Другие. Возрождение легенды

Natali Mats (2024)

Когда-то я была молодой, живой и доброй девушкой, полной надежд и мечтаний. В моем мире магия была чем-то далёким и выдуманным, но всегда привлекала внимание. И вот она постучалась в дверь, и мне открылась Другая реальность, полная загадок и опасностей. Казалось, я готова к вызовам. Научилась управлять своими способностями, стала сильнее и увереннее в себе. Но в жизни за все приходится платить. Я потеряла жениха, а потом отца. Моя свобода стоила непомерно много. Кто бы не ожесточился в таких обстоятельствах? Вот и я опустилась до самого дна, увидела свое низкое, безжалостное нутро. Новые потери заставили меня задуматься, той ли дорогой я иду. Теперь я снова на распутье. Может быть еще не поздно найти путь к себе, к моей истинной сущности. Или такие как я не заслуживают второго шанса?

Глава 12 «Возвращение к истокам»

Перед самой поездкой мы махнулись с Юрием машинами. Убивать по сельским дорогам мою красавицу было бы несусветной глупостью. А босс как раз должен был встречать руководительницу хорватских Детей Ночи, прилетающую в рамках международной программы обмена опытом. Прокатить с ветерком бойкую колдунью — первый шаг к завоеванию ее расположения, предположил он. И с удовольствием экспроприировал мой Porsche. А вот ключи от своего старого доброго Volvo отдал мне с большим нежеланием:

— Поцарапаешь — убью.

— Взаимно, — оскалилась я.

Дерзить наставнику я почти отучилась, но тут грех было не воспользоваться его хорошим настроением.

В путешествие в края детства я собиралась ехать одна. Человеческие опасности мне нипочем, а магический уровень уже позволяет не бояться неожиданных недоразумений. К тому же нарваться на неприятности в столице гораздо проще, чем где-то еще. Москва — средоточие жадных до Силы и влияния волшебников. Чем дальше в глубинку — тем тише. Да и люди добрее. И все же Великие настояли, чтобы я взяла с собой в роли провожатого кого-нибудь из стаи.

Мой выбор пал на Алика. Маленький, худенький, задорный, он никак не выглядел на свои семнадцать. И, если бы не смуглая кожа, вполне мог сойти за моего младшего, безобидного братишку. В действительности же, вопреки этому образу, был настоящим бойцом, дерущимся со взрослыми, если нужно, до кровавых соплей.

Нечто детское, еще не ушедшее безвозвратно из его идентичности, делало Мелкого лучшим спутником в предстоящем возвращении в мою страну беззаботного счастья. Он еще помнил, что значит быть ребенком, но уже имел определенный такт, чтобы не затрагивать болезненные темы.

Тульская земля встретила нас настороженно сразу же на границе области. ДПС-ник, остановивший на посту для проверки документов, заметил, что страховой полис оформлен вовсе не на меня. Забавно было читать его сбивчивые мысли, путающиеся в предположениях. Сначала он подумал, перед ним автоугонщики, перевозящие машину в другой регион ради запчастей, потом картинка дала сбой, слишком уж нарушители показались юными. В итоге мент заподозрил в нас детей нерадивого, но богатенького папаши, самовольно пустившихся в путешествие по стране.

Я предоставила Алику решить возникшую несложную проблему путем внушения стражу порядка приемлемого варианта (интересно, на чем он в итоге остановился?). И заодно узнать под заклинанием «Правдолюб» расположение их основных постов и адрес какого-нибудь приличного ресторана или кафе — такого, чтобы перекусить и не отравиться.

Мы ехали уже больше четырех часов, заметно подустали и проголодались. Да и телефон собирался выключиться в ближайшее время. Навигатор и прослушивание музыки с личных страниц в соцсетях (мы с моим юным напарником договорились менять плейлисты каждый час) быстро израсходовали его заряд. Как раньше наши родители ездили на дальние расстояния без навигатора, телефонов и частых заправок вдоль дорог, мне стало решительно непонятно. Но ведь как-то добирались! Умело ориентировались с помощью бумажных карт и атласов, выспрашивали лучший путь у местных гаишников или дальнобойщиков. В общем умели, а мы без телефона в туалет не ходим. Заблудиться, наверное, боимся…

На проселочную не асфальтированную дорогу с шоссе мы съехали под чарующий первый отблеск заката в зеркале заднего вида и одноименную песню «Арии». На краю холма, нависавшего над прудом, где лет пятнадцать назад я с друзьями ловила красноперых карасей, остановились. Сердце защемило приятной тоской. Но это были только эмоциональные цветочки.

