Угроза (шахматы)

Угро́за — нападение на один из объектов позиции неприятеля, создавая реальную опасность для его положения. Обычно угроза предшествует какому-либо действию на доске.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Размещение ваших сил, естественно, будет чисто оборонительным с целью помешать успешной атаке. Однако, поняв, что возможно поражение, вы примете меры к тому, чтобы уменьшить опасности, которые всегда влечет за собой отступление. Вы наметите направление и маршрут отступления и меры его защиты после его начала. Вы также распорядитесь, чтобы определенные люди – женщины и дети – и определенные ценности, такие как скот, были готовы своевременно начать отступление, чтобы не путаться под ногами у сражающихся мужчин, и не только обеспечить их безопасность, но и упростить эту операцию после начала отступления. Вы также распорядитесь, чтобы арьергард следовал за не участвующими в боевых действиях людьми и основными силами во время отступления для отражения нападений врага. Вы обеспечите охрану для каждого фланга, чтобы помешать врагу преследовать вас параллельным курсом и нападать на ваши отступающие силы сбоку. То есть вы будете делать именно то, что делал каждый знающий полководец любой армии, большой или маленькой, если имелась угроза нападения опасного, как ему было известно, врага.

Брэдли А. Фиске, Искусство ведения войны. Эволюция тактики и стратегии, 1920

В ходе этой двадцатисемилетней борьбы, в которой большое количество прямых действий оканчивалось безрезультатно, обычно с большими потерями для нападавших, чаша весов определенно склонилась не в пользу Афин, когда Брасиад двинулся на Халкидику – «корень» Афин. Наиболее определенные надежды на восстановление военной мощи Афин появились в результате непрямых действий Алкивиада (в плане большой стратегии) против экономической базы Спарты в Сицилии. Однако это не спасло Афины, и последний решающий удар был нанесен Афинам Спартой через десять лет благодаря тактическим непрямым действиям ее флота на море, которые сами по себе были следствием новых непрямых действий в плане большой стратегии. Следует отметить, что благоприятные возможности для нанесения этого удара были созданы Спартой путем угрозы жизненно важным морским коммуникациям Афин. Овладев афинским флотом, Лисандр мог надеяться по крайней мере на ослабление экономической мощи Афин, обусловленное захватом их экономической базы. Вызвав недовольство и страх, Лисандр создал благоприятные условия для нанесения других ударов и достижения быстрой военной победы.

Генри Бэзил Лиддел Гарт, Стратегия непрямых действий

3. Все указанные объекты, за исключением последнего[21], могут быть достигнуты без значительных боев, и наступающий обычно стремится достигнуть своей цели без таковых. Средства, которыми пользуется для этого наступающий, не рискующий вступить в решительное сражение, вытекают из тех интересов, которые приходится обороняющемуся ограждать в пределах театра войны; они, следовательно, будут заключаться в угрозе сообщениям его с источниками снабжения (магазинами, плодородными областями, водными путями и т. п.), или с пунктами особой важности (мостами, горными проходами и т. д.), или с другими частями его армии, в занятии наступающим сильной позиции, чрезвычайно стесняющей противника, который не в состоянии выжить из нее наступающего, а также в занятии богатых городов, плодородных участков территории, местности с беспокойным населением, каковое можно побудить к восстанию, и в угрозе слабым союзникам противника. Действительный прорыв наступающим сообщений, которые обороняющийся не может восстановить без крупных жертв, вынуждает последнего отнести свое расположение назад или в сторону, чтобы продолжать прикрывать объект, обнажив пункты менее для него важные. Таким образом, оставляется без защиты или часть территории, или магазин, или путь к крепости, чем создается возможность захватить первые и осадить вторую. При этом могут происходить более или менее крупные бои, но так как к ним не стремятся и они не являются целью, а только неизбежным злом, то по своим размерам и значению они не переступают известных пределов.

Карл фон Клаузевиц, О войне. Части 7-8, 1832

При этом разница между упреждением и предотвращением весьма значительна с точки зрения международного порядка и ни в коем случае не должна стираться. Речь идет, например, о разнице между решением Израиля в июне 1967 года упредить нападение арабов, к которому завершавшие передислокацию арабские вооруженные силы были почти готовы, и воздушным ударом Израиля в 1981 году по атомному реактору «Осирак» с целью предотвратить перспективу появления у Ирака ядерного потенциала. Первая акция была реакцией на неминуемую угрозу; вторая имела целью не допустить само возникновение угрозы. Подобным же образом нападение США на Ирак в 2003 году, возможно, диктовалось необходимостью предотвращения будущей «серьезной и требующей быть начеку угрозы» (как выразился президент Буш), но никак не упреждения неминуемой угрозы удара с иракской стороны.

Збигнев Бжезинский, Выбор. Стратегический взгляд (сборник), 2004

И вот здесь снова вернемся к Мартынову и процитируем еще один, на наш взгляд, главный его вывод. «Для того, чтобы парализовать корпус Османа-паши (после того, как задача его разбития оказалась не по плечу), на наш взгляд, незачем было прибегать к тесному обложению Плевны, что отвлекло громадные силы (к концу блокады 130 тысяч) от ведения главных операций. Совершенно достаточно было выставить против Плевненского гарнизона сильный заслон (50–60 тысяч) на укрепленной позиции. При таких условиях Осману-паше предстояло бы одно из трех решений: а) атаковать укрепленную позицию, защищаемую превосходными силами, – но мы видели, насколько легка подобная задача при современных условиях боя; б) выйти из Плевны – но тогда обсервационный корпус мог его преследовать и, имея огромный перевес в кавалерии и артиллерии, принудить к бою в открытом поле при самых невыгодных условиях; в) остаться в Плевне – в таком случае ничто не угрожало сообщениям русской армии»[420]. А вот «сообщениям» Османа-паши при таком сценарии можно было бы уже в июле организовать существенные «угрозы». И использовать для этого все переправившиеся через Дунай части румынской армии. Такое предложение, кстати, обсуждалось в полевом штабе русской армии, но принято не было.

