Священник

Свяще́нник (в литургическом смысле синоним слова иерей) — представитель духовенства, одной из ступеней христианской церковной иерархии, рукополагаемый на священнодействие (совершение таинств) соответственно его чину. В церковно-историческом контексте Ветхого Завета и Евангелий словами священники (первосвященники) могут называться священнослужители древних иудеев.

В качестве собирательного названия представителей современного нехристианского духовенства предпочтительнее множественное число конкретных конфессиональных титулов (раввины, муллы и пр.) либо священнослужители или «духовенство», а для архаических и других языческих культов — жрецы.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

У нас, однако, нет католического принципа, по которому догмат определяет историю. Закрывать глаза на показания последней мы, православные, не можем. Видя несогласия истории с догматом, мы должны прежде всего спросить себя, правильно ли мы понимаем церковный догмат. В настоящем же случае показания истории не в пользу данного понимания. Практика Церкви в отношении инославных действительно крайне разнообразна и неустойчива. Значение церковной икономии в деле принятия инославных всегда очень большое. При всем том есть резко проведенная черта, которой Церковь в своей практике никогда не преступает. Эта черта – отсутствие в данном инославном обществе правильной епископской хиротонии, преемственно сохранившейся от апостолов (конечно, вместе и с апостольским учением о священстве). Как бы ни были сильны доводы церковной икономии, членов такого общества Церковь никогда не примет в свои недра третьим чином (без Миропомазания), тем более не введет в свой клир без православного рукоположения. Например, лютеранский пастор, шотландский пресвитер, поморский наставник и подобные могут быть людьми, вполне достойными принятия в православный клир, и, однако, никогда не будут признаны священниками без православного рукоположения, не получат в Таинстве Покаяния (в третьем чине) implicite и благодать Священства.

Коллектив авторов, Хрестоматия по сравнительному богословию, 2005

Правила, входящие в канон, были созданы в разное время, по различным поводам и охватывают самые разнообразные сферы жизни Церкви: ее иерархическую структуру, отношения христиан между собой и с лицами, не входящими в Церковь, совершение таинств, монашество, брак и расторжение брака, ереси, расколы и отношение к раскольникам и еретикам, церковные наказания и епитимии, празднование воскресного дня и Пасхи, пост, богослужебный устав, церковное пение и так далее. Одно из важнейших мест уделяется в каноне правилам, регулирующим жизнь священнослужителей: епископов, священников, диаконов и всех низших клириков, и это неудивительно. Хотя звание священства, по апостольскому учению, носят все христиане (апостол Петр говорит, обращаясь ко всем верующим во Христа: Вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел – 1 Пет. 2, 9), однако участие в литургической жизни всех членов Церкви не одинаково. С апостольских времен все христиане разделяются на мирян и духовенство (клир), которое занимает очень важное место в жизни Церкви.

Группа авторов, Канонические постановления Православной Церкви о священстве, 2015

В настоящее время Православную церковь возглавляет не папа, а патриархи, власть которых ограничена их государствами. К примеру, Греческая православная церковь и Русская православная церковь существуют без внешнего вмешательства. В большей мере, чем все прочие христиане, православные делают акцент на ритуальном аспекте религии, пышно празднуя евхаристию – как правило, с кадилами, церковной музыкой, роскошными облачениями священников. Из всех чувств православие опирается прежде всего на зрение, поддерживая связь с тайнами божественного посредством икон с изображением святых. Православные, в отличие от католиков, настаивающих на целибате для священнослужителей, допускают браки приходских священников, но для епископов целибат является обязательным. И наконец, если протестанты и католики склонны воспринимать христианское повествование в правовом отношении, уделяя особое внимание распятию как своего рода помилованию, то для православных на первом месте стоят вочеловечение и воскресение, а также и то, и другое как возможное предзнаменование мистической причастности к Христу.

Стивен Протеро, Восемь религий, которые правят миром. Все об их соперничестве, сходстве и различиях, 2010

Упомянем и канонические послания святителя, из которых наиболее важными представляются три послания к свт. Амфилохию Иконийскому (188, 199, 217). Они являются важнейшими каноническими документами и вкупе с некоторыми другими сочинениями св. Василия определяют существенные моменты нашего церковного права [227]. Имеются в письмах св. Василия и весьма ценные сведения относительно богослужебной жизни его времени. Так, в послании 93 речь идет о Евхаристии: по словам святителя, «мы приобщаемся четыре раза каждую седмицу». Еще он указывает на обычай, сложившийся во время гонений: принимать Причастие, за отсутствием священника, собственной рукой. Обычай этот при жизни св. Василия сохраняли монахи, жившие в пустынях. «А в Александрии и Египте каждый, даже из мирян, по большей части имеет Причастие у себя в доме и сам собою приобщается, когда хочет. Ибо когда иерей единожды совершил и преподал Жертву, принявший ее как всецелую, причащаясь ежедневно, справедливо должен веровать, что принимает и причащается от Самого преподавшего. Ибо и в церкви иерей преподает часть и приемлющий с полным правом держит ее и таким образом собственною рукою подносит к устам». Согласно мнению нашего выдающегося литургиста Н. Д. Успенского, «во время гонения многие христиане часто, если не ежедневно, причащались у себя на дому, для чего приносили Святое Тело из воскресного молитвенного собрания. Вряд ли они могли приносить и Святую Кровь, так как это было гораздо более сложным делом, чем принесение евхаристического хлеба». Эта практика, сохранившаяся до эпохи св. Василия, стала основой возникновения Литургии Преждеосвященных Даров. «Таким образом, причащение Преждеосвященными Дарами, прежде чем стать общественным богослужением, имело значение частного, домашнего самопричащения христиан» [228].

