Небесное чудовище

Яся Белая (2024)

В день, когда сверкали молнии, а луна окрасилась в пурпур, когда ветер норовил сорвать кожу с костей, а дождь хлестал наотмашь злее любого палача, во Дворце Третьего Брата Небесного Императора служанка Минчжу разрешилась от бремени и родила чудовище… Эту историю уже тысячу лет передают из уст в уста. Вот только я намерена рассказать вам другую — мою историю, ведь я и есть Небесное чудовище.

Эпизод 8

Если ты хочешь любить меня — полюби моего кота. Ну или двух…

Встаю с постели, подхожу к Маогую и беру его на руки. Фу, неприятно. Как кот вообще может быть без шерсти?

— Простите за беспорядок, — улыбаюсь криво. — Мой котик, — вытягиваю руки с хвостатым чудовищем вперед, девушки шарахаются и испуганно перешептываются, — так скучал по мне, что прибежал сюда, пролез через решетку, — киваю на окошко под потолком, — и оборвал полог, когда прыгнул на него. А потом стащил покрывало с постели. Это он так меня будит. Просто он голодный.

Кажется, я зря говорю о голоде. Чудовище в моих руках посылает слишком громкие мысленные сигналы: «Смертные… Вкусные… Хочу…»

— Только попробуй, — шепчу я и на мгновение подослабляю Ее путы. Маогуй оказывается умным чудовищем и затихает в моих руках.

— Что вы сказали, госпожа? — интересуется старшая из служанок.

— Говорю, мой котик выглядит немного странно, он пострадал при пожаре, с тех пор у него не растет шерсть.

«Идиотка! У меня порода такая. Между прочим, редкая и ценная!»

«Молчать!»

«Да п-ф-ф…»

— Бедняжка! — начинают причитать девушки. — И такой преданный!

Да уж! Жила себе почти тысячу лет без таких вот преданных, а тут принесло на мою голову.

Продолжаю улыбаться и чешу Маогуя за ухом. К моему удивлению, он расслабляется, прикрывает глаза и начинает громко мурчать.

— Он хоть и страшный, но такой милый, — наперебой тараторят девушки, все-таки осмеливаясь приблизиться ко мне.

— Госпожа, — произносит с полупоклоном одна из них, — эта служанка отныне будет следовать за вами и заботиться о вас. Вы можете во всем положиться на Янь Мин.

Она очень юная и хорошенькая: с нежной, будто нефрит, кожей, длинной, до пояса, косой, глазастая и с яркими губами.

Девушки — а их всего шесть — по очереди называют себя. В их руках подносы, на которых разложены одежды, гребни, ленты и косметика.

— Дознаватель Фэн ждет вас на завтрак, госпожа. Мы поможем вам приготовиться.

Мне приходится пересадить Маогуя на кровать и пригрозить ему:

«Только тронь кого-нибудь!»

«Да понял я, понял!» — злится он и показательно отворачивается.

«Хушэнь, проследи!» — командую.

«Слушаюсь, хозяйка», — отвечает тигр, и золотисто-рыжий дымок обвивается вокруг Маогуя, как веревка.

«А полегче можно?»

«Тихо!»

Девушки помогают мне искупаться, потом усаживают перед огромным зеркалом, которое принесли сюда специально, и помогают переодеться. Тончайшие одежды слой за слоем составляют элегантную гармонию бледно-розового, персикового и кораллового. Широкие рукава ханьфу расшиты цветущими ветками персика. Широкая лента с такими же изящными и будто живыми цветами украшает и мою голову. В наряде продумано все — даже изящные башмачки с серебряным узором оказываются к месту и по ноге.

Давненько я не носила что-то столь красивое и не пахла так хорошо. Единственное, с чем не желаю расставаться ни при каких обстоятельствах, — мой браслет. Как служанки ни уговаривают снять его, остаюсь непреклонной.

Ну что ж, к встрече с благоверным готова! Можно выходить.

Беру на руки Маогуя, удобно устраиваю его и направляюсь к дверям в сопровождении служанок. У входа меня приветствует Вэй Тянь, но весь его вид показывает, как ему противно кланяться какой-то оборванке.

— Грязная шлюха, — несется мне вслед. — Думает, отдалась столичному чиновнику, и уже принцесса…

Даже так? А я его вчера пожалела. Кажется, одержимость уже пожирает его мозги. Что ж, сделаем скидку на это.

Фыркаю и спокойно прохожу мимо — к повозке, которую окружает вооруженная охрана.

Чжао Лань мне этого точно не простит — такой свиты даже у нее нет, а она — жена старосты.

Ныряю в повозку и удобно устраиваюсь среди подушек. Вскоре за мной юркает и Янь Мин.

— Не слушайте его, госпожа, — увещевает меня девушка. — Эта служанка слышала, что дознаватель Фэн очень недоволен работой выскочки Вэй Тяня. Все говорят, что Вэй Тянь занял свою должность не за заслуги, а потому что ему покровительствует старейшина. Дознаватель Фэн быстро поставит их на место…

Она тарахтит без умолку, а я, приподняв занавеску на окошке, рассматриваю улицы.

