Операция «Гвоздика»

Mirei Han (2024)

Сёстры Добронравовы оказываются в вихре опасного расследования, которое связывает их не только кровными узами, но и тёмной тайной, затронувшую их семью. Алиса в поисках правды о смерти матери начинает собственное расследование, не подозревая, что Марина уже несколько лет пытается раскрыть тайну убийств девушек, совершаемые «зверем» в интересах своей мрачной фантазии. Но чем ближе приближается разгадка, тем больше они сталкиваются с демонами прошлого, которые угрожают поглотить их целиком.

Глава 2

— Как думаешь, насколько часто Даня чинит эту хрень? — парень смотрел в сторону гальванической линии, насаживая на полые металлические трубки цинковые крюки квадратной формы. — Вместо того, чтобы Михалычу работу спихнуть и в хер не дуть, он всё сам, всё сам. Ничего не замечает вокруг со своей гальваникой.

— И впрямь, — пробормотала еле слышимо девушка, погружённая в свои мысли. Похмелье и очередные кошмары давали о себе знать в виде ненадлежащего состояния Алисы, именуемого ничем иным как «овощ».

Напарник, отложив в сторону скобы, наклонился ближе, сокращая расстояние между собой и Добронравовой.

— Лис, чё за херня?

На пару секунд между ними воцарилась тишина, разрываемая гулом работающих станков, перекрикиванием заводчан и лязганьем деталей друг об друга.

Алиса подняла неуверенный взгляд на парня, не совсем понимая, как правильнее ответить на поставленный вопрос.

Так называемой «херни» было много. Настолько, что во время их счёта не хватило бы пальцев обеих рук. Отцовский запой, пропадающая на работе днями и ночами сестра, проблемные учебные будни и сны. Последнее вовсе выводило из колеи настолько, что по пробуждении не было сил даже на то, чтобы попросту встать с кровати, отчего успеваемость в колледже стремительно шла на спад.

С того злополучного дня девятнадцатого января она ни разу нормально не высыпалась. Кошмары каждую ночь атаковали её изнурённую по прошествии дня голову, выжимая девушку досуха. Они были разными, но определённо нарастали в своей изощрённости.

За последний месяц Алиса тонула, бросалась с крыши местного дома культуры вслед за почившей матерью, была растерзана диким зверем в тайне, и это была лишь малая часть расправы над ней собственным сознанием.

— Не выспалась, всё хорошо, — девушка, сжимая замёрзшими пальцами трубу.

Ей определённо требовалась хорошая доза снотворного.

— Ты мне лучше расскажи, твой старший больше не упоминал про жертв?

Алиса хотела знать больше о том, что происходило в родных краях. Сказать, что ей было откровенно плевать на собственную жизнь — смешно. В связи с последними событиями, тема смерти пугала девушку больше, нежели пугающие и в значительной степени приукрашенные рассказы местных о душегубе и его методах пыток. Однако нечто, казалось, удерживало интерес, вынуждая раз за разом перечитывать материалы газет, в поисках новой информации о работе следствия.

Посвящать сестру в детали расследования серии убийств Марина отказывалась наотрез, зачастую откровенно грубя младшей, дабы та «не совала свой длинный нос куда не просят».

Хотя ей хотелось как раз-таки «не соваться» в отчий дом, чтобы бы не столкнуться с очередным нервозом родственницы.

Дмитрий пожал плечами.

— Волк молчит, да и он не мент, чтоб в это влезать. Как-то его и нескольких ребят допрашивали, но всё бессмысленно.

«Резонно», — подумалось девушке, дергаясь от вновь рухнувшего барабана и последующего потока обсценной лексики.

Парень процедил нечто нечленораздельное, косясь на мужчину.

— Теперь я допёр, почему рядом с ним баб нет. Был бы он подошёл⁶ к нам, то сразу получил бы в жало от старших за мат. Что только в нём девушки находят?

Алиса не смогла сдержать смешка, поднимая взгляд на парня.

— А у вас помимо «кодекса пацанов» есть ещё моральные требования?

— Конечно. Мы, «волжские», парни порядочные, а не дворовая гопота. Понятия чтим, ведём себя культурно.

— Ага, — закатила глаза девушка, возвращаясь к рабочему процессу. — Ты то хороший парень, не спорю. Но парни твои доверия не вызывают. Сижу тебя, слушаю, а сама вспоминаю, как Светкино окно толпа снежками закидала…

Бурунов разразился заливистым смехом, роняя из обессиленных рук с мерзким дребезжанием несколько деталей.

— Так это наши и были, Лис, — переложив на лавку оставшееся, чумазыми пальцами смахнул подступившие слёзы с глаз, оставляя на коже грязные разводы. — А я то… я то вспоминал, про какую пухлую бабёнку из пятьдесят седьмой квартиры они говорят. А это они на нашу Свету нарвались.

— Ничего смешного!

Закусывая щёку изнутри, дабы не засмеяться вслед за товарищем, Алиса тыкнула парня под рёбра.

— Я чуть не поседела, когда она высунулась из оконного проёма и стала с ними ругаться. Думала, что они психанут и поднимутся к нам. Особенно этот… с голосом поломанным.

— Семён, — кивнул Дима больше для себя, нежели для подруги. — Это племянник Волка и Зуба, сын сестры их старшей. Зуб в Афгане служит, интернациональный долг выполняет перед родиной, пока брат его водку в себя заливает.

Алиса хотела было уточнить из любопытства, узнать поподробнее об этой криминальной семейке, но, столкнувшись с помрачневшим лицом напарника, лишь кивнула.

— Сёма парень хороший, правда, — попытался улыбнуться Дмитрий, быстро переводя разговор. — Со сверстниками своими, правда, ведёт себя, как блатной, но это пока Олег, то есть Зуб, не вернулся. Он уж его приструнит.