святитель Василий Великий, Творения. Том 1: Догматико-полемические творения. Экзегетические сочинения. Беседы, 2008

Под последним подписался бы и владыка Андрей, однако он не считал возможным ограничиваться лишь призывами к ужесточению церковной дисциплины. Он призывал к объединению усилий клира и мирян, взаимной активизации их работы, освящаемой идеей православия. Владыка не страшился расширения участия прихожан, ибо имел перед собой пример старообрядчества, где активность мирян сочеталась с непререкаемой властью архиерея. По мнению еп. Андрея, неизмеримо должна повыситься ответственность священника за ведение церковной службы. Литургия должна быть поставлена на высоту ее предназначения. Из храма должно быть вытеснено концертное пение, в нем непременно обязана присутствовать проповедь. Пастве надлежит быть непосредственной участницей литургии, для чего священник обязан всячески способствовать повышению духовной грамотности прихожан посредством активной работы церковно-приходской школы, распространения Св. Писания, молитвенников и иной духовной литературы: «В нашем отчуждении от мирян – наша беспомощность, а в нашем единении с ними – вся наша сила и весь залог нашего возрождения»[44].

Михаил Зеленогорский, Жизнь и труды архиепископа Андрея (князя Ухтомского), 2011

«Правило пастырское» святого Григория Великого, называемого в нашей Восточной Церкви Двоесловом (от его диалогов-собеседований вдвоем с диаконом своим Петром), по поручению императора Маврикия переведено было на греческий язык Анастасием, епископом Антиохийским, но, к сожалению, перевод греческий утрачен. По свидетельствам соборов, это в точном смысле слова Правило пастырское признаваемо было на Западе настольной книгой для всякого священника и для всякого епископа. Так, на Маинцком соборе (in concilio Moguntino) в 813 году оно признано первой книгой после Священного Писания и церковных правил, необходимой для всего духовенства; на Реймском соборе (in concilio Rhemensi) в том же году оно читано было как руководство для пастырей; на Турском и Кабилонском соборах вменено в обязанность епископам читать и разуметь эту книгу и с ней сообразоваться; а по свидетельству Гинкмара Реймского (in praefatione Opusculi 55 capitulorum), каждый епископ при поставлении своем (хиротонии) брал в руки «Правило пастырское» святого Григория вместе с книгой церковных правил и клялся пред алтарем, «ut ita servaret (canones et Regulam Pastoralem) in judicando, vivendo et docendo, sicut ibidem descriptum est», что он так будет хранить эти правила, и в мыслях, и в жизни, и в учении, как в них предписано.

Григорий Двоеслов, Правило Пастырское, -1

Византийская покаянная дисциплина была вполне беспорядочной в соответствии с неопределенностью в представлениях о посмертном наказании. У мирян частная (тайная) исповедь (духовным отцам, которые могли и не иметь сана) стала практиковаться не ранее IX века [Barringer 1979: 152–158, 169–170, 193–195]. Миряне усваивали монашескую практику раскрытия души духовному отцу, который отнюдь не всегда был священником [Смирнов 1906; Taft 1988: 5]. Постепенно и, видимо, под западным влиянием эта практика сближалась с сакраментальным покаянием Западной церкви [Суворов 1901–1902; Пентковский 2002: 67–68]. Несомненно, однако же, что при всех этих обстоятельствах в Византии в течение долгого времени регулярная исповедь мирян не рассматривалась как необходимое условие спасения [Barringer 1979: 143, 153, 169, 202].

Сборник, «Особый путь»: от идеологии к методу, 2018

Во-вторых, еще одним моментом зарождения христианского духовенства необходимо считать избрание Господом более широкого круга апостолов, а именно семидесяти апостолов. Евангелист Лука сообщает нам об этом в следующих словах: После сего избрал Господь и других семьдесят учеников, и послал их по два пред лицем Своим во всякий город и место, куда Сам хотел идти… (Лк. 10: 1). Избрание и отправление Господом на проповедь в различные места дополнительного числа апостолов (учеников) говорит нам о том, что институт христианского духовенства начинает постепенно разрастаться. Рассматривая данные примеры необходимо помнить, что в тот конкретный исторический период еще не существовало христианских священников в прямом смысле слова, еще не существовало литургических текстов, облачений, священных сосудов и т. п. атрибутов Христианской Церкви. Все это появилось позже, а пока (на тот момент) мы можем лишь констатировать тот факт, что христианское духовенство, как освященный Божией благодатью институт служителей Церкви, пришел на смену священству ветхозаветному. Данное событие не стоит считать некоей реформой, это лишь один из аспектов рождения новозаветной Церкви, Церкви пришедшей на смену Ветхому Завету, но не отринувшей его значения. Доказательством важности для Христианской Церкви Ветхого Завета является и тот факт, что степени священства христианского духовенства, в своей основе, повторяют степени священства Ветхозаветной Церкви.

