Презумпция

Презу́мпция (от лат. praesumptio — предположение, ожидание, надежда) — предположение, которое считается истинным до тех пор, пока ложность такого предположения не будет бесспорно доказана. Презумпции широко используются в юриспруденции и в естественных науках, во втором случае — зачастую неявно.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Правовая гипотеза, как и правовая презумпция, является предположением, а «предположительный характер гипотетического знания, недостаточного для достоверных выводов, сближает его с презумпцией»[43]. Правовая гипотеза, как и презумпция, является вероятностным явлением, основанным на индуктивном познавательном процессе. Если правовая гипотеза фальсифицируется, то она прекращает свое существование, а в случае ее верификации переходит в теорию. При опровержении правовой презумпции последняя никак не видоизменяется и, тем более не исчезает. Это подтверждает то, что гипотеза основывается на строго научном предположении, которое не должно противоречить истинным научным положениям в данной области исследования[44], а презумпция не основывается в такой степени на научном предположении и закрепляется в нормах права прежде всего с целью отражения обычного порядка связей между предметами и явлениями.

С. А. Мосин, Презумпции и принципы в конституционном праве Российской Федерации, 2009

Вопрос о существовании презумпций в уголовном праве российская наука ставит под сомнение. Так, не отрицая материально-правового значения и, следовательно, самого факта существования предположений в гражданском праве, некоторые ученые в то же время не допускают мысли о презумпциях в уголовном праве[136]. Очевидно, такой подход объясняется традиционным представлением о связи данного понятия с процессом доказывания. Безусловно, роль презумпций в процессуальной деятельности велика, но только к ней не сводится. Применение презумпции – это законодательный прием, используемый при конструировании правовых норм; он зиждется на предположении о наличии или отсутствии определенных фактов, которое, в свою очередь, основано на связи предполагаемых фактов с фактами наличными, исходя из предшествующего опыта. Характерной особенностью правовых презумпций является их прямое или косвенное закрепление в нормах права[137]. Презумпции как средство законодательной техники и применение их как прием присущи не только уголовно-процессуальному, но и уголовному законодательству.

О. Е. Спиридонова, Юридические конструкции и символы в уголовном праве, 2005

Презумпция – одно из правовых явлений, имеющих многовековую историю, еще древние римляне активно использовали презумпции. Презумпция – это предположение, принятое в качестве вероятного, а предположение – это положение, которое временно, до получения доказательств противного, считается правильным. Презумпция по своей логической сути является умозаключением – от частного к общему. Презумпции используются тогда, когда невозможно установить какой-либо факт или их установление крайне затруднительно. Одной из широко известных презумпций является презумпция знания закона, совершенно понятно, что с определенной достоверностью вряд ли возможно установить, знает человек закон или нет, хотя такая общеправовая презумпция прямо не закреплена. Известна такая презумпция, как отсутствие у потребителя специальных познаний о свойствах и характеристиках товаров (работ, услуг),закрепленная п. 4 ст. 12 Закона РФ «О защите прав потребителей». В п. 1.ст. 152 ГК РФ закреплена презумпция несоответствия действительности сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию. Известна презумпция возмездности гражданско-правовых договоров, закрепленная п. 3.ст. 423 ГК РФ: договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа обязательства не вытекает иное. Известна презумпция незнания стороной сделки об ограничении полномочий другой стороны (ст. 174 ГК РФ).

Е. Г. Шаблова, Актуальные проблемы гражданского и предпринимательского права, 2014

Во-вторых, по форме выражения данные НПП не имеют существенных отличий от ПН. Нельзя согласиться поэтому с предположением об отсутствии у некоторых из них гипотезы[212]. Возьмем, к примеру, правовую фикцию, изложенную в п. 3 ст. 45 ГК РФ: «Днем смерти гражданина, объявленного умершим (гипотеза), считается день вступления в законную силу решения суда об объявлении его умершим (диспозиция)». Внешне она не отличается от обычных НПП, выражающих ПН или части ПН, т. е. содержит правило поведения, адресованное определенным субъектам. Кроме того, тот факт, что в литературе достаточно часто обсуждаются проблемы, следует ли вообще считать то или иное НПП презумпцией (например, презумпцию невиновности[213]), либо признакам какого явления – неопровержимой презумпции или фикции – соответствует в большей мере определенное веление[214], свидетельствует об отсутствии четко выраженной формальной специфики данных разновидностей НПП.

