упор.

— Я вроде гораздо ниже целился, или нет?

— А это, голубчик, он уже сам. Как пришел в себя после операции, так сразу и застрелился. Я вам так скажу, господин корнет, с таким увечьем, как у капитана Казанцева, долго не живут, прости меня господи. Вы только, голубчик, Елизавете Афанасьевне ничего не рассказывайте. У нее три года назад из-за карточных долгов супруг застрелился, до сих пор никак не успокоится, бедняжка.

— Так чем обязан вашему визиту, уважаемый Кирилл… — силился вспомнить отчество Никита.

— Кирилл Андреевич, если позволите. Любезный Никита Гаврилович, я бы предпочел продолжить беседу после того, как вы поправитесь. Предлагаю вам одеться и спуститься в гостиную, наша благодетельница Елизавета Афанасьевна приглашала отобедать с ней.

— Сомневаюсь, что я способен проглотить хотя бы маленький кусочек, не рискуя оскорбить радушную хозяйку, — честно признался корнет.

— Ну самую малость ушицы вам не повредит, голубчик. Уж поверьте мне как врачу. Я позову Никифора, он поможет вам одеться.

После церемонного обеда, за которым пожилая вдова откровенно строила глазки и кокетничала с немного смущенным штабс-ротмистром, доктор предложил прогуляться на свежем воздухе. День был не жаркий, и Никита, несмотря на плачевное состояние своего организма, согласился, чтобы не обижать заботливого врача.

— Никита Гаврилович, вы уж извините, я когда вас вчера осматривал, заметил ваш странный медальон. Позвольте полюбопытствовать, откуда он у вас?

— Подарок, — уклончиво ответил Никита.

— Видите ли, мой дорогой Никита Гаврилович, я некоторым образом разбираюсь в подобных вещах, и если у вас, скажем, есть вопросы по поводу этой вещицы, я рад буду на них ответить, — тактично предложил Кирилл Андреевич.

Никита почувствовал себя неудобно, но он не знал, можно ли доверять обходительному доктору.

— Скажу вам больше, голубчик, с некоторых пор, а если быть точнее, с момента вашей дуэли с капитаном Казанцевым, я испытываю к вам повышенный интерес. Если я не ошибаюсь, на вас не было медальона во время поединка?

Корнет вспомнил, как доктор разорвал на нем сорочку, осматривая рану, поэтому отпираться было бессмысленно, и он согласно кивнул.

— Значит, вы несомненно осведомлены о некоторых свойствах этого, так сказать, амулета. И бесспорно умеете ими пользоваться, — продолжал осторожно выпытывать штабс-ротмистр.

— Полагаю, что ваша дуэль с господином Казанцевым — это месть?

— Возмездие. Справедливое возмездие негодяю.

— Допустим, любезный мой Никита Гаврилович, допустим. Но нельзя это делать так заметно, это очень опасно. Смею вас заверить, что не вы один наделены таким же или подобным даром.

— Продолжайте, Кирилл Андреевич, я вас внимательно слушаю, — насторожился Никита.

— К сожалению, при всей моей симпатии к вам, уважаемый Никита Гаврилович, я не могу вам многого рассказать, если не будут выполнены существенные условия, коими я связан по рукам и ногам.

— Зачем же вы тогда затеяли этот разговор, господин штаб-ротмистр?

— Если бы не я, то его непременно затеял бы кто-нибудь другой и отнюдь не движимый добрыми чувствами по отношению к вам, голубчик.

— Простите меня, господин штаб-ротмистр, но я вас не понимаю.

— Вы хотите узнать больше о своем даре, господин Громов? — неожиданно напрямую спросил доктор Бремер. — Полагаю, что тот, кто дал вам этот амулет, не успел вам рассказать о ваших удивительных способностях?

— Я был слишком мал, мне было всего восемь лет.

— О, уверяю вас, голубчик, это возраст, в котором большинство узнает о своем даре и осознает его.

— Я никогда не считал это даром, господин штаб-ротмистр, скорее проклятием. А этот амулет помогает мне с ним справляться. К тому же вы правы, она не успела, потому что умерла.

— Это была ваша мать, простите за бестактность, но вопрос действительно очень важный, юноша, — доктор стал необыкновенно серьезным и остановился, внимательно глядя на Никиту.

— Нет, это была прохожая нищенка. Я думаю, что она была ведьмой, если вы в них верите, — ответил, остановившись напротив доктора, корнет. Он заметил облегчение, с которым штаб-ротмистр встретил его ответ.

— Опишите ее, возможно, я ее знаю, постарайтесь вспомнить, может, у нее были какие-нибудь приметы. Поверьте, дорогой вы мой Никита Гаврилович, это очень важно, — настаивал Бремер.

— У нее были живые татуировки, они постоянно двигались и переливались разными цветами, таких я больше никогда не встречал, — немного помедлив, сказал Никита.

— Что вы ей пообещали, юноша? — резко спросил Кирилл Андреевич, и корнет крепко задумался, пытаясь понять, стоит ли отвечать на этот вопрос. Он ощущал скрытую угрозу, исходящую от своего собеседника. А тот, будто уловив его сомнения, предложил:

— Любезный Никита Гаврилович, снимите ваш медальон, возможно, тогда вам станет понятно, стоит мне доверять или нет, пожалуйста.

––

Золотарев отвлекся на посторонний звук, доносившийся с балкона. Кто-то осторожно скребся в перекошенную от старости дверь, покрытую чешуйками старой, растрескавшейся краски. Молодой человек со скрипом отодвинулся от стола, царапая ножками стула ламинат, и подошел к немытому невесть сколько окну на кухне. Серый хвост визитера недовольно дернулся и замер, приняв характерную форму знака вопроса. Заметив хозяина квартиры, кот картинно продефилировал по балкону, бросая при этом просящие взгляды на Андрея, и беззвучно раскрыл рот.

«Как он сюда попал?» — удивился Андрей и, повозившись немного с разболтанной, гладко отполированной ручкой балконной двери, с угрожающим треском старого дерева и громким дребезжанием оконного стекла с силой вытолкнул неподатливую створку наружу.

— Мяу, — жалобно прозвучало снаружи. Балкон был маленький и очень тесный, и, не в пример соседским, не застеклен, отчего выходить на него всякий раз было боязно. Золотарев присел на корточки и протянул руку к пушистому гостю, а тот в свою очередь доверчиво прыгнул навстречу и потерся об нее усатой щекой: — Мяу.

— Ну заходи, коли пришел, — человек отступил внутрь кухни, освобождая проход и одновременно как бы приглашая кота. Тот важно прошагал до самого порога, остановился и сел, отвернув свою круглощекую голову в сторону, снова повторив свое «Мяу».

— Боишься? Ну понятно, после такого-то приключения, — Золотарев оценивающе осмотрел последствия эксперимента с сосиской и озабоченно почесал в затылке. Черные от копоти стены, казалось, излучали мрак, хотя на улице еще было вполне светло, не выветрившийся запах гари щекотал в носу и вызывал неприятное ощущение в горле.

— М-да, надо бы навести тут порядок. Вернуть в исходное состояние, так сказать, — с этими словами молодой человек, уже знакомо коту, прикрыл глаза, и мир вокруг пришел в движение. На стенах вновь проступили обои, легкий сквозняк надул появившуюся невесть откуда занавеску, холодильник избавился от безобразных рубцов оплавившегося пластика и засиял необыкновенной белизной, очистившись от пятен сажи, с негромким стуком запустился новенький компрессор и зашелестел хладагент в тонких трубках. Посуда снова сгрудилась в кухонной мойке, а два стула чинно расположились подле стола. Андрей осторожно приоткрыл глаза и огляделся по сторонам сквозь ресницы, потом уже смелее, с поднятыми веками: — Кажись, как-то так.

Андрей заглянул в холодильник, открыл морозилку и облегчённо выдохнул: — И без регрессии пищевой цепи в этот раз получилось. Знаешь, пару недель назад я, чтобы не отвлекаться на поход в магазин, решил телепортировать из прошлого йогурт, который съел накануне. Чуть дуба не дал, — пояснил он коту и достал пакет с молоком: — Понимаешь, не учёл, что йогурт уже к тому моменту стал частью меня, ну знаешь, там обмен веществ, митоз, все дела. И, понятное дело, при применении квантовых операторов всё это из меня перекочевало обратно в йогурт. Так что я с едой теперь вообще не экспериментирую. Ну то есть со съеденной, только со свежей, которую ещё никто не ел. Ну чего, сосиску-то будешь? Или опять молока налить?

— Мяу!

— Ладно, дам и того, и другого. А дальше сам решай. Сосиска каменная, как ты её есть будешь? Может, подогреть всё же? Чуть-чуть? Так, — Золотарёв прикрыл веки, лицо его заметно напряглось. Кот прижал уши и попятился назад, прикидывая, успеет ли допрыгнуть до ветки дерева, по которой пробрался на балкон.

— Ну вот, по старинке, без квантового резонанса. Тепло от кулера процессора. Кушать подано, как говорится, идите жрать, пожалуйста. Во. Слышишь? Кулер почти не шумит. Термодинамика, брат, — два стеклянных блюдца, одно с расплескавшимся от неуклюжих движений молоком, а другое с подогретой кулером сосиской, звякнули о кафель плитки на балконе. Молодой человек присел на широкий порог и мечтательно взглянул на вечернее небо. Кот осторожно приблизился к еде, тщательно её обнюхал и приступил к трапезе, издавая при этом довольное урчание.