И. А. Козлов, По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года, 2014

Таким образом, подытоживая, можно сказать, что в этой двадцатисемилетней борьбе, когда провалилось множество попыток ведения прямых действий, обычно с ущербом для нападающей стороны, чаша весов определенно склонилась не на сторону Афин вследствие удара Брасида по ее «корням» в Халкидике. Наиболее обоснованные надежды на восстановление утраченного – в плане большой стратегии – появились в результате непрямых действий Алкивиада против экономических «корней» Спарты на Сицилии. И coup de grace (последний удар, удар милосердия) был нанесен Афинам Спартой через десять лет посредством тактических непрямых действий на море, которые сами по себе являлись следствием новых непрямых действий в плане большой стратегии. Насчет этого следует заметить, что возможности были созданы путем угрозы жизненно важным морским коммуникациям Афин. Достижением экономической цели Лисандр мог надеяться по крайней мере на истощение сил Афин, и, вызвав у афинян страх, потери жизненно важных источников продовольствия (подвоз хлеба и прочего из Причерноморья через Проливы), Лисандр мог создать (и создал) благоприятные условия для нанесения внезапного удара и, таким образом, достижения быстрой военной победы.

Г. Б. Лиддел Гарт, Решающие войны в истории, -1

Но это было не единственное соображение, диктовавшее необходимость быстрого наступления. Каждый день указывал на усиление британской обороны, особенно это касалось установки и уплотнения минных полей. Практически уже не было надежды на стремительный прорыв на северном участке фронта от побережья до хребта Рувейсат. Линия укреплений и минных полей продлевалась к югу. Каждый проходивший день уменьшал возможность быстрого маневра и окружения 8-й армии с ее последующим разгромом, и под угрозой оказалась стратегия, столько раз приводившая к блестящим победам. Если минные поля вместе с легкими оборонительными сооружениями будут доведены хотя бы до Карет-эль-Химеймата, то вся стратегическая концепция потеряет свое значение. В этом случае удар надо будет наносить в лоб, и тогда материальное превосходство и бульдожье упорство 8-й армии склонят чашу весов в ее пользу. Единственная надежда на успех – навязать британцам мобильную войну, в которой они будут не способны (вследствие неопределенности ситуации и медленной реакции своего командования) воспользоваться своими преимуществами в огневой мощи и господством в воздухе.

Майкл Карвер, Битва под Эль-Аламейном. Поражение танковой армии Роммеля в Северной Африке, -1

Именно Б.М.Шапошников готовил документы для заседания Совета Обороны осенью 1940 года, где К. А. Мерецков излагал основные задачи армии на начальный период войны и, надо сказать, сделал это крайне плохо, обнаружив на момент доклада отсутствие перспективного мышления, необходимого начальнику Генштаба, что вызвало острое раздражение Сталина и большое разочарование Б. М. Шапошникова, огорчённого явным провалом своего ведомства при новом начальнике. В завершение военного совета состоялась крупная штабная игра, где не вскрывая всего замысла Пограничного сражения присутствующим отрабатывалась его начальная часть – вторжение германских войск из Восточной Пруссии и Польши на охват Белостокского выступа. Вопреки домыслам о якобы «провале» Павлова и «триумфе» провидчества Жукова (первый руководил «красной» обороняющейся, второй «синей» наступающей стороной) игра имела иной характер нежели гимнастическая демонстрация военачальниками своих способностей – ещё раз оценивались возможные последствия этой угрозы и методы её пресечения: игра показала, что подобное действие весьма перспективно и заманчиво для противника, но в тоже время мощный удар ПрибОВО под основание дуги Сувалкского выступа с Северо-Востока решительно изменяет всю обстановку на театре военных действий, разрушает взаимодействие Восточно-Прусской и Центрально-Польской группировок противника (БУДУЩИХ ГРУПП АРМИЙ «СЕВЕР» И «ЦЕНТР» ГРЯДУЩЕЙ СХВАТКИ), приковывая внимание германской стороны к району севернее Пинских болот и очевидной угрозе русского удара от Белостока-Бреста на юго-запад в направлении Висла-Варшава, открывая перспективы стратегического наступления в Южной Польше.

Л. А. Исаков, Русская война: дилемма Кутузова-Сталина, 2014

Как известно, трагедия под Сталинградом стала поворотным пунктом всей восточной кампании. Она ознаменовала собой начало окончательного поражения третьего рейха. А ведь направления главных ударов и сила советских наступательных операций вовсе не были для нас неожиданными. Мы прекрасно отдавали себе отчет и в том, что наша операция в юго-восточном направлении все более растягивала левый фланг. А это представляло собой скрытую для нас самих угрозу. Советы прекрасно разобрались в обстановке и поняли, что здесь можно нанести сокрушающий фланговый удар. Но его можно было предупредить. Задолго до русского наступления мы имели немало разведывательных данных, свидетельствовавших о возможности появления в районе Сталинграда еще в октябре – ноябре 1942 года новых крупных мобильных сил противника, готовых к ведению боевых действий в зимних условиях.