Марина Давыдова, Нормативно-правовое предписание. Природа, типология, технико-юридическое оформление, 2009

Презумпция означает предположение о существовании (или наступлении) каких-либо фактов, событий, обстоятельств. В ее основе лежит повторяемость жизненных ситуаций. Раз нечто систематически происходит, то можно предположить, что при аналогичных условиях оно повторилось или повторится и на этот раз. Такой вывод не достоверный, а вероятный. Следовательно, презумпции носят прогностический характер. Тем не менее они служат важным дополнительным инструментом познания окружающей действительности. Они выступают в качестве средства, помогающего установлению истины. В этом их научная и практическая ценность. Правовые презумпции определяются в литературе как закрепленные в нормах права предположения о наличии или отсутствии юридических фактов.

Антон Викторович Селянин, Теория государства и права. Ответы на экзаменационные вопросы, 2009

Прежде всего, отметим, что, конечно же, можно усмотреть в общем праве XVII–XVIII вв. целый ряд практических факторов, давших жизнь рассматриваемой презумпции. Первым из них следует назвать уже упоминавшуюся трудность в доказывании mens rea как внутренней, психической составляющей, не отображающейся в подавляющем большинстве случаев во внешнем мире. Если же дополнительно принять во внимание уровень развития знаний о психике человека, то всё это можно было бы счесть достаточным основанием к возникновению презумпции mens rea. Здесь нелишне было бы отметить и ограниченность имевшихся у правосудия на тот момент возможностей субъективных изысканий: во всяком случае, обвиняемые были не вправе лично свидетельствовать в суде вплоть до 1898 г.,[487] а адвокаты допускались только в процессы о фелониях, где они могли отстаивать лишь сугубо правовые вопросы в интересах привлекаемых к суду. Не менее обоснованным в рассматриваемом аспекте выглядело бы и предположение о том, что данная презумпция есть эхо старых, ещё англосаксонских правовых воззрений на преступления как совершаемые в подавляющем большинстве случаев намеренно и потому не требующие тонких изысканий в субъективной виновности или невиновности.

Есаков Г. А., Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки, 2003

Однако в публично-состязательном процессе все же возможно использование элементов юридической истины, но лишь как средства приближения к истине материальной. Среди таковых используются юридические фикции и мировые соглашения158. К фикциям относятся презумпции (невиновности, вменяемости и т. д.), условно предполагающие существование какого-либо факта до тех пор, пока не будет установлено обратное159, и правило об исключении доказательств, согласно которому доказательство, добытое незаконным путем, считается не имеющим юридической силы и не учитывается судом при принятии решения по делу, закрепленное в ст. 75 УПК. К категории фикций можно отнести и преюдиции (ст. 90 УПК).

Макаркин А. И., Состязательность на предварительном следствии, 2004

Некоторые авторы в своих фантазиях идут еще дальше и включают в систему принципов оперативно-розыскной деятельности принцип презумпции невиновности. «Принцип презумпции невиновности, – поучают они, – обязывает сотрудников органов, осуществляющих ОРД, обеспечить соблюдение установленных правил, исключающих разглашение полученных сведений. В ОРД не принимаются решения, противоречащие принципу презумпции невиновности, закрепленному в Конституции РФ (ст. 49), ибо оперативная информация не обладает той достоверностью, которая присуща процессуальной информации. Такие решения характерны для уголовного процесса, который начинается на основе результатов ОРД. Поэтому и недопустимо, исходя из принципа презумпции невиновности, преждевременно разглашать полученную информацию. Она не является законным и в какой-либо мере достоверным основанием для того, чтобы вне уголовного процесса официально, от имени государства, считать лицо виновным в совершенном преступлении и поступать с ним как с преступником»[103]. Уж действительно – в огороде бузина, а в Киеве дядька. Это еще один пример бездумного, механического распространения положений уголовно-процессуального права на оперативно-розыскную деятельность. Досадно, что подобное встречается в источнике, который назван учебным пособием. Правильно понятый и специфичный для уголовного судопроизводства принцип презумпции невиновности ничего общего с оперативно-розыскной деятельностью не имеет. Хорошо, что авторы вовремя остановились и не перетащили в оперативно-розыскную деятельность все остальные принципы уголовного судопроизводства.

