Наст и сход лавины

Soverry

Десятый век. С юга идут безымянные, но влиятельные завоеватели, уничтожая на своем пути идолов и захватывая умы смертных. Решая объединиться с братом в грядущей смертоносной битве, Чернобог собирает все земли Нави под своими знаменами. Но край-княжество Вечной Мерзлоты испокон веков принадлежит Моране, и она никогда не согласится сложить с себя регалии и преклониться пред мужчиной. Пускай и ценой этому может стать собственное падение и забвение в умах смертных. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 7. План

— На твоем месте я бы радовалась, что не превратилась в огромную сосульку, — хмыкает Ния, едва он заканчивает максимально обрезанный и с кучей упущенных деталей рассказ о том, как во второй раз потерпел поражение в задаче, что показалась плевой с самого начала.

Ний звонко смеется, прижимая ладонь к груди, закидывает ноги на стол и укладывает одну на другую.

— Что ты, душа моя, наш темнейший даже в таком случае не успокоился бы! Он же в лепешку расшибется, чтобы доказать, что равных ему нет.

Чернобог переводит на него взгляд и престранно хмыкает в край чарки, доверху наполненной темной илистой водой. Эта, в отличие от предыдущей, хотя бы не пахнет чем-то мерзопакостным, не остается слизью на языке и не вызывает тошноту.

И все же после пренеприятнейшего пути из края-княжества Мораны вода эта пьется как компот. Ледяной дождь ему чуть всю кожу не изодрал, а от града до сих пор сине-фиолетовые мелкие пятнышки по рукам.

— Это середина пути, а не конец.

— Концом будет, когда она тебя превратит в ледяную статую и свой терем украсит.

Несмотря на мрачный тон и суровый вид, Ния опять права. До того, как она стала женой Ния, до того, как Ний познакомил их, Чернобог и не помнит, кто служил его гласом разума. Быть может, то была Жива, но все это было так давно, что память начала стирать все воспоминания, связанные с сестрой.

Теперь Жива ни видеть, ни слышать его не желает. И эти мысли пролезают в голову совершенно самостоятельно, когда Ний берет со стола несколько орехов и один из них отправляет супруге в рот, даже не спрашивая, будет она или нет. Эти двое понимают друг друга без слов; словно общаются на каком-то ином уровне, сращиваясь в единый организм, не нуждающийся ни в чем ином.

Ни в других богах, ни в слугах.

Ни даже в мире вокруг. Ни в одном из трех, хотя и просуществовали всю свою долгую жизнь исключительно в Нави.

— Да сдалось тебе ее это войско, — фыркает Ний, откидываясь на стену, закидывает в рот пару орехов и закладывает руки за голову. — Раньше же как-то без Мораны справлялись, вот и теперь справимся.

Ния скашивает на него взгляд исподлобья, и он давит короткий смешок.

— Ладно-ладно, вы там справитесь, — добавляет Ний. — У меня все равно ни армии, ни коня хорошего. Да и толку от меня на поле брани никакого. Только если затопить кого нужно.

Чернобог хмурится, оставляет недопитую чарку в сторону и переплетает пальцы в замок. Не надо было им рассказывать, что вернулся. Может, и получилось бы утаить, а там и обратно в путь пустился, никто бы и не узнал. Да только Ний каким-то образом все равно все пронюхает и выведает. Ему огромное войско ни к чему, а полным дурачком он лишь прикидывается. Хтонические божества часто не те, за кого себя выдают, и даже его сестра тому пример.

— Войско Мораны не просто хорошо тренировано. Они могут зайти с воздуха, потому они мне и нужны, — замечает Чернобог.

Ния всплескивает руками и поднимается из-за стола.

— Опять та же песнь. Нет, знаешь, — обращается она к супругу, — разбирайся с этим сам. Я более не могу это слышать.

Ний щерится, как кот на солнце, подмигивает ей игриво и провожает взглядом, когда она выходит из светлицы.

— Что, тоже считаешь, что благоверная твоя права? — глухо уточняет Чернобог.

— А какая разница, как я считаю, темнейший? Мое дело не считать, а делать, как ты укажешь. Не зря же все земли Нави были тебе вверены.

Да только такой ответ скорее все усложняет.

Чернобог несколько раз кивает невпопад, погружаясь в тревожные мысли. И чего он так прицепился к этой строптивой девке? Ну не хочет она помогать, не хочет перед ним ни колени, ни голову склонять — да и хер бы с ней. Мало ли у него соратников и союзников.

Но она пролезает под кожу, заседает глубоко в сознании, и этот ее недовольный тон, злющие глаза — от одних мыслей все внутри аж перекручивает.

— Не могу я отказаться от этой идеи, — мрачно произносит Чернобог. — При всех обещал, что ее войско моим будет, так что же я за князь буду, если свое слово не сдержу?

— Так не обязательно же ты не сдержишь, темнейший. Может всякое разное приключиться.

Во взгляде Ния вспыхивает недобрый огонь, и Чернобог примерно представляет, куда тот клонит.