Райнхард Гелен, Война разведок. Тайные операции спецслужб Германии. 1942-1971, -1

Степень, в которой ему удалось внедрить свою новую идею в умы людей, каждый волен оценить для себя; но сам факт сомнению не подвергается. Зимой, принимая во внимание угрозу со стороны Франции в отношении Бельгии, Клаузевиц составил военный план, основанный не на наполеоновском методе, в котором главной стратегической целью являются вооруженные силы противника, а на захвате ограниченного территориального объекта и навязывании Франции невыгодного контрнаступления. Революционное движение в Европе разрушило Священный союз. Пруссия не только оказалась практически в одиночестве против Франции, но и сама была измотана революцией. Принять высшую форму войны и пытаться уничтожить вооруженные силы противника она не могла. Но в ее силах было использовать более низкую форму войны и, захватив Бельгию, принудить Францию к такой изматывающей борьбе, что успех был вполне реален. Точно такой же была попытка начать Семилетнюю войну. Аналогичный метод помог японцам достичь успеха в войне с Россией. Но что самое поразительное, подобным образом при схожих обстоятельствах Мольтке в 1850 году составил свой первый военный план, направленный против Франции. Он придерживался взглядов, которые, как полагал Жомини, должны были быть наполеоновскими в 1812 году. План предусматривал не нанесение прямого удара по Парижу или главным силам французской армии, а оккупацию Эльзаса – Лотарингии и удержание этой территории до тех пор, пока изменившиеся условия не дадут ему необходимое превосходство для перехода к более высокой форме войны или навязывания выгодного мира.

Джулиан Корбетт, Великие морские сражения XVI–XIX веков, -1

6 июня 1812 г. Багратион вторично обратился к Александру I с предложением отказаться от оборонительного плана войны, с тем чтобы, «не дожидая нападения, противустать неприятелю в его пределах»[146]. Через два дня он пишет царю новое письмо, в котором указывает на необходимость наступательных действий: «Прикажите нам собраться у Гродно и нанесть удар врагам… Чего нам бояться и маневрами методическими изнурять армию?»[147]. Но в ответ Багратион получил лишь успокоительное письмо Барклая-де-Толли, в котором последний указывал на необходимость принятия мер осторожности и что на третью армию уже возложена задача обеспечивать левый фланг второй Западной армии[148]. Встревоженный Багратион снова написал, что при данном расположении войск оборонительный образ действий создаст угрозу для второй армии, которую можно легко обойти и отрезать как от первой, так и от третьей армий. Он указывал на то, что Наполеон постарается использовать сложившуюся ситуацию, чтобы нанести удар по каждой из русских армий в отдельности.

Л. Г. Бескровный, Вся Отечественная война 1812 года. Полное изложение, 2017

Поэтому у разведки в настоящее время появились дополнительные обязанности, поскольку она не может ждать неопровержимых доказательств, что противник нанесет удар. Ибо этот удар будет нанесен через такое короткое время, что мы не успеем ничего предпринять, чтобы отвести его. Наше правительство должно быть предупреждено как можно раньше о том, что может последовать такое решение. Ситуация все более усложняется в связи с тем, что в случае с Кореей и Вьетнамом, например, провокационное нападение было направлено не против Соединенных Штатов, а против отдаленных заокеанских районов, потеря которых для свободного мира могла бы создать угрозу нашей собственной безопасности. Прочно сплоченная, четко действующая разведслужба, пребывающая постоянно в боевой готовности и способная докладывать быстро и точно о событиях почти во всех районах земного шара, – лучшая страховка против неожиданного нападения. То, что разведка постоянно наготове и что имеется возможность заранее предупредить правительство об опасности, два эти обстоятельства могут сами по себе создать наиболее эффективное средство устрашения и воздействия на потенциального противника, заставить его отказаться от нанесения удара. Поэтому мы должны не скрывать, что располагаем таким средством, а предать данный факт широкой огласке. Правда, средства и механизм предупреждения должны оставаться в тайне. В принципе же разведке нельзя бездумно поклоняться идолу секретности, накладывать табу на всю свою деятельность. То положительное, чего мы уже добились в результате создания самой эффективной разведывательной службы в мире, – нужно обязательно довести до сведения широкой общественности в США и за рубежом.

Аллен Даллес, ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа, -1

В своей книге «Их звездный час» Черчилль утверждает, что Англия вынуждена была считаться с угрозой вторжения. Из этого можно сделать вывод, будто Германия явно склонялась к тому, чтобы пойти на этот риск. Однако, если верить Черчиллю, проведению операции воспрепятствовало то, что «немцы не смогли добиться господства в воздухе». Я согласен с Черчиллем в том, что основное противодействие идее вторжения исходило от немецких военно-морских сил, командование которых очень ясно осознавало оперативные сложности, которые возникли бы у него, если бы операция «Морской лев» состоялась. «…Безраздельное господство в воздухе над проливом, являвшееся необходимым оперативным условием вторжения, не было достигнуто». То, как Редер умудрился представить Гитлеру все аргументы против операции, добиваясь, чтобы она была отложена, а то и вовсе отменена, просто поразительно. Коротко говоря, выходило, что во всем виноваты ВВС. Между тем я лично целыми днями вел наблюдение за зоной пролива с моего командного пункта на мысе Гри-Не и при этом не видел никаких признаков того, что господство в воздухе принадлежало противнику. Я не видел явной и постоянной угрозы ни со стороны его военно-морских сил, ни с какой-либо другой. Это же подтверждали и мои летчики. (Здесь, возможно, имеет смысл упомянуть о том, что наши потери от воздушных атак англичан против наших небольших конвоев – понтонов и барж – между Сицилией и Тунисом, имевших место несколько позднее, были минимальными благодаря мощи нашей противовоздушной обороны.)