Зажицкий В. И., Результаты оперативно-розыскной деятельности в уголовном судопроизводстве, 2006

Итак, научность того или иного типа правопонимания во многом определяется фактором проблемности. Этому критерию не соответствует, например, обыденный или профессионально-юридический уровень правопонимания. На этих уровнях не возникает необходимости превращения неизвестного в известное, действует «презумпция очевидности», полноты представлений о праве. Субъекты обыденного и профессионально-юридического правопонимания, как правило, исходят из того, что право – это вполне очевидное явление, понимаемое вполне однозначно всеми окружающими. Для субъектов ненаучного правопонимания не стоит проблема, связанная с формированием соответствующего понятия, выявлением признаков права и т. д.

Оль П. А., Правопонимание: от плюрализма к двуединству, 2005

Толкование статутов нельзя рассматривать лишь как результат применение логических правил, в английское понимание процесса толкования закона заложен анализ всего правового материала применительно к нормированию рассматриваемых правоотношений, в том числе законов, прецедентов, правил, презумпций, лингвистических максим и т. д. Напрашивающиеся компетентным исследователям сравнения между английской интерпретацией и российской стадией уяснения, а также между процессом английского толкования и российским понятием разъяснения нормативного акта, обоснованы только применительно к схожести английской интерпретации и российского уяснения. При толковании статута английский судья обязан принять во внимание не только все источники права, действие которых распространяется на предмет рассмотрения, но и оценить возможности применения тех или иных канонов и инструментов доктрины толкования. Кроме того, в английском судебном толковании доминирует правоприменительный аспект, оно всегда воспринимается как своего рода толкование-применение или толкование при применении. Толкователь осознает необходимость обосновывать применение именно этих правил, норм, прецедентов и т. д., в то время, как он мог бы применить и другие.

Тонков Е. Н., Толкование закона в Англии, 2013

Правильное использование юридических конструкций. Юридические конструкции – способы сочетания прав, обязанностей, ответственности, льгот, поощрений, запретов и т. п. в тексте документа. В качестве специального компонента в текст документа должны быть включены в необходимых случаях и специальные средства, обеспечивающие его соблюдение (меры поощрения, контроля, порядок разрешения споров и т. п.). В основе юридических конструкций могут лежать и принципы, и презумпции, и фикции. Принципы – основополагающие идеи, начала, лежащие в основе того или иного явления. Закрепление принципов осуществляется, как правило, в текстах нормативных актов и имеет существенное значение для правоприменительной деятельности, предопределяет содержание юридических документов. Презумпция — предположение о наличии или об отсутствии определенных фактов, связей, обстоятельств и т. п. Классическими примерами юридических презумпций являются презумпция невиновности, действующая в уголовном праве, презумпция виновности причинителя вреда, действующая в гражданском праве. Фикция — несуществующее положение, признанное при создании нормативного текста существующим и ставшее в силу этого общеобязательным. Необходимость фикций обусловлена тем, что они вносят четкость и определенность в регулирование.

