Случайный лес

Fum Fum (2024)

Что же интересного в этом мире? В нем есть ужасные ведьмы, загадочные волшебные механизмы под названием волшебнизмы, и, что гораздо более поразительно, нет инфляции! Вам этого недостаточно? Тогда предлагаем посетить традиционную гаражную распродажу перед концом света. Вы будете приятно удивлены размером скидки, которую можно выторговать за час до последней ночи.

Магистр

Пожалуй, самым примечательным в кабинете магистра была дверь. В этом была своя логика: редко кому выпадала честь за нее попасть, поэтому именно на дверь была возложена обязанность демонстрировать могущество и важность обитателя кабинета. И дверь прекрасно отыгрывала свою роль: древняя и массивная, оббитая по контуру железом, она была настолько тяжелой, что открыть ее можно было только при помощи волшебнизма.

Дверь была высокой, почти в два раза выше обычной, а под самым потолком на ней звездной пылью был нарисован герб мастеров — золотой круг, от которого во все стороны расходились прямые линии. Правда, всего этого было мало, чтобы внушить посетителю ощущение собственной ничтожности, поэтому дверь поместили в конце длинного узкого коридора. Теперь давящие стены и темнота помогали двери сиять настолько ярко, что затмить ее могло разве что самолюбие магистра, которое просачивалось в коридор, когда он одним взмахом руки отворял врата в свою скромную обитель. А чтобы ни у кого не возникло сомнений, что делал это именно магистр, у двери не было ручки.

Дверь загудела и начала открываться, вибрация передалась полу, а по нему проползла в кости Эйдена. Ощущение было неприятным, словно где-то внутри кто-то растревожил рой пчел. Наконец, дверь полностью отворилась и представила взору магистра. Правая рука мужчины была согнута в локте, а кисть располагалась на уровне носа и была красиво изогнута. Наверное, у магистра была очень сильная рука: дверь открывалась медленно, и стоять в такой позе ему приходилось долго. Но Эйден его не винил, будь у него такая дверь, он бы открывал ее постоянно, просто чтобы покрасоваться перед самим собой.

— Здравствуй, мой мальчик, — магистр говорил тихо и ласково, — проходи, пожалуйста.

Внутри кабинета все было очень скромно, впрочем, и сам магистр был человеком крайне сдержанным. И только входная дверь намекала на то, что под стареньким ковром или где-то за простой деревянной мебелью прячутся большие амбиции.

— Погода сегодня просто отвратительная, — продолжил магистр, — надеюсь, вы не промокли?

Магистр жестом предложил Эйдену занять небольшое кресло, а сам подошел к столу, за которым сидел Георг. Ах, да, Георг! Георг был секретарем магистра. Он был самой обычной болванкой и ужасным человеком — настоящим занудой. Георг давно перешел ту грань, за которой каждое утро начинается с глажки носков. Правда, Эйден не знал, откуда у него взялась такая уверенность, ведь у Георга даже носков не было. Он вообще не носил одежды, кроме маленького черного галстука бабочки.

— Георг, не мог бы ты оказать мне любезность и сходить к мастеру-лекарю, — говоря это, магистр по-отечески потрепал болванку по полечу. — Он обещал мне мазь для спины. В такую погоду поясница всегда ноет, — магистр пожал плечами и скромно улыбнулся Эйдену. — Годы берут свое.

Затем магистр снова исполнил свой красивый жест кистью, однако не стал дожидаться, пока дверь полностью откроется, вместо этого он подхватил подмышки болванку и понес в коридор. Сделал он это, вероятно для того, чтобы Георг не слышал, о чем пойдет речь между ним и Эйденом. Георг был самым большим сплетником в мире. Он сплел из слухов настоящую паутину, которая опутала всю мастерскую, а некоторые ее ниточки дотягивались даже до дворца. Эйден никогда не видел Георга за пределами кабинета магистра, он всегда был здесь, за своим письменным столом, но стоило мастеру-повару только подумать о сдобных булках, которые пекла деревенская доярка, как сплетни уже бежали на кухню, и иногда достигали мастера-повара даже раньше доярки.

— Не хочешь чаю? — любезно предложил магистр, после того как выпроводил Георга за дверь.

— Нет, спасибо, — Эйден еще не понял, чего от него хотел магистр, поэтому на всякий случай решил быть вежливым.

— Зря, тебе обязательно нужно попробовать мой чай, — магистр подошел к шкафчику, который стоял у дальней от Эйдена стены, и достал две чайные пары. — Мне привозит его с юга старый друг, и скажу тебе по секрету это не очень законно, — Магистр виновато улыбнулся Эйдену, но потом заговорщицки подмигнул, отчего стало понятно, что ему ни капельки не стыдно. — Признаюсь, грешен, но этот чай стоит пары лишних часов духовных практик для очистки совести.

Эйден хихикнул и сразу зажал рот ладошкой. Он просто не смог ничего с собой поделать. Он уже давно перестал хихикать, как неразумный ребенок, но с момента, как его вызвали к магистру, он был переполнен тревогой по самые уши, поэтому мысль о контрабандном чае помимо его воли прорвалась наружу нервным смешком.