С. И. Милов, Таинство Священства, 2011

Согласно патриарху Макарию и его сыну архидиакону Павлу Алеппскому, инициатива избрания священнослужителей как «слуг паствы» (хаддам ар-ра?ийа) исходила от приходской общины – кинота, поэтому патриарх или митрополит могли посвятить кого-либо в духовный сан только с согласия самой общины (931, т. 3, с. 62). Кандидат на сан священнослужителя должен был представить выданный ему общиной документ, в котором излагалась его биография и подтверждались его добропорядочность, твердость веры и наличие необходимых знаний. В документе фиксировалось также и то, что кинот берет на себя содержание священнослужителя, поддержание достойного уровня его жизни (там же, т. 3, с. 205). Отбор в эту категорию священнослужителей был наиболее демократичным: прихожане выбирали в священники одного из своих наиболее уважаемых сельчан или горожан. Им должен был быть человек грамотный, честный, женатый, чаще всего пожилой, хорошо воспитавший своих детей и умело управлявший своим домом. При наличии нескольких кандидатов местная община могла обратиться к посредничеству митрополита, патриарха и даже российского генерального консула в Бейруте или консула в Дамаске (там же, т. 3, с. 205). После отбора деревенский приход выдавал кандидату на руки петицию (?арида) за подписью всех жителей деревни на имя епархиального архиерея. Церемония рукоположения в сан священнослужителя отличалась торжественностью и проходила при большом стечении народа (923, с. 263–264). Если же священник не оправдывал надежд своих прихожан, то на его место они избирали нового.

М. И. Якушев, Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века, 2013

В 1908 г. он опубликовал брошюру против католического прозелитизма. В последнее время, писал автор, много говорится о соединении церквей. Ватикан действует на Востоке различными способами. Так, французская графиня Рианкур, филэллинистка, живущая в Афинах, пишет сочинения о соединении, жертвует деньги в пользу Иерусалимского патриархата и афонских монастырей. Она уступает православным во всех вопросах, но упорно отстаивает идею папизма. 18 марта 1907 г. два латинских монаха в одежде греческих священников в притворе одного из константинопольских храмов раздавали листовки с призывом к единению с католичеством. Посещение саксонского принца Макса в сентябре 1907 г. тоже способствовало католической пропаганде. Католикам, говорит архимандрит Иона, следует совершенно отказаться от идеи прозелитизма; диалог необходим на уровне предстоятелей церквей, но высокомерие Ватикана делает его невозможным[166].

Л. А. Герд, Константинопольский Патриархат и Россия. 1901–1914, 2012

Летом 1928 года произошло, однако, событие, которое поставило Св. Синод нашей Церкви в необходимость решительно отвергнуть вышесказанные стремления Мариавитского Епископата. Епископат Мариавитской Церкви не только вступил в общение, но даже допустил к совершению богослужения у себя некоего Сергия Шведко, выдающего себя за православного священника, в действительности же являющегося бывшим диаконом нашей Церкви, которого наш Синод лишил диаконского сана за многообразные проступки, предусмотренные 25, 42 и 55 Апостольскими правилами, 32, 51, 56 и 57 Правилами Святого Василия Великого, 36 и 49 Правилами Карфагенского Собора, 9 правилом VI Вселенского Собора и 185 ст. действующего у нас Устава Духовных Консисторий. За свое новое преступление – за совершение Литургии в Мариавитской общине, не состоящей в каноническом общении со Св. Православной Церковью, при том же когда он не имел священнического сана и лишен был даже диаконского сана, названный Шведко Варшавской епархиальной властью отлучен от Св. Православной Церкви с преданием анафеме.

Д. В. Хмыров, Русская Православная Церковь за границей в 20-е годы XX века, 2016

Этот же Собор установил правило, препятствующее «предординационной миграции» клира. Речь идет о том, что никакой епископ не вправе рукополагать в священство клирика, состоящего в Церкви другого епископа без согласия этого епископа{Канон 16 Первого Вселенского Собора.}. Тем самым для клирика низшего уровня закрывалась «лазейка», через которую можно было перейти в другую Церковь, формально не нарушая правил, будучи еще не рукоположенным в священника, относясь к низшим уровням клира, причисление к которому не обязательно требует рукоположения{Данное утверждение, впрочем, должно восприниматься с пониманием и того обстоятельства, что в различных церквах могли существовать (и существовали) расхождения в обряде причисления к различным чинам клира, в силу чего в ряде церквей могли рукополагаться и низшие уровни клира (например, чтецы).}.

А. А. Вишневский, Каноническое право. Древняя Церковь и Западная традиция, 2006

Не подчинившись соборным решениям церкви, старообрядцы сразу же столкнулись с целым рядом проблем, и первая – как передавать таинство священства? Часть старообрядцев принимали священников, «рукоположенных» после Никона, другие считали, что «правильных попов» после никоновских реформ не стало. Они получили название «беспоповцев», так как на основании канонических правил считали, что в случае крайней нужды таинство исповеди и крещения могут совершать и миряне. Последователи первого направления двигались в основном на юг, на Дон и Кубань, беспоповцы – на Север.