Коллектив авторов, Юрист в организации: учебное пособие, 2009

Если обратиться к Основам законодательства РФ об охране здоровья граждан, то ответ будет категоричным и положительным. Однако анализ построения данной нормы свидетельствует о ее «предназначенности», в первую очередь, для целей уголовного процесса. К этому следует добавить, что Основы принимались в переходный период, и с этих пор в области теории и практики защиты прав человека, защиты личных неимущественных прав граждан произошли заметные сдвиги. Представляется, что информация, содержащаяся в медицинской документации, по общему правилу, может быть исследована в суде только по ходатайству или с согласия ее обладателя. В ситуациях, когда дело невозможно разрешить по существу без вовлечения данных конфиденциального характера (о здоровье, вредных привычках и т. п.), дело разрешается по существу в условиях дефицита доказательственной информации с соответствующими неблагоприятными последствиями для одной из сторон с учетом действия презумпций и фикций. Врач, на наш взгляд, должен входить в круг лиц, которые не могут быть допрошены в суде (режим иммунитета). Исключения из этого правила должны получить законодательную регламентацию (если таковые вообще необходимы), и их перечень не должен подлежать расширительному толкованию.

Мохов А. А., Теория и практика использования медицинских знаний в гражданском судопроизводстве России, 2003

В современной юридической литературе преобладает взгляд, согласно которому «…основу сделок составляет действительная воля…»[220], хотя следует подчеркнуть, что эти же авторы обращают внимание на усиление роли волеизъявления (фактически отдается предпочтение волеизъявлению) в новом Гражданском кодексе. Приоритет воли перед волеизъявлением они объясняют существованием «…общей презумпции в пользу того, что волеизъявление соответствует воле и сделка по этой причине будет признана недействительной только при условии, если сторонам удастся доказать: в указанных случаях воля либо отсутствовала, либо была порочной, либо ей не соответствовало то, как она была выражена…»[221]. Профессора М. И. Брагинский, А. В. Витрянский полагают, что в российском гражданском праве имеется приоритет волеизъявления, но при этом не отрицают первичности воли и вторичности волеизъявления: «И все же, на наш взгляд, перечисленные случаи, при которых оценке подвергается волеизъявление, отнюдь не означают его примата по отношению к воле. Такой примат не может существовать, ибо следствие не может быть поставлено впереди причины»[222].

Уруков В. Н., Общее учение о векселе, 2014

В российском законодательстве этот принцип закреплен в ч. 1 ст. 1211 и ч. 2 ст. 1187 ГК РФ. Нельзя согласиться с Н. Ю. Ерпылевой, полагающей, что в настоящее время «принцип наиболее тесной связи выступает скорее как общий принцип, а не как результат применения коллизионной нормы»[66]. Принцип наиболее тесной связи выступает в качестве самостоятельной нормы при регулировании отношений, в которых отсутствует сторона, чье исполнение имеет решающее значение для содержания договора, при опровержении презумпции ч. 2 ст. 1211 ГК РФ и в некоторых других случаях[67]. Из того, что ч. 1 ст. 1211 и ч. 2 ст. 1187 ГК РФ используются главным образом для восполнения пробелов и регулирования нетипичных ситуаций, еще не следует непризнание за этими положениями качеств норм права.

Толстых В. Л., Международное частное право: коллизионное регулирование, 2004

При этом под средствами законодательной техники мы будем понимать юридические конструкции, терминологию, презумпции, юридические фикции, символы и аксиомы; под приемами – «способы построения нормативных предписаний, в том числе соединенные с использованием определенного средства», с той оговоркой, что выделенный круг средств и приемов не является очерченным раз и навсегда, поскольку очевидно, что по мере развития права будут выделены и другие средства и приемы[96].