— Он Клычок, получается, — усмехнулась девушка, отставляя заполненную трубу в сторону и следом разминая затёкшие плечи небрежными движениями.

Парень довольно замычал, хихикая.

— Лис, — Бурунов потянулся к Алисе, ласково обхватывая женские ладони своими и внимательно всматриваясь в потускневшую зелень уставших глаз. — Я рядом, слышишь? Никто тебя не тронет. Даже если старшим дорогу придётся перейти — перепрыгну. Ты ж семья моя, ничуть не меньше мамки роднее, сама знаешь.

Знала. Оттого так доверчиво в ответ смотрела, принимая заботу Димы. Но подобных жертв от него не требовала. Наслышана была, как обращались с «чертями» и неугодными, как те под машины бросались и с крыш хрущёвок прыгали, лишь бы больше не терпеть травлю.

Голову заполнили тревожные картинки, сдирая с губ нежную улыбку.

Добронравова чуть кивнула, отпрянув.

— Молодёжь, — окликнул ребят Алексей Михайлович, вытирая руку об грязную тряпку и подходя ближе. — Бросайте всё, вторая смена закончит. Бегите переодеваться, пока толпа не попёрла.

— Так точно, дядь Лёш.

Спорить не хотелось. Да и работа шла, откровенно говоря, так себе.

***

— Что скажете, старший лейтенант?

Удары оперативников о землю раздавались чуть поодаль от места преступления. Они обеспокоенно семенили между высокими стволами сосен, отцепляя территорию и оттесняя в сторону случайных зевак.

Милиция получила информацию около девяти часов утра о том, в районе Майской горы вновь было обнаружено тело девушки. Точное место потрясённая жительница указать не смогла, поэтому оперативники, выехавшие на место, с недоверием побрели вслед за престарелой женщиной по оставленным ею следам и свежей лыжне. Они, перешёптываясь между собой, не сомневались, что вызов был ложным, так как в последнее время в связи с многочисленными январскими праздниками участились случаи заплутавших и заснувших в местных лесополосах пьяниц и тунеядцев. Однако едва милиционеры приблизились к территории совершения преступления, стало ясно, что этот случай отличался от привычных им.

Десяток человек столпились рядом с одним из оперативников, облепляя его со всех сторон. Пока мужчины переглядывались друг с другом молчаливо и пытались разглядеть труп за широкими спинами экспертов и следователей, женщины охали и тяжко вздыхали в перерывах между активным обсуждением случившегося, драматично хватаясь ладонями за сердце.

— Неужто душегуба девка?

Марина поморщилась. В ушах стоял людской гомон, заглушавший собственные мысли. Он перекрывал звуки, но далеко не запах, смешивающийся с морозным воздухом в сладковато-металлический аромат.

Взгляд Добронравовой был серьёзным и сосредоточенным. Женщина внимательно исследовала каждую деталь на месте преступления. Казалось, что за годы работы она привыкла к результатам человеческой жестокости, но увидев данное зверство над брошенном в сугробе безжизненным телом неизвестной, лейтенант не смогла скрыть отвращение на лице.

— Очередная жертва, — пальцы подрагивали, когда доставали из кармана пальто сигарету. — Наша. Девятая, — прошептала следом, затягиваясь никотиновым дымом в полные лёгкие, пока в горле не запершило.

Нервы ни к чёрту.

Каждый сотрудник милиции, проработавший хотя бы больше года, мог до приезда криминалистов и судебно-медицинской экспертизы определить по первому виду, к какой категории относилось то или иное преступление.

Тут же не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы определить то, что убийство произошло далеко не в ходе ограбления или, так называемой, бытовухи⁷.

Бледная тонкая конечность с едва выделяющимися пятнами выделялась на белоснежном природном полотне. На нём развернулась жуткая инсталляция за авторством «ульяновского потрошителя», которая была практически идентична прошлым убийствам за исключением одной детали.

— Уверена? — отчеканил майор, явно забывая забывая о тлеющей папиросе, зажатой между тонких губ.

Голова отсутствовала.

Руки девушки были раскинуты в стороны. Несмотря на то, что грудь была припорошена снегом, ярко выделялось отсутствие куска левой молочной железы ближе к ребру. Бёдра раздвинуты, одна нога согнута в колене. Следов борьбы, на первый взгляд, обнаружено не было.

Роман опустился на корточки рядом с трупом по его правую сторону, чтобы не мешать работе судмедэксперта, Виталия Александровича Лапина. Мужчины крепко пожали друг другу руки, не снимая специальных перчаток, знакомясь впервые при столь леденящих кровь обстоятельствах.

О профессионализме мужчины знал каждый сотрудник местного отделения внутренних дел.

Не выглядящий наивным, но слегка смазливым, он имел очень вытянутое бледное лицо, не знавшее тягот сельской жизни, которое гармонировало с близко посаженными светло-карими глазами, отдалённо напоминавшими девушке циркон. Мужчина имел длинный хрящеватый нос, невыразительный скошенный подбородок и маленький рот с тонкими потрескавшимися губами, которые не казались Марине соблазнительными, но многие девушки и женщины, живущие в Ульяновске, явно засыпали с мыслями о них.

Образец стереотипного британского джентльмена из кинематографа, вымершего, как казалось Добронравовой, вида. Он ей более или менее нравился, в отличие от всех остальных коллег, с которыми ей не посчастливилось поработать.

— Как я могу к вам обращаться, товарищ? — не отрывая своего пристального внимания от обнажённой груди, пробормотал учёный, хмурясь от едкого запаха сигареты, исходящего от Семёнова.

Мужчина, замечая это, учтиво потушил недокуренный окурок о снег, втаптывая его ботинком поглубже.