— И всё же здорово бы было добиться избирательного запутывания отдельных состояний, чтобы наделять одни объекты частью свойств других. Ну, например, прозрачный металл, эластичное стекло, твёрдая вода. Хотя нет, твёрдая вода — это лёд. А вот жидкий кирпич? Представляешь? Через него можно будет пройти, ну, то есть проплыть. Я вот всё пытаюсь предметы двигать — телекинез называется. Но никак он мне не даётся. Вроде просто всё: вот он, карандаш, лёгкий, возьми и передвинь. Ан нет. Не могу построить квантовую цепь даже для неуправляемого движения. Что с чем запутать надо? Вот видишь шрам на руке? Это я решил его чуть-чуть с кусочком своей кожи запутать. Типа потом я рукой двину, а карандаш за ней последует. Какой там! Кровищи море сразу и из руки, и из карандаша, пол-аптечки извёл, прежде чем догадался распутать их.

Кот закончил вылизывать блюдце и приступил к умыванию, усердно вытирая лапой щёки, усы, мохнатые уши.

— Вот оно — движение руки, состояние квантовой системы, и вот оно — блюдце. Вот как их запутать, чтобы движение передалось блюдцу? — Андрей безуспешно двигал рукой то вперёд, то назад, злобно сверля взглядом пустое, вылизанное до блеска, но неподвижное блюдце перед котом. Тот с любопытством наблюдал за человеком, провожая взглядом движения его руки. Вскоре ему это наскучило, и он переключился на блюдце. Какое-то время кот просто смотрел на пустое блюдце. Потом медленно протянул к нему лапу и слегка подтолкнул. Блюдце послушно звякнуло и переместилось на несколько миллиметров. Пушистый хищник замер, его мышцы напряглись. Он протянул другую лапу и подтолкнул блюдце в противоположном направлении. Довольный собой кот посмотрел на человека.

— Так просто? — разочарованным тоном сказал Андрей и медленно повел рукой вперед, блюдце заскрежетало и поползло вслед за движением руки, а потом обратно.

— А теперь без рук, — человек положил обе руки ладонями на свое колено и посмотрел на блюдце, и то послушно, неприятно царапая по кафелю, двинулось к краю балкона, замерло и нехотя вернулось обратно.

— Быстрее, — Золотарев зажмурился, блюдце чиркнуло по кафелю, в мгновение достигло края балкона и полетело вниз во двор, прямо на головы пристроившихся на лавочке местных сплетниц. Кот втянул голову в плечи, ожидая звона разбитого стекла и возмущенных криков людей, но вместо этого услышал: — Уф, чуть не разбилось, еле поймал!

Андрей держал целое и невредимое блюдце в своей руке, а другой стирал выступившую на наморщенном лбу испарину.

— Коллега, вы просто гений! — человек почтительно поклонился коту: — Без вашей неоценимой помощи неизвестно сколько времени я еще бы потерял из-за своей очевидной и банальной ошибки! Все это время я запутывал состояние движения с самим собой и, естественно, получал закономерный, но неудовлетворительный результат. А следовало принимать в расчет по отдельности состояния собственного движения и движения блюдца. Столько времени было потрачено впустую, — Золотарев несколько раз демонстративно ударился лбом о косяк двери.

— Слушай, мне надо все записать, проделать пару контрольных опытов и измерений, а ты, если хочешь, располагайся у меня. Ты, брат, ценный научный кадр отныне. Только чур в туалет на улицу ходить. Договорились? Дверь на балкон я закрывать не буду, — человек взял оба блюдца, встал и выпрямился прямо в дверном проеме, с треском врезавшись макушкой в верхний косяк. Кот даже зажмурился, представив, что творится сейчас в голове радушного хозяина.

— Блин, опять! Ну когда я уже запомню? У-у-у! Шишка гарантирована, — Золотарев приложил блюдце к больному месту: — Надо тебя как-то назвать. Шрёдингер! Точно, ты настоящий кот Шрёдингера. А меня Андреем зовут! Будем знакомы.

––

Утро началось с надрывных трелей дверного звонка, которые повторялись раз за разом, выдавая крайнюю настойчивость посетителя. Андрей сел в своей постели, разбуженный от сладкого утреннего сна, и интенсивно тер лицо руками, пытаясь стряхнуть остатки сна.

— Уже иду! Сейчас, — сказал он звонку и, путая штанины, стал неуклюже натягивать старые спортивные брюки, еще какое-то время он потратил на погоню за разлетающимися в разные стороны стоптанными тапочками, и только потом, сильно шаркая, боясь оторвать от пола подошвы непослушной обуви, побрел к двери. Не тратя сил на замок, молодой человек просто повернул ручку и распахнул тяжелую металлическую дверь, едва не пришибив находящихся за ней двух женщин. Одна из них была соседкой из квартиры напротив, которая стала свидетельницей вчерашнего происшествия, а другая, собственно, хозяйка квартиры, которую снимал Золотарев.

— Доброе утро, Андрей Михайлович, — далеко недобрым тоном сказала хозяйка и добавила, указав кивком головы на соседку: — Вот, жалобы на Вас опять, пожар устроили. Я пройду?

— Здравствуйте, Ольга Сергеевна. Пожар? Какой пожар? Ничего не понимаю. Ах, пожар! Да, Вы проходите, конечно. Правда, у меня еще не убрано, так что извините за неудобство, — Андрей отступил внутрь квартиры, давая возможность пройти неожиданной инспекции. Сухая, невысокая и уже немолодая женщина с крашенными волосами и химической завивкой осторожно, не разуваясь, ступила внутрь своих владений, она внимательно осматривалась по сторонам, подмечая ущерб, причиненный жизнедеятельностью квартиранта. Полная, круглощекая соседка в просторном домашнем халате, несмотря на свою комплекцию, ловко проскользнула за ней. Ольга Сергеевна недовольным взглядом окинула комнату с еще неубранной постелью и, тяжело вздохнув, направилась на кухню. Какое-то время она, не отрываясь, смотрела на забитую немытой посудой раковину, а потом, словно очнувшись от оцепенения, вернулась к осмотру. Не найдя следов возгорания, хозяйка обернулась и вопросительно посмотрела сначала на соседку, которая недоуменно пожала плечами, а потом на жильца, который виновато заулыбался.

— Ничего не понимаю, Оля. Дым валил из квартиры черный, Андрей голый, весь в копоти, с котом, выскочил на лестницу… — начала оправдываться вредная соседка с весьма сконфуженным видом.

— Это у меня сосиска пригорела, отвлекся на работу и напрочь про нее забыл, — объяснил Золотарев.

— С котом? — нахмурилась хозяйка.

— Да, с котом, серым таким, — неуверенно подтвердила соседка.

— А он через балкон залез, и я хотел его на улицу вынести, — быстро пояснил Андрей..

— Голый?

Молодой человек замялся, придумывая, чем объяснить свой экстравагантный вид. Но хозяйка внезапно потеряла к нему интерес и изумленно уставилась на что-то за его спиной.

— Позвольте, а куда вы подевали мой холодильник?

Андрей обернулся и сам обомлел: «Это же Людкин холодильник. Вот я болван! Перепутал!» — с быстрой молнией пронеслось в его голове.

— Да нет, я, в принципе, не возражаю. Холодильник действительно был очень старый, можно сказать, допотопный. Но мы же договаривались, что вопросы по обстановке квартиры Вы будете согласовывать со мной, Андрей Михайлович, — продолжала отчитывать квартиранта Ольга Сергеевна.

Молодой человек воспользовался моментом, когда хозяйка квартиры повернулась к соседке, ища у нее поддержку своим словам, и он на время перестал быть объектом их внимания, чтобы заняться решением проблемы с холодильником. Подменить его на глазах у всех он не решился из-за опасения, что это может повлечь непредсказуемые последствия. Где находится холодильник бдительной хозяйки, он не имел ни малейшего представления, скорее всего, как и прочие, часто пропадавшие в его квартире вещи, он перешел в состояние суперпозиции, и, следовательно, мог оказаться в любом месте. Но существовала одна неразрешимая проблема. В маленькой однокомнатной квартире, где уже собралось три человека, совершенно не осталось свободного места, чтобы переместить туда громоздкий агрегат. «Балкон — осенило экспериментатора, и он, зажмурившись, совершенно четко увидел стоящий вплотную к шатким перилам старый холодильник с вытертой от времени, некогда хромированной ручкой и непривычным для нынешнего времени дизайном. Серый кот, который прятался снаружи, за балконной дверью, от глаз недружелюбных гостей, даже не успел испугаться. Волна деформации от декогеренции массивного объекта, возникшего в непосредственной близости, смела его из реальности, и он, к своему неудовольствию, не смог стать свидетелем последовавших событий.

— Ольга Сергеевна, а холодильник Ваш я пока на балкон вытащил. Вот он как раз за дверью стоит, — радостно сообщил Золотарев. Обе женщины развернулись и удивленно уставились через стекло балконной двери на зажатый между перилами и стеной предмет.

— Вы бы его хоть накрыли чем-нибудь, — посетовала Ольга Сергеевна и с трудом протиснулась на балкон, места для следующей за ней по пятам соседки там уже не было, поэтому той пришлось удовлетворять свое любопытство, оставаясь на кухне.

Хозяйка квартиры попробовала открыть дверцу холодильника, но та упорно сопротивлялась, рассержено клацая магнитным замком.

— Похоже, сломался окончательно. Но все равно, надо было спросить, — с ноткой обиды в голосе повторила Ольга Сергеевна и осторожно пролезла в узкую щель полуоткрытой двери назад в дом.

— Холодильник ни в коем случае не выкидывайте. Я попробую договориться сдать его в мастерскую, — вернувшись к деловому тону, инструктировала Андрея женщина, а тот только послушно кивал в ответ. Еще какое-то время Ольга Сергеевна потратила на осмотр новой техники, после чего, прищурив один глаз, поинтересовалась:

— Б/у? Сколько отдали?

— Знакомая, новый холодильник купила, а этот мне предложила забрать. Я на нем компрессор заменил, теперь работает как новый, — и это было почти правдой, Людка и впрямь хотела купить новый холодильник.

