Другие. Возрождение легенды

Natali Mats (2024)

Когда-то я была молодой, живой и доброй девушкой, полной надежд и мечтаний. В моем мире магия была чем-то далёким и выдуманным, но всегда привлекала внимание. И вот она постучалась в дверь, и мне открылась Другая реальность, полная загадок и опасностей. Казалось, я готова к вызовам. Научилась управлять своими способностями, стала сильнее и увереннее в себе. Но в жизни за все приходится платить. Я потеряла жениха, а потом отца. Моя свобода стоила непомерно много. Кто бы не ожесточился в таких обстоятельствах? Вот и я опустилась до самого дна, увидела свое низкое, безжалостное нутро. Новые потери заставили меня задуматься, той ли дорогой я иду. Теперь я снова на распутье. Может быть еще не поздно найти путь к себе, к моей истинной сущности. Или такие как я не заслуживают второго шанса?

Глава 7 «Имя»

Каждую неделю, в ночь с пятницы на субботу, сразу после работы мы стали собираться в лофте у отца. Он принялся натаскивать свою «великолепную пятерку». Учил нас редким заклинаниям, рассказывал о малоизвестных тонкостях воздействия на подсознание.

Все вместе мы теперь собирались, в основном, только здесь. И изредка в кабинете Юрия. Платон взял в оборот созданную мной банду и без зазрений совести гонял моих волчат по своим поручениям.

Как-то, сидя на полу у камина после очередного занятия, Алик шутейно жаловался Платону на старших «братьев», мол, зажимают и понукают.

— Только Ксения Платоновна меня и защищает! — разливался он.

— Я — Анатольевна, — машинально поправила я. И, спохватившись, добавила: — По паспорту.

— Да какая разница, что там в паспорте, — отец сделал вид, что не заметил неловкости. — Вот у меня в свое время знакомый был Валера. По паспорту. По-русски говорил прекрасно. И внешне от славянина не сильно отличался. А на самом деле был он чеченец и его Хасаном звали. Близкие друзья и родственники. А второе имя, русское, мама дала, чтобы люди не сглазили и порчу не навели.

История меня поразила. Я еще пару недель осмысляла услышанное и произошедшее. Жить с чужим именем или иметь сразу два, являясь для одних кем-то придуманным, а для других — настоящим. Может быть, переплетать в себе обе ипостаси. Наверное, это ни плохо, ни хорошо, в этом тоже что-то есть. Но я знаю, кто я, кто мои родители и готова открыто это заявить. Так в итоге и решилась.

Мое свидетельство о рождении хранилось у мамы. Да и я посчитала, что она имеет право знать, поэтому, когда она спросила для чего мне понадобился документ, я не стала врать:

— Я хочу поменять имя. Точнее отчество.

И вот тут она не выдержала:

— Ксюша, я давно хотела тебе сказать: мне не нравится, что ты так сблизилась с отцом. И отдаляешься от меня! Он нехороший человек. Да, я любила его когда-то, но он меня предал. Бросил. Практически уничтожил! И ты ему была не нужна. А когда мы с бабушкой вырастили и выучили тебя, умницу и красавицу, нарисовался, хрен сотрешь!.. — Мама задыхалась от негодования.

Она долго копила в себе эти слова:

— Ты так редко стала бывать у меня. Весь последний год провела рядом с ним…

Здесь мама, конечно, была не права. Этот страшный год моей жизни я провела в одиночестве. Юрий был единственным человеком, с которым я открыто могла поделиться своими бедами или страхами. Но и с ним общение и близость заметно поубавились. Босс погрузился в заботы о Детях Ночи, а я, как в кокон, завернулась в собственное горе и переживала потерю Андрея и отца.

— А ведь Платон в свое время сделал все, чтобы ты не родилась, — мама вонзила слова словно нож в мое сердце.

Я растерянно застыла со свидетельством о рождении в руках, ожидая пояснений. И они, конечно, последовали:

— Знаешь, что он сделал, когда узнал, что я беременна?! Он сказал, что я где-то нагуляла тебя. И что он не желает меня больше знать. — Мама вытаращила глаза, подчеркивая абсурдность его обвинений. — А еще он позаботился о том, чтобы меня уволили с работы, и чтобы больше никуда не брали. Я осталась одна без средств к существованию. Я даже думала об аборте. Прости. Бабушка сказала: «Рожай. Справимся». И я родила. А потом в моей жизни появился мужчина. Он готов был жениться на мне и удочерить тебя. И вдруг пропал. Мне подружки рассказали, что видели, как незадолго до нашего расставания Платон разговаривал с ним. Понимаешь? Ему было мало бросить меня, он еще и всех прочих от меня отваживал. «И сам не ам, и другим не дам!»

У меня голова пошла кругом от услышанного.

— Почему ты раньше мне этого не рассказывала?

— Не хотела тебе делать больно. Все же он твой отец… Но ты так тянешься к нему, а ведь это странно! Ну, что у вас общего? — Мама увидела, что ее слова отзываются в моем сердце. — Я тебе больше скажу: он эгоист до мозга костей. Если ему будет выгодно, он так подставит тебя, жизни не хватит рассчитаться.

— Я не верю… Это все не может быть правдой, — произнесла я вслух. А про себя подумала: сказанное мамой никак не вяжется с образом человека, положившего свою голову на плаху вместо моей год назад.

— Спроси его! — разозлилась она. — Надеюсь, он не будет врать тебе, глядя в глаза.