Б. А. Алмазов, Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии, 2014

Духовенство региона отличалось довольно низким уровнем образованности и культуры. Многие священнослужители отправляли детей в духовные учебные заведения, стремясь к созданию династий. Нередко слой духовенства пополнялся выходцами из других епархий, часто безграмотными или находящимися в той или иной степени канонического прещения (вплоть до запрещенных в священнослужении), а также обратившимися из раскола. Они принимались в епархию из-за большого числа вакантных священнических мест, которые долгое время было некем восполнить. До 70-х гг. XIX в. Кавказское епархиальное руководство было вынуждено публиковать по всей Российской империи вызовы диаконов с обещанием иерейской хиротонии и предоставления места на приходе[88]. Благодаря этому в значительной степени пополнялся слой северокавказского духовенства, но каждый из таких священников привносил в церковную жизнь литургическую практику и порядки своей прежней епархии. Приходы Северной Осетии окормлялись преимущественно грузинским духовенством, слабо разбиравшемся в осетинских традициях и нередко полагавшим, что священнослужение – это заработок, а также немногочисленными священниками-осетинами[89]. Практически с самого начала образования Кавказской епархии, ее архипастыри пытались повысить культурный уровень духовенства и верующих и снизить их подверженность прозелитизму со стороны других конфессий.

А. М. Пантюхин, Обновленческое движение Русской Православной Церкви в 20–40-е гг. XX в. (на материалах Ставрополья и Терека), 2014

В ином и более сдержанном духе развивает рассматриваемое нами направлениедискуссий ?. ?. Аксаков, являвшийся в некоторой степени глашатаем «Союза ревнителей церковного обновления»[292]. Отвечая на записку архиепископа Антония (Храповицкого), исключавшего клир и мирян из состава Собора, Аксаков утверждает, что учение Священного Писания «всецело исключает всякую возможность устраненности церковного народа и мирян, его составляющих, от дела церковного управления»[293]. Участие клира и мирян в управлении Церковью понимается Аксаковым в том смысле, что вся Церковь, все ее составляющие – епископы, клирики, миряне – принимают все решения «сообща»[294]. К примеру, Аксаков отрицает непреложное значение правила Ап. 39, в котором полномочия священников выводятся из полномочий епископа[295]. Признавая, что пресвитеры проходят свое служение под наблюдением епископа, он понимает это наблюдение в том же смысле, в каком и сам епископ проходит свое служение под наблюдением окружного собора, его избравшего. Более того, по мнению Аксакова, утверждая право апелляции паствы на епископа, «Церковь вручает [ей] соответствующую долю контроля над своим епископом», так что «епископ проходит служение свое под наблюдением всей паствы своей – народа и клира – и ответственен перед областным собором»[296].

Савва (Тутунов), Епархиальные реформы, 2011

Теперь обратимся к данным о количестве священнослужителей. В 1900 г. представителей белого духовенства и церковнослужителей (протоиереев, священников, диаконов и псаломщиков) было почти сто пять тысяч человек (2 230 протоиереев, 34 784 священников, 14 945 диаконов и 43 857 псаломщиков). В дальнейшем и это число увеличивалось, хотя бывали периоды спада (в годы Первой российской революции, например). В 1910 г. общее число клириков составило 111 060 человек, а в 1914 г. – даже 112 629[10]. Много это или мало? Если рассмотреть, сколько православных приходилось на одного священно– и церковнослужителя, то придется признать, что мало: получалось более 820 человек на 1 представителя белого духовенства. Даже принимая во внимание, что далеко не все православные регулярно исполняли свой религиозный долг, необходимо признать численность клириков недостаточной для успешного окормления десятков миллионов православных. Следовательно, вопрос о подготовке церковных кадров был одним из наиболее актуальных и требовал от властей серьезного внимания к системе духовного образования.

С. Л. Фирсов, Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.), 2002

Всего четыре года и семь месяцев суждено было преосвященному Тихону возглавлять Воронежскую кафедру, но сколько пользы успел он принести епархии за это короткое время! Сознавая, что духовное и нравственное состояние народа в значительной степени зависит от правильного понимания своих обязанностей духовенством, основное внимание он уделял состоянию и образованию клира. Стремясь поднять духовный уровень священников на подобающую высоту, святитель Тихон возродил Духовную Семинарию в Воронеже, много сил и времени посвятил устроению двух основанных им Духовных училищ; ввел строго уставное богослужение и требоисполнение; им было написано множество книг в помощь преподавателям, семинаристам и служащему духовенству, поучений монашествующим, окружных посланий, направленных на упорядочение церковной жизни и просвещение паствы. Известна ревность Святителя в увещевании раскольников. Наделенный от Бога высоким даром убеждения, он, подобно святителю Иоанну Златоусту, бесстрашными обличительными проповедями сумел искоренить языческие обычаи, дотоле распространенные в народе… – словом, всего себя святитель Тихон отдавал исполнению архипастырских обязанностей, движимый послушанием Церкви и заботой о спасении вверенной ему паствы.

В. И. Чеботарев, Задонский чудотворец в воспоминаниях келейников, 2001

Взгляды о. Павла на церковную жизнь сформировались в 1960-е годы в Ташкентской епархии, где он в то время служил вместе с исповедниками веры архиеп. Гермогеном (Голубевым), архим. Серафимом (Суторихиным), архим. Борисом (Холчевым). «В те годы, – писал о. Павел, – церковь была другая. Там было живое человеческое общение, серьезное отношение к богослужению и проповеди. Первостепенной задачей была духовная жизнь… Епископ посещал священника дома и в храме, каждое посещение было праздником. Священник не был исключен из обсуждения церковных проблем. Епископ доверял клирикам и делился своими трудностями, а клирики старались поддержать его, чем могли» [2].

