Рецидивист 2. В законе

Deadnoser (2024)

Ему триста лет. Он проклят, но бессмертен. Он идёт по жизни, нарушая божественные и человеческие законы. Иначе, его ждет непереносимая боль и страдания. Он — «одинокий волк», вечный преступник-рецидивист. Но он ничего не может с этим поделать. Ей тридцать. Она — ревностный служитель закона. Честная, принципиальная, непримиримая к преступникам. Но в душе она глубоко несчастна и одинока. Их пути сходятся, а судьбы переплетаются, закручиваясь сложным узлом. И случается так, что неисправимый преступник помогает честному следователю раскрывать самые запутанные преступления… Это захватывающая история о борьбе за справедливость, о тайнах и загадках, которые скрываются за повседневной рутиной и кажутся неразрешимыми.

Глава 6

24.12.1884

12 часов 30 минут

Особняк мадам Кукушкиной

— Значит в пять, — в предвкушении потер руки Шныра. — Все просто замечательно!

— Не говори гоп, — сказала мадам, — пока все идет согласно плану. Сегодня в четыре часа дня господин Кукушкин посетит клуб Рогозина, где будет играть в карты до половины седьмого. После чего отправиться домой на семейный рождественский ужин. Между прочим, — заметила Анна Николаевна, — я тоже приглашена.

— Замечательно! — вновь радостно воскликнул Шныра.

— Сашенька, да успокойтесь вы, наконец! — сурово одернула Шныру мадам. — Радоваться будем после. Лучше сосредоточьтесь на вашей задаче!

— Ладно, ладно! — примирительно взмахнул руками Саша. — Шныра работу знает! Клиент не вылезет из-за стола до восьми часов. Железно! Хватит вам этого времени?

— Должно хватить, — подумав немного, сказала мадам. — Но ты постарайся удерживать его как можно дольше. Нам нужно будет уйти до его прихода.

— Сделаем, — ответил Шныра.

— Все! С Богом! — сказала мадам. — Удача должна нам улыбнуться!

16 часов 55 минут

Особняк Лопухиных

Едва только Каин постучал в массивную, окованную металлом дверь дома Лопухиных, как привратник тут же её распахнул.

— Павел Рябов? — сухо уточнил он.

— Да, — коротко ответил Ванька.

Привратник отступил на шаг, пропуская Каина внутрь. Ванька вошел, бросил на руки привратнику шапку и шубу. На секунду остановившись перед огромным зеркалом, Каин пригладил рукой непослушную прядь волос.

— Вас ждут в каминном зале, — сказал дворецкий, аккуратно вешая вещи Каина на вешалку. — Я провожу.

Шагая вслед за привратником, Ванька с интересом рассматривал интерьер дома, ведь он был в этом доме лишь один раз, ночью, да и то не в этом крыле. Да, жили Лопухины безбедно, куда там Анне Николаевне, здесь достаток на порядок выше! Едва только Каин вошел в каминный зал, как большие, искусной работы напольные часы пробили пять раз.

— Павел, как вы вовремя! — сказала находящаяся в зале, девушка, направляясь к Ваньке. — Я только что рассказывала о вас маме!

— Точность — вежливость королей! — с лучезарной улыбкой ответил Каин.

— Маменька, — обратилась Анастасия к пожилой женщине, — позвольте представить вам Павла Рябова, молодого археолога, ученика самого Генриха Шлимана. Прошу любить и жаловать.

— Мадам, — сказал Каин, целуя протянутую руку матери Анастасии, — для меня большая честь быть принятым в вашем доме!

— Паша, давайте по-простому, по-семейному, — предложила женщина.

— Ну а это, как вы, наверное, догадались, моя маменька — Наталья Львовна, — сказала Анастасия Ваньке.

— Настенька, займи чем-нибудь молодого человека до прихода Федора Михайловича, — попросила Наталья Львовна. — Ах да, — спохватилась она, — он же хотел осмотреть коллекцию. Отведи его в библиотеку. А сама возвращайся, нужно еще встретить Анну Николаевну. Я думаю, Паше не придется скучать: коллекция Федора Михайловича — зависть любого коллекционера и археолога. Вам только дай волю, можете сидеть над этими безделушками целую вечность!

— Ну, что вы, конечно, — сказал Каин, незаметно подмигнув девушке, — я не буду скучать!

— А как только Федор Михайлович появится, мы вас пригласим.

18 часов 30 минут

Клуб господина Рогозина

— Я — пас! — сказал купец первой гильдии Проскурин, бросая карты.