— Эх, Андрей Михайлович, жениться Вам давно пора. Смотрите до чего Вас холостяцкая жизнь довела! — и хозяйка сокрушено обвела рукой кухню: — и руки при Вас и голова. Вот сколько Вам лет?

— Двадцать пять, кажется — неуверенно ответил Андрей, гадая, почему не открывается дверца холодильника. Ему не терпелось по скорее избавиться от не званных гостей и заняться изучением этого факта.

— Двадцать пять? Да у меня уже двое своими ножками ходили в это время! Хоть встречаетесь с кем-то? — сочувственно полюбопытствовала хозяйка, машинально разбирая посуду в раковине.

— Ольга Сергеевна, ну что Вы в самом деле. Я сам помою посуду. Правда

— Сам, как же, как не приду, гора только больше, — вытирая руки о ни разу не тронутое кухонное полотенце хозяйка наконец оторвалась от раковины и кивнула соседке:

— Пойдем, Люб, — и уже остановившись на лестничной площадки, пропуская мимо себя тучную соседку, Ольга Сергеевна строго потребовала: — И никаких котов, Андрей Михайлович! Мы с Вами договаривались.

— Никаких котов, никаких котов, — с гримасой передразнил хозяйку квартиры Золотарев и вдруг задумался: “А где же Шрёдингер?”.

Он снова выглянул на балкон, проверил в комнате за диваном, даже заглянул в тесный санузел. Кота нигде не было. От чего-то Андрею стало даже грустно: “Вот и кот от меня ушел.” Вспомнив о холодильнике Золотарев вернулся на балкон и попробовал открыть упрямую дверцу. Безуспешно. Вооружившись лупой и небольшой лабораторной лопаткой молодой человек тщательно обследовал уплотнитель и не нашел ничего, чтобы мешало открыться двери. Попытки с помощью лопатки, а потом шпателя и стамески отжать край двери, тоже не дали результата, на корпусе и резине уплотнителя не осталось даже царапин. Холодильник был закрыт надежнее любого сейфа.

— Любопытно, очень любопытно — с этими словами Андрей попробовал качнуть холодильник на себя, чтобы проверить не заклинило ли дверцу в узком пространстве между стеной и периллами балкона, но тот не сдвинулся с места даже на миллиметр. Ни к чему не привели попытки приподнять холодильник за днище — объект будто намертво врос в балконную плиту.

— Феноменально, надо взять пробы пока его в утиль не забрали, — пробормотал Золотарев и неожиданно спохватился: — А как же его в таком состоянии заберут-то? И вообще, что у него сейчас там внутри? Сингулярность? Нужны инструменты побольше.

С этими словами он отложил в сторону стамеску и извлек из ящика для инструментов молоток. Проверив, что внизу на улице нет случайных прохожих, Андрей что было сил ударил бойком молотка по холодильнику. Молоток гулко звякнул, словно им били по наковальне, от отдачи при ударе по запястью разлилась ноющая боль. Молодой человек развернул молоток носком и несколько раз попытался нанести удар по резиновому уплотнителю двери. Холодильник по прежнему оставался неуязвим.

— Так, теперь проверим Людкин холодильник, — экспериментатор вернулся на кухню, но ударить молотком по белоснежной дверце не решился, а вместо этого осторожно поскреб ногтем серую резину уплотнителя, удовлетворенно отметив наличие свежей царапины.

— Итак, что мы имеем. Два холодильника, телепортированных из различных моментов прошлого. Один, Людкин, судя по всему, нормальный, целый и работоспособный холодильник. Его я телепортировал, когда обращал последствия квантового резонанса на кухне. Вместо того чтобы вернуть поворотом кухню в состояние до взрыва, я сконструировал совершенно другое, новое состояние, в котором по рассеянности заменил холодильник. Холодильник номер два я телепортировал из суперпозиции, в которой он оказался после случайной замены его на холодильник Люды Князевой. Внешне он выглядит как обычный старый холодильник, но обладает аномальными свойствами: неразрушим, неперемещаем. И, наверное, даже не холодильник. Тогда что? — размышляя вслух, Золотарев помахивал в такт своим мыслям увесистым молотком, который в итоге выскользнул из руки и, совершив в воздухе кульбит, обрушился на ногу молодого человека, защищенную только домашней тапочкой.

–…лять! Как больно! — прыгая на одной ноге, выл Андрей и вдруг замер: — Ну конечно! Частичная запутанность!

Ушибленная нога напомнила о себе и немного отвлекла Золотарева, пока, сидя на стуле, он изучал опухшую ступню и проверял, все ли кости целы. Убедившись, что необходимости звать на помощь врачей нет, молодой человек продолжил рассуждать вслух:

— На прошлой неделе я занимался ремонтом Людкиного холодильника у нее дома. Перебрал его практически по частям. Крутил и осматривал со всех сторон. Чтобы добраться до компрессора, я уложил его набок, поэтому изучил днище и верх. Я очень точно представляю каждую его деталь, то есть очень хорошо с ним запутан. А вот местный холодильник я видел только спереди, с боков и сверху, потому что он мне едва достает до подбородка. Никогда его не двигал, не разбирал, не чинил. Пользовался только морозилкой и одной полкой. То есть у меня с ним частичная запутанность. Но дело даже не в этом, а в том, что я торопился. Времени сосредоточиться и построить квантовую цепь было мало, Ольга Сергеевна застала меня врасплох. Поэтому я телепортировал только отдельные свойства корпуса холодильника, а все остальное осталось в суперпозиции.

С этими словами Андрей, прихрамывая на ушибленную молотком ногу, вернулся на балкон и попытался заглянуть за холодильник, рискуя упасть с высоты четвертого этажа. Он потянулся рукой к задней стенке, которая внезапно кончилась ровно там, где она была обычно доступна его взору во времена, когда холодильник стоял на кухне. Пальцы зацепились за острый край, и молодой человек инстинктивно отдернул руку. Поднеся ее к глазам, он увидел тончайший глубокий порез, из которого при нажатии обильно полилась кровь. Пришлось вновь воспользоваться аптечкой, попутно перепачкав кровью все предметы по пути. Для продолжения исследований Золотарев воспользовался телескопической палкой для селфи и своим смартфоном. Осторожно, чтобы случайно не выпустить легкую конструкцию из рук, он завел смартфон за холодильник и всмотрелся в изображение на экране. В задней стенке холодильника зияла черная прямоугольная, практически на всю высоту, дыра. Несмотря на яркий солнечный день, внутри холодильника царил непроглядный мрак.

При ближайшем рассмотрении на видео, когда смартфон вновь оказался у него в руках, удалось разглядеть, что края отверстия неровные, словно вырезанные в графическом редакторе дрожащей рукой и залитые сплошным черным цветом посередине. Постучав по черному пятну на экране залепленным пластырем пальцем, Андрей приступил к изготовлению нового инструмента. Состоял он из все той же палки для селфи и тонкой пластиковой указки, закрепленной под острым углом. На конце указки изолентой был примотан маленький фонарик. Заведя импровизированный зонд за холодильник, он снова попытался заглянуть в таинственный мрак, но тот так и остался непроницаемым. Тогда Золотарев стал осторожно продвигать указку внутрь холодильника, стараясь дотянуться до дверцы, на которую сейчас навалился всей грудью, направляя движение по изображению с камеры смартфона. Указка беспрепятственно входила все глубже и глубже и уже давно должна была упереться в дверцу с обратной стороны или воткнуться в живот Андрею где-то в районе пупка. Но никаких препятствий она по-прежнему не встречала. Озадаченный очевидными нарушениями геометрии Евклидова пространства, Золотарев извлёк зонд из бездонной пустоты холодильника и сразу обнаружил, что фонарик исчез вместе с доброй половиной указки, на конце которой теперь был ровный, словно отполированный срез. “…и смертельно опасен”, — дополнил Золотарев список свойств аномалии.

— Спокойно. В любой непонятной ситуации — думай, — вспомнил Андрей однажды услышанные и засевшие в памяти слова коллеги по работе, который страстно увлекался экстремальным туризмом.

— Что я могу сделать? Вернуть это недоразумение в суперпозицию и забыть навсегда, — решительно изрёк молодой человек и попробовал сосредоточиться на балконе, чтобы вернуть его в какое-нибудь прежнее состояние до возникновения аномалии. Но вопреки привычной лёгкости и гибкости, с которой ему прежде удавалось обращать квантовые явления, участок с холодильником сопротивлялся подобно пружине, неизменно возвращаясь в исходный вид. Промучившись с четверть часа в попытках изгнать созданного им демона, Андрей прекратил бесполезные попытки, вытащил на балкон стул и сел на него, уставившись на своё мутное отражение на выпуклой металлической поверхности.

— Что-то его держит. По всей видимости, та часть, с которой у меня отсутствует запутанность и которая находится нигде, то есть в суперпозиции. Если я не установлю связь с холодильником целиком, то, вероятно, всё это плохо кончится. Материя непрерывно исчезает внутри аномалии, это действительно похоже на дыру в пространстве и времени.