Павел Адельгейм, Современные проблемы каноники и экклезиологии в Русской православной церкви, 2016

Поминовение первоиерарха, насильственно отстраненного от церковного управления, предотвращало возможность узурпации власти, тем самым обеспечивая сохранение верности установленному им церковному курсу и, главное, сохранение состава действующей иерархии. Самое существо церковной управленческой власти состоит в праве назначений, перемещений и увольнений епархиальных архиереев. Кто обладает этой властью, тот определяет лицо Церкви и ее стратегический курс в междусоборный период. Все значимые действия первоиерарха подлежат соборному утверждению, ибо полнота власти в православной Церкви принадлежит Поместному собору. Если же сам состав следующего собора будет определяться первоиерархом, даже и вполне законным, но злоупотребляющим своим правом назначения епископов на кафедры, то он тем самым станет узурпатором церковной власти, по сути отменяющим соборное начало Церкви. Это вдвойне справедливо в том случае, когда кто-то из иерархов присваивает себе управленческую власть, не будучи соборно избранным и не обладая первосвятительской харизмой. Если провести параллель между управлением Церковью и обычной тайносовершительной практикой, то незаконные акты первоиерарха можно сравнить с действиями священника, который существенно, принципиально искажает чинопоследование литургии, тем самым делает ее недействительной. Во втором же случае возникает параллель с неким самозванцем, который вообще не является правильно рукоположенным священником, но при этом дерзает совершать литургию.

Л. Л. Регельсон, Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг., 2017

Реальными миссионерами на местах являлись специально назначенные священники. Именно они и занимались «рутинной» работой по обращению старообрядцев и язычников в православие. В фонде Святейшего Синода имеется одно дело, составленное по рапортам епископа Нила, которое так и озаглавлено: «Об успехах действий по присоединению из раскола в православие и единоверие». Каждый лист дела – это очередной рапорт епископа Нила о присоединении к православию или единоверию. Вот только несколько цифр для наглядности: рапорт от 10 января 1837 года – обращено 76 человек, от 17 января – 66 человек, от 25 января – 50 человек, от 2 февраля – 57 человек, от 24 февраля – 16 человек, от 9 марта – 10 человек, от 16 марта – 10 человек, от 31 марта – 1 человек, от 6 апреля – 5 человек… И так в течение всего года[41]. Кроме того, имеются дела, относящиеся к обращенным из язычества вотяков и черемис. Приводимые цифры не могут не вызвать ассоциации со сводками с фронта. Только в данном случае имеется в виду, конечно, фронт духовный, на котором ведется брань за души человеческие. Обращением занимались как священники-миссионеры, так и обычные приходские батюшки. Среди первых чаще всего об успехах миссии сообщали священники Александр Рязанцев и Иоанн Соколов. Но были и простые священники, которые не разъезжали по епархии или отдельным благочиниям, а занимались активным проповедническим служением исключительно в своих приходах. Об успехах на местах чаще всего докладывали протоиерей Василий Блинов и священники Павел Луппов и Иоанн Шубин. Разумеется, это далеко не все имена тех священников, которые обращали в православие вчерашних старообрядцев и язычников.

Д. А. Карпук, Архиепископ Нил (Исакович) (1799–1874): геолог, минералог, палеонтолог и богослов, 2015

Книга протоиерея Валентина Мордасова «Что посоветуете, батюшка?» составлена в виде вопросов православных христиан, адресованных священнику, и ответов на них. В ее основе – ответы на вопросы духовных чад псковского старца, протоиерея Валентина Мордасова: частью – взятые им из святоотеческих творений, частью – осмысленные собственным духовным опытом. Она охватывает самые разные проблемы жизни православного христианина, все стороны его бытовой жизни. Вопросы затрагивают и Священное Писание, и особенности храмовой службы и поведения в храме прихожанина, и проблемы взаимоотношений христианина в семье, с ближними, и важнейшие темы покаяния и молитвы, и различные стороны монашеской жизни, – одним словом, каждый православный христианин найдет здесь много полезного и поучительного для себя.

Валентин Мордасов, Что посоветуете, батюшка? Ответы на затруднения повседневного христианского быта и церковного благочестия, 1994

Петр Могила обратил внимание на то, что в церковных богослужебных книгах, бывших в употреблении в южной и западной Руси, вкрались неправильности и разноречия. Они были в то время тем неуместнее, что противники православия указывали на это обстоятельство, как на слабую сторону, и утверждали, что в православном богослужении нет единообразия: в одной книге попадаются об одном и том же предмете совсем иные выражения, чем в другой, и каждый священник может употреблять тот или другой способ. Этим противники силились доказать, что церковь, не имея единого главы, не в силах удержать правильности в своих богослужебных книгах, а тем самым указывали на необходимость подчинения единому главе в образе папы. Могила постановил, чтобы вперед богослужебные книги не выходили в печать без пересмотра и сличения с греческими подлинниками и без его благословения; сам он лично трудился над их пересмотром. В 1629 году Петр Могила издал «Служебник», одобренный на киевском соборе митрополитом Иовом Борецким и южнорусскими епископами. Этот «Служебник» отличался от прежних тем, что в нем приложено догматическое и обрядовое объяснение литургии, написанное одним из учеников Могилы, Тарасием Земкою. Таким образом, русские священнослужители получили впервые единообразное руководство для совершения литургии, а вместе с тем могли понимать то, что совершали. Через десять лет, в 1639 году, Могила, уже будучи митрополитом, издал вторым изданием свой «Служебник», значительно умноженный ектениями и молитвами, сочиненными на разные случаи жизни.