Накрыло меня в тот момент, когда я увидела низенький бабушкин дом. Его красная крыша торчала по-над высокими зарослями как лесной подосиновик. Конечно, пока мы добирались сюда, я думала о том, что стало с деревней, работает ли колхоз, живы ли еще бабушкины лучшие подруги — тетя Лена и баба Нюра, во что превратилось наше родовое гнездо, постепенно забытое и заброшенное за городскими заботами. Но такого точно не ожидала увидеть.

Я стояла на пригорке, возле забора, и смотрела на поникший, совсем загубленный старый дом, где прошло почти все мое босоногое детство. Нудной протяжной песней заныла ностальгия. Захотелось перемахнуть через наполовину ушедший в землю, наполовину развалившийся забор, продраться сквозь бурьян и обнять эту светлую цитадель всего лучшего, что когда-то взрастили во мне. Прикоснуться пальцами к беленым кирпичным стенам, зиявшим красными язвами отколовшейся известки сквозь редкие просветы зеленого заградотряда.

Крапива в рост человека, заполонившая участок, отговорила от необдуманного прорыва к обветшалому остову. Что мне теперь это даст? Прошлого не вернуть. Как не вернуть и ушедших.

Одного, правда, удалось, и это, конечно, было чудом. Но чудом очень хорошо подготовленным. В первую очередь, им самим. А еще супер-энергозатратным и неповторимым. Когда Юрий впервые намекнул мне об их задумке, я не поверила, что он говорит серьезно.

И вот я здесь. Вижу под абсолютно другим углом пережитое. Я сильно изменилась. Как и всё вокруг.

Я осталась на месте. Замерла у ограды, вглядываясь в полуразрушенное жилище, пытаясь надышаться чистым сухим воздухом и напитаться мощью нахлынувших воспоминаний.

Вот тут, в двух метрах от забора когда-то возвышался летний деревянный душ. Утром мы с бабушкой приносили из ручья воду, поднимали ее ручной тягой на самый верх, на крышу, где стояла большая черная бочка. В ней за день вода нагревалась до состояния, которое деревенские иначе как кипяток не называли.

Боже, какое же это было блаженство, наплаваться в реке, налазаться с местными мальчишками по оврагам и деревьям, играя в индейцев, накататься на колхозных лошадях, а вечером смыть с себя усталость вместе с въевшейся черноземной пылью. И пойти пить парное молоко прямо из-под коровы Зорьки. А перед сном переживать только о том, не успел ли разглядеть нахальный Сережка едва начавшую формироваться грудь в широком вырезе белой футболки, пока я поднимала с земли самодельную звездочку ниндзя, согнутую из алюминиевой проволоки.

Бабушка первой заметила у меня появившиеся признаки полового созревания и, как умела, рассказала о грядущих изменениях в организме, правилах общения с мальчиками и разумном целомудрии до встречи с суженым.

Она была в меру строгой, в меру озорной. Ее взгляд казался чаще суровым и серьезным, и при этом добрым. Вот такой своеобразный парадокс. Она умела так отругать или наставить, что обижаться на нее не было повода, но и ослушаться в голову не приходило.

Поэтому мне так не хватало ее в старших классах, когда наступает время первых важных жизненных решений. Я очень горевала по ней, не желая верить в ее неожиданный уход. Хотелось надеяться, что это чья-то дурная шутка, ведь ничего не предвещало и здоровье ее не подводило.

Помогать ей по хозяйству с июня по середину августа мне было совсем не в тягость. Учиться травничеству я не желала, пропуская мимо ушей ценные знания, которыми она старалась делиться. Так что деревенское детство явилось для меня счастливым и самым беззаботным периодом в жизни. Бабушка, конечно, журила, но не очень пристрастно, больше вроде бы шутейно: «Они к тебе назавтра женихаться придут, а ты с ними днесь в футбол буцаешь! Лучше бы пошла чабреца нарвала…»

Современные подростки совсем другие. Они не носятся дни напролет, играя в безобидные ролевые игры, не знают, чем себя занять, если нет под рукой вечного спутника — смартфона, и к двенадцати годам лучше взрослых, к сожалению, представляют, откуда берутся дети. Наверное, мы были последним поколением, которому повезло провести нормальное, шубутное детство.