Альбрехт Кессельринг, Солдат до последнего дня. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947, 1953

Одна сторона правды говорит о том, что если сил трейдера (финансовых и моральных) слишком мало, то он должен занять оборонительную позицию. Ну а если этих сил в избытке, тогда можно нападать. Только обезопасив свой тыл, можно переходить в наступление. Атака в условиях, когда тылы беззащитны, повышает риск упустить даже верную победу. Необходимо обезопасить себя от угрозы поражения, а потом искать возможности победы. Вступать в бой желательно на своих условиях или вообще не сражаться.

Эрик Найман, Как покупать дешево и продавать дорого. Пособие для разумного инвестора, 2011

Однако, вследствие организованной англичанами устойчивой обороны и чрезмерного риска операции по вторжению, «поставить на колени» Англию в кратчайшие сроки, как планировал Берлин, не удалось. Существует, впрочем, и иная версия, высказанная генерал-фельдмаршалом Г. фон Рундштедтом: «Мне кажется, что фюрер, по сути дела, не хотел вторжения в Англию… Настоящая причина, почему Германия не форсировала Ла-Манш, заключается в том, что Гитлер весьма сильно рассчитывал, что он сумеет добиться политического соглашения с Англией»[180]. Важное свидетельство принадлежит также генерал-фельдмаршалу Ф. Паулюсу, хорошо осведомленному о происходящем: «При ретроспективном рассмотрении событий мне представляется, что для последовавшего отказа от этой операции («Морской лев» – Авт.) существовали следующие причины: риск и боязнь потери престижа в случае неудачи операции; надежда заставить Англию пойти на мир под простой угрозой вторжения в сочетании с подводной войной и воздушными налетами; намерение не слишком ущемлять Англию, так как Гитлер издавна надеялся достичь с ней взаимопонимания; сформировавшееся уже летом 1940 г. намерение Гитлера напасть на Россию»[181].

Коллектив авторов, Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны, 2015

Эта угроза северному флангу наших войск из района Припяти уже несколько дней является для нас предметом серьезной озабоченности. Каждый считает своим долгом поведать очередную душераздирающую историю об опасности, грозящей нам с севера. Особенно стараются представители радиоразведки, которые заявляют, что обнаружили там значительные силы противника, а именно три танковых и два армейских корпуса, объединенные в армию. Такие заявления безосновательны, следовательно, они опасны. События последних нескольких дней показали, что на этой обширной территории болот и лесов действительно находятся войска противника, однако никак не более двух-трех дивизий. Нет никаких сомнений и в том, что у противника здесь имеется некоторое количество мотопехоты и танков. В то же время характер наносимых противником ударов ясно свидетельствует о полной дезориентации его командования. Кроме того, эти атаки организованы исключительно безграмотно в тактическом отношении. Против наших огневых позиций на одной линии наступают пехота на грузовиках и танки противника, что неизбежно ведет к очень тяжелым потерям с его стороны. Эти бесполезные атаки никак не могут рассматриваться в качестве угрозы нашему наступлению. Тем не менее недопустимо позволять действовать на нашем фланге некоему неопределенному фактору. Необходимо устранить его путем наступательных действий и проведения операций по зачистке болотистой местности от противника.

Франц Гальдер, Русская кампания. Хроника боевых действий на Восточном фронте. 1941-1942, -1

Оттяжка фронта, во всяком случае, не сыграла бы роли при необходимости немедленно парализовать контрмерами угрозы обхода фланга и желательности достичь такого положения, при котором правый фланг твердо бы упирался в море. Безопасность западной части Германии с ее столь же чувствительными, как и необходимыми для ведения войны богатствами должна была во всяком случае быть обеспечена.

Эрих фон Фалькенгайн, Верховное командование 1914–1916 годов в его важнейших решениях, 1923

В силу этих соображений войска приграничных округов, составляющие меньшую часть армии в целом, неизбежно по периметру границы с низкой плотностью, сильно ниже уставных норм. Так оно и было в реальности. Любители спроецировать тактику на стратегию радостно воскликнут: «Так нам и надо соотношение один к трем!» Это соотношение имеет смысл на тактическом уровне, но бессмысленно на стратегическом. Главные силы армии противника, превосходящие втрое наши силы прикрытия границы в мирное время, обладают полной свободой концентрации сил на тактическом уровне. Если ни на одном участке фронта у нас нет достаточных сил для проведения наступательных действий, противник легко сконцентрирует на выбранных направлениях ударные кулаки, обладающие подавляющим преимуществом. Облегчить эти кулаки можно только угрозой (реальной или хотя бы теоретически возможной) наступательных действий на других участках фронта. Только тогда противник будет закрывать фронт между направлениями своих ударов достаточно плотным для парирования неожиданных выпадов строем войск.

А. В. Исаев, Мифы и правда о маршале Жукове, -1

В 1954 г. Америка предпринимала уже отчаянные шаги по удержанию региона, и финансирование французской армии носило усиленный характер. Особую обеспокоенность выражал президент Д. Эйзенхауэр, обращаясь к премьер-министру Черчиллю 4 апреля 1954 г. Он выразил следующие опасения: «Если они (во Франции. – Д. З.) проморгают все это и Индокитай попадет в руки коммунистов, итоговые последствия для нашей и вашей глобальной позиции стратегического плана с учетом последующего сдвига в соотношении сил как по всей Азии, так и на Тихом океане могут оказаться катастрофическими и, насколько мне известно, неприемлемыми ни для вас, ни для меня. Трудно представить себе, как тогда можно будет предотвратить переход Таиланда, Бирмы и Индонезии в руки коммунистов. Этого мы допустить не можем. Угроза Малайе, Австралии и Новой Зеландии станет непосредственной. Разорвется цепь прибрежных островов»[13].

