Помешанный

Ярослава Бекетова (2024)

Илья Шмелёв — мой самый ненавистный кошмар. Чудовище, превратившее в ад всю мою жизнь. Ещё в детстве я поняла: с этим дерзким соседским мальчишкой мы обязательно станем заклятыми врагами. Однако мои родители придерживались мнения, сильно отличавшегося от моего. Мама обожала этого ядовитого змея, а родной отец заочно договорился о моём будущем с главой корпорации «Markus» — Шмелёвым старшим. Илья уехал в Лондоне. Я с отличием окончила школу и поступила в вуз мечты. Одним словом, наслаждалась жизнью и дышала полной грудью, надеясь, что Шмелёв навсегда покинул родной город. Но он вернулся. Вернулся, чтобы выполнить волю родителей и привести в действие мой приговор. Только он не знает, что на месте соседской девчонки, одинокой, способной стерпеть все его закидоны, его ждёт соперник, готовый к открытому противостоянию. Легко не будет, Шмелёв! Это я тебе обещаю.

Похищение

— Жёнушка? — повторяю ядовито и этим самым ядом я готова убить Шмелёва. — Из тебя вышел скверный юморист.

В ответ парень достаёт из внутреннего кармана черного пиджака документ и кладет его на стол передо мной.

С недоумением смотрю на чужой паспорт, уточняя на всякий случай:

— И зачем он мне?

Брови Ильи мгновенно взлетают вверх.

— Твой паспорт? — усмехается Шмелёв и след мгновение с сарказмом подмечает: — А в прочем.. Действительно, зачем он тебе?

Тянет руку, чтобы забрать, но я действую быстрее. Нагло вырываю документ и со скоростью света перелистываю страницы. Паспорт, и правда, мой, но что он делает в нагрудном кармане гадкого змея Шмелёва?

На лице парня играет легкая улыбка, грозящая перерасти в победоносный оскал.

Задумываюсь на миг, прежде чем открыть четырнадцатую страницу.

Свежий штамп, словно кровью подписанный с дьяволом договор, ставит под удар все мои гипотезы относительно сегодняшнего розыгрыша. Не похоже это на шутку, пусть и в стиле Шмелёва.

Тихо, но грубо выражаюсь, напрочь забывая правила поведения в общественном месте.

Перевожу взгляд на родителей Ильи. Отец его точно в курсе, ровно, как и мой. Насчет Ирины Петровны — мамы Ильи сомнения еще остаются, а вот моя точно ничего не знала.

— Ничего не скажешь? — приглушенно басит мне на ухо Илья.

— Иди через две сплошные со своими фокусами! — резко шиплю. Но на полтона тише произношу следом: — Дурацкая шутка получилась. — Перевожу взгляд на Илью. В моих глазах читается приговор: — Ты придумал. Из-за тебя всё.

Он отпираться не стал. Даже не пытался.

— Из-за меня, Варюш.

Мой папа обратился вдруг к Илье с таким почтением, будто Шмелёв являлся особой голубых кровей:

— Поздравляю с назначением на высокую должность, сынок. Успехов тебе.

Сынок?! Сегодня все вдруг решили поменяться детьми. Не ужин двух партнеров по бизнесу, а дурка на выезде.

Шмелёв улыбнулся одним уголком губ, коротко бросив «благодарю», чтобы в следующий миг уверенным жестом заграбастать со стола пузатый стакан, наполненный янтарной жидкостью — точно такой держал в руках его отец — и, отсалютовав всем присутствующим, одним махом втоптал содержимое.

«Алкаш! » — зло зашипела ему под руку, в надежде, что лукавый змей подавится, но моим проклятьям не суждено было исполниться.

Илья вернул на стол опустошённую тару и, едва сдерживая смех, повернулся лицом ко мне. Как только наши глаза встретились, этот гад расплылся в заразительной улыбке, а его взгляд при этом стал очень многообещающим.

Я всегда поражалась умению Шмелёва улыбаться в ситуациях, когда всем плакать охота. Ему не возглавлять строительный холдинг надо, а работать в команде стюардов и улыбаться, улыбаться, улыбаться… Самолет начнет падать, а Шмелёв продолжит лыбиться, как дурак, потому что при любом исходе это его фишка.