— Нет, — говорит, — это не выход. Мне бы сделать так, чтобы у нее не было иного пути, как поддержать меня в грядущей войне.

— Выход у всех есть, — задумчиво отзывается Ний. — Лишь муж против жены пойти не может, как и жена против мужа.

Рассредоточенный взгляд Чернобога вдруг замирает в одной точке. Ну конечно же, как он раньше об этом не подумал. Ему ведь и Ящер то же говорил. Да и сама Морана несколько раз его по носу этим щелкала.

— Я женю ее на себе.

Ний поворачивает к нему голову с настолько выкаченными глазами, что они вот-вот из орбит вылезут.

— Чего ты сказал, темнейший? Я, кажись, ослышался.

— Говорю: женю ее на себе, — повторяет Чернобог. Делает глоток из стоящей в стороне чарки и ладонями обхватывает ее с двух сторон. — Ты сам посуди: если я ее мужем стану, то и ее земли, и ее воины мне подчиняться будут. Так али не так?

— Так, князь, — с неохотой соглашается Ний, скидывая ноги со стола.

— Вот я и смогу увести часть ее войска с собой. И почет получу среди своих, и шанс иноземцев побить выше, и ее гордость наконец кто-нибудь сдует как осенние листья с деревьев.

— Так-то оно, конечно, так, — медленно произносит Ний и наклоняется чуть ближе к столу, прищуривается и хитро в глаза заглядывает. — Только не думаешь же ты, князь, что она после твоих наглых визитов пойдет за тебя?

— Не пойдет, конечно.

— А то я уж испугался, что ты совсем умом тронулся, — облегченно вздыхает Ний.

— За меня не пойдет, а вот за того, кто ее от иноземца защитит да от князя Навьего, почему б и не пойти? — спрашивает Чернобог.

На лице Ния вдруг отражается понимание. Его янтарные глаза поблескивают, становятся светло-серыми и напоминают Чернобогу о ледяном взгляде Мораны. Ний цокает языком и откидывается обратно спиной на стену, сложив руки на груди.

— Опасную игру ты затеваешь, темнейший. Мара — не дура, далеко причем не дура. Думаешь, ты ее обдурить сможешь и в живых остаться?

— Да что она мне сделает, баба эта! — фыркает Чернобог. — Говорю тебе: план сработает. Сам увидишь, как я с ее вороньими воинами через Смородину проезжать буду.

— Как бы ты, темнейший, так в одну сторону ни уехал, да там бы и ни остался, — обреченно вздыхает Ний, качая головой.

— Начинаешь звучать как твоя супруга.

— Как будто это плохо.

Они ведь и правда с каждым веком, проведенным вместе, становятся все более похожими: то волосы одного оттенка, то носы одинаковые. Теперь вот глаза — радужка у Ния снова становится янтарной, переливается из ярко-желтой сердцевины в темно-карие края. Только характеры схожими не становятся, но зато теперь мысли из двух разных ртов звучат одни и те же.

Чернобог опустошает чарку с водой, на обед не остается (и видит, как Ния облегченно вздыхает, хотя и знает, что это больше показное, чем настоящее), покидает их небольшое и скромное — относительно его собственного — жилище. Взять бы с собой кого для поддержки и помощи, если что пойдет не так, но просить Ния он не решается.

В конце концов, доверить Навь он может в свое отсутствие лишь ему. У того чувство справедливости слишком острое, чтобы пользоваться моментом и на заговор кого-то подбивать.

Больше о своих планах он решает никому не говорить. Ящер точно растреплет, а Ния так или иначе все узнает от своего благоверного. Время от времени Чернобогу начинает казаться, что они вообще одно создание, особенно когда они тихо переговариваются друг с другом или общаются одними взглядами.

Хтонические Навьи божества всегда были отличны от тех, что пришли из Прави. А он, как бы долго ни пытался казаться одним из местных, всегда будет здесь чужим и престранным.

Потому, наверное, в голову приходит обратиться к одному из себе подобных — к тому, кто так же далек от божеств Нави, как и он сам, но все же близок к Моране. Чернобог вспоминает о Руевите, когда остается один, проклятые вороны каркают за окнами его терема, а непогода поднимает с земли песок и засохшую землю, смешивает с ветром и взвивает ввысь.

Подробностями он никогда не интересовался. Знает лишь, что Ния, Руевит и Морана долгие годы юности провели вместе в Яви. Смешивались со смертными, вляпывались в престранные истории и ни перед кем не отчитывались, гуляя во всю. Было это еще до него; до того, как отец-Род разозлился из-за его вечных ссор с братом и сослал его с глаз долой.

Расспросить бы Нию получше, да она слишком умная. Сразу поймет, в чем тут дело. И сама к Моране не поедет, и супругу своему все расскажет — уж в том, что у этих двоих нет секретов друг от друга, Чернобог не сомневается, — так еще и письмецо по старой дружбе с предупреждениями послать может.

Конец ознакомительного фрагмента.