Начать такой разговор с отцом я не смогла. Раздираемая противоречивыми мыслями и чувствами, я продолжала общаться с Платоном, но уже настороженнее и холоднее. Он, естественно, это почувствовал, хотя поначалу вида не подавал.

Примерно через месяц, после традиционного пятничного занятия отец подкараулил меня у окна. Я смотрела на тягучее уличное движение машин и рубиновые звезды Кремля.

— Ксю, что-то случилось? — как бы невзначай поинтересовался он.

— Нет. У меня все нормально.

— А у нас?

— Что ты имеешь в виду? — Включила дурочку я.

— Я, конечно, бесчувственный ублюдок, — весело начал Платон, — но возводимая тобой стена холодного отчуждения меня беспокоит.

«Что ж, откровенность за откровенность…» — решила я и рассказала отцу про наш с мамой разговор. Вопреки моим ожиданиям он не стал юлить и оправдываться:

— Все так… — сказал Платон. И я впервые посмотрела на него с ненавистью.

— Да не так… — продолжил он.

Вот это уже интересно. Я с помощью мимики показала ему, что жду пояснений.

— Я любил твою маму. И когда узнал, что у нас родишься ты, был безумно счастлив. Уже тогда было видно, что тебе суждено стать волшебницей. Но твою бабушку не устраивала такая перспектива — стать тещей черного мага. Она ведь тоже была Другой. Предсказательницей. Второй уровень, как у тебя сейчас. Только белой. Естественно, ей не понравилось, что дочь спуталась, как она выразилась, с порождением Тьмы. — Платон был абсолютно серьезен и, как мне показалось, искренен. Вспомнив мою бабушку, он недовольно прищурил глаза. — Я уже был… сильнее. И, случись нам схлестнуться в дуэльной схватке, у нее было бы мало шансов на победу. Но я не мог допустить обострения ситуации… Дело в том, что один мой хороший приятель незадолго до этого совершил серьезный проступок, уже не первый на тот момент. Он переживал личную драму и его несло, как тебя последний год. Короче, набедокурил знатно. Вкупе с последним преступлением тянуло на развоплощение. Я взял его вину на себя. Получил порицание от Совета и, так сказать, последнее китайское предупреждение. Поэтому уже не мог себе позволить открытого конфликта с уважаемой Дневной из центральной части России. И я сделал вид, что отступил…

— Но мама сказала, что ты не просто бросил ее! Ты ей вредил.

— Это правда. Ее правда. Если хочешь узнать мою — не перебивай.

Я всем видом показала, что готова слушать.

— Да, я обидел ее. И даже немного усложнил жизнь. А потом пропал из поля зрения на долгие годы. Иначе твоя бабушка бы не поверила и не потеряла бдительность. Как только это произошло, я стал пристальнее следить за вашей жизнью.

— Просто следить?! — воскликнула я с укором.

— Нет, не просто. Скажи, ты в детстве голодала?

Я поняла к чему он ведет. Нет. Я никогда и ни в чем не нуждалась. Мама трудилась, как проклятая, и, несмотря на трудности, с которым сталкивались повсеместно в лихие девяностые обычные люди, у меня всегда было что поесть и что надеть.

Чего греха таить, наша семья могла себе позволить больше, чем многие полноценные. Порой мама покупала для меня по несколько коробок различных шоколадных батончиков или по тридцать банок Кока-колы, когда отправляла на каникулы к бабушке. Осенью мы ехали на рынок, и она наряжала меня как куколку.

— Нет. Но это всецело мамина и бабушкина заслуга, — не очень уверенно произнесла я.

— Ты правда так думаешь? — заставил меня еще больше усомниться Платон. — Посмотри, как живут белые. Они создали для себя образ аскетичных моралистов и сами же стали его заложниками.

Отрицать это было сложно. Я видела со стороны, знала, что у работников Детей Дня считается моветоном жить на широкую ногу. Наши же люди ограничены только собственной фантазией. Зачем далеко ходить? Вот свежий пример: новоиспеченный боевик Славик, едва вступив в Дети Ночи, заимел огромный черный Mercedes Gelandewagen. Мечта такая у парня была. Он ее и реализовал первым делом, как только почувствовал себя кем-то вроде братка из команды Саши Белого.

— Кстати, нужно будет сказать Юре, чтобы дал мальчику насладиться всеми «прелестями» боевой жизни… — Прочитал мои мысли отец.

— Ты опять!.. — возмутилась я.

— Для чего я каждую неделю тренирую вас в менталистике, не подскажешь? — парировал Платон.

— У нас тут с тобой вроде как разговор по душам, — в свою очередь осадила его я.

Отец протянул руку и погладил меня по щеке. Вместе с нежностью прикосновения я ощутила приятный приток Силы.

— Твоя мама права: я — эгоист. Я делаю выбор, который выгоден мне и моим приближенным. Но не нужно ваять из меня страшнейшего на Земле монстра.

Неприглядная истина, признаваемая отцом, серьезно сглаживалась его честностью и потоком Силы, так вовремя подпитавшим меня. Я почувствовала, как на щеках проступает румянец, и настроение улучшается.

И все. Последняя ледяная корка лопнула. Я снова ощутила себя любимой папиной дочкой. И благостный покой, помноженный на уверенность в себе, разлились внутри.

Собственно, на этом сеанс психотерапии и закончили: проснулась Татьяна Петровна и позвала нас пить кофе.

А отчество через месяц я все-таки поменяла.