— Илья, ты определился с датой свадебной церемонии? — осторожно, будто шагая по тонкому льду, обратилась к зеленоглазому змею, Ирина Петровна.

— Мы уже расписаны, мама, — не стесняясь заключил Илья. — Но, если тебе хочется праздника — я против не буду.

— У своей жены поинтересоваться не хочешь? — прищурился Шмелёв старший, не скрывая неодобрения бесцеремонной позицией сына. — Это её праздник.

— Не хочу, — с дерзкой ухмылкой отбил Илья, играя в гляделки с собственным отцом.

Меня начала бить крупная дрожь.

— Вы о чём сейчас? — в горле встал вязкий ком. — Какая церемония? — Я схватила со стола небрежно брошенный Шмелёвым паспорт и открыла страницу с ярким штампом. — То есть, — набрала побольше воздуха в грудь, прежде чем продолжить, — совершенно дикий розыгрыш с паспортами… вовсе не шутка? Вы… Вы это серьезно? — Судя по лицам присутствующих, ни для кого произошедшее шоком не стало. — Я что, племенная кобыла? — требовательно спросила у родителей, но те лишь спрятали глаза. — Не будет никакой свадьбы! Ясно? — потрясла документом перед наглой рожей Ильи и на глазах у всех разорвала тонкие страницы на мелкие кусочки. Те запорхали в воздухе, словно крылья бабочек. — Понял, наконец? Ты для меня никто.

На эмоционально атрофированную рожу Змея Горыныча легла тень ярости.

— Варя… — испуганно произнесла мама и тут же прикрыла губы бледной ладонью.

Наплевав на все обещания, данные матери, я вышла из-за стола, саркастически бросив:

— С меня достаточно развлечений на сегодня. Всем спасибо за испорченный день рождения.

— Стоять! — гаркнул Илья, всё это время не сводивший с меня колкого взгляда. Он буквально дышал ненавистью, полностью оправдывая кличку «Змей Горыныч», которой я наградила его в детстве.

— Ты это мне сказал? — ошарашенно выдохнула, дёрнув рукой, в которую мертвой хваткой вцепился гад Шмелёв. — Отпусти сейчас же!

Илья поднялся и резким движением кинул на стол белоснежную салфетку.

— Могу ли я поговорить со своей невестой тет-а-тет? — обратился он к моему отцу, на что получил одобрительный кивок.

В начале мне показалось, что в этом вопросе было двойное дно, нечто большее, на что он спрашивал разрешение и будто бы мой отец ненадолго замялся, но потом его лицо словно превратилось в камень.

— Я не буду с тобой разговаривать, — зашипела, не прекращая попыток освободить руку и демонстративно призвала к помощи: — Папа? Ничего не скажешь?

С замиранием сердцем ждала его ответ.

— Иди с ним, — буркнул мужчина, поджав губы.

— Что??

Мой папа никогда себя так не вёл! Этот холодный, отстраненный человек, только внешне напоминающий близкого, родного, сейчас вселял истинный ужас.

— Папа, что происходит? — отрывисто спросила, скосив взгляд на смуглую кисть, твёрдо обхватившую моё запястье. Было в этом жесте что-то собственническое, пещерное, нечто заставляющее чувствовать сильного соперника, готового пойти до конца. — Отстань от меня, Шмелев! Не до тебя.

Всё попытки выдернуть руку из мёртвой хватки оказались тщетны, из-за чего я психанула и повысила голос.

— Мама, ты же знаешь, как я отношусь к Илье. Пожалуйста… — материнские глаза заволокла пелена слёз. В этот миг я поняла, насколько она была зависима от отцовских решений. Как же слепо она доверяла ему. — Мама… прекрати этот цирк. Мамочка… Прошу. Хоть раз заступись.

В эту самую секунду Шмелёв нетерпеливо дёрнул меня за руку, отчего я упустила реакцию мамы.

Выйдя из себя, позабыв обо всех обещаниях, я замахнулась и отвесила настырному хаму хлесткую пощечину.

