Вот
тут уже нет логики, но её можно искать в голове нормального человека.
– Вот
тут ещё одна новость есть, – сказал вдруг парень из зеркала. – Только я не знаю, говорить её или нет? Уж больно новость необычная. Нельзя её при всех.
– А ещё они письма приносят! – выпалил я. – Давай останемся, посмотрим, вдруг
тут ещё кто-нибудь есть.
А если суд, какое уж
тут дело, будут разбираться долго да кропотливо, а детей-то кормить как?
Где уж
тут делать 40 жевательных движений, смаковать каждый кусочек, наслаждаться ароматом и сервировкой стола!
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: шеллаковый — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Капитан сказал, что людей
тут нет, на раскопках работали машины.
– Индюков моих демон твой крадёт! – оборвала его бабка. – Что ты, имени моего не знаешь, год уже
тут живёшь!!
Но
тут вдруг произошли такие неприятные события… что я и не знаю, как мне их теперь тебе излагать!
– Неужели мы так ничего и не предпримем? – возмутился мальчик. – Неужели будем
тут стоять и дадим ему сбежать?
– Стоило бы отрубить тебе голову, но я тебя пощажу, на первый раз, но сидеть
тут будешь до тех пор, пока сам не выберешься, – сказал и дальше пошёл.
Я не могу сидеть
тут согнувшись в три погибели, от этого болит всё тело.
Вот ты говорил, что ваш народ тоже прямо вот
тут может быть, только мы их не видим.
Гномы докопались до эпицентра взрыва, но понять, что же на самом деле
тут произошло, так и не смогли.
– А вот
тут видишь – полоска с золотым блеском, – сказал он. – Это… пыльца фей!
Она обдумывала, что ещё
тут можно добавить, как вдруг ощутила тяжёлую тишину, нависшую над конференц-залом.
Люди постепенно уходили с ярмарки, и мы, глотая слёзы, спросили у какого-то парня, где
тут можно найти полицейского.
– А знаете что? Если мы останемся
тут жить, на холме у нас будет обзорная вышка! Никакой враг не подберётся!
Именно
тут появились первые корабли. Парусные. Настоящие, а не сочинённые. Хотя сочинённые, на мой взгляд, ничем не хуже. Просто это разные вещи.
Она никак не могла вспомнить, где живёт, что ищет и как вообще
тут оказалась.
Он повернулся, чтобы уйти, и
тут заметил дверь, запертую на деревянный засов.
Вон сколько нагорело золы, уже чёрной, закаменевшей, – не с одной ночёвкой сидел
тут человек.
Заметьте, что он ведь и понятия не имеет о том, как вы живёте на самом деле, и если узнает – не поверит, потому что дело
тут вообще не в вас и не в вашем ребёнке.
Но всадник едва не вылетел из седла – где уж
тут думать о нападении.
– Могу я вас покинуть? – нет… не так, двусмысленность получается. – Могу я идти? – интересно, как?
Тут дверей нет. – Могу я…
– Ты мне ещё
тут поговори! – Костя пригрозил пальцем застывшему у окна роботу-домохозяйке.
И вот
тут начинается совершенно новое поле для учёных, оно требует методологической оснастки, которой никогда ещё не было.
– Надо помочь бабушке по хозяйству. Сейчас
тут много дел… Она говорит, что я могу идти, но как-то неудобно получается. Извини, что так внезапно.
– Тела нет, – с большим облегчением произнёс он. – А теперь быстро пошли отсюда, пока нас действительно кто-нибудь не засёк. Сегодня
тут больше делать нечего.
В отличие от прошлой жизни теперь мне было что терять, поэтому торчать
тут совсем не хотелось.
Что ещё может быть настолько срочным – сонным летним днём в маленьком городке? Сколько смертей могло
тут случиться в течение одного часа?
– Тебе не стоит
тут находиться, – заботливо проговорила я, оглаживая его морду.
– Знаете, товарищ комиссар, мне вот
тут пришла в голову мысль, что за незнание некоторых основополагающих законов природы тоже неплохо было бы отдавать кое-кого под трибунал.
А
тут вспомнила вдруг, когда продукты перебирала, да список покупок составляла.
Вещи и в гладилке были – там их должны были погладить перед показом, – и сюда их на машине везли в полиэтиленовых пакетах, а уж про то, сколько людей
тут прошло, даже говорить не приходится.
Но
тут раздалось странное шипение, совсем не похожее на волчий рык.
Меня даже не пытались задержать, и я остановился перед величественным седобородым стариком властного вида, решив, что и по возрасту и по внешности он должен быть
тут главным.
Главное
тут понимать, куда идёт движение и пользоваться преимуществами каждого положения на спектре формальности, равно как и осознавать все недостатки.
Никакой воинской чести
тут нет и быть не может – ей нет места в этих краях и в этом веке.
Нового
тут сказать нечего, нам остаётся только всегда помнить эти истины и не забывать применять их на практике.
Но именно
тут становится совершенно ясно, что преодолеть глупость можно не актом поучения, а только актом освобождения.
– Где эти твои мудрецы? Они придут сюда или уже где-то
тут рядом сидят и ждут?
Это я прямо
тут решил. Последняя неделя августа – пусть она пройдёт весело.
– Итак, Стешенька, ты, наверное, хотела бы узнать, что
тут нужно делать, а?
Как я поняла, это для вентиляции, так как летом
тут очень жарко, а судя по трём вентиляторам по периметру и ещё 5-6 штукам таких же, но только сломанных, за алтарём, это действительно так.
Они понимают – здесь происходит что-то странное, что-то нехорошее, и не хотят
тут работать…
Теперь
тут просто яма, в которой довольно холодно, но обыденно холодно, и довольно темно.
Да-да, не на последнем месте
тут стоит забота о собственном здоровье.
Если сейчас
тут появятся враги, то здоровые купеческие суда просто не смогут быстро удрать, придётся принимать бой.
Ты хочешь путешествовать – и устраиваешь
тут целый спектакль.
Именно
тут начинаются первые серьёзные столкновения по поводу экранного времени.