За игровым столом кроме него осталось лишь двое игроков, одним из которых был известный коллекционер и меценат Федор Михайлович Лопухин, а вторым — прибывший недавно в Москву грузинский князь Сосо Кикабидзе. Князь нервничал — сегодня удача явно обходила его стороной. Лопухину же наоборот везло — он выигрывал партию за партией. Карты шли на удивление ровно. Вот и сейчас на руках у Лопухина собрался сильный гамбит.

— Удваиваю ставку! — сказал князь, бросая на стол толстую пачку ассигнаций.

— Принимаю! — ответил тем же Федор Михайлович.

— Вскрываемся! — потребовал Кикабидзе.

— Каре, — сказал Лопухин, показывая четырех дам.

— Диавол! — выругался князь, швыряя на стол фулл-хаус из трех десяток и двух вальтов.

— Господа, — сказал промышленник Проскурин, привлекая к себе внимания, — я проигрался в пух! Поэтому прошу меня извинить — на сегодня все! — раскланявшись с остальными игроками, он поднялся из-за стола.

Лопухин достал из кармана жилетки золоченую луковицу часов, посмотрел.

— Господа, я тоже вынужден откланяться, — сказал он, неохотно поднимаясь, — к сожалению, меня уже ждут!

— Вах, дарагой, — возмутился вдруг Шныра, играющий свою роль князя Кикабидзе, — нэ красиво так поступать! Настоящий джигит всегда даст шанс другому джигиту отыграться!

— Но меня ждут, — сопротивлялся Лопухин, но, как заметил Шныра, как-то слабовато.

— Мэня с такими дэньгами, — коверкая слова на кавказский манер, произнес Галанов, — год будут ждать! Нэ томи, дарагой! Еще партию и все!

— Может быть, завтра, — для успокоения совести сделал последнюю попытку Федор Михайлович, ему страсть как хотелось поиграть еще. Азарт захлестнул — никогда в жизни ему так не везло в карты.

— Слюшай, завтра я отбываю в Тифлис, — наседал «князь Кикабидзе». — Какой-такой завтра-шмафра?! Сэгодня!

— Хорошо, — вдруг разом согласился Лопухин. — Раскидывайте!

Вокруг стола сразу собралась толпа зевак. Игра обещала быть захватывающей. Шныра тщательно перетасовал колоду, дал сдвинуть Лопухину и принялся сдавать. Когда карты легли на стол, Лопухин слегка отогнул уголки, чтобы никто не заметил — игра шла по-крупному, и рисковать не хотелось. Раздача была замечательной — червовый стрит-флеш на короле! Выше только тузовый и флеш-рояль.

«Да, не отыграться тебе, князь!» — подумал Лопухин, поднимая ставку.

19 часов 15 минут

Особняк Лопухиных

Дорогу к кабинету Лопухина Каин помнил еще с прошлого раза. Открыть дверь не составило труда, впрочем, как и новый сейф. Не помогли коллекционеру дорогие замки — не шли они ни в какое сравнение против «золотых ручек» Ваньки-Каина! Вор достал из-под пиджака прочную холщовую сумку, и принялся набивать её старинными драгоценностями. Он брал не все подряд, а лишь самое ценное. Мадам заставила вызубрить наизусть каталог раритетов, которые следовало брать в первую очередь. Вскоре в сумку перекочевали наиболее ценные экземпляры. Пора было рисовать ноги, но Ванька не мог уйти — он до сих пор не нашел нужный ему свиток. Каин обшарил сейф еще раз, проверил запертые ящики стола, еще раз прошелся по полкам с книгами. Но никакого тайника, в котором можно было укрыть свиток, не обнаружил. Неожиданно его взгляд упал на одну из картин, с которой Ваньке улыбалась юная Анастасия. Поддавшись какому-то неосознанному чувству, Каин подошел к картине и отодвинул её в сторону. Под ней обнаружился еще один, вмурованный в стену, потайной сейф. Вскрыть его тоже не составило труда. Но обнаружить в нем искомый Каином раритет — свиток «Драхмадутты», тоже не удалось.

Дверь в кабинет скрипнула и распахнулась, заставив Каина вздрогнуть. Он обернулся — на пороге стояла мадам Кукушкина.

— Все в порядке? — спросила она, с одобрением оглядев оба сейфа, вскрытых взломщиком.

— Да, — ответил шепотом Дубов. — Драгоценности упакованы… Но я не нашел свиток!