В ресторане повисла оглушающая тишина и даже музыка смолкла. Отовсюду посыпался шелест чужих голосов и взглядов, полных осуждения.

— Я запомню эту оплеуху, — угрожающе заскрежетал Илья, топя меня в бесконечной тьме своих глаз.

— Уж постарайся не забыть. Но если потеряешь вдруг память — я буду напоминать тебе об этом каждый день.

Я старалась храбриться, не показывать, как сильно меня задели своим равнодушием родители. По их вине мою судьбу с такой легкостью решила чужая семья. Но пусть не надеются, что я сдамся без боя. Этого не будет.

— Договорились, — пообещал Илья, оставляя на моём запястье синяки. — Напоминай. Каждый день, — чётко, словно клятву, произнёс Шмелёв.

— Рехнулся?

В ресторане снова заиграла приятная музыка, а благодаря стараниям администратора, на нас уже никто не обращал внимания.

Я так и застыла в проходе между столиками, пока мою руку, забыв о том, что силу надо рассчитывать, сжимал Илья.

— Значит, договорились, — тщательно скрытая улыбку в уголках губ сказал дядя Боря, после чего они с отцом перекинулись только им понятными взглядами.

Я сжала кисть Ильи непослушными пальцами в надежде оторвать ту от себя, но ничего не добилась. Силы были не равны.

— Паша, она не хочет… — попыталась вставить слово мама.

— Здесь нечего больше обсуждать. Их свадьба — дело решенное, — сурово проговорил отец. — Для нашей неуправляемой дочери это единственный вариант выйти замуж.

Неуправляемой?! Это когда я стала для отца такой проблемной?

Шмелев скосил глаза на меня и плотоядно прошёлся языком по своим губам. Я впервые видела у него такую странную реакцию.

— Шмелев, ты чего? — ошарашенно поинтересовалась у парня, вытаращив глаза на Горыныча, отношения с которым напоминали вечную холодную войну.

Его злость, жестокость, его ненависть ко мне были понятны, но что касается других эмоций… Не надо. Только не от него. Только не с ним.

— Пойдём, — бросил Илья, потянув меня на выход из зала.

— Не пойду! Отпусти немедленно! Никогда больше не прикасайся ко мне.

Он из ума выжил? Что происходит?

— Мы ведь не в каменном веке живём, — попыталась настоять на своём мама, чей голос ещё доносился до меня. — Варя ещё совсем ребёнок…

— Это не помешало ей провоцировать пацана с малых лет, — прервал её отец.

Что?! Я провоцировала Шмелёва?? Они все с ума посходили разом?

— Валентина, — вмешался дядя Боря, — в сложившейся ситуации поженить наших детей — единственный выход. — Ира, поговори с ней, как женщина с женщиной, — вполоборота повернувшись к супруге, мягко попросил Шмелёв.

Что происходило дальше мне неизвестно. В этот момент Илья поволок меня на парковку.

На улице заметно похолодало. Теплый сентябрьский вечер внезапно стал адски холодным. Может это внутри меня всё заледенело от ужаса?

Персефону так же украли посреди мягкой осенней ночи и спрятали от лишних глаз в царстве мёртвых, после чего на землю опустилась зима.

Перед глазами возник автомобиль, напоминающий жуткого монстра из преисподней. В народе такой аппарат называют пикап, но выглядел он огромным как танк.

— Залезай! — грубо гаркнул Илья, открыв передо мной дверь машины. — Долго ждать?

— Никуда с тобой не поеду. Точка.

— Ещё одно «нет» и будешь плакать.

Гадкий змей! Ненавижу.

— Давай я тебе немного помогу, — зло рыкнул, одним броском затолкнув меня в кремовый салон пикапа.

Упала неудачно. Задницей кверху. Коленками на центральный тоннель. Лицом в водительское кресло.

— Задницу ты отрастила зачётную, — со смешком заметил Шмелёв, пока я пыталась занять нормальное положение. И когда мне всё-таки удалось это сделать, хлопнула дверь пикапа.

Здоровенная туша Шмелёва удобно поместилась на соседнем кресле и, бросив мне резкое «пристегнись», он схватился за руль.