— Что ж, если гора не идёт к Магомету, то Магомет сам пойдёт к горе. Делать нечего, придётся заглянуть в холодильник через суперпозицию, — с этими словами Золотарев вновь взялся за ручку холодильника, сосредоточившись на всём, что происходит вокруг. В отличие от предыдущих опытов, в этот раз он сознательно, почти не мигая, в упор смотрел на объект трансформации. Андрей попробовал проследить свои ощущения в руке до самой ручки холодильника, пока, как ему показалось, не стал ощущать всё, что происходит с объектом его исследований. Вот пылинки, принесённые ветром, столкнулись с гладкой поверхностью корпуса, а в следующий миг лёгкое дуновение воздуха от жужжащих прозрачных чешуйчатых крылышек какого-то насекомого коснулось полоски резины, липкие лапки щекотали своими прикосновениями, звуки улицы резонировали в трещинах эмалированной краски. Молодой человек перенёс концентрацию своего внимания на внутренние ощущения холодильника, он почувствовал тепло, вес механизма, его форму, напряжение различных материалов, из которых тот был сделан. Чувственный образ разрастался, заполняя пустоты прежнего незнания о свойствах и качествах предмета, с которым он сталкивался каждый день. У видения появились краски, запах, вкус, вибрации и микроскопические движения частей. Они становились всё более чёткими и понятными. Наконец, Золотарев ощутил недостающие внутренние части и отсутствующую заднюю стенку, теперь он знал, что значит быть старым холодильником. Добившись устойчивой картинки происходящего, молодой человек потянул на себя ручку и легко открыл заколдованную дверцу, одновременно вернув объект и всё его содержимое в реальность. Изнутри ударил неприятный затхлый запах, остатки талой воды вылились на растрескавшийся кафель балконной плиты и резвыми ручейками побежали к краю, чтобы частыми каплями обрушиться на головы прохожих.

— Мяу! — прозвучало жалобно и в то же время с обидой. На средней полке, собравшись в пушистый комок, поджав лапы и хвост, плотно прижимая уши к мохнатой голове, притаился Шрёдингер.

— Вот ты где, — несказанно обрадовался Андрей и осторожно извлёк животное наружу. Кот вцепился в какой-то предмет всеми четырьмя лапами и, по-видимому, не желал с ним расставаться. Присмотревшись, Золотарёв узнал в нём недостающую часть указки с примотанным на конце портативным фонариком, который всё ещё продолжал работать.

— Натерпелся страху, поди, — сочувственно поглаживал кота по шерсти человек. — Извини, я не нарочно, не знал, что так всё обернётся.

Кот высвободился из объятий и, спрыгнув с рук, устроился у балконной решётки, чтобы привести свою шерсть и усы в порядок. Человек поднялся со стула и покачал из стороны в сторону его бывшую тюрьму, чтобы убедиться, что аномалии больше нет. Потом осторожно наклонил корпус на себя и внимательно рассмотрел открывшуюся взору заднюю стенку, отметив отсутствие пыли и паутины на деталях.

— Вроде всё в порядке, никто не пострадал, ну почти не пострадал, — встретившись взглядом с котом, поправился Андрей и показал тому саднящий, заклеенный пластырем палец. — Я, кстати, за тебя кровь пролил. Вот. Вообще мог без пальца остаться, между прочим. Ладно, теперь надо разобраться с Людкиным монстром, пока она со службы не вернулась и не заметила пропажу.

Золотарёв вернулся в квартиру. Кот, обладавший лучшим глазомером, чем его спаситель, мог бы, конечно, сказать, что ни под каким углом холодильник в балконную дверь не пролазит, но тактично промолчал.

— Как же тебя обратно вернуть, а? — на полном серьезе спросил у холодильника Андрей.

“По-человечески”, — мысленно подсказывал кот, неслышно зайдя к нему за спину.

— Может, попробовать до квартиры Князевой дотянуться отсюда? Пожалуй, слишком далеко и займет невесть сколько времени. Придется ехать к ней домой, — человек шагнул вперед и крепко обхватил холодильный шкаф обеими руками, словно собираясь нести его в одиночку. Кот презрительно фыркнул и ловко запрыгнул на стул, чтобы с удобством понаблюдать за предстоящим шоу. Новый толчок возвестил об очередном катаклизме, который спровоцировал неугомонный экспериментатор. Кот яростно зашипел, выгнув спину и вздыбив шерсть, когда очередной холодильник с легким хлопком исчез при свете дня.

— Так, теперь главное ничего не забыть и не перепутать, — наставлял сам себя Золотарев, разыскивая предметы своей одежды по всей квартире. Глянув на себя в небольшое зеркало, прикрученное прямо к стене в крохотной прихожей, молодой человек остался вполне доволен и смело вышел за порог. Шрёдингер понуро побрел следом, предчувствуя неминуемую катастрофу.

Выйдя на улицу, молодой человек быстрыми шагами пересек двор, нырнул в проход между домами и оказался на широком и шумном проспекте, разделенном тенистым сквером с мощенной аллеей и многочисленными лавочками под охраной металлических урн. Он быстро поймал свободное такси и, назвав адрес, сел на переднее сидение рядом с водителем. Поездка заняла три четверти часа и завершилась у высокой многоэтажки в новостройках на другом конце города. Расплатившись с таксистом, Золотарев уверенной походкой направился к знакомому подъезду, приложил к считывателю круглую таблетку электронного ключа и нырнул за открывшуюся с писком массивную металлическую дверь. Ворон, рискуя быть раздавленным тугим доводчиком, который с силой захлопнул дверь за спиной молодого человека, влетел следом, едва не зацепив последнего черным как смоль крылом. Андрей вызвал лифт и поднял глаза на цифровой индикатор, отсчитывающий этажи, с которых опускается пассажирская кабина.

— Только бы не забыть и не перепутать, — твердил молодой человек, не обращая внимания на пристроившегося у его ног Шрёдингера.

Наконец мерно отстукивающая ритм кабина лифта опустилась на первый этаж и, лязгнув створками дверей, пропустила Золотарева внутрь, кот незаметно тенью последовал за ним. Наверх лифт, казалось, полз еще медленнее, и с каждым этажом человек проявлял все большую нервозность.

Людка Князева жила в собственной трехкомнатной квартире на девятнадцатом этаже, в конце коридора, ведущего от лифта. Порывшись в кармане, Андрей достал ключ и без всякого стеснения зашел внутрь.

— Люд, ты дома? Это я! — но квартира ответила только громким тиканьем настенных часов. Оставив обувь в прихожей, Золотарев в одних носках прошлепал на кухню и осмотрелся. В центре грязного, покрытого толстым войлоком пыли квадрата, в луже молока из разбитой бутылки, лежала коробка с пиццей, разбитые куриные яйца образовывали почти ровную улочку, в конце которой расположилась клякса из сметаны в модной шляпке из перевернутой пластиковой банки, довершала картину горка овощей, которую венчал большой апельсин в обрамлении из укропа и петрушки, и только кастрюле борща каким-то чудом удалось сохранить свое содержимое нетронутым.

При виде борща у Андрея предательски потекли слюнки. Он осторожно поднял из пыли кастрюлю и поставил ее на электрическую плиту, потом, поразмыслив над замысловатой криптограммой из точек и кружочков, повернул нужную ручку. Пока разогревался обед, молодой человек с помощью салфеток, бумажных полотенец и пластиковых пакетов для мусора занимался устранением последствий квантовой телепортации холодильника. Финальным аккордом он притащил из ванной комнаты швабру с ведром воды и протер пол. Выключив горелку под бурлящей и подбрасывающей крышку кастрюлей, Золотарев встал напротив стены и сосредоточился на одной точке.

Кот, который все это время наблюдал за ним из прихожей, на всякий случай выскочил на лестничную площадку. Дождавшись упругой волны деформации, возвестившей о возвращении блудного холодильника, он снова пробрался в квартиру. Молодой человек вручную поправил холодильный шкаф, подключил толстый черный провод к электрической розетке и заглянул внутрь, проверяя, горит ли лампочка.

Тень легла от двери и бесшумно двинулась навстречу коту. Девушка невысокого роста, плотного телосложения, с коротко остриженными темными волосами, ловко ступая мягкими мокасинами по полу, прокралась к кухне и осторожно заглянула в нее. В руках она держала пистолет со взведенным курком и снятым предохранителем. Грубые, почти мужские черты скуластого лица и серые как сталь глаза сквозили неприкрытой брутальностью. Мозоли на костяшках пальцев ее рук говорили о регулярных встречах с твердыми поверхностями. Одета она была в удобный спортивный костюм, который дополняла кожаная поясная сумка.

Кот весь подобрался для прыжка, выпустив кривые кинжалы когтей. Целью он выбрал незащищенные одеждой руки, сжимающие оружие.

Воительница какое-то время понаблюдала за ничего не подозревающим Андреем, который громко орудовал половником в кастрюле с борщом, набирая горку из вареной капусты и картошки. Потом улыбнулась, отступила в прихожую, не издав ни единого звука, поставила пистолет на предохранитель и убрала в поясную сумку.

— И мне, — у незнакомки оказался глубокий и проникновенный голос, который заставил что-то шевельнутся внутри кота, будя в памяти почти забытые образы.

— Привет, Князева! Вот не смог устоять перед твоим борщом. Тебе как обычно? — физиономия Золотарева расплылась в приветливой улыбке.

— Давай полную, с утра ни крошки во рту! — Людка плюхнулась за стол и, подперев подбородок обеими руками, широко расставила локти, продолжая наблюдать за хлопотами Андрея.

— Я тут у тебя небольшой беспорядок устроил, но почти уже все убрал, — ставя перед ней дымящуюся тарелку, предупредил молодой человек и снова вернулся к плите за своей порцией.

— Сметана пала смертью храбрых? — трагическим тоном спросила Людка.

— И яйца тоже, все до единого, — садясь напротив, подыграл ей Андрей.

— Да ты просто гроза любой хозяйки, — засмеялась Князева и передала ему ложку: — Что-то случилось?

— Нет-нет, все в порядке. Решил проведать пациента, — большой палец Золотарева указал на холодильник.

— Я подозревала, что ты к нему неровно дышишь, — подтрунивала над ним девушка.