Н. И. Костомаров, Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Второй отдел, -1

В годы, предшествовавшие войне, главным средством вовлечения православных России в сферу влияния католицизма была Брестская уния. Однако хотя уния и навязывала стирание всех восточных особенностей в различных областях религиозной жизни, а униатское духовенство внешне подражало католическим священникам (служило в латинских церквях, на таких же престолах, без иконостасов, читало проповеди по-польски и др.), униатство никогда не было для Ватикана важным само по себе, а должно было сохраняться до удобного случая, который позволил бы с наибольшей лёгкостью проникнуть на всё российское пространство. Униатские церкви были «предметом терпимости», поскольку рассматривались лишь как предвосхищение объединения латинской и восточной традиций под эгидой Рима[52].

О. Н. Четверикова, Оборотни, или Кто стоит за Ватиканом, 2018

46. В связи с этим хочется отметить, что в определенных случаях католические священники могут совершать таинства Евхаристии, покаяния и елеосвящения по просьбе христиан, не состоящих в полноте общения с Католической Церковью, но жаждущих принять эти таинства, если с их стороны эта просьба добровольна и они разделяют веру с Католической Церковью в отношении к этим таинствам. И католики могут – при определенных обстоятельствах – просить о совершении данных же таинств у служителей тех Церквей, где эти таинства действительны. Условия для подобного взаимного принятия оговорены особыми правилами, которые следует соблюдать в целях развития экуменизма78.

Иоанн Павел II, Сочинения. Том II. Энциклики. О святом Иоанне Креста. Молитвенные размышления. Речи и проповеди. Поэзия, -1

Со временем, к главному входу стало достраиваться особое помещение, называемое притвором. Это было место, где находились оглашенные – люди, наставляемые в началах христианской веры, оглашаемые, по-славянски. Оглашенные готовились принять основное Таинство, которое делало их полноправными членами христианской общины – Крещение. В связи с большим притоком в христианскую Церковь недавних язычников, Таинство Крещения не совершалось сразу. Для его принятия была необходима соответствующая подготовка. Она заключалась в постижении христианских истин, норм христианской этики и морали. Поскольку, оглашенные еще не были полноправными христианами, они не допускались на главное богослужение, за которым совершалось Таинство Причащения – Литургия. Это Таинство принимали, в первые века официально существующей Православной Церкви, все крещеные последователи учения Христа. Оглашенные, не приняв Крещения, не могли и участвовать в остальных христианских Таинствах. Поэтому, они находились в притворе. Там же были и христиане, совершившие тяжелые грехи, которые на время отстранялись от Таинства Причащения. В притворе совершались некоторые виды богослужений, определенные обряды. Из притвора вводились в храм новокрещенные христиане. В притворе могли находиться и нехристиане, люди, исповедующие иную религию. Там воины оставляли оружие. В притвор, верующие приносили съестные припасы для участия в совместных трапезах. Притвор и ныне сохранен в православных христианских храмах. Но, только это уже небольшое помещение, где могут совершаться некоторые обряды, откуда новорожденного ребенка священник вносит в храм.

И. В. Мельников, Правила поведения в храме, 2012

Мы привели эту довольно длинную цитату, ибо Герцен здесь дает удивительно яркую характеристику роли религии и церкви в русском послепетровском обществе. Церковь формально сохраняет идеологическую монополию, раскольники и еретики продолжают преследоваться, выход из православия карается, никто не пытается поколебать веру церкви, как она определена семью великими вселенскими соборами. Формально все незыблемо. Но церковь платит за это тем, что православие вплоть до самого предреволюционного периода не занимает почти никакого места в духовной жизни большинства интеллигентного общества, а священник поет в пустой зале, куда ему высылают синенькую бумажку. Духовенство становится сословием в самых широких слоях общества, формально православных, просто презираемым, «лишних» представителей которого в XVIII веке отдавали в солдаты и пороли (телесные наказания представителей духовенства до снятия сана запрещены лишь Павлом). В записке киевского генерал-губернатора Безака, поданной в 1868 году, говорится: «…странное явление в христианском обществе: дети пастырей христианской церкви, переходя в другие роли общественной службы, вынуждены скрывать от общества свое происхождение, стыдиться звания отцов своих, как будто дети каких-либо преступников – явление небывалое прежде у нас и невозможное в протестантском обществе»[24].