Я посмотрела на Алика. Он скучно стоял в сторонке, ожидая дальнейших распоряжений. А я не знала, как трактовать собственное смятение и неспособность действовать здесь и сейчас.

Не готова, получается, оказалась к увиденному. Почему-то мне думалось, что дом этот будет стоять вечно. В том виде, каким запомнился в день бабушкиных похорон. Наивно. И глупо. Великие бы не одобрили. Они считают, я уже заматерела, способна анализировать любую ситуацию и поступать согласно разумному целеполаганию. А куда прикажете девать эти противоречивые чувства? Две разноименные силы сейчас как будто восставали во мне одна против другой.

Там, в Москве, все было просто и понятно: я — Дитя Ночи, и должна помочь отцу вернуть былое могущество. Окунувшись в синее небо, точно такое, каким оно было много лет назад, я задумалась, как бы меня встретила та, что была тогда рядом. Та, которая учила помогать людям и любить их. Та, которая разлучила маму с отцом, потому что он был Другим. И потому, что видела будущее. Она сделала все, чтобы я не ступила на тот путь, которым теперь уверенно двигалась вперед. Попыталась изменить и заменить.

Именно поэтому сейчас мне есть кого и что вспомнить. Например, наши походы за полевой земляникой, сбор целебных трав и то, как она лечила меня отварами и заговорами, стоило нам, детям, отравиться лже-сыроежками или опрысканным химией крыжовником из соседского сада. Я ведь не знала тогда, что она была настоящей волшебницей. Думала, это ее многолетний опыт подсказывает то или иное народное средство при разных хворях.

И именно поэтому сейчас мне приходится принимать такое трудное решение. Что бы сказала бабушка, узнав какую сторону я выбрала? Осудила бы за гибель людей и Степана? Позволила ли бы вообще свершится всему произошедшему, будь жива? И как бы отреагировала на мое желание помогать Платону в его попытке вернуть прежнее тело? Ведь согласно легенде: «Великий маг, ревоплотившийся из собственного пепла в теле человека и с помощью праха врага, вернувший себе свою личину, обретет неслыханное могущество».

Точно почувствовав мои сомнения, позвонил возродившийся Великий:

— Ну, что, Ксю, как там малая Родина?

— Прискорбно, если честно. Вымирает…

— Сочувствую. А знаешь, почему вымирает?

Я промычала в трубку нечто нечленораздельное.

— Потому что в момент, когда нужна была сильная рука, способная взять на себя ответственность за происходящее, не нашлось никого, кто бы решился возглавить анархию.

Слишком прозрачно. Нет, ну, правда, мог бы хоть немного завуалировать. Ради приличия.

— Ты уже большая девочка. И кое-что понимаешь. Подумай, кто тебе ближе: тот, кто решил за тебя, как и с кем тебе жить, или тот, кто, объяснив последствия, дал право решать самой?

— После моей конфирмации вы с наставником почти все решали за меня! — горячо воскликнула я.

— Это не так, — спокойно возразил Платон.

— Так! И самый яркий пример — твое развоплощение, — с болью прокричала я ему в трубку.

Его вроде бы смутили мои слова. Но только на пару секунд.

— Помнится мне, ты сама попросила моей защиты тогда… Разве нет?

— Да…

— Тогда в чем претензия?

Погост был отнесен от деревни на два-три километра и как будто прятался в старой посадке за заброшенным храмом. Дорожки сюда почти заросли, редкие оставшиеся старики нечасто навещали покинувших их близких, друзей и соседей. Наверное, они подспудно боялись, что скоро снова станут соседями.

Покосившиеся кресты и обвалившиеся могилы еще сильнее повергли меня в уныние. Но именно здесь я решилась окончательно: поняла, чего точно не хочу — не хочу бояться, не хочу убегать от себя, не хочу однажды вернуться к развалинам привычного мира. Платон и Юрий стали для меня его гарантами, и ради того, чтобы так и оставалось, я готова была сделать очередной выбор.