Кругликов Лев Л., Унификация в уголовном праве, 2008

К. Маркс) следует относить к общенаучным, как и диалектику, моделирование и др.); б) определенные квалиметрические представления и процедуры измерения, включая способы их пополнения; в) ясная эпистемологическая норма и соответствующая логика проблематизации объекта и концептуализации предмета исследования; г) прописанные схемы интерпретации и операционализации понятий. Заметим, что по этим же причинам неправомерно отождествление марксизма с позитивизмом, которое проводится феноменологами[142], постмодернизмом[143] и др. Однако исторический материализм – и в этом была его действительно значимая интегративная методологическая функция для всех социогуманитарных наук – представлял определенную картину социальной реальности как пространство научного поиска. Да, ему не хватало открытости, восприимчивости, динамики в соответствии с изменениями жизни, но исходные предпосылки, без которых невозможно всерьез говорить о какой-либо методологии, истмат формулировал внятно и однозначно, может быть, даже излишне строго. Мы имеем в виду, во-первых, онтологические постулаты; во-вторых, эпистемологические презумпции; в третьих, культурно-исторические детерминации; в-четвертых, аксиологические основания: четыре необходимых элемента первой, предпосылочной части методологии. Не секрет, что многие направления западной социологии (феноменология, структурализм, неомарксизм, постмодернизм и др.) возникли как реакция, как явное или латентное противоборство не с выводами или эмпирическими данными, а именно с методологическими предпосылками истмата. Но на рубеже 90-х годов XX в. эта методология была подвергнута не конструктивной имманентной критике, а, можно сказать, «пролеткультовскому» отрицанию.

Шавель С. А., Общественная миссия социологии, 2010

Как с этих позиций выглядит наша отечественная практическая психология? С большим, естественно, огрублением ее можно разделить на две части: 1) ориентированную на интересы конкретных клиентов и 2) удовлетворяющую потребности общества в целом. Конечно, можно задать вопрос «А кто решает, в чем состоят интересы общества?», указать на то, что интересы клиента и интересы общества часто совпадают и т. п. И действительно, скажем, психологи, работающие в таких структурах, как МЧС, оказывая помощь жертвам катастроф и терактов, не только помогают конкретным людям (хотя в данном случае такие люди – не «клиенты» в традиционном смысле этого слова), но и решают важнейшие общесоциальные задачи. Но, например, большая часть нашей коммерческой психологии обслуживает конкретных клиентов с презумпцией о приоритете их интересов и в отсутствие заботы о том, как эти интересы соотносятся с интересами общества. Иногда отчетливо проявляется и конфликт интересов, например, в случае психологов, обслуживающих политиков. В. Е. Семенов задается вопросом: «Ведают ли, что творят, те социальные и политические психологи, которые готовят якобы бизнесменов, якобы лидеров, якобы политиков, якобы победителей? А на самом деле – людей без идеалов и принципов, манипуляторов и шарлатанов» (Семенов, 2007, с. 42). Скорее всего, ведают, но руководствуются характерной для нашего бизнеса формулой «клиент всегда прав». Еще хуже обстоит дело в тех случаях, когда, как в ситуации с С. Захаровым, людей приговаривают к большим срокам тюремного заключения на основе крайне сомнительных показаний детектора лжи (полученных не менее сомнительными в профессиональном плане «полиграфологами») и результатов психологического тестирования, интерпретация которых вызывает полное недоумение.

Коллектив авторов, Взаимоотношения исследовательской и практической психологии, 2015

1) увеличение числа правовых предписаний превращает презумпцию знания закона в фикцию, делает более или менее полное ознакомление с системой законодательства практически невозможным;

Жинкин С. А., Психологические проблемы эффективности права, 2009

Второй вывод, который нам необходимо сделать, состоит в принадлежности всех мыслящих существ к единому сообществу. Здесь уместно вспомнить развитую Апелем концепцию трансцендентального коммуникативного сообщества [2]. Возможность понимания означает возможность коммуникации. Презумпция потенциальной понятности любого высказывания связана с распространяемым на все языки единством априорных конститутивных правил. Необходимое принятие этих правил всеми существами, пользующимися какими-либо языками (т. е. всеми членами трансцендентального коммуникативного сообщества), и означает априорное единство интерпретации, о котором писал Пирс.

Гутнер Г. Б., Риск и ответственность субъекта коммуникативного действия, 2008

Следует отметить также, что иные принципы уголовного судопроизводства, такие как принципы уважения чести и достоинства личности, неприкосновенности личности, охраны прав и свобод человека и гражданина, презумпция невиновности и др. (ст. 7-19 УПК РФ), могут рассматриваться как более частные по отношению к принципу законности, развивающие его и конкретизирующие в уголовном судопроизводстве. Только при условии соблюдения принципа законности в таком широком толковании (с включением всех принципов уголовного судопроизводства) можно говорить об успешности процесса познания, законности уголовного преследования, законности и обоснованности принятых решений.