Я думала, мы поговорим и разбежимся. Как он мог сесть за руль в таком состоянии?

— Напомню. В тебе сейчас 0, 5 промилле.

— Серьезно? — захохотал Илья. — Намного больше, Золотарёва. Намного.

Псих. Идиот. За руль подшофе. Да что б его гаишники на первом повороте останови…

В конце улицы показался ваз патриот с мигалками.

Ну всё, Шмелёв. Тебе трындец.

Только пикап Ильи сравнялся с машиной ДПС, как мужчина в форме приветливо махнул ему рукой. В ответ Илья громко посигналил.

Язык не поворачивался спросить, что тут происходит? Но Шмелёв всё понял по моему лицу.

— Приметный автомобиль, — прокомментировал он. — На выезде есть окружная дорога с несколькими развилками. На втором съезде стоит потертая жёлтая вывеска. Если проехать по той дороге десять километров, окажешься возле старого заброшенного стадиона. За ним начинается дорога смерти.

— Ты был там? — совсем не удивилась бы. Шмелёва постоянно тянуло в самую попу дьявола. Все эти прыжки с парашютом, горные лыжи, скалолазание и прочие опасные вещи, которые он пробовал, давно должны были остаться в прошлом. Но что я слышу… Дорога смерти. — Это гонки?

Шмелёв горделиво кивнул.

— Именно, золотце.

— Поэтому на дверях твоей машины наклейки с номером «15»? Ты теперь гонщик? Все остальные виды самоубийства приелись?

— Эта цифра тебе ничего не напоминает? — спросил, напрочь игнорируя остальные вопросы.

Сегодня 15… Мой день рождения15 сентября, но этому олуху я мысли вслух не озвучу.

— Нет. Ничего.

— Абсолютно?

— Абсолютно, Шмелёв.

Пикап выехал за пределы города и помчался по освещенной яркими фонарями трассе. Тот факт, что Илья вез меня в противоположном от дома направлении, уже принимался как данность. Да и не хотела я возвращаться домой. Даже не знала, как смотреть в глаза отцу, что обсуждать с ним.

По счастливой случайности, когда мы приобрели участок на улице Весенней, рядом с домом Шмелёвых, в придачу к участку нам досталась дача в восьмидесяти километрах от города. Некогда там находились дома профессоров и академиков, поэтому сам дачный кооператив так и назывался «Поселок Академиков». Сами Шмелёвы имели в этом посёлке аж три домика, которые в последствии объединили в одну территорию.

Последнее время за нашей дачей присматривала бабушка. А после её смерти я приезжала туда только один раз. Без бабушкиных блинчиков, пирожков с морковью и творогом, без вышитых полотенец, горящей лампадки в правом углу, где на специальной дощечке стояли иконы, без атмосферы уюта, дом казался мне чужим. Однако, если сейчас Илья везет меня туда, возражать не стану. Вряд ли в целом мире найдется более подходящее для меня место, чем то, где когда-то жил самый теплый, самый заботливый и любящий человек на свете — моя бабуля.

Через полчаса правильного пути Шмелёв решил вдруг повернуть налево.

— Поворот дальше, — оживленно подсказала водителю.

Реакции ноль.

— Илья, — а вот на своё имя он отозвался быстро, — ты рано повернул.

— Знаешь куда везу тебя?

С секундной заминкой уточнила:

— Не «поселок Академиков»?

Ответом мне стала хитрющая гримаса.

— Так куда едем? Я не поняла, Шмелёв… Ты просто решил меня напугать, да?

— Разве я такой страшный, Варя? — он искоса бросил на меня проницательный взгляд. — Всё ещё боишься меня? — На смазливой роже расцвела плотоядная ухмылка.

Ты даже хуже, чем самый страшный грех. Настоящее зло во плоти.

Пикап вдруг резко затормозил посреди проселочной дороги, с двух сторон окруженной лесным массивом.

Ой, про"зло во плоти"я сказала вслух?

Крепкие пальцы сжали руль с такой силой, что костяшки побелели.

