Саламат. Наша история

Ezira Temirova

Эта книга рассказывает подлинную историю одной семьи, пережившей трагические события депортации в Казахстан во времена советской власти. Основанная на дневниках и воспоминаниях нескольких поколений, она раскрывает непростую судьбу людей, чья жизнь была полностью изменена волей истории. Это не просто хроника событий, а живое свидетельство человеческой силы духа, любви и стремления сохранить свою идентичность в самых трудных обстоятельствах.

Глава 1

Разогнав собак, которые рыскали по мусорной куче, Салавди с надеждой, но почти без веры в удачу, начал искать хоть какую-то еду. Однако, как это часто бывает в жизни, удача пришла неожиданно — он нашел полбуханки черствого хлеба и остатки пищи, завернутые в кулечек. Не выдержав, он схватил свою находку, и, почти забыв про все вокруг, побежал домой, предчувствуя, что на это короткое счастье ему придется надеяться еще долго.

Домом его была старая, дряхлая лачуга, в которой когда-то, возможно, кто-то жил, но теперь от нее осталась лишь оболочка — полуразрушенный деревянный домик, состоявший из двух комнат. Дом, как и сама жизнь в нем, клонился к земле, с каждым днем казавшийся более склонным к окончательному развалу. Он едва ли мог дать защиту, и все внутри него было на грани исчезновения, как и все, что находилось за пределами этого скромного жилища.

Он открыл дверь, не удерживающуюся на петлях, вошел и, с усилием подпер ее обратно. Внутри было темно, несмотря на утреннее солнце, которое пыталось пробиться через щели в пленке, натянутой вместо оконных стекол. Стены, почерневшие от сырости и покрытые плесенью, не создавали уютной атмосферы. Здесь не было ни жизни, ни тепла, только суровая реальность, с которой невозможно было примириться.

Когда мальчик вошел в дом, к нему сразу подбежали его сестры и брат, все с глазами полными надежды, ибо никто из них, кроме него, не мог дать утешения, не мог принести то, что было жизненно важно — еду. Они были детьми, потерявшими своих родителей, и теперь этот мальчик, едва вступивший в подростковый возраст, был для них всем: и старшим братом, и защитником, и кормильцем. Ему было всего тринадцать лет, когда на его плечи легла тяжесть ответственности, столь большая, что его маленькие плечи едва ли могли ее выдержать.

Развернув кулечек, Салавди осторожно достал полбуханки черствого хлеба. Малыши с надеждой устремились к нему, словно ожидали какого-то чуда. Они сидели вокруг, их взгляды полны боли и голода. Мальчик, отделяя маленькие кусочки от хлеба, делил их между братом и сестрами. Младшая из девочек, Нюра, схватила свою долю с нетерпением и стала грызть ее, не замечая, как жесток был этот хлеб. Гилани и Шура ели медленно, словно пытаясь растянуть каждую крупицу удовольствия, понимая, что следующая порция пищи может так и не прийти.

Салавди смотрел на них с гордостью и одновременно с болью в сердце. Он понимал, что он единственный, кто может позаботиться о своих братьях и сестрах, что он несет на себе всю тяжесть этой ответственности. Но в то же время голод, усталость и постоянные переживания не давали ему покоя. Он часто размышлял, как бы сложилась их жизнь, если бы не война. Возможно, он бы продолжал учиться, радовался бы каждому новому дню, ходил бы в школу, а вечером бегал бы с ребятами на улице. Но вместо этого он сидел здесь, в этом мрачном доме, разделяя скудные остатки пищи с теми, кто еще меньше, чем он, понимал ужасы их положения.

— Как бы могло быть, если бы не было войны? — часто спрашивал себя Салавди. — Может, я бы пошел в школу, учился бы, а не искал в мусоре, что бы нам поесть? Но мысли эти всегда оказывались бесплодными. Он не мог себе позволить мечтать о другом. На его плечах была жизнь его младших, и он не имел права на слабость, не имел права сдаться. Каждый раз, когда он думал о том, чтобы оставить все и сбежать, перед глазами возникали их лица, полные надежды и доверия. Эти глаза не могли быть преданы, и он не мог подвести их.

Салавди никогда не считал свою семью обузой, наоборот, он ощущал в себе ответственность за их жизнь, за их будущее. Быть одному, заботиться только о себе, было бы, наверное, легче, но он не мог этого сделать. Это было бы предательством, и он был слишком привязан к ним, чтобы осознать, что сдаться было бы проще. Так что он продолжал бороться. Бороться за них, бороться за их выживание, даже если это значило молчаливо глотать свою боль и слезы.

Поглощая этот хлеб, он глотал вместе с ним свои слезы и прятал их, чтобы не видеть того, как страдают его младшие. Он продолжал играть свою роль старшего брата, крепкого и надежного, хоть его сердце было полно беспокойства и усталости.

— Читатель может удивиться, как я мог оставить детей и не попытаться убежать, — думал Салавди. — Но нужно понять: многие взрослые, даже будучи родителями, иногда принимают решение оставить детей. И это не всегда из эгоизма, но из беспомощности, когда они видят, что не могут выжить сами, и что не смогут дать детям того, чего они заслуживают. Но я был слишком мал, чтобы отказаться от ответственности. Я не мог бросить их. Мы все были воспитаны с теми же ценностями, что семья — это все. Родственники должны помогать друг другу, и это не просто слова, это нечто большее. Мы, чеченцы, не бросаем своих, даже если не можем сами справиться. И даже сейчас, когда я один, я обязан был быть с ними.

После того как дети немного поели, они прислонились к стенам и расслабились. Салавди понимал, что в этой обстановке не будет для него отдыха. Он снова должен был выйти, снова искать, снова пытаться найти что-то, что могло бы утолить голод. Слабые ноги не удерживали его, но он все же встал и вышел на улицу. День стоял солнечный, но этот свет не мог согреть его душу, как и саму улицу, на которой не было жизни. Все были заняты своими делами, а он — в одиночестве, обремененный заботой о братьях и сестрах, которых был готов защищать любой ценой.

Вновь шагая по улицам, Салавди размышлял, как бы в своей жизни он мог не оказаться на этом месте, где каждый шаг — это борьба за выживание. И этот путь не был им выбран, он был судьбой, от которой не убежать.