Обреченные обжечься

Anne Dar, 2019

За считанные месяцы жизнь Таши производит оборот в 180º. То, что прежде казалось нереальным, обращается в правду, то, что когда-то было утеряно навсегда, возвращается сквозь боль, то, чего она могла бояться больше всего, случается и это невозможно исправить. Впервые Таша оказывается ни к чему не подготовленной. Обстоятельства заставляют её либо отрекаться от того, что прежде имело для неё смысл, либо страшиться того, что обещает ей будущее. Смирение перед неизбежным и принятие происходящего облегчают её ношу, и Таша, как поистине сильный человек, начинает обретать баланс в вихре необратимых перемен, но последняя перемена становится фатальной. Содержит нецензурную брань."В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой".

Глава 5.

Птицы возвращаются.

До рассвета было ещё далеко, но я знала, что делать. Зайдя в гостиную, мы с Мишей включили старый компьютер, больше походящий на допотопный телевизор, и его системный блок мгновенно загудел, словно пнутое ногой ржавое ведро. В гостиной было темно, но даже в темноте я видела тот слой пыли, который покрыл монитор. Не заметить его было невозможно, так как пелена плотно застилала буквы на мониторе. Я начала оглядывать стол, в поиске хоть какой-нибудь тряпки, на что Миша раздражённо провела рукавом своей кофты по монитору, фыркнув где-то рядом с моим ухом слово: “Чистюля!”.

Пароль для доступа к компьютеру знал каждый в этой семье — “BS-ella”, что означало спаренные имена тёти Беллы и мамы. Белла купила нам этот компьютер, когда мне, Хьюи и Мише было всего три года от роду. Тогда только старшие дети оценили новую игрушку, но через пару лет подтянулись и мы. До сих пор помню, как Белла, подозвав маму к компьютеру после его установки, смеясь сообщила ей: “Первой в пароле будет стоять моя заглавная буква, так как я родилась первой. Вот так-то, малявка”. Тогда она игриво потрепала маму за щёку, в ответ на что мама провела по её лицу вымазанной в муку ладонью. Увидевшие эту сцену я с Джереми ещё долго подшучивали над тётей Беллой и мамой, называя их одним общим именем — БелоСнежка.

Мы с Мишей не могли дождаться рассвета, чтобы сообщить всем о произошедшем, но наше нетерпение проявлялось лишь в постукивании пальцами по обшивке старого дивана, в разных концах которого мы устроились.

Первым проснулся отец. Он спустился в гостиную в шесть ноль три. Хотя он всегда и был жаворонком, более ранней пташкой в нашей семье всегда считалась Амелия, поэтому мы с Мишей слегка спешились, увидев перед собой именно его.

Сначала мы рассказали ему о решении Миши начать лечение, отчего отец застыл, словно недогоревшая восковая свеча на ветру.

— В VIP-лечебнице? — переспросил он, просматривая на моём мобильном фотографии, на которых выбранная мной лечебница больше походила на богатый курорт в Египте.

— Я уже всё подсчитала, — уверенно заявила я. — Денег хватит на четыре месяца.

— Значит, у Миши будет лишь четыре месяца?

— Целых четыре месяца, — вцепилась взглядом в отца Миша. — Я справлюсь.

— С таким желанием, конечно справишься, — отец неожиданно положил свою руку поверх сжатого кулака Миши, и я мгновенно, совершенно неосознанно приревновала. — Но позволь узнать, с чем связано столь неожиданное яростное желание?

— Хьюи очнулся, — не отводя взгляда от лежащей на кулаке Миши ладони отца, отстранённо произнесла я.

Побледневший отец отошёл от новости лишь спустя полчаса, после чего я, наконец, разрешила ему отправиться в Лондон с Мишей, но по пути они должны были заехать к Руперту с Пени. В итоге отец с Мишей добрались до Хьюи на час раньше МакГратов, которые замешкались, передавая своих детей под присмотр родителей первого, но я об этом так и не узнала, так как осталась дома. У меня было ещё много дел.

Дождавшись восьми часов, я созвонилась с лечебницей, в которой оказалось всего три свободных места, одно из которых я сразу же забронировала на завтра же на имя Миши Грэхэм. Перед тем, как оформить бронь, я оговорила с консультантом все условия и ещё раз мысленно перепроверила свои финансы — денег хватало и даже сто фунтов оставалось в запасе. Мне крупно повезло, что Дариан отвалил мне на пару сотен больше, когда покупал меня.

Вспомнив о Дариане, я неожиданно поняла, что давно так долго не думала о нём. Даже моё фактическое рабство казалось отголоском туманного прошлого, никак не связанным с моим настоящим. От этого мне стало неожиданно легко и спокойно, словно я хотя и не освободилась от своих оков, но уже хотя бы начала распутывать их.

В момент, когда я об этом думала, грызя край простого карандаша и рассматривая начерченные при помощи его в блокноте цифры, красноречиво говорящие о том, что у нас с Мишей всё должно получиться впритык, на кухню вошла Айрис. Второй человек, опередивший этим утром Амелию.

— Таша? — она заметно удивилась моему присутствию, начав нервно поправлять рукава своей пижамы. — Что ты здесь делаешь?

— Считаю, — уклончиво ответила я и сразу же задала более важный вопрос. — Почему Амелия до сих пор не проснулась?

— Но ещё только половина девятого. Она спускается завтракать ровно в девять, — Айрис аккуратно села за стол, слева от меня. — Что-то случилось?..

— Да, но лучше сначала давай обсудим другое, — начала я, и моя кузина мгновенно вытянулась в струнку. — У тебя скоро свадьба… Ты действительно его любишь?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что мы обе в курсе того, что Дэйл сделал в день твоей выписки.