Д. Е. Фурман, Избранное, 2011

В царствование Иоанна Грозного в 1551 г. состоялся знаменитый Собор, именуемый Стоглавом. Как известно, царь предложил Собору ряд вопросов о «нестроениях» на Руси, в том числе и вопросы, связанные с обучением. В XXVI главе Стоглава говорится об учреждении в каждом городе школ при церквях для детей священников, диаконов и всех православных христиан. Школы предназначались «научению грамоте и на учение книжнаго писания и церковного пения, и псалтырного пения налойного; и те бы священники и дьяконы и дьяки выбранные учили своих учеников страху Божию и грамоте, и писати, и пети, и чести со всяким духовным наказанием. Наипаче же сего учеников бы своих берегли и хранили во всякой чистоте и блюли их от всякого растления и от всякие нечистоты…». Документ этот, как отмечал С. И. Миропольский, представляет большую важность. «Школа на Руси здесь впервые является предметом заботливости целого собора, царя и русских иерархов», – писал он [20, с. 178]. Курс школы остался издревле установленный. Первостепенное значение придается воспитательной стороне школы, чтобы учили учеников страху Божию и всякому благочинию, и само учение вели с духовным наказанием (наставлением). Школа по-прежнему прежде всего нужна была для спасения и нравственного назидания человека.

С. Ю. Дивногорцева, Основы православной педагогической культуры, 2017

В настоящее время при большом стечении исповедников в некоторых храмах совершается так называемая «общая Исповедь». Это нововведение, ставшее возможным из-за недостатка храмов и по другим, менее значимым причинам, – неправомерно с точки зрения литургического богословия и церковного благочестия. Следует помнить, что общая Исповедь – отнюдь не норма, а допущение, обусловленное обстоятельствами. Поэтому, даже если при большом стечении кающихся священник проводит общую Исповедь, он должен перед чтением разрешительной молитвы дать возможность каждому исповеднику высказать наиболее отягощающие его душу и совесть прегрешения. Лишая прихожанина даже такой краткой личной Исповеди под предлогом нехватки времени, священник нарушает свой пастырский долг и унижает достоинство этого великого Таинства.

А. Ю. Мудрова, Настольная книга православного верующего. Таинства, молитвы, богослужения, посты, устройство храма, 2011

В 60–90 гг. XIX в., в основном, велось изучение древних христианских источников и делались попытки выделить в них юридический смысл. Например, П. А. Лашкарев писал: «отличительную черту права нашей Православной греко-восточной церкви составляет глубокая христианская и общечеловеческая древность ее основ. Период образования положительного религиозного … права нашей Церкви … закончился эпохой разделения церквей»[53]. Даже духовные лица в этот период стали вносить в понятие «церковное право» больше юридический, чем богословский смысл. Так, в 1882 г. священник М. Альбов писал: «Церковное право есть совокупность норм, которыми определяется жизнь и отношения между людей в Церкви, как самостоятельном обществе, основанном Иисусом Христом для их спасения»[54].

А. А. Дорская, Влияние церковно-правовых норм на развитие отраслей российского права, 2007

Принципиальным противником реформ и нового чина мессы, как мы уже писали, выступил архиепископ Марсель Лефевр. В 1970 г. он основал Священническое братство св. Пия Х и семинарию в Эконе (Швейцария) для священников-традиционалистов, начав открытую борьбу с Ватиканом за сохранение прежних устоев. После того, как Лефевр рукоположил в священники 12 своих семинаристов, Ватикан приостановил его религиозные полномочия, запретив ему совершать богослужения и таинства, однако Лефевр продолжал свою деятельность, не прекращая критику обновленчества. Влияние Братства продолжало расти, и оно распространило свое влияние на многие страны, сохраняя наиболее сильные позиции во Франции[63].

О. Н. Четверикова, Измена в Ватикане, или Заговор пап против христианства, 2011

Ритуальные праздничные действия выполняются священником, основной обязанностью которого является «выполнение Таинств Святой Церкви Христовой, проповедь Евангелия …, а также отправление Божественной Литургии по воскресным и праздничным дням». Обязанности священнослужителя, а также его жизнь строго регламентированы древними уставами и церковным каноном. Священники выполняют службу в специальном одеянии, в котором «священник становится другим, не похожим на мирских людей, он отрекается от мира для другого действа – служения Богу. Священнические одежды – символ правды и чистоты, ризы спасения, в которых только и возможно, как в определенном защитном покрове, предстоять перед Ликом Божиим».

А. В. Верещагина, Праздники, обряды и таинства в жизни христиан Беларуси, 2009

Священник, как и чиновник, назначается на приход и смещается светской властью; в случаях самого неудачного назначения прихожане не могут получить нового пастыря или, несмотря на единогласные просьбы, оставить в приходе отнимаемого у них пастыря. Вопреки закону, самостоятельное участие мирян в управлении приходом и заведовании церковным имуществом упразднено. Отсюда появление множества сект и уход сотен тысяч православных в сектантство.

Ю. В. Пуздрач, История российского конституционализма IX–XX веков, 2004

В 1936 г. издал в Софии небольшую брошюру «Протоиерей С. Н. Булгаков как толкователь Священного Писания». В следующем году написал труд «Новое учение о Софии, Премудрости Божией», направленное против софианства, как ереси. За это сочинение Русский Архиерейский Синод по ходатайству Ученого при нем Комитета присудил ему степень магистра богословия. В 1938 г. на Втором Всезарубежном церковном соборе в своем докладе владыка показал зависимость экуменизма от масонства. (Позже, в 1948 г. на совещании глав и представителей автокефальных Православных Церквей в Москве обличал в своем докладе православных экуменистов в извращении догмата о церкви, а «их общение с экуменистами на конференциях и конгрессах назвал изменой Православию». По его мнению, влияние экуменизма опасно тем, «что его разрушительное действие направлено против наших канонов и догматов, которые отделяют православных от инославных и которые экуменисты стремятся уничтожить в целях образования своей экуменической церкви». В 1949 г., в своем письме к Св. Патриарху Алексию I, он подчеркивал, что «религиозное единство» «в лице экуменизма ставит своею задачею поглощение всех поместных православных церквей и образование единой вселенской только не православной, а экуменической, т. е. еретической и масонской церкви, в чем и состоит сущность экуменизма». По мере возможности пытался противодействовать экуменизму, распространявшемуся, по его мнению, в высшем клире Болгарской Церкви. Одновременно выступал в болгарской церковной печати с критикой «живоцерковничества», наблюдавшегося в деятельности Союза священников Болгарии).