Андрей задумался об их с Людкой отношениях. Вот уже больше года они существовали на грани тесной дружбы и семейной жизни. Постельные сцены чередовались с мелкими ссорами, взрослые игры с откровенным ребячеством, работа с бесшабашными развлечениями. Между ними ни разу не прозвучало: «Люблю», но они даже без слов находили помощь и поддержку друг в друге. Знакомые давно считали их парой и приглашали уже по привычке их только вместе, попеременно величая то Золотаревыми, то Князевыми. А бывало так, что, устав и пресытившись совместной жизнью, они разбегались по своим углам, с головой уходя в случайные романы или увлекательную работу, чтобы в очередной раз без всякого предупреждения случайно встретиться и закружиться в бесконечном танце, не отрываясь друг от друга. Наверное, это можно назвать простым счастьем, но вряд ли они предавали этому столько значения.

— Ты сегодня рано? — в свою очередь поинтересовался делами подруги молодой человек. Людка не ответила, продолжая увлеченно формировать в тарелке стожок из вареной капусты. Андрей отложил ложку и, перегнувшись через стол, кивнул:

— Рассказывай.

— Чего-то не хочется, — она бросила на него быстрый взгляд и снова вернулась к капусте.

— Тем более рассказывай, а то взорвешься. Я тебя знаю.

— Тебе не понравится.

— А ты попробуй.

Князева отвернулась к окну.

— Мне сделали предложение, — сказала она, стараясь не смотреть на Андрея.

— Какое?

Девушка с нескрываемым удивлением посмотрела на молодого человека. Золотарев почувствовал себя страшно неудобно и неловко, не зная, что надлежит делать в таких случаях.

— Кто? Я его знаю?

— Нет.

— Жаль, тогда я, наверное, не советчик по данному вопросу.

Они оба замолчали, думая каждый о своем, неловко встречаясь взглядами и смущаясь при этом.

— Наверное, тебя надо поздравить? — спохватился Андрей.

— С чем? — растерянно спросила Людка.

— С замужеством?

— Это вряд ли.

— Почему?

— Он мой начальник.

— Это плохо?

— Конечно, мне придется уйти со службы.

— А ты не хочешь?

— Жуть, как не хочу!

— Ну так становись сама начальником, пусть он уходит, — предложил Золотарев. Людка странно посмотрела на него и вдруг радостно улыбнулась:

— А говорил, не советчик! — Князева скользнула вокруг стола, ловко пристроила себя на коленях у Андрея и нежно его поцеловала: — Ты прав, Золотарев, пусть он уходит.

––

Первые признаки приближающихся событий серый кот ощутил сразу после полудня. Резко испортилась погода, сплошные дождевые облака затянули небо, пошел зарядной мелкий дождь. Отдаленные раскаты грома возвещали о приближающейся грозе, в воздухе остро запахло озоном. Дождевые капли еще не проникали через густую листву дерева, на котором была устроена наблюдательная позиция, а только мерно шумели где-то над головой кота. Приоткрытая дверь на балкон словно приглашала укрыться от надвигающейся непогоды. Серый кот в других обстоятельствах с удовольствием бы принял приглашение, чтобы избежать перспективы промокнуть под дождем, благо дело, для этого нужно было лишь совершить небольшой прыжок, но именно сейчас ему надо было быть снаружи, он все отчетливее ощущал чужое присутствие и внимание к этому месту.

Порывы налетевшего ветра раскачивали ветви все сильнее, и следить за открытым балконом и двором становилось сложно. Немного подумав, он решил, что балкон верхнего этажа все же какая ни есть, но защита от потоков воды с неба, и двор через чугунные прутья видно не хуже, чем с ветвей дерева, поэтому, пробежав до конца прогибающейся под его весом ветки, он легко спрыгнул на выщербленные плитки, уложенные в шахматном порядке. Легкие порывы ветра теребили ажурную тюль за его спиной, которую периодически вытягивало сквозняком из кухни наружу. Так, по крайней мере, никто мимо него не пройдет этим путем, и двор будет под наблюдением, хотя теперь его тоже хорошо было видно со всех сторон.

Молния сверкнула совсем рядом и разорвалась гулкими раскатами грома. Человек в длиннополом старомодном плаще и низко надвинутой на глаза шляпе возник на лавочке посреди двора, руки он держал в карманах, сильно ссутулив плечи, а ворот был высоко поднят, скрывая нижнюю часть лица. Внешне выглядело так, что он уже сидит здесь довольно давно, но только не для кота. Еще прежде, чем тот поднял голову, чтобы медленно осмотреться по сторонам парой холодных глаз цвета голубой стали, кот узнал этот безобразный огромный рот на вытянутом худощавом лице, лишенном всякой растительности. Нику Войня собственной персоной. Сколько же они не виделись? Давно, но не достаточно, чтобы тот забыл о коте и не был способен его учуять. Чтобы там между ними не произошло, один следопыт не представлял угрозы, каким бы искусным он ни был, даже если это сам Нику Войня.

Человек опустил голову, снова спрятав свое лицо, и почти сразу у него за спиной из-за отвесных струй дождя появилась другая фигура в кожаном плаще, яркий контраст с первой. Широкоплечий, коренастый и мускулистый, он был воплощением физической мощи. Под коротко стриженными седыми волосами приплюснутый низкий лоб переходил в выступающие надбровные дуги, которые нависали над парой зеленых глаз по бокам от широкого носа с хищными крыльями, зажатого между еще более широкими скулами. Даже не присматриваясь к многочисленным шрамам, покрывающим видимые участки тела, можно было без труда узнать Мацея Гжеляка. Этого кот тоже знал с незапамятных времен по общим веселым пирушкам. Вдвоем с Нику они уже были серьезной проблемой, но не настолько, чтобы кот не мог с ними справиться. Мацей обошел скамейку и сел рядом со своим спутником, скрестив руки на груди, не поворачивая головы, он не спеша, одними глазами, рассматривал окно за окном. Струйки воды, стекающие с мокрой головы на глаза, в рот и в нос, несколько его не беспокоили.

Оставался еще кто-то незримый, по ту сторону дождя, именно он доставил сюда двух известных своей репутацией наемников и теперь чего-то ждал, не торопясь с прибытием. Серый кот, чтобы не вызвать подозрения своей неподвижностью, демонстративно вылизался, не спуская глаз с возможных противников. Те по-прежнему мокли под дождем, ничего не предпринимая. Коту очень хотелось, чтобы третий показал себя, чтобы точно представлять, с кем придется иметь дело и каковы его шансы на успех.

Нику что-то сказал, и Мацей Гжеляк, кивнув головой в ответ, поднялся со своего места. Широкими стремительными шагами он пересек двор и скрылся за углом дома. Кот подумал, что это очень плохо. Из двух наемников для него был более опасен седой, и именно его он теперь не видел. Войня, не вынимая рук из карманов плаща, тоже поднялся с мокрой скамейки, сильно сутулясь и не поднимая головы, он не торопясь направился вслед за напарником. Третий так и не появился, значит, обнаружить Золотарева им с ходу не удалось. В отдалении затихая прозвучал гром, дождь внезапно иссяк, и облака поредели, позволив пробиться косым лучам солнца до самой земли.

Серый кот проследил за Войня до дороги, где тот сел в быстро подъехавший, сверкающий хромом накладок внедорожник, за рулем которого сидел Гжеляк. Не успела захлопнуться дверца, как машина, подымая тучу брызг, взревев форсированным двигателем, сорвалась с места и быстро скрылась за поворотом в конце улицы. Преследовать их кот не стал, куда бы ни направлялась эта парочка, они все равно вернутся во двор, чтобы выследить Андрея. А вот от того, что произойдет после, зависели все дальнейшие действия кота.

––

Штабс-ротмистр Бремер занимал целиком этаж в уютном особняке в тихом тенистом переулке. Крытая лестница вела на небольшую площадку перед массивной, окованной железом дверью с неразборчивым гербом прежнего владельца дома. Тяжелый молоток, подвешенный на проржавевшей цепочке, был по силам не каждому из посетителей. Никита замешкался перед потемневшими от времени створками, еще раз усомнившись в правильности своего поступка, но его колебания продолжались недолго. С присущей ему решительностью он отринул гложущие его сомнения и уверенно постучал.

Хорошо смазанные петли не издали ни звука, и половина двери отворилась вовнутрь, а из мрака прихожей блеснули белки глаз. Лакей в поношенной ливрее был арапом.

— Извести господина штабс-ротмистра, что известный ему корнет Громов просит аудиенции, — Никита не был уверен, что темнокожий человек его поймет.

— Хозяин ждет вас, господин. Извольте вашу шляпу и трость, — без намека на акцент ответил арап, отступая на шаг, чтобы пропустить гостя. В сопровождении лакея юноша проследовал через небольшую гостиную и оказался в библиотеке, где его попросили подождать. Осмотревшись, Никита отметил, что книг было очень много и на разных языках, тогда как он, к своему стыду, с трудом мог изречь несколько фраз на ужасном французском.

— Любезный Никита Гаврилович, рад, очень рад вас видеть! Позвольте пригласить вас в кабинет, там нам будет гораздо удобнее, уверяю вас, — и он обратился на неизвестном языке к своему слуге. Тот внимательно выслушал распоряжение и почтительно поклонился, прежде чем удалился его исполнять.

— Неужели вы знаете столько языков? — искренне восхитился Никита, широким жестом указав на полки с книгами.

— Ах, молодой человек, когда вы достигнете моих годов и объедете столько же стран, вы вполне можете даже превзойти мои скромные успехи. Мы живем в удивительное время, человеческий прогресс набирает небывалые темпы, — беря его под руку, разболтался доктор.

— Кстати, мой соотечественник и хороший друг капитан-лейтенант фон Крузенштерн, с высочайшего соизволения самого государя-императора, еще до конца года выйдет с первой русской кругосветной экспедицией из Кронштадта. Звал вашего покорного слугу с собой, но только годы уже не те, не хочу быть обузой в долгом и опасном путешествии, — Кирилл Андреевич плотно прикрыл двери в кабинет и пригласил гостя расположиться в уютном кресле подле широкого стола, заваленного бумагами и книгами.