— Прости, бабуль! — прошептала я, зачерпнув горсть земли с только что прибранного и прополотого низкого холмика.

Когда мы сели в машину, снова позвонил отец.

— Сегодня не возвращайтесь, — категорично заявил он.

— Почему?

— Вероятности плохие. Останьтесь там до завтра.

— И где ты нам прикажешь ночевать?

Солнце уже почти полностью скрылось за горизонт и темнота стремительно покрывала раздольные просторы своим пологом. В свете фар навязчиво кружили мотыльки, а кузнечики, такое впечатление, пытались своим стрекотом заглушить слова отца.

— Где хочешь, но за руль не садись! — повысил голос Платон.

— Ладно… — недовольно выдохнула я.

И нехотя вылезла из джипа.

— Ну, Алик, вот и твой звездный час. Вези меня в село, будем искать постой.

Мелкий расплылся в улыбке и побежал на водительское место.

— Да, Юра, сказал, что за машину, если что, шкуру спустит…

Младший из «волчат» тут же подобрался. И покрепче взялся за руль.

Остановились мы у дяди Сережи, овдовевшего мужа тети Лены, самой молодой бабушкиной подруги. Она таковой и осталась навечно, прожив довольно короткую и несчастливую жизнь. Хотя начиналось все неплохо — вышла замуж по любви, родила двоих детишек: сына и дочку. Как уж так получилось, что дядя Сережа начал выпивать, не знаю, только, по-моему, в деревне пили все, просто кто-то безмерно, кто-то чуть меньше. Ленин муж, когда поддавал, начинал распускать руки, так что она часто ходила битая.

Дети от такой жизни сразу после школы сбежали в город, а старшее поколение продолжило саморазрушаться с еще большим напором. Они вроде бы и рады были, что наследники вылезли из этой грязи, но хтонический ужас не позволял увидеть свет в конце тоннеля.

В общем, схоронил дядя Сережа свою Ленку неожиданно рано и сам, естественно, после лучше жить не стал. Наоборот, очень быстро превратился в дряхлого старика, в котором сложно было узнать когда-то крепкого и рукастого тракториста.

— А вы, стало быть, приехали дом проведать? — спросил он, деловито открывая привезенный нами виски.

— Да, на работе отпуск дали, мне захотелось посмотреть, что стало с местом, где росла.

— Что стало, что стало… Про… — тракторист запнулся на полуслове, посмотрел на Алика. Какие-то внутренние ограничители у него еще сохранились. Дядя Сережа поменял формулировку и продолжил: — Все профукали! И молокозавод в райцентре, и скотобойню. Только пшеницу растим. Да и ту государство по бросовым ценам забирает.

Он злобно стиснул зубы и обреченно махнул рукой. Поймав его захмелевший взгляд, я смекнула, главное сейчас ему ни в чем не перечить.

Мудрая мысль не помогла. Поставив на стол в очередной раз опустошенную рюмку, хозяин, по-видимому, перешел в какую-то свою реальность:

— Вы кто? — спросил он, забавно моргая.

— Я — Ксюша, внучка Анны Миргородской… Дядь Сереж, вы нас переночевать пустили… — начала объяснять я.

— Какой-такой Анны?! — заревел хозяин. — Что вы все ходите? Обокрасть меня хотите!? Али утащить к себе в бездну?

Страшно выпучив глаза, дядя Сережа хотел броситься в сени за топором. Непослушные ноги подвели его: потеряв равновесие, буян скользнул рукой по краю стола, свалил на пол железные кружки, щербатые тарелки и алюминиевые приборы.

Алик сориентировался моментально — замедлил падение тела, подхватил его у самого пола и под неразборчивую брань дотащил горе-хозяина до кровати. Я коснулась сознания дяди Сережи и приказала спать.

— Подложи под спину подушку, — сказал мне Мелкий, держа уснувшего на боку.

— Зачем? — не поняла я.

— Чтобы не захлебнулся.

Сделав, как он сказал, я укрыла дядю Сережу старым грязным одеялом. Втянув носом сырой, затхлый запах этого дома, который был заметен сразу, но сейчас казался особенно отвратительным, я вышла на улицу.