В. И. Косик, Софии русский уголок, 2008

Клюнийское движение за обновление церкви было поддержано вскоре самыми разными силами: видными идеологами монашества, римским апостольским престолом, германским императором Генрихом III, а с середины XI века – и широким народно-демократическим движением. Это грандиозное по своим масштабам явление имело несколько главных целей, каждая из которых в тот или иной отрезок времени выходила на первый план. На первом этапе важнейшей задачей стала борьба против симонии, тесно связанного с ней «права частной церкви», и за так называемую «чистоту церкви» – то есть, против обмирщения духовенства, нарушения целибата и других католических канонов. Самый острый характер в новых исторических условиях приняла борьба против симонистских священников, а по существу, – против стоявших за ними светских владык, стремившихся, естественно, к сохранению «ручной», «карманной» церкви, находящейся у них в почти полном подчинении.

А. А. Доманин, Крестовые походы. Под сенью креста, 2010

Составление и совершение чина Православия последовало после Седьмого Вселенского Собора, собравшегося в 785 году, но не вскоре после него. Ересь не угасла тотчас после Собора; она много еще бед причинила верующим, особенно при императоре Льве Армянине. По смерти императора-иконоборца Феофила супруга его, императрица Феодора, созвала Собор 18 февраля 842 года для восстановления иконопочитания. На Соборе все было установлено для его утверждения. Определено было удалить от Церкви епископов и священников, не желавших отказаться от ереси, и заменить их истинно верующими; самое восстановление почитания икон совершить при торжественном богослужении в соединении с крестным ходом по улицам Kонстантинополя; наконец, для вразумления верующих беречься ереси иконоборческой (Синаксарь в Триоди Постной) постановлено было совершать ежегодно чин Православия. Для празднования восстановления почитания икон избран был первый воскресный день Великого поста. В тот день Патриарх Kонстантинопольский Мефодий собрался со всеми епископами, пресвитерами и прочим духовенством, с исповедниками и со всеми, бывшими на Соборе, в храме св. Софии. Туда прибыла императрица Феодора со своим сыном и со всем двором. Оттуда все они при множестве народа шествовали с крестным ходом, с иконами, с возженными свечами в центр города. Во время шествия совершалось пение церковных песен. Потом отслужили литургию. Во время крестного хода и во время литургии иконы были поставлены на возвышении для прославления их. Тот день наименован был днем Православия, потому что при восстановлении иконопочитания не только восстановлено было внешнее почитание икон, но и утверждены догматы веры, которые, как далее увидим, ересь иконоборческая стремилась попрать.

Сборник, Что такое анафема, 2006

Изучение канонического материала позволяет сделать следующие выводы: чин диаконисс в церкви подтвержден многократно соборными правилами, и само понятие «рукоположение женщин» не вызывало у средневековых толкователей каких-либо возражений. Как и по отношению к священникам и диаконам, соборные правила определяют нормы поведения и требования к диакониссам.

Е. Б. Еремченко, Женщина в православии. Церковное право и российская практика, 2011

2 августа. Резолюция на прошении прихожан об определении во священника приходского диакона: «При всем уважении к одобрению прихожан нельзя не обратить внимания на следующия обстоятельства, не позволяющия утвердить избрание… Между подписями прошения есть подпись лица, не принадлежащего к восточному исповеданию, выпрошенная самим диаконом в доме <…> В представленной им по сему случаю проповеди на Благовещение оказались изречения, несообразные с чистотою догматическаго учения, как, например: “родить Бога в телесном Его виде мы не можем; ибо то свойственно было Пресвятой Деве Марии: но рождать Его духом всякому возможно”» (Резолюции. Т. 3. Ч. 1. С. 250. № 4196).

Георгий Бежанидзе, Летопись жизни и служения святителя Филарета (Дроздова). Том III, 2012

Одновременно автор предлагал восстановить выборное начало для всех степеней священства, посвящение в епископы не только вдовых священников, но и достойных женатых «по примеру века апостольского», ввести свободу снятия сана[93].

Е. В. Белякова, Церковный суд и проблемы церковной жизни, 2004

После окончания Санкт-Петербургской духовной академии в 1888 году Василий Беллавин, единственный из всех родственников и земляков получивший степень кандидата богословия, был направлен в родную ему Псковскую духовную семинарию преподавателем. Вопреки традициям того времени, он – один из лучших учеников своего курса, человек искренне религиозный и любимец ректора – не принял монашеского пострига, который был необходим для духовно-административной карьеры. Подобный шаг можно было объяснить лишь тем, что будущий святитель еще не сделал своего выбора между служением белого, приходского, священника и полным посвящением себя Богу в монашестве.

А. А. Маркова, Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России, 2013