Тихо отворилась скрытая под стенную панель дверь, и беззвучной тенью слуга-арап поставил на край стола поднос с напитками и нехитрой снедью.

— Откуда он у вас, господин штабс-ротмистр? В наших краях арапы диковинка, — полюбопытствовал корнет, после того как тот вышел.

— Семен? Из самой что ни на есть Персии, мой дорогой друг. Мне довелось побывать там с нашим посольством. Мальчонка умирал от тифа, и мне отдали его за грош. Но ничего, стараниями вашего покорного слуги и в силу своей природной выносливости выжил, слава тебе господи. Да еще, гляньте, в какого здоровяка уродился. Мы с Семеном прошли, как говориться, огонь, воду и медные трубы.

— Так вы с ним на персидском говорили?

— На арабском, уважаемый Никита Гаврилович. Отведайте наливочку, мой собственный рецепт, очень полезна при простуде и ревматизме, знаете ли.

— Благодарю вас, господин штабс-ротмистр, но я бы все же хотел поговорить о деле.

— Решились-таки, голубчик. А я в этом даже и не сомневался, — разливая густую и ароматную жидкость по небольшим рюмкам, продолжал доктор.

— Я действительно хотел бы больше узнать про этот медальон, — и Никита положил его перед Кириллом Андреевичем на стол. Доктор неловко протянул руку за ним, опрокинув попутно графин с наливкой, и если бы не сноровка Никиты, ловко подхватившего хрупкую бутыль, случилась бы досадная неприятность.

— Сомнений нет, уважаемый Никита Гаврилович, вы определенно предвидите будущее, — откинувшись на высокую спинку своего кресла и рассматривая медальон, заключил штабс-ротмистр.

— Да, господин штабс-ротмистр, это мое проклятие, — согласился Никита, поняв, что Бремер специально опрокинул графин, чтобы устроить ему проверку.

— Ну почему же, напротив, многие бы отдали полжизни, чтобы другую половину знать, что будет с ними наперед, друг вы мой любезный, — не согласился с ним собеседник.

— Вы не представляете, какая это мука, знать, что произойдет, и не иметь сил и возможности это предотвратить, — в сердцах вырвалось у Никиты.

— А вы бы очень этого хотели? Предотвращать и изменять будущее, Никита Гаврилович?

— Я пробовал, господин штабс-ротмистр, но чаще выходило только хуже. Так, что лучше его не знать вовсе, чем принести еще больше беды, — посетовал корнет.

— Я еще раз спрошу вас, любезный Никита Гаврилович. Вы бы хотели научиться управлять своим даром и использовать его во благо, свое или других?

— А это действительно возможно? — недоверчиво переспросил Никита.

— Будьте так любезны, голубчик, и ответьте на мой вопрос, — настаивал штабс-ротмистр.

— В таком случае со всей искренностью смею вас заверить, что это мое давнее и сильное желание, господин штабс-ротмистр. И если вы в состоянии мне в этом помочь, я буду бесконечно вам обязан, — глядя прямо в испытывающие его глаза доктора, подтвердил юноша.

— Ну что же, я трижды убедился в вашем разумении, а вы трижды подтвердили свое намерение, формальности соблюдены, и я могу вам кое-что рассказать, мой дорогой друг. Но прежде поклянитесь честью офицера, что никогда и ни при каких обстоятельствах не раскроете иным непосвященным лицам то, что сейчас от меня узнаете. Смею вас заверить, это ни в коей мере не заденет вашу честь, тайна, что вам станет известна, не только моя, но и многих других, поэтому я вынужден просить вас об этом.

— Клянусь честью.

— Вы наделены способностью к магии, голубчик, и притом изрядно. Так изрядно, что кто-то подарил вам руну защиты от магии, от вашей собственной магии, если вам угодно, очень древнюю и очень сильную, — доктор Бремер наклонился вперед и вернул амулет Никите.

––

Черный BMW X5 вернулся ближе к ночи и притаился под плакучей ивой в конце улицы. Серый кот не рискнул сменить облик, чтобы не привлечь внимание к себе раньше срока, поэтому осторожно прокрался за кустами вдоль домов и убедился, что оба наемника находятся в салоне автомобиля. С того места, где они встали, хорошо просматривались проходы в соседние дворы и обе остановки. Коту было понятно, что пассажиры внедорожника будут ждать, как и он тремя днями ранее до этого, и полагаться на случай, который позволит обнаружить Золотарева. В том, что они здесь из-за него, у кота не было ни малейших сомнений, других достойных целей для охотников за головами поблизости не было. А таинственный третий так до сих пор и не показался, и это было плохо.

Также осторожно он вернулся во двор и внимательно осмотрелся, проверяя, что изменилось за время его краткого отсутствия. Назойливый Бандит сидел возле дерева и как будто специально его дожидался, потерпев поражение при первой стычке, местный заправила усиленно искал способ наладить отношения с новым конкурентом. Договариваться с рыжим в намерения серого кота не входило, поэтому, чтобы тот не мешался под ногами, он просто прогнал его прочь, выдрав пару клоков шерсти для острастки.

— Ты посмотри, каков паршивец! Нашего Бандита уже третий день гоняет. Его этот студент с четвертого этажа прикормил. А ну брысь отсюда, тварь такая! — набросилась на него толстая тетка в переднике, когда он, возвращаясь после экзекуции, проходил мимо подъезда. Пришлось срочно ретироваться на дерево, так как драться с соседкой Золотарева на глазах своих старых знакомых было бы неразумно.

— Ишь, на дерево забрался. Ну погоди, я еще до тебя доберусь! — грозилась снизу тетка.

— Бандит, Бандит! Бандитушка! Где ты, котик? Иди я тебя покормлю. Иди сюда. Плохой кот тебя не тронет. Кис-кис-кис! — звала своего любимца соседка. Рыжий выглянул из отдушины подвала, куда его загнал серый, но, поймав недобрый взгляд из ветвей дерева, вылезти не решился, несмотря на гарантии безопасности своей покровительницы.

Золотарев работал за раскладным столом, что-то набирая на сильно шумящем вентиляторами ноутбуке. Порой он закрывал глаза и долго о чем-то думал с напряженным лицом, а потом вновь не глядя начинал стучать по клавишам. Серый кот невольно вздохнул, потому что за короткое время знакомства с Андреем уже успел уяснить для себя, что в такие моменты творческого вдохновения рассчитывать на ужин бесполезно, сколько не мяукай.

Двор постепенно пустел, и жизнь его обитателей перемещалась за пеструю цветную мозаику светящихся окон. Где-то под деревьями однообразно бренчала гитара, и неокрепший еще мужской голос, страшно фальшивя, пытался подражать Цою. Ему вторили тонкие девичьи голоса, каждый раз подхватывая знакомый припев. Наконец молодежь тоже разбрелась по домам, и электрический свет в ночных окнах стал пропадать в одном за другим.

Нику Войня беззвучно появился из тени и остановился под деревом, где сидел кот. Он поднял голову и посмотрел вверх, потом вежливо приподнял шляпу и с легким акцентом поприветствовал его:

— Добрый вечер.

Коту захотелось неприлично выругаться, все-таки он чем-то выдал себя. Охотник за головами сел на лавочку неподалеку и продолжил:

— Если бы не та женщина, я бы ни за что не догадался, что это вы. Снимаю шляпу, вы вновь провели меня, — признался Нику и слегка коснулся своей шляпы.

— Я бы хотел знать, каковы ваши намерения относительно нашего общего предмета интереса, во избежание возможных недоразумений. Мой компаньон и наш с ним работодатель еще не знают о вас, наш разговор — это моя личная инициатива. Я не хочу осложнений, вы прибыли первым и по праву можете взять приз. И полагаю, пан Гжеляк тоже с этим согласится. Но мы не можем ручаться за заказчика, — не дождавшись ответа, продолжил Войня.

— Особые условия контракта позволяют мне и пану Гжеляку выйти из предприятия, но тогда нам придется вернуть аванс. Если вы согласитесь компенсировать наши потери, мы не станем вмешиваться. Дайте знать, если вы согласны на мое предложение. Даю вам время до рассвета. Всего хорошего, — поняв, что кот не намерен говорить, сказал Нику Войня и, поднявшись со скамьи, тихо, не оборачиваясь, ушел.

Несмотря на провал, кот почувствовал облегчение. Предложение наемника говорило о том, что Нику не уверен в исходе противостояния, даже с участием неизвестного третьего, который вполне может быть тем самым заказчиком, и поэтому предпочитает договориться, даже ценой предательства работодателя. Значит, все случится завтра, вернее, сегодня, через несколько часов.

––

Проклятый дождь лил как из ведра, и видно было не дальше конской головы, поэтому не было ничего удивительного в том, что два дозора неожиданно налетели друг на друга в узкой ложбине, зажатой между двух холмов. Отборный русский мат вперемешку с забористой польской бранью разносился со всех сторон под звон сабель и пронзительное ржание лошадей. Нельзя было понять, на чьей стороне перевес и кто одерживает верх. То тут, то там польские и русские гусары с проклятиями и стонами валились из седла в скользкую жижу под копыта своих и чужих коней. Никита уже сразил двух поляков, потеряв при этом сбитый ударом сабли кивер, и выискивал себе нового противника среди царящей вокруг неразберихи отчаянной кавалерийской рубки, когда краем глаза заметил, что под штабс-ротмистром пала лошадь, и тот вылетел из седла, ловко кувыркнувшись через голову. Не размышляя, корнет повернул коня в сторону Бремера, намереваясь прийти к нему на помощь, и как раз вовремя, потому что из-за стены дождя вырвался тяжелый вороной першерон, всадник которого на всем скаку рубанул доктора. Штабс-ротмистр с трудом отразил стремительный удар, и конец вражеской сабли рассек ему предплечье. Никита налетел на поляка со спины, но тот каким-то невероятным образом, не глядя, парировал его удар и, сверкнув над головой клинком, обрушился на корнета. Между ними завязалась ожесточенная схватка, в которой клинки метались и сталкивались с невероятной быстротой, а кони налетали друг на друга, как бы продолжая дело своих всадников. Першерон поляка теснил его белого английского жеребца, и Никите никак не удавалось перехватить инициативу, чтобы нанести решающий удар.