— Он признался тебе в чувствах, — сухо ответила Айрис, сжав кулаки. Мне нечего было добавить, поэтому я молчала. Чувства вины из-за этой ситуации я уже давно не испытывала. — Я уже купила платье…

— Платье не жизнь — его можно перепродать.

— Приходи на свадьбу, Таша…

— Хорошо, — без остановки, сразу же ответила я. — Я приду. Теперь о том, почему я всё ещё здесь…

Услышав о том, что Хьюи очнулся и Миша решила пройти курс реабилитации, Айрис едва не свалилась со стула, после чего вовремя созвонилась с Рупертом, благодаря чему успела упасть ему на хвост прежде, чем он с Пени выехали из города.

Оставалось самое сложное: сообщить Амелии громкую новость, при этом не навредив её здоровью, которым до сих пор она могла похвастаться. Проживая свой девяносто третий год, она стала просыпаться позже и засыпать раньше, а я этого даже не заметила. Для меня она так и осталась ранней пташкой.

Оформив завтрак для Амелии на деревянном подносе, я подошла к лифту, который отец с Генри когда-то переделали из бельевого в пассажирский, и, вызвав его, дождалась, пока кнопка вызова загорится зеленым светом. Там, сверху, эта кнопка загоралась красным, предупреждая Амелию о том, что лифт готовится к движению, из-за чего от него лучше отойти.

Поднявшись наверх, я застала Амелию сидящей в кресле-качалке у окна. Накрыв ноги вязаным пледом цвета вареной сгущенки, который пятнадцать лет назад ей связала моя мама, она держала на коленях спицы и два клубка ниток.

— Таша? — удивлённо вздёрнула брови Амелия.

— Я принесла тебе завтрак, — поставив поднос на миниатюрный столик перед прабабушкой, приглушённо отозвалась я. — Ты вяжешь детские носочки? — на сей раз удивилась я, зацепившись взглядом за один уже готовый миниатюрный носочек, размером с половину моей ладони. — Но нога Барни в него уже не влезет.

— Это не для Барни, — едва уловимо улыбнулась Амелия.

— Не для Барни? — не переставала удивляться я. — Тогда для кого?

— В нашей семье скоро появится ребёнок.

Вот тебе и!.. Это я должна была поразить её сверхновостью, но вместо этого она поражала меня.

— Это Айрис? — сразу же предположила я. — Она беременна и поэтому выходит замуж за Дэйла?

— Нет, Айрис не беременна. Никто ещё не беремен. Но не пройдёт и года, как в нашей семье появится ребёнок.

— Оу, — я сдвинула брови. Дело было в том, что Амелия уже не в первый раз занималась предсказаниями. С предсказаниями же, связанными с появлением детей, у неё получалось лучше всего. Она заранее предсказала рождение Жасмин, Рэйчел и Барни, а в случае с Мией даже месяц появления ребёнка на свет назвала, хотя не могла знать о том, что Мия родится недоношенной. — Значит, Айрис забеременеет сразу после свадьбы?

— На сей раз я не знаю, кто принесёт ребенка, — поморщила лоб Амелия, наблюдая за тем, как я усаживаюсь напротив неё.

— Логично предположить, что это будет Айрис, — тяжело выдохнула я. — Как ты смотришь на её союз с Дэйлом?

— Чему быть, тому не миновать.

— Всегда ты отговариваешься русскими пословицами, — улыбнулась я. — А кто будет? Мальчик или девочка?

— Не вижу, — пожала плечами Амелия.

— Не видишь? — удивлённо повела бровями я, так как обычно она всегда предсказывала, кто именно родится на свет. О рождении Барни она сообщила Руперту прежде, чем мальчик был зачат, но Руперт ни на секунду не усомнился в её словах и уже через неделю переклеил стены одной из комнат в своём доме в мальчишеские обои с рисунками ракет и звёздной пыли, а ещё через месяц Пени сообщила ему о том, что беременна не смотря на то, что они не планировали заводить второго ребёнка спустя три года после первого — ещё не отошли от родительского шока после появления Рэйчел.

— Не знаю, — наивно сложила губы бантиком Амелия. — Обычно знаю, но сейчас картинка накладывается на картинку. Должен родиться один ребёнок, но его словно перекрывает собой второй, которого нет. Что это такое — не пойму.

— Может быть речь идёт об усыновлении? — предположила я.

— Нет… Это определенно рождённый внутри нашей семьи ребёнок.

— Тогда что за ребёнок, которого нет?

— Не знаю… — огорчённо протянула Амелия.

— Бабушка, я пришла сказать тебе кое-что, — думая об услышанном, я помолчала несколько секунд, прежде чем положила свою руку на её колено и, заглянув в огромные голубые глаза собеседницы, замерла. Внимательно смотря друг на друга, мы просидели в абсолютном молчании около минуты.

— Твой брат… — наконец произнесла она, округлив свои светлые глаза ещё больше.

— И моя сестра… Миша решила вылечиться, стать чистой… Хьюи очнулся, бабушка. Он очнулся… Ничто уже не будет по-прежнему.

— Да… Да… — рассеянно начала убирать с колен своё вязание Амелии. — Оу, не переживай за моё здоровье, дорогая! — весело и внезапно резко воскликнула она. — В этом году я точно не умру. Мой правнук очнулся!.. Таша!.. — она притянула меня к себе и, как только я встала на колени, обняла меня так крепко, словно ей было не больше пятидесяти. — Зима прошла! Птицы возвращаются домой… Птицы возвращаются…