— Смейся, смейся над стариком, — поворчал магистр, но при этом он добродушно улыбался, отчего становилось понятно, что он сам получает большое удовольствие от беседы. — Посмотрим, что ты скажешь, когда услышишь этот неземной аромат южных ягод с нотками звездной пыли, пропитанной морским бризом.

Магистр положил в каждую чашку по пригоршне чая, налил воды из кувшина и вернулся к Эйдену. Перед мальчиком стоял столик, на котором размещался незнакомый ему волшебнизм, именно на него магистр поставил чашки. Это была прямоугольная металлическая пластина с небольшой черной коробочкой у самого края. Магситр ловким движением руки извлек щепотку звездной пыли из поясной сумки и насыпал ее в коробочку. После этого он плавно провел кистью над чашками справа налево, изящно подворачивая мизинец вовнутрь, словно зачерпывая воздух. Звездная пыль вспыхнула, волшебнизм начал, позвякивая, подпрыгивать на столе, а вода в чашках закипела спустя всего лишь пару секунд.

По комнате разнесся приятный аромат. Эйден не знал, как должны пахнуть южные ягоды, а что такое морской бриз он вообще представлял с очень смутно, поэтому ему ничего не оставалось, как поверить магистру на слово. Но он сделал себе мысленную заметку, обязательно понюхать эти вещи, когда вырастет, чтобы понять, можно ли доверять магистру, или стоит перепроверить каждое его слово, как советовал Вигго.

— Держи, — магистр протянул Эйдену одну из кружек, а со второй уселся в кресло напротив. — Только осторожнее — чай очень горячий. Но это идеальная температура для раскрытия всего букета ароматов.

Кружка была горячей, но не обжигающей, она приятно согревала пальцы, от которых тепло вместе с кровь неслось к ледяному комку страха в груди. А когда Эйден глотнул пряный напиток, тревога и вовсе почти полностью растаяла.

— Вкусно? — спросил магистр. — Может быть, хочешь печенья?

Эйден к этому времени расслабился настолько, что решил кивнуть. Печенье он любил, да и магистр не был похож на человека, который собирается кого-либо пороть, а после сладкого печенья он и подавно не станет этого делать. Магистр поставил кружку на стол и снова направился к шкафчику. Как и все мастера он был одет в простую белую робу, однако его одежда была по-настоящему белой, а не того серо-голубого оттенка, в который перекрашивают вещи стирка и время. Поверх рубашки магистр носил поясную сумку на кожаном ремне, которая тоже претворялась обычной, но все ее швы были прострочены синей нитью, что было невероятной дерзостью. Кодекс строго настрого запрещал мастерам надевать темные цвета, а черный и вовсе был под священенным запретом.

— Угощайся, — магистр поставил на столик блюдце с печеньем и снова занял свое кресло.

Дальше чай пили молча. Магистр потягивал напиток, а Эйден набивал печеньем живот и даже чуть-чуть карманы

— Ты, наверное, задаешься вопросом, зачем я тебя позвал? — спросил магистр, когда чай был выпит, а хруст печенья перестал заполнять тишину.

— Это из-за сепаратора? — рискнул предположить Эйден.

— Что? — искренне удивился магистр. — Ах, нет. Сепаратор здесь не при чем. Мастер-надзиратель сказал мне, что он уже тебя наказал, а я знаю, что ты очень умный мальчик, поэтому не сомневаюсь, что одного урока тебе будет достаточно. На самом, деле я позвал тебя, чтобы узнать, как у тебя дела и не нужна ли тебе какая-то помощь с учебой. Но раз уж ты сам заговорил про сегодняшнее происшествие, — магистр подался вперед и пристально посмотрел Эйдену в глаза, — я слышал, что на вас напала деревенская ведьма…

— Вигго сказал, что нужно говорить мастерица вместо ведьма, — поправил Эйден.

— Хранитель слова безусловно прав, — улыбнулся магистр. — Но нужно понимать, что на свете очень мало таких образованных людей, как он, а простые люди используют слово «ведьма». Тебя просто могут не понять, если ты будешь говорить «мастерица». Поэтому, чтобы никого не запутать, давай тоже использовать слово «ведьма».

— Но Вигго сказал, что это обидное слово.

Магистр откинулся в кресле и скрестил пальцы перед собой. Он очень внимательно посмотрел на Эйдена, как будто мальчик был шахматной фигурой противника, и магистр пытался предугадать ее следующий ход.

— Хранитель слова слишком добр, — наконец сказал магистр. — Он не хочет никого обидеть, и это очень благородно с его стороны. Но давай подумай вот, о чем: слово «ведьма» не всегда было плохим. Раньше это было обычным словом, а потом ведьмы сами его испортили свои поведением. И теперь они требует себе новое слово. Но разве это справедливо? Если мы дадим им новое слово, они только снова его испортят. Мне кажется, будет честнее оставить им старое слово, чтобы люди знали, с кем они имеют дело.

— Я не понимаю, как можно испортить слово?

