Здесь сплелось всё, и здесь наиболее ярко проявились основные особенности
русского сознания.
Это – важная иррациональная сторона
русского сознания, дополняющая соседствующую с ней рациональность, а иногда подавляющая её.
Глубокое значение этого события для
русского сознания демонстрируют многочисленные русские церкви и села, названные в его честь.
По той же причине – противности русскому духу – в
русском сознании никогда не было и никогда не будет нацистской идеи о «способных» или «неспособных» создавать государства народах.
На первом месте в ряду этих явлений – противостояние западников и славянофилов, определившее собой целую эпоху в истории
русского сознания.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: зачеканивать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Идея эта вовсе не была внешней, как теперь полагают многие, она отражала нечто, уже происшедшее в самом фундаменте
русского сознания, которое в эпохи исторических катаклизмов всегда отступало в сферу самообороны, самовыделения, ухода в сбережение традиции, веры, уклада.
Становящееся
русское сознание восприняло обе конститутивные парадигмы.
От дискуссии судеб языка,
русское сознание неизбежно переходило в более общий горизонт, к судьбам самой страны, к исторической рефлексии; а с нею естественно соединялся и философский план.
Конституируя свою идентичность, в качестве первого этапа
русское сознание осмыслило себя в универсальных структурах пробуждающегося мышления.
Гипертрофированный этицизм оказывается общей подосновой и западнических, и славянофильских теорий – а, стало быть, и вообще
русского сознания той эпохи.
Она выражает особенные русские установки сознания и показывает, как русские смогли освободиться от фатального наследия своей истории; эта традиция вступает в противоречие с той идеей, что
русское сознание предопределено его якобы неизменной “русскостью”.
Тема эта обладает магнетической, если не сказать мистической привлекательностью и для самих историков науки, и для многих читателей, конечно, потому, что за ней скрывается более широкая, давняя и больная для
русского сознания тема «человек и власть».
– В
русском сознании улыбка как бы требует определённого времени для своего осуществления.
Невыносимы для
русского сознания ритуализация и абсолютизация относительного, нетерпима серьёзность, с которой эта пошлость царит.
После войны в
русском сознании образ немца утвердился как образ врага.
Однако началось ползучее растождествление в массовом
русском сознании нации и государства.
Это сочетание блоков
русского сознания даёт ему устойчивость и гибкость.
Всегда было слабо у
русских сознание личных прав и не развита была самодеятельность классов и групп.
Поэтому абстрактные построения западной политологической мысли для
русского сознания кажутся загадочными и малопонятными.
Вот, уважаемый читатель, ещё один штрих в просвещении
русского сознания на пути самоидентификации.
Он создавал русскую прозу из русского материала – запечатлевал образцы высшего
русского сознания в их изменениях.
Быть может, здесь сокрыта давняя причина той непреходящей подозрительности ко всему чужестранному, западному, которая наличествует в современном
русском сознании и порой приобретает уродливые формы ксенофобии.
Делала революцию почти безымянная масса русской гуманитарной профессуры, которая с сотен университетских и прочих кафедр вдалбливала
русскому сознанию мысль о том, что с научной точки зрения революция неизбежна, революция желательна, революция спасительна.
С другой стороны,
русскому сознанию всегда была свойственна тенденция к социальному утопизму, и, по существу, вся русская философия девятнадцатого века отмечена печатью социального утопизма.
Западничествоприходится признать характерным и исключительным феноменом
русского сознания.
Эта смена поставила перед
русским сознанием вопрос о легитимности нового царя.
Значит, были носители
русского сознания, мигрировавшие с запада на восток.
Помните, эти странные
русскому сознанию понятия: ханами – любование цветами, цукими – любование луной, юкими – любование снегом.
Такое отрицание всегда существовало в глубине
русского сознания.
Именно иное – недаром слова: инок, инокиня –
русскому сознанию ближе, чем монах и монахиня.
Одним из заблуждений
русского сознания является уверенность в том, что реформы может проводить власть и только власть.
В самом деле, от первого до последнего, от малого до великого, – для всех нас падение
русского сознания, русской литературы, может быть, и менее заметное, но нисколько не менее действительное и страшное бедствие, чем война, болезни и голод.
Рациональное понимание государства чуждо
русскому сознанию.
Перевожу в другую систему слов: на смену пониманию ислама как безнадёжно отрезанного от христианства и потому пугающего нас инобытия (псевдобытия, небытия) вырабатывается в
русском сознании позиция для возможного диалога.
Вот когда, более двухсот лет назад, в
русском сознании впервые появляется глубокая, не вполне понятая и поныне, «либеральная», как мы сказали бы сегодня, мысль о естественном праве человека.
Эта идея в
русском сознании постоянна, меняет лишь форму.
На конкретной проблематике счастья мы пытаемся, в частности, противопоставить различным прагматично-рыночным, духовно-приниженным моделям «счастья» подлинные ценности человеческой жизни, заложенные в архетипе
русского сознания и выражающие наиболее важные черты национального характера русских.
Традиционная для
русского сознания моральность с её многосторонними и многотрудными поисками абсолютного добра и духовного смысла во всём, что затрагивает основы бытия и человеческого существования в мире, в полной мере обнаруживает себя и в отношении счастья-несчастья.
В-третьих, для
русского сознания смысл слова «благополучие» прочно связывается с материальным достатком, обеспеченностью, успешностью, на что указывают все известные нам авторитетные словари русского языка.
Русское сознание исторически является лингвоцентрическим; художественная литература до сих пор служит непререкаемым образцом правильности языкового выражения.
Определённость
русского сознания двумя противоположными генотипами, которые подчас причудливо переплетаются даже в мышлении одного человека, может многое проявить в русской истории нашего столетия.
Она отличается жестокостью классовой борьбы, которая связана с сознательным истреблением старого культурного класса и заменой его новой, поднявшейся из низов интеллигенции, с чрезвычайно быстрым приобщением масс к цивилизации в её интернациональных и поверхностных слоях, в рационализации
русского сознания, в стремлении тоталитарного государства создать новый тип догматического человека.
Русское сознание отнюдь не анархично.
Национальные культура, литература, искусство, являвшиеся отражением
русского сознания, подверглись невиданному в истории погрому, на некоторое время замерли, затаились, ушли в подполье или были вытеснены на периферию общественной жизни.
Чувство тревоги за будущее детей и внуков пронизывает
русское сознание: что будет со страной и нацией?
Возможно, оно и правильно, и такая особенность
русского сознания создает заслон на пути людей, которые если что и поняли, то обязательно – не все, и не так, и не то.
Наиболее древние формы
русского сознания – это духовность, справедливость, любовь, верность, религия, защита родной земли, своей колыбели.
Обратимся к основным вехам на диалектическом пути восприятия западной философии
русским сознанием.
Сами по себе эти три слога взятые в отдельности, ничего не говорят
русскому сознанию, но сопряжённые в единое слово, они сразу дают нам конкретное понятие – «цветная небесная дуга».
Это очень полезный опыт, т.к. он показывает пытливость
русского сознания в российских условиях ведения бизнеса.