Дмитрий Зусманович, Советско-американские отношения и война во Вьетнаме. 1964-1968 гг., 2016

При завоевании Европы немецкий Генеральный штаб, несомненно, занимался анализом общественного мнения. Однако выяснилось, что по большей части немцы строили этот анализ на своих предположениях и догадках, которые, правда, во многих случаях попали прямо в яблочко. В то время людям казалось, что нацисты вывели точную формулу, которая позволяла им безошибочно определять, когда та или иная страна готова будет пасть к их ногам. Немцы проводили свой блицкриг, который имел мощное экономическое, психологическое и военное обоснование, пока Гитлер не столкнулся с более сильным противником. Немецкая «дипломатия драматического устрашения» в полной мере использовала угрозу войны, благодаря чему Чехословакия без единого выстрела отдала немцам Судеты, а через полгода признала над собой власть тирана. Немцы выжимали из угрозы начать войну все, что могли, а когда она действительно начиналась, специально старались сделать ее как можно более ужасной. Очевидно, психологи подсказали немецкой политической и военной разведке, как составить реальный прогноз общественного мнения, сложившегося в той или иной стране, а их анализ антинацистской пропаганды был превосходен. Прибавьте сюда великолепно разработанные стратегические и тактические военные операции, и вы поймете, что в завоевании Европы не последнюю роль сыграла психологическая война.

П. М. Лайнбарджер, Психологическая война. Теория и практика обработки массового сознания, 1948

Военное планирование подкрепляло противостояние. После Венского конгресса в Европе произошла всего одна общая война – Крымская (Франко-прусская представляла собой конфликт двух противников). Эта война велась из-за конкретного повода и преследовала ограниченные цели. На рубеже двадцатого века военные теоретики – основываясь на достижениях механизации и новых методах мобилизации, – стали рассуждать о полной победе в тотальной войне. Железные дороги теперь обеспечивали быструю переброску войск. При наличии крупных резервов у всех сторон оперативность мобилизации стала вопросом критической важности. Стратегия Германии, знаменитый план Шлиффена, сводилась к следующему: Германии необходимо разгромить кого-либо из своих соседей, прежде чем тот успеет объединиться с другими и нанести удар с востока или с запада[58]. Тем самым в военное планирование вводилось понятие упреждающего удара. Соседи Германии оказались в ситуации постоянного напряжения, вынужденные ускорять собственную мобилизацию и договариваться о совместных действиях для предотвращения угрозы германского вторжения. Мобилизационные планы превратились в основу дипломатии; однако, если политические лидеры желают управлять устремлениями военных, все должно быть ровно наоборот.

Генри Киссинджер, Мировой порядок, 2014

Вновь обретя свободу, Гудериан немедленно принялся воплощать свои планы в жизнь – или, вернее, такой их вариант, какой он считал возможным в неопределенных и расплывчатых рамках директивы ОКХ. «Независимо от того, какие решения теперь может принять Гитлер, – писал он в своем дневнике (и когда мы читаем о взрывах ярости Гитлера по отношению к своим генералам в 1944 году, очень важно не забывать, что же они сами писали о Гитлере в 1941 году), – непосредственной задачей является ликвидация самой опасной угрозы противника… правому флангу танковой группы». А эта «задача» требовала организации наступления вдоль оси, находившейся под углом около 90 градусов к той, что предписана на совещании 27 июля.

Алан Кларк, План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941-1945, 2004

Стратегические военно-воздушные силы проникают в глубокий тыл противника, в районы, на которые прежде совершала набеги кавалерия, но в последних войнах надежно защищенные от этой угрозы созданием протяженных и устойчивых фронтов. Какой из методов является более эффективным – современный с применением бомбардировщиков или операции, подобные рейду Шермана по южным штатам во время Гражданской войны в США, – вообще дискуссионный вопрос. В настоящее время самолет ни в коем случае не является единственным оружием, способным действовать далеко за линией фронта. Эти функции противника все больше и больше берут на себя ракеты в сочетании с экономической и психологической войной и диверсиями.

Фридрих Руге, Военно-морской флот Третьего рейха. 1939-1945 гг., -1

Конечно, при нынешнем положении дел интерес Гитлера к десантной операции ослабевал по мере того, как он углублялся в российский вопрос, а из-за неблагоприятных погодных условий становилось все менее вероятным, что война в воздухе оправдает наши ожидания. Во второй половине лета он все-таки дал разрешение на приготовления к высадке, но, возможно, лишь в качестве блефа или угрозы; в конце концов 12 октября 1940 года погодные условия вынудили его официально проинформировать руководителей вермахта, что от этой операции нам придется отказаться – предположительно, временно. Между прочим, следует заметить, что он воскресил идею операции «Морской лев» на короткое время весной 1941 года в целях введения противника в заблуждение. В это время служба информации получила приказ широко распространять слухи о том, что передвижение войск по направлению к России предпринимается лишь для того, чтобы отвлечь внимание от предстоящей высадки в Англии.