— Ох, мой мальчик, это одновременно очень легко и сложно. Нужно постараться, чтобы заработать себе плохую репутацию, но, с другой стороны, для этого просто достаточно быть плохим человеком.

Эйден чувствовал, что начинал запутываться.

— То есть все ведьмы плохие? — решил уточнить он. — Но разве они не такие же, как мастера?

— Это тебе тоже хранитель слова сказал? — спросил магистр, при этом он улыбался, но почему-то Эйден почувствовал необходимость соврать, поэтом он отрицательно покачал головой.

— Конечно, природа волшебства ведьм сродни той, что используют мастера, — продолжил магистр. — Но все дело в самих женщинах. Они прекрасны, но они слишком добрые и мягкие, их легко запутать или внушить им неправильные идеи. Самой природой заложено, что женщины должны заниматься детьми, хозяйством, садом. А мужчины должны их всячески защищать и оберегать, в том числе от них самих. В этом и есть великий баланс: мужчина и женщина дополняют друг друга и образуют единое целое. Мужчина — сила и ум, а женщина — доброта и любовь. А когда женщина начинает использовать волшебство, этот баланс нарушается. Теперь у нее есть сила, но это идет против ее природы, она не знает, что с этой силой делать, — магистр грустно покачал головой. — Волшебство кружит женщинам головы. Им начинается казаться, что теперь им не нужны мужчины, что они сами могут со всем справиться. Некоторые из них даже начинают соперничать с мужчинами. И природный баланс окончательно рушится. Но от природы нельзя спрятаться, на самом деле, такие женщины глубоко несчастны. В них копится нерастраченная любовь, а потом она киснет, как молоко на солнце, и превращается в зависть и злобу. Так женщины становятся ведьмами: жестокими, кровожадными и мстительными. Задумайся, как много мастеров ты знаешь и как мало ведьм? Это ли не доказательство того, что волшебство для женщин противоестественно.

Эйден и правда знал только одну ведьму, а волшебников в мастерской было, что огурцов в бочке с квашеными огурцами. И пусть Эйден никогда не слышал про статистику, да и повар он был никудышный, но он все же понимал, что кто-то намеренно собрал все эти огурцы в одном месте, и стоит только заглянуть в соседнюю бочку с помидорами, как концентрация огурцов в мире сразу уменьшится.

— Но Кассия ведь не злая, — решил высказать свои сомнения Эйден. — И она точна не завистливая.

— Это потому, мой мальчик, что Кассия не идет против своей природы, — ответил магистр. — Она здесь под моим и твоим присмотром. И я очень рад, что у нее есть такой надежный и хороший друг, как ты, который не позволит ей попасть под дурное влияние.

Тут Эйден понял, что магистр окончательно заврался. Не далее, чем вчера Эйден подговорил Кассию подложить живого червяка в суп мастера-надзирателя, поэтому не было ни одного шанса в этом мире, чтобы магистр считал влияние Эйдена благтоворным. С другой стороны, если даже по сравнению с Эйденом ведьма казалась магистру таким ужасным человеком, то Эйден непременно должен был с ней познакомиться. Для обмена опытом.

— Ты, наверное, думаешь, что деревенская ведьма пыталась тебя защитить сегодня, — продолжал магистр, — но ты ошибаешься. На самом деле она просто хотела запутать вас с Кассией, обмануть, чтобы переманить на свою сторону. Ей ни в коем случае нельзя доверять. Вот поэтому я и хочу попросить тебя об одолжении, — магистр очень внимательно посмотрел Эйдену в глаза, — никогда не разговаривай с этой ведьмой и не позволяй это делать Кассие. Обещаешь?

— Конечно, — легко соврал Эйден.

— Вот и замечательно, — говоря это, магистр выдохнул, и, кажется, даже немного сдулся от облегчения. — А теперь беги, а то опоздаешь на урок.

Эйден встал и направился к выходу, за дверью он обнаружил Георга. Тот лежал на полу и явно подслушивал, поэтому Эйден случайно наступил ему на голову, проходя миомо.

Пока Эйден шел на урок по истории волшебства, он много думал. Поводов для этого у него было немало. А когда он много думал, ничего хорошего обычно из этого не получалось. Впрочем, загадочным образом самой главной мыслью, которая его одолевала, была так, которая интересовалась, что бы сказали огурцы про помидор, если бы тот случайно угодил к ним в бочку? Наверное, ничего хорошего. Но стоило бы доверять их мнению? Конечно же, нет, надо было бы откусить головы обоим овощам, чтобы попробовать самому.

Эйден зашел в кабинет и сел за парту рядом с Касией. Девочка тревожно на него смотрела, словно издалека увидела мысли, которые роились в его голове.

— Что случилось? — спросила она.

— Мы сегодня идем к деревенской ведьме.

— Зачем?

— Потому что Вигго сказал, что мир никогда не изменится, если мы будем делать только то, что нам говорят взрослые. А потом он запретил мне идти к ведьме.

— А зачем его менять? Мир?

— Не знаю, — пожал плечами Эйден. — Но к ведьме мы все равно пойдем.