— Майор Семёнов, следователь по особо важным делам Прокуратуры РСФСР.

— Долго специальное обучение проходили, товарищ майор?

— С семидесятого года, — ледяным тоном припечатал Роман, усмехнувшись. — Более десяти лет мурыжили в Ставропольском крае.

Поджав губы, Марина еле удержалась, чтобы не закатить глаза. О деле «Оборотня» из Невинномысска она слышала в последнее время чаще, чем с утра смотрелась в зеркало в ванной.

— Виталий Александрович, — сдерживая раздражение, процедила женщина. — Что по предварительному осмотру?

— Будто вы сами не видите, Марина Игоревна, — улыбнулся судмедэксперт, оглядываясь на Добронравову из-за своего плеча.

Просунув руку под сгиб колена, мужчина бережно немного приподнял ногу покойницы.

— Всё как по сценарию. Можно увидеть кровь на вульве и на внутренней части бедра, следовательно, был совершен насильственный половой акт. Множественные ножевые ранения в спину, язык отсутствует…

— Как и голова, — вставил своё слово Роман, но тут же резко замолк, когда Виталий, не поднимая на него своего взора, указал в сторону пальцем, где столпилось несколько криминалистов, описывающих увиденное.

— Даю слово, майор Семёнов, — усмехнулся мужчина. — Языка там точно нет.

Голова девушки со снятым скальпом лежала в десяти метрах от туловища. Тонкие веки чуть приоткрывали помутневшие глаза. Рот с запёкшейся кровью на уголках рта и подбородке был приоткрыт.

Изгвазданная алой краской кожа контрастировала на фоне белокурых волос.

— Что по остальным уликам, Виталий Александрович? — скомандовала старший лейтенант Добронравова тоном, не терпящим пререканий.

Мужчины переглянулись между собой.

Эксперт, усмехнувшись, покачал головой. С Мариной он работал уже несколько лет, поэтому знал её непростой характер лучше всех остальных коллег. Однако подобную приказную интонацию слышал к себе впервые. Не обижался. Понимал, что женщина хочет поставить новоприбывшего москвича на место.

Она здесь «хозяйка».

Устремил взгляд на Добронравову исподлобья специально, играючи, чтоб неповадно было той использовать его, как инструмент для достижения своих целей. А сам Виталий щёку изнутри закусывал, чтоб не рассмеяться над виновато опустившейся головой женщины.

— Есть, товарищ старший лейтенант. Нашли с ребятами следы ботинка примерно сорок второго размера. Один из оперативников подсказал, мол, у самого такой же, — отметил мужчина, записывая что-то быстро карандашом в протоколе осмотра. — Также на одном из деревьев найден небольшой смазанный след, предполагаемо, крови.

— Брызги от отрезанной головы? — предположила Марина.

— Навряд ли. Оглянись вокруг, — пробормотал Роман, стараясь вглядеться в записи на бумаге, написанные Виталием витиеватым почерком.

Женщина осмотрелась, замечая, что для места преступления, где жертву лишили головы, было довольно чисто. Если человеку нанести проникающее ранение, начнётся кровотечение. В худшем случае оно будет артериальным, основным признаком которого является пульсирующая струя. При обезглавливании кровь лилась бы «фонтаном», пачкая тело вокруг.

Несовпадение локализации биоматериалов с положением тела напрямую указывало на то, что потерпевший перед смертью мог передвигаться, или жертву уже привезли на это место, после совершения преступления.

— Путешественник?

— Проверим, Марина Игоревна. Но пока из своего опыта могу сказать, что да, — закивал Виталий, закрывая и передавая свой протокол подошедшему коллеге, прежде чем пойти к первой значимой улике.

Судмедэксперт в прочном костюме и в берцах аккуратно подходит к сугробу, где был обнаружен след ботинка предполагаемого преступника, ведя за собой майора и старшего лейтенанта.

Вокруг неё уже вовсю работали эксперты-криминалисты, в том числе и Станислав Геннадьевич, стаж работы которого в этой сфере исчислялся ни одним десятком лет.

Он внимательно осматривал улику, оценивая глубину и форму. Затем, пользуясь инструментами, мужчина медленно начинал подготовку для изготовления слепка под пристальные взгляды следственно-оперативной группы.

Мужчина аккуратно очищает поверхность от лишнего снега, чтобы не повредить улику. Следом криминалист взял из рук подошедшего напарника специальный состав на основе силикона и, тщательно размешав субстанцию, начинал наносить его на след ботинка тонким слоем. Силикон медленно распределялся, заполняя каждую деталь и захватывая форму обуви.

Пока силикон затвердевал, Станислав осторожно отступил в сторону, не нарушая процесса. Всё внимание было сосредоточено на том, чтобы слепок был максимально точным и чётким. Правильно выполненная работа позволила бы определить модель обуви, размер и другие важные характеристики убийцы.

— Если моя теория подтвердится, то я изложу её в протоколе, но навскидку могу пока могу сказать следующее, — прервал первым воцарившееся напряжённое молчание пожилой мужчина. — У нас, товарищи, возможно появились примерные данные роста нашего потрошителя.

— Это как понимать? — ответил майор.

— Рост человека вполне возможно вычислить по ширине его шага. Данный метод является лишь приблизительным и может давать отклонения от реальных данных, так как факторы, такие как пропорции тела, тип ходьбы и другие особенности могут оказывать влияние на длину шага каждого человека, — произнёс криминалист, не сводя взора с застывающей массы в выемке сугроба. — Если при проверке окажется, что тот след крови на коре окажется идентичным с группой крови спермы на теле убитой, то можно с высокой вероятностью утверждать, что у нас есть предполагаемые размеры преступника.

— Маньяк мог инстинктивно схватиться за ствол дерева на уровни своих глаз.