Вальтер Варлимонт, В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945, -1

Начав с глобальных стратегических решений, Гитлер вскоре погряз в мелких тактических проблемах, затрагивающих относительно незначительные формирования и маловажные сектора. Он так сильно верил в собственную непогрешимость, что, если проваливалась такая операция, как захват Москвы, объяснял неудачу некомпетентностью и трусостью командующего операцией. Гитлеру редко приходило в голову, что, быть может, стратегический план был просто невыполним. В результате фюрер не только единолично принимал важные решения, но и старался гарантировать исполнение этих решений так, как он считал необходимым. К тому моменту, когда союзники подготовились к вторжению на континент, все старшие немецкие офицеры были скованы и запуганы ограничениями и угрозами из Берлина, поэтому инициатива могла проявиться лишь на самом низком уровне. В Нормандии централизованное вмешательство достигло такой огромной степени, что поступавшие из Берлина директивы определяли не только части, задействованные в атаке, но и сектора, которые они должны были занять, и дороги, по которым они должны были продвигаться. Когда немцев отбросили к Рейну, Гитлер принял на себя командование всеми боевыми действиями на западе. 21 февраля 1945 года фельдмаршал фон Рундштедт издал следующую сверхсекретную директиву:

Милтон Шульман, Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте, -1

Оборона должна носить упреждающий характер, однако при этом необходимо, чтобы намерение нападающего или группы нападающих выразилось определенно каким-либо образом: в виде действий (например, в форме демонстрации оружия или заменяющих его средств с одновременным приближением к обороняющемуся, несмотря на предупреждение; нападающий направил огнестрельное оружие на потерпевшего, занес руку с ножом, топором)[204], или словесно (в последнем случае по характеру угрозы должно быть ясно о его намерениях[205], а также, что она не носит неопределенного и отсроченного характера[206], а будет исполнена немедленно). Иными словами, сотрудник (иное уполномоченное должностное лицо, работник) может не ждать, когда нападающий нанесет жертве удар ножом или произведет выстрел. В подобных ситуациях с учетом реальной оценки обстановки сотрудник милиции имеет право стрелять первым (вначале по рукам или ногам). Оценка реальности угрозы жизни или здоровью обороняющегося может быть дана только применительно к каждому конкретному случаю, сообразно с условиями (объективными и субъективными), в которых находится защищающаяся сторона, с учетом выявленных обстоятельств.

С. Ф. Милюков, Применение и использование боевого ручного стрелкового, служебного и гражданского огнестрельного оружия, 2003

Произошедшее отчетливо показывает, что настоящие возможности конницы проявляются только при условии высокой дисциплины и умения маневрировать. Не приходится сомневаться в том, что огромная масса конников под управлением Тиграна, возможно и прекрасно оснащенных, хорошо вооруженных и слывших искусными наездниками, умели наступать, но были явно недостаточно обучены маневрам во время атаки и отступления. Именно поэтому после атаки, когда возникла угроза их флангам, они оказались совершенно неспособными производить неожиданные повороты по фронту или развернуться к противнику, чтобы сразу вступить в бой и отразить его натиск. Паника, возникшая, когда они не смогли оказать сопротивления, новизна опасности, неведение о средствах, какие могли бы исправить ситуацию, естественно поставили конников в безвыходную ситуацию, из которой они могли только спастись бегством.

Д. Т. Денисон, История кавалерии. Вооружение, тактика, крупнейшие сражения, 1877

Итак, нападение на Россию, казавшееся многим в то время безумием, с точки зрения Гитлера, – наилучший способ раскола складывающейся против него глобальной коалиции. Поворот на Восток на самом деле – на круглом глобусе Гитлера – поворот на Запад. В конце концов, считал фюрер, оккупация России устранит угрозу его тылу, когда он снова обратится против Англии, и обеспечит широкие поставки сырья германской экономике. Он понимал, что время для вторжения в Россию созрело. Перевооружались все страны, включая Россию, но эти процессы шли медленно. Если он не начнет быстро действовать в соответствии со своей стратегией, приступят к действиям его противники. Разве Москва и Лондон уже не плетут против него заговоры?

Д. М. Бернс, Франклин Рузвельт. Человек и политик, 2004

Войну с терроризмом не выиграть оборонительной тактикой. Мы должны перенести боевые действия на вражескую территорию, разрушить планы врага и устранить угрозу до того, как она успеет материализоваться. В новых условиях единственная дорога к безопасности – это дорога действий. И наша страна будет действовать».

П. Д. Бьюкенен, Секреты глобального путинизма, 2015

Глубокой несправедливостью, в самом деле, звучали все предъявлявшиеся к России обвинения о причинах уклонения от участия в намечавшихся на Балканах действиях. В этих обвинениях не учитывались неблагоприятные географические условия, которые ставили едва ли даже одолимые препятствия к своевременной переброске русских войск на Балканы, через Архангельск или Владивосток, равно не принималась во внимание будущая оторванность этих войск от источников их пополнения. Не принималось также в рассчет общее военное положение русской армии, которая лишь недавно выполнила тяжелую и длительную отступательную операцию, находилась в почти грозном некомплекте и нуждалась в самых необходимых предметах вооружения и боевого снабжения. Забывалось и то обстоятельство, что к левому флангу русской армии примыкала Румыния, поведение которой в ту пору являлось настолько двусмысленным, что не исключена была даже возможность ее перехода на сторону Центральных держав[8]. Между тем, в результате такого положения, Россия должна была быть готовой к неожиданному появлению германо-австрийских войск в северной Молдавии, то есть у себя на фланге, что являлось бы существенной угрозой для ее крайне растянутого и невыгодного фронта.