Коршунова О. Н., Преступления экстремистского характера, 2006

Построение и деятельность суда присяжных основываются на положении, что деятельность профессиональных судей создает у них определенное предубеждение к обвиняемому, которое устраняется при участии в деле присяжных. Кроме того, деятельность человека при совершении преступления воспринимается любым гражданином в пределах его разумного мышления, а участие присяжных обеспечивает гораздо более высокий уровень как презумпции невиновности, так и проверки достоверности доказательств, поскольку вердикт выносится 12 присяжными.

Телятников В. И., Убеждение судьи, 2004

Следует отметить, что закрепление принципа вины в Уголовном кодексе РФ, безусловно, является одним из достижений уголовно-правовой науки. Кроме этого, данный принцип – своеобразное проявление в уголовном праве презумпции невиновности, предусмотренной в ст. 49 Конституции РФ.

Коллектив авторов, Общая часть уголовного права, 2009

Традиционный подход к проблеме предельно прост: правотворчество есть прерогатива законодателя, правоприменители же обречены на точное и неуклонное исполнение закона. Казалось бы, в привычной схеме нет изъянов, ведь соблюдение норм права, закона – это основа правопорядка в государстве, выход за пределы предписаний закона чреват произволом правоприменительных органов. Думается, однако, что вопрос значительно сложнее и его решение не укладывается в узкие рамки представлений о правотворчестве как презумпции суверенности законодательной власти на издание законов, определенности правовой нормы, ее текстуальной ясности.

Ярославцев В. Г., Нравственное правосудие и судейское правотворчество, 2007

8) Формирование судейского корпуса из людей, поддерживающих интересы «вертикали» исполнительной власти, готовых к реализации обвинительного уклона в административном и уголовном судопроизводстве. В целях обеспечения реализации воли исполнительной власти с 1917 г. по настоящее время на судейские должности назначаются лица, подтвердившие свою лояльность к правящей политической партии. В современной России уголовные дела рассматривают судьи, более 90 % которых в прошлом являлись сотрудниками правоохранительных органов или работниками судов. В российских судах первой инстанции подавляющее большинство судей уголовной юрисдикции имеют опыт следственной или прокурорской деятельности. Почти все они рассматривают в качестве своей должностной обязанности всяческое содействие стороне обвинения в исправлении недостатков предварительного расследования. Так называемый «обвинительный уклон» судей уголовной юрисдикции можно рассматривать в качестве сформировавшейся «презумпции вины». Упомянутая в ст. 14 УПК РФ презумпция невиновности почти не применяется на практике.

Ветютнев Ю. Ю., Право – язык и масштаб свободы, 2015

– должным образом отразить в учении о гражданском правоотношении тот факт, что равенство участников гражданского оборота лишь презумпция, опровергаемая одним только вступлением государства в гражданское правоотношение;

Пятков Д. В., Участие Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований в гражданских правоотношениях, 2003

Значительную часть работы занимает глава, посвященная вине. Здесь рассматриваются вопросы содержания вины, презумпции виновности, степени виновности, смешанной вины, ответственности за чужую вину и ответственности без вины.

Иоффе О. С., Избранные труды. Том I, 2003

Согласно этому же международно-правовому акту основными процессуальными гарантиями являются: презумпция невиновности, право быть поставленным в известность о предъявленном обвинении; право на отказ давать показания, на адвоката, на присутствие родителей или опекуна, на очную ставку со свидетелями и их перекрестный допрос, на апелляцию в вышестоящую судебную инстанцию. Эти гарантии должны быть обеспечены на всех этапах судебного разбирательства[8].

Глушков А. И., Прекращение уголовного преследования в отношении несовершеннолетних с применением к ним принудительных мер воспитательного характера, 2015