Виталий Александрович усмехнулся, поворачиваясь корпусом к задумавшемуся Роману.

— Неплохо, майор. Ставлю вам «отлично» по криминалистическим исследованиям динамических признаков человека.

***

Мягкий оранжевый свет многочисленных фонарных столбов освещал дороги. Асфальт укрывал лёгкий снежок, смешавшейся с грязью. Слякоть была неприятным дополнением к тяжёлому дню. В округе витал запах выхлопных газов автомобилей — сладковатый и маслянистый, оставляющий неприятное послевкусие у корня языка.

Находиться в четырех стенах становилось невыносимо. Давящая атмосфера, даже если отца не было в доме, не давала девушке расслабиться ни на секунду, несмотря на многочисленные просьбы сестры не оставлять родителя в одиночестве. Её все время тянуло на улицу, где хотя бы ненадолго можно было побыть наедине с самой собой и свободно задышать, пока тело не затрясётся в судорогах от холода.

Решение не появляться Алисе ближайший час в доме было принято Буруновым ещё в служебном транспорте на пути домой без всяких отговорок. Парень лишь упомянул, что задержаться с ней дольше не сможет из-за предстоящих сборов.

Победный опустел. Стоя у крыльца, облокотившись о стену потрёпанного жизнью продуктового магазинчика, девушка наблюдала за тем, как Дмитрий медленно втягивал дым крепких сигарет, и пыталась всеми силами сдержать кашель от едкой дряни.

«И нужно ли это тебе на самом деле?» — поморщилась девушка.

— Дура, зачем рядом стоишь? — парень отошёл в сторону, буквально спиной чувствуя женскую улыбку.

Хотя, смотря на разглаживающиеся морщины напарника и вспоминая схожие изменения мимики сестры, она задумалась над правильностью собственных суждений.

Прохожих тут было крайне мало и каждого Алиса хоть немного, но знала. Ощущение того, что ей знаком каждый человек, проживающий на этих улицах, воспоминания о детских прогулках, содранных коленках и первых синяках, заставляло расслабиться в родной атмосфере — грязной, напряженной, но все-таки родной.

— Чтоб тебя позлить, — пожала плечами девушка.

Буркнув под нос что-то вроде: «У тебя отлично выходит», Дима затушил сигарету.

— Пойдём внутрь. Мать попросила бутылку молока купить, да буханку чёрного. Надо со всем разобраться до того, как последний автобус до города отбывать будет.

— А обратно как? — заходя следом за пареньком в светлое тёплое помещение, снизу доверху напиханного разной съестной и не очень всячиной.

Такой разнообразие в дефицит вполне обоснован. Дорога до центра города составляла минут сорок-пятьдесят, а общественный транспорт ездил туда раз в час. Многие односельчане, состоявшие по большей части из людей пожилого возраста, редко выбирались в центр, закупаясь у неизменной кассирши Надежды Степановны.

— У знакомого переночую, — бросил тихо парень, продолжая следом громче. — Здрасте, тёть Надь!

На оклик ребят из-под прилавка высунулась невысокая сутулая женщина средних лет с объёмными русыми кудрями на голове, коим вполне могла позавидовать Алла Борисовна в свои лучшие годы.

— Ой, Димочка, Лисонька, — широко распахивая голубые глаза с редкими ресницами, которые женщина обильно подчёркивала чёрной тушью. Надежда суетливо подбежала к кассе, потирая руки об фартук. — Давненько я вас тут не видала. Ну, оно и не удивительно, верно? Работаете, умнички, не покладая рук на заводе, производство поднимаете!

— Да какая работа, — вздохнул Дима, звонко шмыгая покрасневшим носом и поправляя на лбу белую шапку с вышитыми красными нитями «СПОРТ» посередине. — Заказов практически нет, многих распустили по домам. Если и приходят задания, то обычно такие, в которых наша помощь не к месту. А мы так, решили по посёлку пройтись до вас и обратно.

«С ноября месяца», — добавила про себя девушка, безучастно рассматривая пол.

Сидеть на шее Марины было стыдно. Старшая сестра её ситуацию понимала, не попрекала словом. Нынче каждая вторая сельская девка на учителя шла, поэтому Алисе с неоконченным историческим образованием дорога в образовательное учреждение была перекрыта, а в музеи вовсе брали лишь «своих» или по связям.

— У вас то как дела? Как торговля? — заулыбался парень, переводя тему в иное русло.

Женщина заметно занервничала. Глаза, густо подведённые чёрным карандашом, забегали по углам.

— Да если б, ребятки. Сейчас уж редко кто ко мне захаживает, и то, только до часов трёх-четырёх, чтобы в светлое время суток до дома дойти успеть, — Надежда Степановна легла грудью на прилавок, сокращая расстояние между растерянными подростками. — Слышали же небось, что в Победном творится?

Посёлок Победный лет десять назад был процветающим рабочим населённым пунктом, построенным ещё в тридцатые годы прошлого столетия под фермерские угодья. Во времена Великой Отечественной войны совхоз стал местом расселения репрессированных немцев, отчего в дальнейшем среди поселения и по сей день много этнических немцев и их родственников.

Приезжих в эти края было крайне мало. Оттого люди про каждого односельчанина знали практически всё, прожив большую часть жизни друг с другом бок о бок, как бы иронично не звучало, и в радости, и в горе.

— Ко мне Ритка месяц назад забегала, — заговорческим тоном продолжала женщина. — Думала, что у неё очередной банкет намечается в столовой, а вот нет. Запыхавшаяся вся, красная, спрашивает, мол, не видала ли я свекровь её. А Зинаида Васильевна у неё этим… альцгеймером болеет. Они с мужем по делам уехали, вернулись через часа два-три, а старушки и след простыл, только дверь входная, да калитка открытыми настежь остались, — Надежда Степановна перекрестилась несколько раз, сжав через ткань одежды крестик.