Вдруг внезапный ураганный порыв ветра ударил корнету прямо в лицо, ослепив и заставив задохнуться, он покачнулся в седле и потерял стремя, едва успев инстинктивно развоплотиться, чтобы избежать неминуемого удара. Польская сабля рубанула пустоту и завязла в луке седла, ни секунды не мешкая, Никита вплел в гусара стремительный горный поток, и тот вместе с лошадью, бешено кувыркаясь, отлетел на несколько саженей. Искалеченный першерон погиб мгновенно, не издав ни единого звука, а гусар тяжело встал на одно колено и поднял руку вверх, показывая, что сдается. Корнет извлёк саблю противника из своего седла и вернул себя в естественное состояние. Штабс-ротмистр стоял чуть в стороне, зажимая кровоточащую еще рану на своей руке, и прислушивался к сместившемуся за завесу дождя шуму боя. Не спуская ни на мгновение с поверженного поляка глаз, Никита подъехал вплотную. Гусар громко хрипел, у него горлом шла кровь, а из левого плеча торчал белый осколок сломанной кости, рукав ниже этого места весь потемнел от крови.

— Panowie, ja się nie poddawaj! — прохрипел он, и кровь изо рта полилась еще сильнее.

— Похоже, наша взяла, — пересиливая шум дождя, громко сказал штабс-ротмистр и направился к Никите. И действительно, со всех сторон доносилась русская речь и знакомые голоса. Ротмистр Оленевский собирал отряд. Поляки либо все полегли, либо отступили, потерпев поражение.

— Сударь, вы наш пленник. Извольте назвать свое имя! — громко крикнул юноша.

— Какое там имя, корнет. Не видите, он едва жив. Надо его перевязать, — подходя ближе, остановил его штабс-ротмистр. Поляк зашёлся приступом кашля, разбрызгивая вокруг сгустки тёмной крови, наклонился перед собой и уцелевшей рукой начертил странный символ в грязи. Громов и Бремер переглянулись.

— Мацей Гжеляк, — превозмогая боль, сказал гусар.

––

Понятное дело, что Нику Войня не стал дожидаться намеченного им же самим срока. Было бы наивным полагать, что наемник может оказаться человеком чести. Стоило коту раствориться среди ветвей, как его долговязая фигура отделилась от глубокой тени, в которой он прятался, и, ни разу не попав на пятна света, падающего из редких окон не спящих еще квартир, приблизилась к подъездной двери. Замок, мягко щелкнув, легко открылся в его умелых руках, а предусмотрительно придержанная дверь ни скрипнула, ни стукнула, пропустив следопыта внутрь подъезда.

Невидимый кот спокойно наблюдал за действиями Войня, он не встревожился и тогда, когда наемник сразу поднялся на четвертый этаж и остановился перед квартирой с номером «33». Здесь Нику немного замешкался, видимо, озадаченный торчащим из замка ключом. Он не стал проверять, закрыт ли замок, и сразу плавно повернул дверную ручку. Свет тусклой лампы на лестничной площадке послушно погас, а когда он разгорелся вновь, то следопыта уже не было. В темной тесной прихожей Войня аккуратно обошел квадрат бледного света, падающего из кухни, и, подобно бесплотной тени, возник на пороге комнаты. На разложенном в кровать диване мирно похрапывала покровительница Бандита, натянув махровую простынь до подбородка. Также тихо наемник вернулся на лестничную площадку и посмотрел на соседнюю дверь с таким же, как и предыдущая, номером «33», все квартиры в доме имели одинаковый номер. Он криво улыбнулся и, сняв шляпу, приложил ее к груди. Уже не таясь, он вышел из подъезда и покинул двор.

Теперь можно было не беспокоиться до самого утра, больше наемники предпринимать ничего не будут, пока не получат поддержки другого высшего мага, они деловые люди и не станут попусту тратить свое время и усилия.

––

Полк стоял второй день на отдыхе, скоро должны были прибыть пополнение и припасы. Свободные от службы гусары проводили время за пьянством и игрой в карты. Мацей Гжеляк в ожидании обмена пленными все время находился в компании Громова и Бремера, он хорошо понимал по-русски, но не мог складно говорить, поэтому доктор, среди прочих знавший польский язык, частенько выступал в роли переводчика для Никиты. Поляк все еще ходил с рукой на перевязи по настоянию доктора, чтобы не привлекать внимания к чудесному выздоровлению. Корнет относился к пленнику с нескрываемой враждебностью, тогда как Гжеляк и Бремер общались, будто давнишние знакомые, да и по отношению к юноше Мацей не выказывал ни малейшей неприязни.

— Спросите его, господин штаб-ротмистр, откуда он так хорошо понимает наш язык? — обратился через Бремера корнет к польскому гусару. Прозвучал короткий обмен фразами на польском языке.

— Пан Гжеляк уверяет, что был вместе с Гришкой Отрепьевым в Кремле в 1605 году, — поляк внимательно слушал, что говорил доктор, и согласно кивал. Переведя взгляд на Бремера, Гжеляк добавил еще несколько фраз.

— Из Москвы он ушел в 1612, после сдачи Кремля. Он съел свою лошадь и двух товарищей. До этого он не был магом.

— Что, мало ему всыпали тогда? Еще захотелось? — ожесточился корнет. Поляк рассмеялся и что-то сказал Бремеру. По возрасту Мацей годился Никите в отцы, он был сед, а кожу его лица делили между собой глубокие морщины и шрамы.

— Он не сражается за Бонапарта и здесь по делу, — перевел штаб-ротмистр, раскуривая трубку.

— Интересно, по какому? И чего он в рубку-то с нами полез, коли не с французами заодно? — Бремер только пожал плечами в ответ. Гусар вдруг понизил голос и начал что-то быстро рассказывать штаб-ротмистру. В конце он сконфужено улыбнулся и добавил что-то еще громче. По тому, как стало серьезным лицо его товарища, Никита понял, что дело действительно важное.

— Похоже, что он здесь по тому же делу, что и мы, уважаемый Никита Гаврилович, — сказал в конце доктор. — Ну а к стычке присоединился, потому что не может пройти мимо хорошей драки, что за поляков, так это тоже понятно — соотечественники, как-никак.

— Уж не хотите ли вы сказать, что он один из нас?

— Нет, он просто наемник и охотится за приговоренными по решению Трибунала.

— А к нам какое это имеет отношение? — удивился корнет.

— Некто Иоганн фон-Маркурт похитил кое-что у темных.

— Все равно не понимаю, мы-то тут при чем, господин штаб-ротмистр?

— А при том, уважаемый Никита Гаврилович, — сказал Бремер, выбивая трубку о край стола, — что похитил этот субъект самого что ни на есть настоящего дракона. Ручного дракона, понимаете, голубчик?

— Ну дела! И мы об этом ничего не знали? — поразился Никита.

— Темные не хотят афишировать факт наличия у них живых драконов, поэтому для поисков и возврата пропажи наняли охотника за головами. Пан Гжеляк не возражает, если мы убьем дракона, ему будет достаточно платы за голову вора.

— И что мы теперь будем делать, господин штаб-ротмистр?

— Готовить побег пана Гжеляка, полагаю, господин корнет.

––

Остаток ночи прошел без происшествий. Утро воскресного дня наступало не торопясь и лениво. Большинство обитателей дома отсыпалось ввиду отсутствия необходимости идти на работу. Золотарев тоже нежился на своем диване, даже не подозревая о ночном визите охотника за головами. Кот терпеливо сидел на балконе перед закрытой дверью в ожидании завтрака. В половине одиннадцатого взлохмаченная со сна голова Андрея появилась над подоконником в кухне, и кот требовательно поскребся в балконную дверь, громко мяукнув. В честь выходного дня ему разрешили позавтракать на кухне. От недавнего происшествия в ней следов практически не осталось. Деформированный осколок вилки покоился в картонной коробке с другими странными образцами, каждый из которых был снабжен своим собственным учетным номером. И только пустой, отличающийся по цвету, квадрат на полу напоминал про случай с холодильником.

Золотарев по-братски разделил кусок вареной колбасы, и они весело уплетали деликатес, глядя друг на друга.

— Я отлучусь ненадолго, а ты смотри не хулигань. Соседка на тебя скоро заявление в полицию напишет, и на меня заодно, — сказал Андрей, сгружая нож и вилку в мойку, полную посуды. Кот фыркнул и начал вылизываться. Золотарев быстро оделся, и, в отличие от других дней, в футболку, джинсы и легкие сандалии. Кот так и замер с лапой у рта, заметив метаморфозу своего знакомого. Неужели он собрался на свидание? Только этого сейчас им не хватало. Пересчитав деньги, извлеченные из разных карманов, и проверив на всякий случай висящую в глубине шкафа зимнюю куртку, Андрей вздохнул и направился к выходной двери. Кот побежал следом, уже всерьез полагая, что другим закрывать здесь двери не разрешает религия. Они вместе вышли из подъезда и дошли до угла дома. На противоположной стороне троллейбус только что хлопнул дверями и тронулся с места.

— А, черт! Опоздал, — почему-то психанул Золотарев и вдруг, сжав кулаки, напрягся. Обе штанги послушно соскочили с проводов и беспомощно закачались в разные стороны, ритмично ударяя по проводам, надсадный вой двигателя оборвался, и троллейбус встал. Кот подумал, что Андрей, несмотря на свою ученую степень, полный придурок. Пока водитель возился со штангами, гадая, как их угораздило соскочить на ровном участке между двумя опорами, Золотарев успел перебежать улицу и запрыгнуть в открытую переднюю дверь салона.