С деревней Бамбукового Ветра что-то не так: она словно стала больше, чище и изысканнее. Теперь это не крохотное поселение в три улочки, а небольшой город.

Что происходит? Когда успели появиться эти роскошные дома с каменными оградами? Кто вымостил улицы? Где раньше прятались такие огромные деревья и изысканные цветочные клумбы?

— Янь Мин, скажи, ты давно живешь в деревне Бамбукового Ветра?

— Да, — охотно отзывается девушка, — Янь Мин родилась и выросла здесь.

— И? — Даже не знаю, как правильно спросить, чтобы не выглядеть глупой. — Тут всегда было так? — Машу рукой в сторону окна.

Служанка не понимает, о чем я, но на всякий случай улыбается, кивает и твердит:

— Конечно-конечно, всегда.

«Ты так ничего и не поняла, хозяйка?»

«А ты бы еще меньше ей рассказывал, братец Хушэнь!»

«Т-с-с! Помни, что мы обещали Владыке!»

«Владыка? Обещание? Вы о чем вообще?»

«Ни о чем, хозяйка. Скоро все поймешь сама».

«Да-да, Печать же слабеет…»

«Т-с-с! Идиот! Тебе хвост лишний? Или уши жмут?»

О чем эти двое? Какой еще Владыка? О какой Печати идет речь? Что-то у меня начинает болеть голова.

Повозка останавливается, Янь Мин помогает мне выйти, и я теряю дар речи. Там, где раньше был рынок, теперь целый ряд ухоженных лавок, чайных домиков и таверн. Прогуливаются степенные, дорого одетые люди. Журчат фонтанчики, цветущие лианы обвивают вывески и забираются на крыши, добавляя пейзажу живописности и уюта.

Мы направляемся к ресторанчику с певучим названием «Лотос у подножия скалы». Меня с поклонами и почестями провожают наверх, в отдельную комнату.

Опускаюсь на низенький стул перед столиком, на котором уже исходит паром ароматный чай. Устраиваю Маогуя рядом, даю знак служанке оставить меня и наливаю себе напиток. До той минуты, пока появится половой и принесет блюда, еще есть время, поэтому я могу рассмотреть утонченную обстановку, оценить запах здешних благовоний и послушать доносящуюся мелодию гуциня… Это сон? Я все еще сплю?

Мою сладкую полудрему растаптывают тяжелые шаги. Дверь распахивается, являя пылающего гневом Фэн Лэйшэна. Он делает шаг, взмахом руки возвращает дверь в прежнее положение и материализует клинок. Черный, огромный, в тонкой вязи магических серебристых узоров. Он не просто убивает чудовище — рассеивает его в прах, обращает в ничто. Убивает дух и душу, без возможности возродиться когда-либо.

И я понимаю, на кого сейчас нацелено это смертоносное жало, поэтому вскакиваю, расставляю руки и закрываю собой Маогуя.

— Отойди, Ли-эр! — Голос низкий, рокочущий, полный злобы. Спиной чувствую, как Маогуй становится дыбом.

— Нет, Лэйшэн, я не позволю тебе его убить! — Преграждаю ему путь, смотрю решительно и смело, показывая, что не боюсь.

— Ты хоть знаешь, что это за тварь? Сколько невинных душ он загубил?!

— Фэн Лэйшэн, вспомни свой принцип, ты же ловишь с поличным, — уговариваю я, поднимая руку и выставляя перед собой, мол, тише, успокойся. — Доверь его мне. Я позабочусь о том, чтобы он никому не причинил зла. А если попробует — сама его убью.

— Нет, Ли-эр! — Фэн Лэйшэн и не думает идти на уступки. — Маогуй не тот, о ком тебе следует беспокоиться. Отойди, позволь мне убить эту тварь!

Маогуй жмется к моим ногам, словно обычный напуганный кот, весь дрожит и жалобно пищит.

— Он — мой дух-прислужник! — заявляю ему в лицо. — А ты наверняка знаешь, что между хозяином и прислужником устанавливается кровная связь. Убьешь его — пострадаю я. Впрочем, тебе не привыкать убивать меня, так ведь, Лэйшэн?

Его передергивает, клинок исчезает. Ладони плотно сжимаются в кулаки.

— Когда ты успела сделать чудовище своим духом-прислужником?

— А ты бы еще через семьсот лет заявился, у меня бы не только прислужник, но и выводок детей был бы!

Вижу, как мой благоверный бесится, но берет себя в руки. Выдержка у Лэйшэна всегда была железной.

— Хорошо, — соглашается он, едва ли не скрипя зубами, — но если эта дрянь хоть раз кинется на человека, тогда оба не вините меня за жестокость.

Я киваю и возвращаюсь на место.