— Если все сделано, — перебила Прохора мадам, — пора уносить ноги!

— Я не нашел свиток! — вновь повторил Каин.

— Прохор, не дури! — зашипела на него мадам Кукушкина. — Забирай добро…

— Анна Николаевна, Павел, что вы делаете в кабинете папеньки? — грабители, поглощенные спором, не заметили появления в кабинете Анастасии Лопухиной.

— Черт возьми! — с перекошенным лицом зашипела Анна Николаевна.

Девушка непонимающе разглядывала разгром в кабинете. Вид вскрытого сейфа её просто шокировал:

— Павел… объясните… я не понимаю…

Мадам Кукушкина незаметно вытащила маленький дамский кинжал, спрятанный в специальных ножнах на ноге. Пока девушка приходила в себя, Анна Николаевна приблизилась к ней.

— Анастасия, девочка, — ворковала мадам, пряча кинжал за спиной, — я могу все объяснить! Дело вот в чем… — мадам коротко размахнулась и с силой возила кинжал в грудь девушки, — ты просто оказалась не в то время не в том месте.

— Нет! — закричал Каин, бросаясь к девушке — он даже не ожидал такого развития событий.

Секунду Анастасия стояла, а затем с легким стоном упала на ковер. Из её рта хлынула кровь — кинжал мадам пробил легкое.

— Зачем? Зачем? — шептал Прохор, прижимая безвольное тело девушки к груди. Мадам наклонилась к Лопухиной и, прикоснувшись к шее, попыталась нащупать пульс.

— Все кончено! — жестко произнесла мадам Кукушкина. — Она поняла, что мы вместе! А мне нужно быть вне подозрений! Иначе вся затея рухнет на корню! А сейчас я вернусь из уборной в зал, а ты постараешься незаметно исчезнуть!

Каин заплакал, продолжая сжимать мертвую девушку в объятьях.

— Возьми себя в руки! — прикрикнула на него Анна Николаевна. — Заклинаю тебя, Прохор — уходи! Уходи, пока еще можно! — умоляюще прошептала Кукушкина, аккуратно закрывая за собой дверь в кабинет.

Каин остался в одиночестве возле распростертого на полу тела. Слезы не могли помочь ему оживить девушку.

Наши дни.

СИЗО №…

Каин сидел с окаменевшим лицом, вцепившись рукой в медальон-сердечко на старой фотографии в котором была изображена девушка, так похожая на Ольгу, с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Глаза покраснели и увлажнились, а на щеках вечного вора слезинки прочертили длинные дорожки.

— С тобой все в порядке, Иван? — обеспокоенно спросила его Ольшанская.

— Ох, и разбередило мне все это душу, Ольга Васильевна! — гулко ударил себя кулаком в грудь Ванька, как-то странно посмотрев на Ольшанскую. — Больше века минуло, а все как вчера…

— Так ты все-таки ушел из особняка Лопухиных? — больше утверждая, чем спрашивая, произнесла Ольга.

Каин угрюмо кивнул, опустив глаза. Ольшанской показалось, что он жутко боится встретиться с ней взглядом.

— А девушка? Анастасия? — спросила она, догадываясь, что он сейчас ей ответит.

— Я ничем не мог ей помочь! — надрывно закричал Каин, не поднимая глаз. — Ничем! — Он безвольно опустил голову и схватился за нее руками. — Не лезьте в мою в душу, мусора!

— Все, все! Успокойся, Каин! Не дури! — Ольга из милой девушки неожиданно превратилась в жесткого следователя. — Возьми себя в руки, тряпка!

Каин неохотно поднял голову, утер рукавом слезы и, наконец-то, нашел в себе силы взглянуть на Ольшанскую.

— Нервишки ни к черту, — глухо произнес он, как будто бы извиняясь.

— Ладно, забыли, — кивнула Ольшанская. — Я бы на твоем месте вообще бы свихнулась. А дальше чего было?

— Дальше? — словно впервые услышав этот вопрос, завис Каин. — Для меня дальше все как в тумане… Кукушкину, конечно, долго крутили, но ничего доказать не смогли. Мы со Шнырой покинули Россию в тот же день. Коллекцию Лопухина мадам пристроила на удивление быстро и выгодно. Я промотал эти денежки лет за десять. И был рад этому — они сжигали мне руки! Это страшно…

— А свиток? Ты же из-за него во все это влез?