Ю. Н. Данилов, Русские отряды на французском и македонском фронтах (1916-1918 г.г.), 1933

План, разработанный графом Альфредом фон Шлифеном в 1905 году, был ответом на угрозу войны на два фронта, столь ужасавшую Бисмарка, но которую Генеральный штаб считал неизбежной еще с 1890 года. Он предусматривал сильный удар с охватом через голландскую провинцию Лимбург, Бельгию и Северную Францию, при отвлекающих ударах гораздо меньшего масштаба на левом фланге. Правый же фланг германских войск – а это были семь восьмых общей численности вооруженных сил – должен был смять тылы французских армий и пройти так близко от побережья, что «солдат на самом правом крыле войск смог бы коснуться побережья Ла-Манша своим правым рукавом». Конечной задачей ставилась капитуляция французских сил, прижатых к швейцарской границе. Тем временем местное ополчение должно было как можно дольше держаться в Восточной Пруссии (немцы рассчитывали на медленность русской мобилизации) до тех пор, пока капитуляция Франции после молниеносного удара не позволит бросить все немецкие силы на Россию. Даже с позднейшими доработками, ухудшившими его, сделанными преемником Шлифена Гельмутом фон Мольтке (племянник знаменитого победителя в 1870 году, но ни в коем случае не ровня своему дяде), этот план представлял собой грозный замысел, а тупоумие правителей Франции обеспечивало ему успех. Но когда он все же провалился, сражение на Марне открыло путь к боям на Эне, которые, в свою очередь, привели к четырем годам позиционной войны.

Джек Коггинс, Огнестрельное оружие XIX-XX веков. От митральезы до «Большой Берты», -1

Вторжение Конрада в Польшу привело его к Люблину, что предоставило ему блестящую возможность окружить русскую 5-ю армию. Конрад горел желанием использовать эту возможность; его левый фланг и центр начали продолжительное сражение под Комаровой, которое принесло австрийцам великолепные результаты. Но в это время в бой вступил «паровой каток» Иванова, приведя его к быстрой победе над правым флангом и центром армии Конрада при Злочеве. Из-за натиска сербов правый фланг австрийцев был слабым и уязвимым. Но Конрад игнорировал эту опасность, приказав вести решительные действия на левом фланге. Эта игра выглядела обещающей, если учесть, что германская 8-я армия передислоцировалась против Самсонова к Танненбергу. Русские сначала сопротивлялись решительно, что вызвало волнение в штаб-квартире Гинденбурга; но агрессивный и решительный генерал фон Франсуа, командир I германского корпуса, создал угрозу для русских флангов. Самсонов начал отход к югу, открывая блестящие перспективы для центральных сил Конрада, ждавших этого момента на своем северном участке. Весь центр русской линии – три из шести армий – мог оказаться в «мешке». Это казалось сладким сном. Далеко, на другом конце Европы, где располагалась штаб-квартира германского Верховного командования, видели другой «сон», предвещавший унизительное поражение на востоке. Поэтому два армейских корпуса, освободившиеся после падения Намюра, были направлены 26 августа на Россию. Но ко времени их прибытия критический момент уже миновал, а на Западном фронте их отсутствие вызвало ужасные последствия.

Джон Террейн, Великая война. Первая мировая – предпосылки и развитие, -1

Написанная капитаном Макинтайром история не потеряла актуальности и в наши дни. Угроза со стороны подводного флота других стран существует, и ее нельзя недооценивать. К сожалению, с началом производства оружия массового уничтожения на остальные виды вооружений стали обращать меньше внимания. Средства массовой информации часто кричат, что грядущая ядерная война будет очень быстрой. А последствия серии воздушных атомных ударов будут столь катастрофическими, что нет смысла думать о таких «мелочах», как военно-морской флот. Только сторонники этой теории упускают из виду ряд немаловажных факторов. Предположим, к примеру, что вовлеченная в военные действия страна отказывается сдаться даже перед лицом ядерной угрозы. Что же делать? Ведь продолжать борьбу невозможно, если нам недоступны морские торговые пути. Или, к примеру, допустим, что в результате различных дипломатических ухищрений достигнуто соглашение об ограничении ядерных вооружений. Тогда, если к тому же западные державы утратят свои позиции на море, их безопасность окажется под угрозой.

Дональд Макинтайр, Немецкие субмарины под прицелом английских эсминцев. Воспоминания капитана Королевских военно-морских сил. 1941-1944, -1

По мере появления новых военных технологий, противникам становится легче отразить потенциальные угрозы со стороны США. У них появляется больше возможности противостоять Соединенным Штатам и ограничить им свободу действий. Эти возможности включают в себя высокоточные ракеты, артиллерию, минометы и ракеты, нацеленные на традиционные американские силы в воздухе и на море.

Е. С. Ларина, Мировойна. Все против всех. Новейшие концепции боевых действий англосаксов, 2015

Для достижения победы в первых операциях, долженствовавших в своей совокупности носить характер генерального сражения, требовалось иметь под рукой максимум сил. Все то, что могло быть брошено в бой против Германии сразу, должно было в самом начале военных действий принять участие в пограничных сражениях. Русские же, стремясь прикрыть все, что только возможно, задерживали часть войск вдали от районов вероятного столкновения. При этом, если турецкая угроза была действительно весьма ощутима, то в отношении Швеции и Румынии этого никак нельзя было сказать с должной уверенностью.

М. В. Оськин, Первая мировая война, 2010

На Западе «холодная война» и разрушительный характер ядерного оружия выдвинули концепцию сдерживания: занимать позицию, которая несла бы потенциальному агрессору угрозу уничтожением, причем размеры угрозы могут не соответствовать возможным завоеваниям. Эффективность такой угрозы измеряется вещами, которые так и не происходят, то есть войнами, которых удается таким образом избежать.

