В глубине, за низенькой застеклённой перегородкой, я заметил четыре мраморных столика без скатертей; за одним жадно ели два французских солдата в красных штанах и синих длинных шинелях с подстёгнутыми к поясу фалдами, другой столик был занят каким-тj старичком с козлиной бородкой, в поношенном, но хорошо вычищенном сюртуке, а за
третьим сидела весёлая компания, распивая дешёвое красное вино в бутылках без этикеток.
– Два кресла стояли пустые, а в
третьем сидел мужчина и смотрел на огонь.
Двух убил наповал – неподвижно лежат на сером снегу у его ног,
третья сидит поодаль, прижалась к земле, распластав перебитое крыло, глядит блестящими переливающимися глазами.
– Более чем достаточно, обряд выполняют до тех пор, пока не научатся сидеть так час. Ты уже
третий сидишь. Даже не слышала, как я выходил.
На
третьей сидела молодая мамочка, вяло покачивающая коляску.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: пеностекло — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
На
третьей сидела девушка, с прямыми каштановыми волосами, лёгком сиреневом платьице, поверх которого был накинут кардиган.
В
третьей сидели две старухи с довольными, полными лицами; одна держала тарелку, завязанную платком.
У
третьего сидел царевич и подбрасывал хворост в пламя – в пламя костра и в пламя своей беспощадной обиды.
Джипа, как я и предполагал, мне не досталось (и, слава богу, так как 2 из них были «лэнд крузерами» 1900 лохматого года, а в
третьем сидел тибетский гид, компания которого мне не улыбалась).
А на
третьей сидел ангел с циркулем в руках, в ногах у него лежал какой-то лысый баран, чуть выше которого было написано «Melancolia».
Третий сидел рядом с автоматом.
И в машине ещё
третий сидит.
Две загружены так, что узлы увязаны выше человеческого роста, в
третьей сидят двое.
Номер
третий сидела на лавке.
Прохожу мимо одной скамейки – поломана, мимо другой – испачкана, народ, видимо, сидел на спинке, поставив ноги на сиденье, на
третьей сидит женщина.
Листья были как настоящие; один даже вроде как засох по краям, другой немножко загнулся, а на
третьем сидела улитка.
Светлая комната, четыре кровати. Две аккуратно заправлены, на
третьей сидит пухлощёкий мальчуган с перевязанной головой, а на четвёртой…
Третий сидел прямо на земле, наверное, ему подружки не хватило.
В
третьей сидел водитель в пиджаке, белой рубашке с галстуком, но почти наголо стриженый, вроде, как и явно дорого одетый, но в целом совершенно ужасного вида, как будто бы только вышел из тюрьмы, где отсидел долгий срок за жёсткое и дерзкое убийство.
А вот за
третьим сидел крепкий коренастый мужчина, на столе перед которым лежали ключи от машины.
Третий сидит ближе всех, спиной к старлею, сгорбившись над вскрытым цинком, – видимо, набивает патронами отстрелянные.
За
третьим сидят мать с ребёнком лет трёх: малышка перемазалась вареньем, а женщина, периодически посмеиваясь, пытается оттереть её лицо.
Вторые ворота открывались брелоком, а возле
третьих сидел охранник.
На
третьем сидело руководство комитета.
Они мчались тихо, один в камилавке, другой в доспехах,
третья сидя по-дамски на лошади и покачивая пятном светлой юбки.
А она уже
третьею сидела, потому что старшею дружкою, сколько было её ни просят, никогда не сядет.
И, возможно, этот
третий сидит рядом.
Они вошли в палату, где стояли три кровати, окружённые аппаратурой. Две из них были свободны. Возле
третьей сидела молодая сестра – высокая и угловатая.
Только и увидела, как эти бугаи запихнули его в машину, а в тачке за рулём ещё
третий сидел, потому что они сразу же уехали.