— Свиток я не нашел… В Россию я вернулся накануне нового тысяча девятисотого. Навестил мадам Кукушкину — сдала Анна Николаевна за шестнадцать лет сильно, но хватки не потеряла. С её помощью я тут же ввязался в новую авантюру. На сей раз на Кавказе. Нужно было выкрасть у некоего господина одну дорогую вещицу, хранящуюся в его семье еще со времен Колхидских царей. Все было бы хорошо, но в нашу команду затесался соглядатай охранки. Он, видите ли, решил, что мы каким-то боком причастны к революционерам. Придурок! Перепутать профессиональных воров с революционерами мог только полный профан. Но, нашу сладкую компанию все-таки взяли…

Апрель 1903 г.

Российская Империя.

Кутаиси.

Городская тюрьма.

Большая камера на полсотни заключенных. Влажные каменные стены. Маленькое зарешеченное окошко под самым потолком. Нары отсутствовали «как класс»: арестанты лежат прямо на полу на кучах грязного тряпья. В одном углу камеры играли в карты, в другом — в кости. Кто-то насвистывал нехитрую мелодию, кто-то просто бесцельно слонялся по камере. В дальнем углу стояла параша для арестантов — мятая жестяная бадья и нещадно смердела.

На самом блатном месте, возле стены с единственным окном, лежал на замызганном матрасе раздетый до пояса Каин. Над ним навис дородный бородатый арестант, откликающийся в тюремной среде на погоняло Шило, выкалывающий на голой груди Каина орлана с железным клювом, раскинувшего крылья с саблями вместо перьев. Над головой орлана витала большая корона. Сам же орлан сидел на маковке оскаленного черепа, держащего в зубах кинжал. Во лбу черепа — тавро амулета. Шило воткнул в кожу Каина измазанную мазутой шпору.

Прохор скривился и слегка вздрогнул.

— Лежи, не кипишуй, — осадил Каина Шпора. — Дрогнет у меня рука — портачка не получится!

Ванка с сомнением оглядел крепкие жилистые руки колыцика.

— Это у тебя-то, Шило, руки дрогнут? Да они у тебя даже с перепоя не дрожат!

— Искусство — вещь тонкая, — со вздохом заметил Шило. — Один неверный штрих — вся композиция рухнет! А поправить — чай не по холсту малюю! Так чо лежи смирненько!

— Слушай, Шило, — сказал Каин, — ты со твоим талантом мог известным мазилой стать.

— Ну, известным, али нет, — усмехнулся Шило, — это бабка надвое сказала. А вот мазилой я действительно был. Церква расписывал, иконы малевал.

— И чего же бросил? — спросил Ванька. — Али не доходное это дело?

— Да нет, жить можно, — ответил колыцик. — Но понравился мне сильно крест батюшкин золотой, да кадило червленое серебряное. Ну, там еще пару иконок старых прихватил. Бес попутал. А дальше покатился. Откинулся, украл, пропил, обратно. Замкнутый круг. И несть из него выхода! На сегодня хватит, — сказал Шило, пряча шпору в потайное место. — Завтра продолжим, — вытирая руки от мазуты, колыцик с одобрением разглядывал свою работу. — Только одного не пойму, где это тебя такой хренью заклеймили? Не разу такого не видывал!

— За Уралом довелось вляпаться, а там свои законы, да божки… — пояснил Ванька.

— Все божки языческие, — многозначительно заметил арестант, подняв указательный палец, — суть — демоны лукавого!

— Шило, — рассмеялся Каин, — я как погляжу, ты не только церква малевал, а, небось, еще и духовную семинарию окончил?

— Была такая благость, — смущенно пробасил колыцик, — малость не доучился. В иконописцы подался. Так зачем тебе эта богомерзкая птица, да череп? Лучше б я тебе крест истинный во все пузо нарисовал! Али светлый лик заступницы Марии на груди. Лучшего оберега не придумать!

— Грешен я, Шило, — ответил Каин, — чтобы Деву Марию на груди колоть!

— И по грехам вашим аз воздам! — словно на проповеди проревел Шило.

Каин приподнялся, осматривая нанесенную татуировку:

— Здорово намалевано!

— Ну, опыт — его ведь не продать и не пропить! — хохотнул колыцик. — С тебя причитается, Каин.

— Я кругом бегать приучен[1], Шило, чай не фуфлыжник какой — сочтемся! Пообещал Ванька, поднимаясь на ноги. — Вот черт — спина затекла, — он несколько раз наклонился, разминая затекшие мышцы. — Хоть бы нары сколотили, уроды! Так и заболеть можно!

Конец ознакомительного фрагмента.