Алисе стало вмиг не по себе. Воображение моментально нарисовало картину, на коей пожилая дама, осунувшаяся и исхудавшая под воздействием неизлечимой болезни, босиком сновала между деревьев по белоснежному снегу на окраине села. Её израненные жесткой корой хрупкие пальцы цеплялись за могучие стволы, словно за спасительную соломинку, судорожно оглядываясь по сторонам.

К горлу подступил ком.

— И что? Нашли? — неуверенно спросила девушка, изрядно впечатлившись историей, о чём поспешил поведать Алисе сказать напарник, видя её изменившимся выражением лица.

— Да если б просто нашли, дорогая, — женщина вновь перекрестилась. — Участковый приезжал, несколько полицейских из города вызвали и начали её искать. Весь Победный прочесали перед тем, как решили чуть дальше сунуться. Несколько наших мужиков в поисках участвовали. Мой муж тоже там был, оттуда подробности и знаю, — голос Надежды задрожал. На пару мгновений она замолчала, раздумывая, нужно ли рассказывать подобное подросткам. — Вот вам крест, дети, в овраге тётю Зину нашли. Лежала брюхом кверху. Рёбра торчат, внутренности были наружу вытащены, челюсти нижней нет, как и языка. Бедный Андрюшка, сын её. Милиция его кое-как от тела оттащила, пока тот горло криком срывал, да в крепких руках их в истерике бился.

Дима громко выругался, отшатываясь от кассирши назад так, словно она и была виновницей произошедшего. С лица девушки сошли все краски, делая его бледным на манер белоснежной поверхности листа бумаги.

Действительно, лучше бы просто нашли старую больную женщину замёрзшей насмерть, а не вот это всё.

— И… и как? — неуверенно пробормотал Бурунов. — Нашли причину смерти? Это звери её так?

Надежда энергично покачала головой, нахмурившись.

— Да какое ж зверьё на подобное способно? Говорю вам, как и милиции нашей говорила — бандиты это! Вон их сколько развелось в городе. Ходят, скрываются в нашем Победном и ищут себе жертв среди слабых и немощных — детей, да стариков. Они ведь ведомые.

— Но зачем, тёть Надь…? — неуверенно начала Добронравова, но определённо пожалела, столкнувшись с волчьим взглядом Надежды Степановны.

— На органы их продают, вот, что я вам скажу!

— Да херня это всё, — сплюнул на пол Дима, рыкнув на продавщицу. — Кто ж из здравых пацанов на это пойдёт? Свои же и загасят за подобное.

— Все вы здравые, пока деньгами у носа не поводить, — процедила сквозь зубы женщина, раздражаясь. — У дитяток наших они свежие, гадостью никакой не порченные, да и у нас условия жизни лучшие. Рядом с лесом ведь живём, на чистом воздухе, без всяких химикатов и выхлопных газов. А старики — это так, чтоб зря не пропадали. Поэтому у Васильевны языка то и не было.

Внезапно за дверью раздался собачий лай вперемешку с воем, прерывая разгорающуюся дискуссию. Надежда тотчас смолкла, напряжённо вглядываясь в небольшое оконце рядом с выходом. Алиса также обернулась, чуть прищурившись из-за лучей заходящего солнца, окрасившего небо в ярко-оранжевое полотно с тёмно-розовыми линиями.

— Так, ребятки, давайте-ка я вас обслужу побыстрее, а вы разойдётесь по домам. И, пожалуйста, не выходите после заката за пределы участка. Неспокойное сейчас время, сами слышали.

Переглянувшись с напарником, девушка закивала, пропуская его вперёд. В голове из раза в раз прокручивался рассказ кассирши.

***

— Совсем отупели в своей глуши от страха, — ругался парень, энергично размахивая руками. Хлеб вот-вот норовил вылететь из его плотно сомкнутых пальцев, утопая в снегу, от чего Алиса несколько раз дëргалась к другу в попытках спасти несчастное съестное изделие. — Как полку прибить или дрова нарубить так: «какие же вы хорошие ребята! Зря про вас дурное говорят. Не гопота, а настоящие комсомольцы», — пискливым голосом пародировал соседок Дима, театрально хлопая белëсыми от снега ресницами. — А как случись что, так сразу крайними оказываемся! Где же хвалëная взрослая честность?!

Алиса пожала плечами, безостановочно кивая разъярëнному товарищу. Понимала, что в такие моменты парня надо было выслушать и дать время прокричаться. Однако делал он это в своей манере — комично и эмоционально, от чего сопереживать ему становилось труднее, как и сдерживать подступающий смех. В моменты горячки Дмитрий ничем не отличался от того же ребëнка, которому слишком рано раскрыли секрет о личности Деда Мороза и как именно подарки появляются под пушистой нарядной ëлкой.

— А если я чуть-чуть корки отщипну, мать сильно по бошке надаëт, что думаешь?

Справедливости ради, отходил он также быстро, как начинал злиться.

— Попробуй, — пожала плечами девушка. — Я с интересом выслушаю еë жалобу на то, какой же у столь прекрасной женщины сын уродился эгоистом.

Лицо парня поморщилось, словно тот тотчас со словами подруги зажевал недозрелый лимон. Добронравова захихикала, игриво толкая бëдрами Диму чуть вбок.

— Вы, женщины… — толкнул Бурунов напарницу в ответ, улыбаясь. — …вечно против меня воду мутите. Причëм ту, которую я ей, не жалея спины, в баню ношу из колодца.

