Она не могла есть и спать, говорила, что как только закрывает
глаза сразу видит полусон-полуявь – живой фашистский самолёт в авиационном шлеме, со страшными зубами-клыками, ощеренными в сатанинской улыбке.
Нужно было не только уничтожать закоренелых врагов, но и открывать
глаза тёмным, запуганным, забитым дехканам, людям, обманутым муллами и баями.
Она была чрезвычайно увлечена своим занятием и отвлеклась всего лишь раз – на доли секунды подняла
глаза посмотреть, кто вошёл в кабинет.
Сдул пыль с зелёной, потрёпанной книги и начал искать рецепт противоядия, все присутствующие, не отводя
глаз смотрели как старый знахарь листает книгу и что то бубнит себе под нос.
Её большие голубые
глаза сверкали, и даже блестящие, выгоревшие на солнце светлые волосы – и те лучились восторгом, от неё так и веяло энергией и жизнерадостностью.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: ячать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
У него был внимательный взгляд опытного охотника, над тёмными
глазами чернели густые брови.
– Крылья. Четыре лапы. Шкура зелёная и светится, – и снова опустила
глаза вниз. – Не знаю, что ещё сказать.
Их нежная светло-серая шерсть светилась в темноте, а огромные чёрные
глаза блестели.
Большие зелёные
глаза смотрели на всех внимательно и весело.
Вдруг девушка быстро выпрямилась и, прикрывая
глаза узкой смуглой рукой, посмотрела в конец улицы.
– Домой – это хорошо, – мечтательно закатил
глаза человек. – Идти домой всегда лучше, чем идти из дома. Конечно же, если в этом доме тебя ждут. Тебя там ждут?
Батальон вылез из тёмных углов, где прятался от жары. Семафор проснулся и открыл зелёный
глаз.
Густые смоляные волосы, заплетая в косу, плотно укладывала она на затылке и подвязывала тёмной полотняной косынкой, отчего её большие карие
глаза становились ещё выразительнее.
Сквозь узкую щель сощуренных век серые
глаза сверкали как лезвия.
Машина не трогается с места. Поднимаю
глаза вижу, мужчина продолжает внимательно смотреть в зеркало. Может, он боится, что у меня нет денег оплатить проезд?
Но вот краем
глаза глянем ещё на одну сторону жизнедеятельности этого удивительного человека.
Это она заставляет мычать быков и гордо сверкать
глаза львов.
Теперь я собственными
глазами мог видеть обширные территории, занятые джунглями и горами, а также изумрудное море и широкую реку, впадающую в него на северо-востоке.
Раккош ещё валялся на земле, но уже тёр закрытые
глаза огромными кулаками. Я задержала дыхание и проскочила мимо.
Он точно так же, как и старая торговка яблоками, не сразу поверил в своё счастье и, широко вытаращив
глаза от удивления, не переставал глядеть на своего благодетеля.
Её огромные голубые
глаза блестели не так ярко, как обычно, более тусклым было и всё её лицо.
Через час после начала ритуала, когда голос поющих охрип от постоянного напряжения, сфера разрушилась, а ведьма внезапно открыла синие
глаза и посмотрела на мать и дочь.
Когда стражники хотели увлечь его за собой, он раскидал их ударами ноги и остался стоять на том же месте, широко открытыми
глазами глядя на башню.
Огромные кофейного цвета
глаза моргнули два раза, фокусируясь на мне.
Рот кривился от сдержанной ярости, в огромных
глазах горела ненависть…
Лицо женщины было трагичным и ужасным – казалось, из её широко открытых
глаз уже смотрит смерть.
Двое крупных мужчин, очевидно вожди племён, стояли в самом центре, не отрывая
глаз друг от друга.
Безумие прошло, взгляд голубых
глаз стал осмысленным, полным боли и тоски.
Смотреть в горящие
глаза людей, охваченных единым боевым порывом, было просто невыносимо.
Но воины, стоящие по периметру поляны, даже не смели скосить
глаза в нашу сторону, изображая статуи.
Красные
глаза горели злобным огоньком, как два алых факела, готовых вспыхнуть в любой момент.
Вот уже меня призывает обратно беспощадный рок, и мои залитые слезами
глаза уже снова застилает сон.
Коротко остриженная девичья голова пробила воду, девушка раскрыла
глаза, смахнула рукой воду с ресниц.
Через толпу протолкался подросток в полном боевом доспехе греческого образца, его левый
глаз закрывала чёрная повязка.
– Где он? – крикнула девушка. Её серые
глаза горели свирепым и немного пугающим огнём.
Командующий внимательно, раза два пробежал
глазами три странички рукописного текста.
Заполучив вожделенные билеты, он поискал
глазами женщину в розовом болеро, но та как в воду канула – её не оказалось ни в вокзальном кафе, ни у многочисленных прилавков с разными мелочами, ни в залах ожидания…
– Ах, как сильно, должно быть, ты любишь его, синьора! – прошептал араб, не пропустивший ни одного слова из всего сказанного герцогиней д’Эболи, с которой он не сводил горящих
глаз.
– Всё будет в порядке, сэр, я обещаю вам, – с жуткой ухмылкой повторило чудище, и его жёлтые
глаза вспыхнули недобрым огнём.
Служанка шла к лодкам, чтобы забрать корзинки с едой, вся в мыслях, и вдруг краем
глаза заметила движение.
– Мы хотели проверить, есть ли там лягушки, – не моргнув
глазом ответил брат.
Но сначала всей группе предстояло дождаться раннего утра в маленькой лагуне, скрытой от посторонних
глаз довольно большими скалами.
Впрочем, сейчас она была страшно напугана, в её круглых
глазах блестели слёзы.
В маленьких, блестящих
глазах светился бодрый ум, а на его слишком полных губах постоянно играла весёлая, а иногда и насмешливая улыбка.
Тогда тем, кому удавалось уцелеть в беспощадных битвах, убегали из родного края куда
глаза глядят.
Он, как зомби, с закрытыми
глазами появился на кухне и стал жадно пить воду из-под крана.
Взгляд холодных голубых
глаз встретился с его взглядом.
Отличается крапива от всех растений по своим естественным природным признакам: на едином стебле по разные стороны размещаются крупнопильчатые сердцевидные листья, где – равно, как и на самом стебле – можно невооружённым
глазом увидеть жгучие волоски, а среди располагающейся в произвольном порядке листвы растения небольшими гроздьями свисают зелёные цветки, плоды которых очень похожи издалека на своеобразные крапинки.
Дрожа, отзывался я: «Я здесь, господи», но всё смолкло, и только, казалось мне, кто-то где-то захохочет, из одного угла перейдёт в другой хохот, и я со страхом зажмуривал
глаза, крестился, читал молитвы, с головой закутывался в одеяло…
– Я два дня следила, госпожа, – округлила
глаза девочка.