Фэн Лэйшэн садится напротив. Сегодня, при дневном свете, он еще красивее, чем вчера. Казалось бы, он совсем не изменился — все так же ярок и хорош собой. Но глаза… Они будто не с его лица. Слишком старые. Похоже, эти глаза видели рождение миров…

Муж словно считывает мои мысли и криво усмехается.

— Прекрасно выглядишь, — говорит, бросив на меня мимолетный взгляд. — И пахнешь.

От комплиментов — приятных, даже немного трепетных — краснею.

Разговор прерывают слуги, приносящие еду. Постепенно стол между нами заполняется изысканными яствами.

— Угощайся, — Лэйшэн проводит рукой над съестным великолепием, — здесь все, что ты любишь. Если я правильно вспомнил.

Это даже мило: он помнит мои любимые блюда и заказал их для меня. Но благодарности от меня не дождется.

— И вино обязательно попробуй. Я привез его из столицы, такое подают к столу императора Мира Смертных.

Еда, вино, приятная беседа, красивая одежда. Согласие оставить Маогуя. Что все это значит, Фэн Лэйшэн? Как же прекрасны твои сети! Я ведь как та собачонка, что слоняется по улицам: кто приласкал и накормил, к тому и готова в ноги лечь. Не мани меня, не соблазняй… Снова же обречешь на боль.

Улыбаясь грустно, все-таки беру в руки палочки и заношу над тарелкой с тушеными овощами, чтобы положить немного себе, но тут…

Маогуй едва не переворачивает стол, принимая человеческий облик.

— Еда! — С воплем хватает зубами куриную ножку, пачкая соусом стол и другие блюда, утаскивает в угол комнаты и начинает с урчанием пожирать.

Фэн Лэйшэн замирает с палочками в руках. Всегда элегантный, правильный и дотошный, сейчас он шокирован и выведен из себя.

Палочки падают на стол с возмущенным стуком.

— Нет, я точно убью его!

— Лэйшэн, спокойно! — усмиряю я. Мне немного жаль испорченного момента, я тоже намеревалась полакомиться любимыми блюдами, запивая их хорошим вином. — Он дикое животное. Я обещаю его всему обучить.

— Да мне плевать, что он ест как зверь! Мне плевать, что у него нет никаких манер. Мне даже плевать, что он чудовище, раз ты поручилась за него. — Лэйшэн поднимается, сжимая кулаки. — Но мне не плевать, что он является голым в присутствии моей жены!

Яркий румянец проступает на смуглой коже. Сейчас грозный Фэн Лэйшэн похож на смущенного мальчишку. Он срывает с себя черный, с серебряным подбоем, плащ и швыряет в сторону жрущего Маогуя.

Тот не успевает среагировать и уклониться — ткань накрывает его, пеленая полностью. С громким мяуканьем и круша все на своем пути, Маогуй начинает метаться по комнате, а когда все-таки устает и замирает, на нем обнаруживается темное просторное монашеское одеяние.

Юноша забивается в угол, зло смотрит на нас и пытается содрать с себя одежду. Но не тут-то было: благодаря заклятию Фэн Лэйшэна она словно намертво приросла.

— Фу, шерсть! Шерсть! Теперь у меня шерсть! Какая гадость! — истошно орет он.

— Великолепно! Здорово! Отлично! — раздается из-за спины.

Когда мы дружно оборачиваемся, у меня пропадает дар речи, а Фэн Лэйшэн снова призывает свой легендарный клинок. Беззастенчиво усевшись за столом, Хушэнь уплетает наш завтрак палочками моего благоверного…

Только за одно это Фэн Лэйшэн может убить, ведь он — брезгливый чистюля.

— Еще и Хушэнь! — Идеальные брови сходятся к переносице, глаза мечут молнии. — Скажешь, он тоже твой дух-прислужник?

Мне остается только растерянно хлопать глазами и глупо улыбаться.

— Я понимаю, как это звучит, и в такое трудно поверить, но да. И все это время он не раз защищал меня. Поэтому, Лэйшэн, — я делаю то, чего не ожидала от себя, — подхожу к нему, кладу руку на грудь и заглядываю снизу вверх в лицо, надеюсь, преданными и честными глазами, — мы не станем его убивать.

— Ладно, один прислужник, хорошо, я смирился, — пышет гневом Лэйшэн. — Но два! И второй тоже… — Кажется, кое-кого сейчас хватит удар, и он грохнется.

— А что я? — нагло заявляет Хушэнь. — Я веду себя культурно.

— Ты почти голый! — Фэн Лэйшэн убирает меч и закрывает ладонью лицо. — У вас, чудовищ, вообще есть какие-то понятия о приличиях?

— Есть, но несколько своеобразные, — уплетая за обе щеки, отвечает Хушэнь.

Фэн Лэйшэн впивается в меня глазами.

— И как ты мне все это объяснишь?

Я развожу руками и произношу:

— Ну… Если хочешь получить назад жену, придется принять и ее кота. Ну или двух.