Ирина Петровна растила Дмитрия без участия мужа. Спился он или же попросту доживал свои годы в отдалении от семьи — известно не было. Слухи ходили по Победному различные, но женщина их не подтверждала, но и не опровергала. Сыну про отца рассказывала мало. При личном разговоре с парнем, тот упоминал про него лишь фразой: «Если накосячу, мать опять скажет, что я — порода отцовская. А раз «отцовская», значит разговаривать весь день со мной не будет».

Оставшийся путь до дома Добронравовых прошёл в относительном молчании. То ли социальная батарея парня опустилась до нуля, то ли Бурунов был погружён в свои мысли — не ясно. Беспокоить друга лишними разговорами не хотелось, видя, как складки на его лбу хаотично двигались от напряжения.

Лишь подойдя к родному покосившемуся деревянному забору, Дима чуть слышно пробормотал:

— Ты тоже так думаешь?

Девушка остановилась, не доходя до калитки пару метров.

— Как думаю, Дим? Думаю, что это парни из группировок беспредел устраивают?

Парень закачал головой, опуская глаза в пол. Носком поношенного ботинка он нервно ковырял в снегу.

Алиса не знала, как правильно было бы ответить на этот вопрос.

С одной стороны, старшая сестра, узнавшая, что девушка близка с парнем из местной ОПГ ни раз разговаривала с ней, описывая в красках ужасы той незаконной деятельности, в которую вовлекали наивную молодёжь, и настоятельно просила ограничить общение с Дмитрием.

— На кой чёрт он тебе сдался? Мало того, что ни кола, ни двора, так ещё не заметишь, как пол имущества у нас вынесет.

В восьмидесятые годы на просторах города Ульяновска взошла зловещая тень бандитизма, причиняющих немало страданий и тревоги. Эти преступные объединения, плетущие свои темные интриги, властно распространяли сети своего влияния и безжалостно наводили ужас на мирных граждан.

Один из наиболее пагубных видов незаконной деятельности, на которую ссылались группировки, была контрабанда. Беззаконными способами импортируя и сбывая электронику, алкоголь и наркотики, они осуществляли своеобразный преступный обмен большого масштаба. Продукты данного оборота изымались с примыкающей к границе земли и распространялись по городам Поволжья и другим регионам Советского Союза, наводя страх и создавая нарушение общественного порядка и безопасности.

Алиса помнила, какой уставшей приходила сестра домой, едва не засыпая на пороге. Бесконечная вереница допросов, ловля подростков, примкнувших к различным группировкам — всё это было больной мозолью Марины, едва начавшей карьеру в милиции после выпуска из академии.

— Пойми, дорогая, такие как он, если стали «пацанами», то в нормальное общество вряд ли вернутся. Они почувствовали вкус денег, вкус власти и вседозволенности.

Также имело место быть коварная и срамная практика проституции, в которую эти безжалостные группировки заковывали женщин и девушек. Им не давали другого выбора, кроме как поддаться сексуальной эксплуатации под угрозой насилия и шантажа. Пленницы группировок становились марионетками в их темных играх, вынужденными вступить в сферу непристойных услуг. Их жизни были лишены свободы, достоинства и надежды, а их тела стали лишь объектами для жаждущих плотских наслаждений.

Но трагедия, вызванная этими группировками, не ограничивалась лишь этим. Вымогательство, бандитизм, мошенничество, кражи, как зловещие стрелы, протыкали обычных граждан день ото дня, угрожая их финансовой стабильности и безопасности.

Однако у всего этого была и другая сторона.

— Нет, — Алиса закачала головой. — Пусть в твоих глазах я буду доверчивой простушкой, но он хороший парень. Добрый, порядочный, пусть и вспыльчивый. И меня он любит и мать свою. Сколько раз он отцу нашему в хозяйстве помогал? А тебе с машиной? Никогда не отказывался, труда не боялся. Всего себя готов наизнанку вывернуть, лишь бы другим лучше было.

Сместив акцент с общепринятого представления о преступниках на более глубокие мотивы и личностные причины их участия в нелегальной деятельности, можно обнаружить даже внутри мрачного облика преступных группировок «хороших парней», обладающих весьма необычными качествами.

Такие мальчишки, как правило, присоединялись к группировкам не только в целях совершения преступлений, но и с иными, возможно, более благородными целями. Они поклонялись идеалу защиты и обеспечения благополучия своих родных и близких.

Девушки сидели друг напротив друга за обеденным столом, сталкиваясь взглядами. Казалось не стол, а целая пропасть разделяла сестёр, не давая услышать одной другую.

— И что? — черты лица Марины исказились в недовольной гримасе. — Думаешь, не бросит тебя твой Димочка, едва старший рукой махнёт с командой «фас».

— Не бросит. Потому что семью не бросают, Мариш. Не тебе ли об этом знать? — намекала Добронравова младшая на то, как часто сестра прикрывала жестокое обращение своих коллег к свидетелям или подозреваемым на допросах.

Девушка, поджав губы, лишь прошептала:

— Дура ты, лисёнок.

«Дура», — соглашалась девушка, вспоминая последний неудачный разговор с родственницей. Но сердцу приказы отдавать бессмысленно.

— Не отрицаю, — не стала утаивать очевидное Алиса, подходя к другу ближе. — Но то, что это не твои парни, уверена. Ты не такой человек, чтобы утаивать и содействовать подобному, — мягкие девичьи руки обхватили шею Дмитрия, прижимая к себе в крепких объятиях. В следующий миг широкая улыбка расцвела на женских губах, стоило телу почувствовать ответное прикосновение. Голос стал тише. — Ты — мой друг, Дим. А значит твоё слово превалирует над мнением остальных. Если же ты оступишься…

–…то ты мне скажешь об этом? — хмыкнул подросток, утыкаясь холодным носом в открытую шею.

— Руку протяну, дурак. Подниму, отряхну от снега, выпорю тебя отцовским ремнём с тяжёлой бляшкой и помогу вновь встать на верный путь.