Генри Киссинджер, О Китае, 2011

Ответный удар с Ближнего Востока и Северной Африки рано или поздно, но должен обрушиться на государства Европы. Готовы ли спецслужбы стран Европейского сообщества дать достойный отпор надвигающейся угрозе? Гарантированного ответа на этот вопрос не мог дать никто. И тогда лидеры некоторых государств Старого Света решили объединить усилия в борьбе против безжалостного врага с Россией, имеющей огромный опыт, а главное, все необходимые ресурсы для весьма успешного противостояния террористической угрозе.

А. А. Тамоников, Оружие тотального возмездия, 2012

Случай III, который станет результатом напряжения на Средиземном море, по мнению Гитлера, был делом ближайшего будущего. Этот случай фюрер был решительно настроен использовать в любое время, даже уже в 1938 году. Он обосновывал это тем, что, по его мнению, война с Испанией будет длиться еще долго, возможно три года, и может повлечь за собой дальнейшее упрочнение Италии на Балеарских островах. Но ни для Франции, ни для Англии это неприемлемо и может привести оба государства к войне против Италии. Мы заинтересованы в продолжении войны в Испании и в сохранении напряжения на Средиземном море. Уверенная победа франков нежелательна с немецкой точки зрения, так как она исключит возможность дальнейшего итальянского вмешательства и пребывания Италии на Балеарских островах. Задачей немецкой политики будет являться в ближайшее время усиление тылов Италии на Балеарских островах. Поражение Италии в войне против Франции и Англии будет маловероятным. Путь через Германию для пополнения сырьевых ресурсов будет открыт. При оборонительном поведении на альпийской границе Италия могла бы вести войну против Франции из Ливии против ее североафриканских колониальных владений. Здесь есть сложность, так как высадка франко-английских войск на итальянские берега будет исключена, и французское наступление через Альпы, вероятно, наткнется на сильные итальянские укрепления. Будет существовать угроза французским морским путям из Северной Африки во Францию со стороны итальянского флота, который окружит и парализует транспорт вооруженных сил, так что Франция на границах с Италией и Германией сможет использовать лишь сухопутные вооруженные силы.

Вольфганг Ферстер, Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944, -1

Глава правительства заявил, что в любом случае не собирается вести войну на собственной территории, а Румыния может покинуть состояние нейтралитета только «для осуществления своего национального идеала». Более того, румынский премьер конфиденциально сообщил итальянцам, что за сохранение нейтралитета ему уже предлагают и Буковину, и часть Баната, и даже исправление границы в Трансильвании12. Отсюда следовал вывод – Бухарест хотел бы иметь гарантию, что, выступив на стороне Антанты, он получит не меньший приз, даже в случае, если поражения или распада Австро-Венгрии в результате войны не последует. Имелась в виду Бессарабия, гарантию на получение которой Ионеску хотел бы получить от союзников России за ее спиной. Итальянский дипломат немедленно прервал разговор13. Можно предположить, что подобная информация вместе с нежеланием Бухареста раскрыть свои планы в Петрограде не способствовали доверию к этому государству в России. Подозрительность Ставки и желание любой ценой защитить южный фланг своих армий лишь от возможных угроз возрастали.

О. Р. Айрапетов, Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение, 2015

«Мы по-прежнему стремимся добиться следующих основных целей: во-первых, защитить текущие и долгосрочные интересы Соединенных Штатов; во-вторых, сохранить жизнь американских заложников и обеспечить их скорейшее освобождение, избежав, если окажется возможным, кровопролития, поскольку это может представить еще более серьезную угрозу для жизни наших соотечественников; заручиться поддержкой других государств в осуждении этого возмутительного акта насилия, который нарушает моральные и правовые нормы цивилизованного мира, а также убедить иранских лидеров в том, что истинная угроза их государству находится на севере и исходит от Советского Союза и советских войск, ныне находящихся в Афганистане, и что эта ничем не спровоцированная ссора с Соединенными Штатами препятствует тому, чтобы они могли отреагировать на эту гораздо большую опасность для них». Как показывают события сегодняшние, иранцы уже в те далекие годы четко знали, чего следует ожидать и с какой стороны.

Ю. И. Мухин, Афганский фронт СССР. Забытая победа, 2018

Результаты этого учения, проведенного в северо-западном районе моря, сказались в первые же месяцы войны. Конечно, оно могло бы принести значительно больше пользы, если бы мы учитывали возможность скорого начала войны и более трезво оценивали соотношение сил. Как и на Балтике, где мысль о потере Либавы, а тем более Риги казалась совершенно недопустимой, на Черном море не предполагали, что Одессу придется защищать от сухопутного противника. Хотя флот вернулся с учения за сутки до войны и в море оружие на кораблях находилось в полной боевой готовности, тема учения не соответствовала обстановке, которая могла возникнуть с началом военных действий. Наши взоры были обращены в сторону Босфора. Оттуда мы ждали появления крупных эскадр с десантными войсками. Предполагалось, что наши вероятные противники попытаются повторить Крымскую кампанию прошлого века, высадив десант на нашем побережье. При оперативных играх считали, что Румыния будет на стороне «противника», но ее флот не представлял реальной угрозы. В тридцатых годах, когда власть в Германии захватили фашисты и начали призывать к войне против Советского Союза, положение изменилось. В случае войны с Германией вероятность морского десанта уменьшилась, но зато возросла опасность нападения с воздуха и с суши.

Н. Г. Кузнецов, Адмирал Советского флота, 1972