Черный внедорожник плавно выкатился из-под ивы и пристроился за троллейбусом, вслед за ними, перелетая между столбами и в сотый раз повторяя про себя одно и то же словосочетание — «чертов придурок», направился ворон.

––

Чудовищная буря неистовствовала вокруг. Снег, град, потоки дождя обрушивались на них со всех сторон, ослепляя и затрудняя движение. Не осталось ни одного целого деревца, и расколотые в острые щепы они подобно картечи секли воздух. Огромные валуны, вывернутые из земли неукротимой мощью стихии, по спирали взмывали вверх, чтобы гигантскими бомбами с ужасающим свистом ударить в землю, вздымая вверх каменные осколки и комья грязи. Громов и Бремер теперь всё время находились в бесплотном состоянии, отступив в Первый мир, чтобы укрыться от жестокого натиска урагана. Мацей Гжеляк, наотрез отказавшийся от их помощи, был погребен под грудой камней и стволов деревьев и не подавал никаких признаков жизни. В таком положении их Клинки были бесполезны, а в любом высшем мире они могли лишь сдерживать своего врага, но не победить.

— Где он? — обратился к доктору Никита, оглядывая поле битвы.

— Там, высоко и далеко, нам до него не добраться, — Бремер указал своим Клинком вверх и в сторону. Корнет, присмотревшись, увидел, как небольшой участок неба среди проносящихся в безумной карусели темных туч озарила вспышка молнии, и чуть погодя, сместившись за их движением, вновь.

— Ему кто-то помогает, господин штаб-ротмистр! — крикнул юноша.

— Скорее направляет, корнет, — отозвался Бремер, следя за движением сверкающего всполохами пятна.

— Буря усиливается.

— Так дело не пойдет, он погубит всё на десятки верст окрест.

— Что же делать?

— Приготовьтесь, корнет, уходим!

Громов мысленно сжался в комок и затаил дыхание, сохраняя полную неподвижность. Невероятная деформация исказила мир, неприятной волной распространившись по телу и сознанию. Юноша сосредоточился на каждой частичке своего организма и разума, чтобы остаться целым. Он слышал истории о том, как неосторожные путешественники в высшие миры по возвращении с удивлением обнаруживали отдельные части и органы своего тела за многие тысячи километров от себя. В высших мирах Никите никогда не нравилось, он никак не мог постичь их непривычные формы, направления и законы. Поэтому, с грехом пополам освоив Первый мир, он старался пореже покидать свой родной Низший мир. Судя по отвратительным ощущениям, Бремер перенес их сразу в Третий мир и теперь остался один на один с врагом, помочь ему здесь корнет никак не мог при всем желании, потому что сам с трудом едва сохранял свое существование.

А внизу, в примитивном и родном мире, небо заметно прояснилось, дождь, снег и град постепенно прекратились, и ветер свирепствовал уже не с такой разрушительной силой, чтобы глыбы камня могли оставаться в воздухе. Сотрясая землю, они одна за другой падали, довершая картину грандиозной катастрофы, постигшей это место. Молния сверкнула и ударила в небольшой пригорок, и среди раскатов грома, быстро ступая по белой крошке льда и снега, появилась фигура человека. Бесшумно, свиваясь в гибкие кольца, опустилось подле него змееподобное полупрозрачное тело, которое, казалось, целиком состоит из остатков бури, пронизываемых беззвучными вспышками молний. Огромная шипастая голова покоилась на узких плечах, от которых широко раскинулись прозрачные, как воздух, перепончатые крылья, и их, как кости, пронизывали те же беззвучные грозовые разряды. Два длинных уса, завиваясь, спускались до земли, и в них не переставая шел плотный снег с дождем. Видимо, Иоганн фон-Маркурт более не ощущал присутствия нападавших и решил, что, потерпев неудачу, они ретировались с поля боя.

Внезапно перед похитителем зашевелилась груда обломков и земли, а тонкий покров снега осыпался в тех местах, где они поднялись под действием неведомой силы. Со звериным рычанием, расшвыривая расщепленные стволы деревьев и освобождаясь от вязкой грязи, проявился Мацей Гжеляк. Отряхнувшись всем телом и бешено крутанув своей саблей, он двинулся прямо на фон-Маркурта. Тот выбросил ему навстречу открытую вперед кисть руки и опустил голову с сильно напрягшимся лицом. Волосы и одежда на гусаре вспыхнули, но поляк даже не обратил внимания, стремительно наступая. Жаркое пламя охватило его целиком, и он превратился в живой факел. Мацей не дошел всего несколько шагов, потому что предательски подломилась прогоревшая дотла левая нога, и теперь он просто обугливался в жарком костре. Никита удивлялся, почему Бремер до сих пор не пришел поляку на помощь, но сам поделать ничего не мог.

Торжествующий противник, одетый в длинный до пят дорожный плащ с высоко поднятым воротом и широкополую шляпу с черным плюмажем, приблизился к пылающим останкам, продолжая поддерживать в них губительный жар, он явно собирался испепелить несчастного Мацея Гжеляка и совершил роковую ошибку. Костлявая, практически лишенная плоти рука поднялась над языками пламени и крепко впилась ему в бедро. Взметнув снопы искр из-под груды горячего пепла, другая, такая же обгоревшая рука с зажатой в обуглившихся костяшках пальцев саблей пронзила его раскаленным докрасна клинком прямо в сердце.

Человек в плаще охнул, наклонился вперед, и голодное пламя от догорающего Мацея лизнуло его лицо. Он силился извлечь клинок из своей груди, но погибающий поляк крепко держался за него и медленно проворачивал саблю в брызжущей кровью ране. Никита вновь ощутил волну деформации и в тот же миг очутился всего в шаге от дракона, безразлично взирающего на происходящее.

— Руби! — крикнул штаб-ротмистр, и корнет ощутил, как напряженно завибрировал его Клинок Пустоты, вонзившись в призрачную плоть чудовища. Дракон так, наверное, и не понял, что произошло, когда прервалась его связь с этим миром. Двойной удар разорвал его на части, каждая из которых с ревом и пронзительным свистом втянулась в лезвие Клинка, а образовавшаяся пустота схлопнулась с неимоверной силой. Ударной волной Громова и Бремера отбросило друг от друга на несколько шагов.

Придя в себя после легкой контузии, вызванной взрывом, Никита посмотрел в ту сторону, где происходила схватка Гжеляка и неизвестного мага. Поляк понемногу высасывал жизнь и плоть своей жертвы, он уже восстановил скелет, сгоревшую левую ногу, под голыми еще ребрами набухали кровью и пульсировали внутренние органы, а Гжеляк все еще не торопился убивать, продлевая агонию человека в плаще. Маг таял на глазах, с мольбой взирая на пустые глазницы Мацея. Юноша испытывал отвращение к этой сцене и, желая прекратить мучения несчастного, решительно шагнул вперед, обнажая обычную саблю. Штаб-ротмистр преградил ему дорогу и положил руку на плечо:

— Оставьте, корнет, это его добыча. В конце концов, он ее заслужил, уважаемый Никита Гаврилович, признайте, что без него мы бы с этой парочкой ни за что не справились.

— Вы говорили, что он феникс, господин штаб-ротмистр! — возмутился юноша, порываясь пройти дальше, но твердая, как сталь, рука доктора удержала его на месте.

— Немножко феникс, немножко вурдалак, не имеет значения, так он выживает. После такого урона фениксом он будет восстанавливаться несколько лет. Предлагаете все это время его охранять и ухаживать?

— Но это же отвратительно!

— Не желаете на это смотреть, не смотрите, голубчик. Но для вас это было бы весьма познавательно, редко можно застать такого сильного вурдалака за трапезой, не будучи его пищей.

Мацей Гжеляк поглотил мага целиком, сохранив нетронутой только голову с остекленевшими мертвыми глазами, но ему заметно не хватило материала для полного восстановления. Обнаженное мясо мышц, лишенное кожных покровов, кое-где даже не скрывало внутренних органов, глаза, лишенные век, торчали прямо из голого черепа, у поляка не было языка и голосовых связок, поэтому он не мог говорить. Гжеляк завернул голову мага в опустевший плащ и надел шляпу, немного прикрыв свою, не менее жуткую. Затем он подобрал саблю, в отсутствие ножен просто зажав ее под кровоточащей подмышкой, и, держа в другой руке страшный сверток, пошел прочь, кивнув Громову и Бремеру напоследок.

— Он же сожрет еще кого-нибудь! — сделал страшную догадку Никита и рванулся вслед за поляком, но вновь был решительно остановлен своим старшим товарищем.

— Сожрет, конечно сожрет. Не ходить же ему таким, дорогой Никита Гаврилович. Откопает пару покойников, прости господи, и всего дел-то. В той стороне как раз кладбище, мы проезжали его по дороге сюда, — миролюбиво объяснил доктор.

— Мерзость какая-то, — вкладывая саблю обратно в ножны, брезгливо скорчил физиономию Никита.

— Мерзость, конечно, голубчик. Но коли вы не преуспеете в изучении высших миров, лет через пятьдесят вам предстоит нечто подобное проделывать уже самому.

— Ни за что, лучше смерть! — категорически заявил Громов.

— А с этими что прикажете делать? — показал Бремер на воронку, оставшуюся от дракона: — Нет, батенька, нам еще с вами предстоит потрудиться, и не один век, я вам скажу. Да и умереть у нас будет возможностей больше, чем от банальной старости, уж поверьте, дорогой Никита Гаврилович. Надо бы постараться найти наших лошадей, непогода еще не скоро уляжется, а до ближайшей деревни верст пять, не меньше.