Кожу опалило горячее дыхание, вызывая мурашки.

Послышался смешок, перетёкший в глупое хихиканье.

— Сама ты дура.

«Спасибо» слышалось ей, стоя в объятиях близкого товарища под дождём из объёмных снежных хлопьев.

— Только не ляпни при пацанах это мусорское название «группировка». Не бандиты мы, а порядочные люди.

Алиса чуть отстранилась от друга, глаза на него поднимая. Пусть и вслух ничего девушка не произнесла, но красноречивое выражение лица говорило само за себя.

Понятий местных мальчишек она не знала и более того разбираться в них не считала нужным, несмотря на тесные взаимоотношения с Димой. Как-то не задумывалась Добронравова младшая о корректности того или иного слова, однако в последнее время стала чаще задаваться вопросами, которые парень откровенно называл «не нужными».

— И как же тогда вас называть? Клуб по интересам?

— Семья.

Кратко ответил подросток, но уточнений более Алисе не требовалось.

В силу расцвета криминала и тяжёлой жизни многие мальчишки, оказавшись втянутыми в опасный мир, воспринимали друг друга не просто как товарищей по несчастью, а как членов своей «семьи». Малолетние хулиганы видели друг в друге опору, защиту и понимание, которые зачастую недополучали у родителей, пропадавшими днями и ночами на работе.

Длинные пурпурные сумерки окутывали небо, когда наступил зимний вечер.

Вдали слышны были лишь приглушенные звуки шагов по засыпанному снегом тротуару, мимолетные разговоры, голоса уставших трудяг, окутанные вуалью холода. Обсуждали они прошедший очередной рабочий день, грезили о стопке водки, вкусном ужине и о тёплых руках жён.

— Красиво, да? — шептал парень, подняв лицо вверх и по-ребячески высовывая язык, вызывая смех Алисы. Тихий, но не менее искренний.

Ледяные звезды, засиявшие в далеком небе, словно маленькие фонарики, напоминали о том, что за пределами этого дивного мира зимы есть еще много неизведанного и невероятного.

Они были юны для всего того, что происходило с ними. Несмотря на разницу в возрасте в четыре года, оба подростка слишком рано осознали, что жизнь не всегда может быть справедлива и что её испытания могут быть столь тяжелыми. Но их дружба стала светом во тьме, утешением в горе и огромной силой.

— Пошли домой, ценитель красоты, — потрепала девушка товарища по шапке, взъерошив волосы. — Не задерживайся на своём собрании. Выспись и возвращайся поскорее. Не заставляй Ирину Петровну волноваться.

Бурунов заворчал на подругу больше для вида, нежели из недовольства. Слишком было довольное лицо парня, пусть и со скрываемой улыбкой.

— Ладно-ладно. Всё равно завтра выходной, чего ж не задержаться? — хотел было улыбнуться Дмитрий, но замялся, увидев осуждающий взгляд. — Да понял я! Хуже мамки моей. Воды мне вынеси только, пожалуйста. Не хочется снег грызть по дороге.

Чуть кивнув, Алиса махнула рукой в сторону жилища, поспешив в тёплое помещение.

— А ты погрызи, — не удержалась от шутки Добронравова. — Может, нам с Маринкой меньше снега чистить придётся.

Она так и не услышала ответ, переступив порог дома, но точно знала, что подросток наверняка закатил глаза в своём стиле.

Помимо уютного тепла, девушку встретила взволнованная речь сестры в спальне родителей. Разобрать то, что именно говорила родственница, не представлялось возможным. Чтобы добраться до комнаты, необходимо было пересечь сначала прихожую, а следом небольшую кухню.

Родительская спальня ограждалась двумя деревянными дверьми, выкрашенные лично отцом белой краской, со скрипучими петлями, пугавшие своим звучанием Алису в глубоком детстве.

Дима аккуратно и как можно незаметнее прикрыл входную дверь, зашуганным зайцем выглядывая из-за плеча подруги и глазами рыща в поисках её сестры. Живы были воспоминания о последнем допросе с пристрастиями и запугиваниями детской колонией.

Видя состояние парня, Алиса подыграла.

— Стой тут, — шептала она, стараясь тихо разуться. — Я сейчас быстро всё сделаю, чтоб ты на Маринку не наткнулся. Молодец, что прячешься. Злая она сейчас, мало ли что. Вот увидит тебя, схватит и усадит в чёрный воронок⁸, — прикрывая рукавом зимнего бежевого пальто хитрую улыбку, девушка на цыпочках засеменила на кухню, подкрадываясь к кувшину.

Разговор стал более отчётливым.

— Нет, Роман Андреевич. Я разговаривала с Виталием насчёт последнего отчёта. Время смерти Анны Кравчук, судя по полигональным пятнам, наступил восемь-десять часов назад с момента обнаружения трупа. Гражданин Емельянов в то время находился на застолье у знакомых, следовательно, у него имеется алиби…

«Очередная жертва?» — не налив и половины стакана, девушка осторожно поставила его в раковину и подошла ближе к комнате, прислушиваясь.

Грубый мужской голос что-то говорил Марине на повышенных тонах, по всей видимости, оспаривая мнение коллеги.

В спальне раздался шумный вздох, граничащий с раздражением.

— Я не собираюсь с пеной у рта доказывать вам обратное. Если вас не устраивает мой отчёт, то распишите своё недовольство в рапорте Виктору Руслановичу, — цоканье отросших ноготков девушки интенсивно настукивали по поверхности тумбочки, на которой располагался телефон. — Нет, ничего нового неизвестно. А что убитые горем родители могли мне ещё рассказать, кроме как то, что их ребёнка пытали так, как нацисты в свои лучшие годы бы даже о таком не додумались? Я и так разрывалась между тем, чтобы работу свою выполнить и хозяйку дома в чувство привести. Она раза три на моих глазах чуть сознание не потеряла…

Привычка Марины была хорошо известна каждому члену семьи, от чего отец, дабы своеобразно отвлечь дочь, начинал отбивать ритм пальцами сильнее и старался как можно карикатурнее изобразить натужное девичье лицо.