— Что с тобой? — испуганно бросила в тишине салона, не сводя ошарашенного взора с водителя. — Эй, Шмелёв? — вполголоса позвала парня.

Хотя какой он парень? Здоровый мужик, высокий, с широченными плечами и суровой мордой лица. Так и не скажешь, что ему всего двадцать три. Как вернулся из своей Англии, будто на десять лет постарел.

— Варь, — хрипло произнёс Илья, упрямо глядя через лобовое стекло, — скажи мне честно…

— Да? Что… что сказать — то? — растерянно просипела, не ожидая увидеть Шмелёва таким напряженно — задумчивым.

В салоне ненадолго повисла пауза. Казалось, я оглохну от этой тишины, как вдруг Илья заговорил:

— Если возьму силой… простишь меня? Потом…

— Ч-чего?! — подавилась собственными словами. — Совсем больной?

Шмелёв молча опустил голову и… начал тихо ржать.

— Господи… Ты не в себе. Не в себе! — повторяла я, словно мантру.

Смех Ильи звучал всё громче. Вот уже литые плечи начили вздрагивать, он всё никак не унимался.

— По-твоему это смешно? Капец… — тяжело выдохнула, отворачиваясь в сторону окна. — За какие грехи я здесь с тобой оказалась?

— За любовь, Варя. За твою неправильную ко мне любовь, — улыбаясь во все тридцать два, заявил Илья.

— Если на твоём телефоне есть сеть, ради Бога, позвони в дурдом, Шмелёв. Пусть пришлют шестую бригаду. Я так больше не могу.

— Нет, Варюша… У нас всё только начинается.

***

В это время в ресторане

Шмелёв вновь наполнил стаканы.

— Пойми, Паш, ты вынужден стать для неё врагом.

Золотарёв опрокинул в себя очередную порцию виски. Крепкий алкоголь обжёг горло, но внутренняя боль не желала уходить.

— Поверь, когда Илья поймет, что у Вари никого кроме него не осталось, он успокоится, — продолжал убеждать Борис Шмелёв.

И вроде пили вместе, а язык заплетается только у отца Вари.

— А если обидит мою дочь?

— Он ничего ей не сделает. Я хорошо знаю своего сына. — Уж чего — чего, а обелять Илью Шмелёв всегда умел. — Он любит Варвару и никогда не обидит её.

Прошлые его поступки говорили обратное.

— Мы все были свидетелями жестокости твоего сына, Борис. Но ты продолжаешь доказывать мне что это больше не повторится. Клянусь, я сто раз уже пожалел, что пошел у тебя на поводу.

— Самый неспокойный период Илья уже пережил. По этой причине я увозил его в Лондон.

— Откуда он сбегал десятки раз, — устало проговорил Павел Золотарёв, растирая глаза. — Я лично ловил его в комнате Вари, когда дочери не было дома. Он собирал её вещи. Планировал похищение.

— Это в прошлом.

— Борь, пойми меня правильно, — мужчина поднял взгляд с поволокой на того, кто все эти годы был не только партнером по бизнесу, но и другом, — я не могу доверять твоему сыну.

— Однако ты отдал ему свою дочь, — со всей суровостью и некоторой долей осуждения ответил Шмелёв.

— Отдал, — с тяжелым сердцем согласился Павел. — Чтобы он не похитил её втихомолку и не… Черт, я даже произнести это не могу. Сейчас я хотя бы знаю где она и что с ней.

— Он её не изнасилует. Если ты об этом. Мой сын не такой.

За столом повисла неловкая пауза.

— Если я ошибся… если зря поверил тебе… Варя возненавидит меня.

— Для девушки остаться в один миг без дома, без поддержки семьи очень тяжелое испытание. Они обычно привязываются к тем, кто в такой момент протягивает руку помощи. Илья отличный стратег. Он воспользуется данным ему шансом как полагается. Будет заботиться о Варе, не даст её в обиду даже самому себе. Поверь, не пройдет и шести месяцев, как мы соберемся все вместе за одним столом и отметим свадьбу наших детей. Скоро ты поймешь — мы поступили правильно. Иначе и быть не могло.

— Дай ты Бог… Дай ты Бог.