Спать здесь мы точно не останемся. Ночевать в машине, конечно, тоже сомнительное удовольствие. Но всяко лучше, чем в такой обстановке.

Алик появился на крыльце следом.

— Что это было? — задалась вопросом я.

— Белочка, — ответил Мелкий с видом знатока.

— Поохотимся, — предложила я. — Для разрядки.

— Давай.

Мы сели в машину и поехали к лесу. Он начинался сразу за прудом, который мы проезжали по дороге сюда. Остановились на обрыве, у кромки чащи.

Несмотря на прошедшие годы и загибающиеся вокруг деревни, местные виды сохранили свое волшебство. Я задержалась у машины, засмотревшись на яркие звезды, отражающиеся в зеркале водной глади там, внизу. Черные столбы умерших деревьев печными трубами торчали над поверхностью пруда. За ним, с другой стороны, напротив от того места, где мы припарковались, до горизонта колосилось золотое поле. А за нашими спинами величественно возвышались старые стволы берез, кленов, осин.

Во времена моего детства этот лес был богат грибами и ягодами, дичью. Деревенские даже считали, что в нем водятся волки. Лис точно видели. А вот разговоры про серых больше походили на байки. Хотя я и сама слышала несколько раз пугающий вой.

Я вспомнила свое первое обращение в волчицу и меня передернуло. Сказать, что было больно — не сказать ничего. Кости как будто перемалывала мясорубка, кожа зудела словно на лицо распылили целый перцовый баллон. Меня швырнуло в туман, обдало там холодом и выплюнуло обратно в человеческий мир. Стало нестерпимо жарко — это ощутилось повышение температуры тела до звериной. Дезориентация в пространстве заставила метаться на месте в коротком приступе бешенства и из горла хотел вырваться крик, но вместо него я услышала собственный тонкий скулеж.

Со временем процесс перевоплощения стал менее болезненным. Только было бы большим преувеличением говорить, что он давался теперь мне, как и моим собратьям, совсем легко. За все нужно платить. Сотворение заклинаний забирает энергию у колдующего. С каждой новой волшебной формулой чувствуешь, как эйфория жизни покидает тебя. Параллельный мир высасывает достаточно много Силы за само пребывание там. Если не уметь управлять процессом, можно остаться в туманном мире теней навсегда. Бывали такие случаи. А за смену облика требуется простая, природная цена — кровь или боль.

В свое время Великий черный маг Вук научил меня не слышать ее. Не совсем, конечно. Полностью заглушить эти ощущения невозможно, но существуют хитрости, позволяющие снизить уровень стресса. Их он почерпнул в восточных практиках и адаптировал под наши особенности.

Забавно, на самом деле, смотрится, когда начинающий анимаг сразу после обращения кричит сам себе на своем, зверином, языке: «Боли нет. Боли не существует. Боль — это иллюзия!..» Ага, такая иллюзия, от которой глаза на лоб лезут. На шерстяной, массивный лоб. Кстати, после рекомендуется завыть, давая выход негативу и возвещая окружающим о своем появлении. Потому что жалобно скулить вообще не вариант. Хорош боец получается. Ярость и бесстрашие.

Алик уже трансформировался в низенького волка грязно-серого окраса, похожего на монгольский подвид. Как-то раз, вооружившись энциклопедией, мы забавы ради искали прообразы для своих превращений. Так Дамир стал канадским волком, Артем — полярным, Колян — обыкновенным серым, Алик — монгольским, а я выбрала для себя рыжий окрас. Просто потому, что каштановых волков не бывает.

Вук, когда впервые увидел меня в зверином облике, не смог сдержать восторга. Он довольно хлопал себя руками по бокам и смеялся как сумасшедший. А потом мы с ним отправились на настоящую охоту. Лицензий у лидера Детей Ночи Сербии было навалом, да и кто бы посмел ее спросить.

Сегодняшняя ночь отличалась по всем статьям: и напарником, и местностью, и объектами для погони. Похожим оставался лишь адреналин, выбрасываемый в кровь с каждым толчком мускулистых лап. Как говорил старина Сириус Блэк, жизнь скучна без риска.