Чужие разборки не были Алисе интересны, более того, влезать в личную жизнь сестры ей виделось низким занятием. Припоминая рассказы девушки о неприятном родственнике её начальника, она уже было развернулась и пошла обратно, как ноги к месту буквально пригвоздило понурое:

— Нет. Я не знаю, что делать с делом матери.

Алиса сдерживала себя из последних сил, дабы не приложить ухо к двери и не выдать себя. Прислушивалась к разговору своей старшей сестры, стоя в тени за дверью комнаты. Она ощущала себя натянутой струной. Страх и нервозность стесняли её дыхание, заставляя сердце биться сумасшедшим ритмом, громко отдаваясь в ушах.

Девушка с самого начала чувствовала, что обстоятельства смерти матери были непонятны для неё. Казалось странным поведение сотрудников правопорядка и Марины, избегающей любого разговора о матери, за исключением ностальгии по родительнице. Вместо честных ответов на волнующие вопросы, сестра преуменьшала или уклончиво отвечала на каждое слово.

— Её дело сегодня официально было прикреплено к остальным. Местные журналисты вынюхивают о каждой жертве этого урода, уже написали пару статей о первых убийствах… — Марина говорила спокойным, холодным голосом, который леденил кровь в жилах. Наполненный горечью печали смешок прервал секундное молчание. — …не думаю, а знаю. Это вопрос времени. Не хотелось бы за чашкой кофе вычитать в газете, как в красках расчленяли мою мать на этом блядском пустыре. Поэтому, прошу вас, найдите номер издательства и попросите в их последующих работах избавить читателей от лицезрения всей той мерзости из уважения памяти семьям убитых. Пускай напишут…

Алиса не могла поверить, что её собственная сестра, её кровь, способна скрывать такие важные детали. Раздражение и страх росли, как лавина, заслоняя свет и надежду, крохами оставшиеся в девичьей душе. Но более превалировал гнев. Разъедающая ярость вызволяла из вмиг потухших глаз горячие слёзы.

Алиса ощущала, что в тот момент, когда правда раскрылась, она потеряла последние частички своего детства. Чувства заполнили каждую клеточку тела, заставляя испытывать пульсирующую боль, нарастающую с каждой секундой от женского голоса по ту сторону двери.

Она упрямо продолжала подслушивать, трясясь от какофонии чувств. Слушала, как монотонным голосом Марина излагала сухие факты из дела их матери, словно читала скучный доклад с тетрадного листа. Время смерти, детали, связывающие убийство родного человека с другими — идентичными по составу преступления.

Отсутствие определённых конечностей и органов, следы сексуального насилия после смерти — вот, что скрывалось за уставшим и безразличным «фирменный почерк маньяка». О нём она читала из тех самых статей, увлёкшись новостью о веренице изощрённых убийств каннибалом, пожирающим своих жертв, исходя из неимения у всех трупов части мяса на бёдрах, брюхе или руках.

Она на пятках развернулась в сторону выхода, издавая шерстяными носками шуршание, и отправилась на выход, решив бежать из дома.

Но надежды на скорый уход рухнули, когда она услышала знакомый скрип открываемых дверей, долетевший до её ушей. Марина, услышав шаги, по всей видимости, решила проверить, спит ли пришедший домой отец, явно не ожидая прихода младшей сестры.

— Алиса? — осознание к девушке пришло стремительно, исходя из вмиг поджатых губ и опущенного вниз взгляда.

— Ты врала, — процедила сквозь зубы. — Врала, смотрела бесстыжими глазами в мои, в отцовские. Не дала попрощаться с ней, решая за нас, кто достоин правды, а кто нет.

— Я не хотела, чтобы вы знали правду, — Марина дрожащими ладонями укрыла лицо, вцепившись ногтями в кожу. — Не хотела, чтобы вы знали подобное, хотела уберечь…

— Да кто ты такая, чтобы решать это за меня? Кто ты такая, скажи мне?! — не выдержала, сорвалась на крик, срывая горло.

Взорвавшись внутри, Марина не сдержала себя, и ладонь ниспала на лицо младшей сестры.

Взгляд Алисы, полный удивления и утраты, смешался с волнами страха, которые качнулись в душе. На неё никогда не поднимали руку. Даже в моменты сильного гнева родители могли ранить словом, молчанием, но никак не физически.

Внутренний вихрь, затухший мгновенно, оставил после себя испуг, отразившийся на лице Марины. Она в ту же секунду осознала, что сделала, потянувшись той же карающей рукой в сторону младшей.

Алиса дёрнулась назад, ожидая нового удара. При виде подобной картины, губы женщины невольно поджались. В глазах полных слёз мелькнула тень сожаления, однако было уже поздно.

Никто не заметил вбежавшего на шум Дмитрия и стоявшего в узком проёме кухни в ожидании неизвестного. Сёстры смотрели друг от друга, не смея разорвать зрительный контакт. В тишине осталась лишь эхо эмоций и встревоженный шепот прощения в душе старшей, чьи руки оказались тяжелее, чем ей казалось.

— Ненавижу.

Это было последнее, что услышала Марина перед громким хлопком входной двери.

Примечания

6

жарг. вступать в группировку

7

так в народе называют «непреднамеренное убийство», чаще всего совершаемое лицом в состоянии алкогольного опьянения

8

жарг. автомобили ОГПУ-НКВД, использовавшиеся для перевозки заключённых и задержанных