Ретроспектива

Verelea Mor, 2023

Мира – молодая девушка, наслаждающаяся лучшими годами своей жизни. Как и многие в её возрасте она энергична, сексуально любопытна и охоча до всего неизведанного. Обнаружив в себе интерес к теме БДСМ, девушка решает познакомиться с культурой и находит себе доминанта. Теодор – привлекательный, но пугающе закрытый человек с необычными взглядами и воспитанием. Тем не менее Мира хочет погрузиться в новый для неё опыт сексуальной практики и особенно – в личность своего недавнего знакомого. Ни она, ни Теодор ещё не знают, чем обернётся их встреча и какой путь им придётся пройти, чтобы стать друг другу близкими по-настоящему.

Глава 16

Опора под ногами резко пропала. От неожиданности у Миры перехватило дух. Она цеплялась за плечи взявшего её на руки Теодора, выражая всё своё возмущение.

— Ты сказал, отвести в спальню, а не отнести. Эй!

Теодор сбавил скорость. Только так он мог удерживать протестующую девушку и продолжать идти.

— Отпусти, — Мира издала нервный смешок. — Ты меня уронишь.

— Ни за что, — горячие губы коснулись её шеи. Усмиряя, лаская.

— Я правда не люблю всё это.

— Ты полюбишь это очень скоро.

— Травмоопасные развлечения меня пугают. Знаю, чем это всё заканчивается. Впереди ступеньки? Отпусти, серьёзно, поставь меня на пол сейчас же!

Теодор выполнил требование только у дверей комнаты. Та, как и полагалось спальне, оказалась уютной, сумрачной, сонной. Место, где хочется отдаться в объятия Морфея. Светлые стены были покрыты тусклыми незамысловатыми разводами. Голубые, сиреневые, синие, они напоминали то ли горы, то ли клубы дыма, то ли башни из тумана. Странное дизайнерское решение, но взгляд притягивало. Несколько картин развешены в нарочной асимметрии. На крючке двери висела джинсовая куртка. Из мебели в глаза бросились длинный книжный шкаф до потолка и большая кровать. Ворох из белоснежных подушек и пухового одеяла создавали на ней беспорядок. Но тот творчески вписывался сюда.

Миру усадили на край матраса. Сам же Теодор опустился на пол у её ног. Жест, который в исполнении кого-то ещё смотрелся бы карикатурно. Но Теодору он шёл. Мира дотронулась до его лица. Такого непривычно расслабленного. Теодор накрыл её ладонь своей, задерживая на себе желанное прикосновение. В ленивом наслаждении он поцеловал чувствительное местечко у пальцев. Другой рукой нащупал пуговицу на джинсах Миры, потянул собачку молнии вниз.

— А…

— Всё хорошо, — успокоил он. — Я не зайду слишком далеко.

С её плеч стянули блузку. Бюстгальтер, как самую раздражающую вещь во всей вселенной, Теодор забросил куда-то в дебри комнаты. Мужские ладони огладили грудь Миры с какой-то трепетной любовью. Уже такая знакомая ласка. Затем Теодор вернулся к джинсам.

— Приподнимись.

Мира подчинилась. Вслед за тканью брюк к щиколоткам спустилась толпа мурашек. Улыбнувшись, Теодор погладил ноги Миры. Ему заметно понравилась такая реакция кожи. Ведь именно он стал её провокатором.

Прильнув к Мире в настойчивом поцелуе, Теодор напирал всем корпусом. Мира медлила, не давая себя уложить на спину.

— Я просто хочу позаботиться о тебе, — не сдавался он.

Вот как ты это называешь. Забота. До неловкости милое определение заставило сердце частить.

Теодор по очереди приподнял стопы Миры, снял с них носки. Ладонь быстро легла между коленей, как ограничитель, не дающий им сомкнуться. Губы коснулись бедра.

— Мира… — в голосе — просьба, как и в каждом касании. Непрерывная мольба, точно устойчивые удары метронома. Пожалуйста. Пожалуйста.

С упрямой нежностью руки Теодора пробралась под ягодицы Миры, скользнули чуть выше, поддевая край белья. Но задержались. Такая искренняя остановка. Сильнее любых слов. Мира понимала эту просьбу. Дав стянуть с себя последний элемент одежды, она снова невольно свела колени.

— Пусти меня, — Теодор погладил её бёдра, живот. — Ближе.

Замерев, Мира вспыхнула до корней волос. Её растерянность поняли неверно.

— Тебе такое не нравится?

В замешательстве она механично качнула головой, позволив себя снова неправильно понять.

— Я сумею переубедить тебя на этот счёт. Не дать мне шанс будет большим упущением. — Его новый напирающий поцелуй наконец-то заставил Миру опуститься на спину. Но едва Теодор начал ускользать вниз, она поймала его за плечи.

— А ты? Разденься, — её голос сел от волнения. Приятного, будоражащего. Она погладила обтянутые тканью мужские плечи, словно могла уговорить эту мешающую преграду уйти.

Теодор снова мягко заставил Миру лечь. Он не сводил с неё глаз, пока медленно расстёгивал пуговицы на рубашке правой рукой. Левая гладила Миру по бедру, уговаривая, усыпляя волнение.

— Покажись мне, — попросил он тихо. — Пожалуйста. Покажи себя.

Шёпот прозвучал откровеннее самых грязных слов, которые только существуют. Никогда ещё Мира не оказывалась в настолько трепетной и эротичной ситуации одновременно. Как под гипнозом её колени разошлись в стороны. Стыда она больше не испытывала.

— Прекрасна.

Ещё немного, и Мира воспарит от чувств. От необычайно заводящей сосредоточенности на ней. На самых интимных уголках её тела.

Внутренней стороны бедра коснулась щека, а затем и дыхание. Мира потянулась к этому шелковистому теплу. Ощущение ожидания под кожей набухало, вибрировало. Мира сдавленно выдохнула, когда голова Теодора подобралась к ней вплотную. Она выгнулась в чужих руках с первым прикосновением языка. Мира думала, оно станет неожиданным. Как щелчок плетью. Но подманивающие поглаживания вверх и вниз оказались такими естественными, словно этот рот создан для неё. Ей не приходилось подставляться навстречу. Ласка концентрировалась там, где нужно. Мягкая, но смелая, увлечённая, отдающая. С телом говорили начистоту.

От остроты ощущения Мира ёрзала головой. Нос зарылся в одеяло, пахнувшее отдушкой и чем-то знакомым.

Так пахнешь ты.

Её ватные ноги всё больше разъезжались в стороны. Каждый такой жест податливости встречался поощрительным поцелуем.

Касания становились настойчивее, проникали немного внутрь, а затем снова возвращались к эпицентру страсти. Нос и подбородок Теодора тоже дотрагивались до самых чувствительных точек. Пальцы он не задействовал. Только кажущийся бархатистым рот. И когда его волнообразные движения стали посасывающими, Мира подумала, что ей стоит всерьёз опасаться этого человека. Ещё немного, и он её уничтожит.

Ты определённо знаешь, что делаешь.

Она поняла не сразу, почему её поясница так напряжена: таз немного парил над матрасом. Всё это время Теодор придерживал её ягодицы. Позволял делать то, что ей было нужно в этот момент. Расслабившись, Мира полностью опустилась на его ладони.

Внутренние стенки сократились, запульсировали, ноги невольно согнулись в коленях. Маленький вихрь внизу живота рос, и Мира сжала Теодора, словно хотела вытолкнуть его. Твёрдой хваткой Теодор удерживал её бёдра раскрытыми, чтобы закончить. Вихрь закрутился сильнее, ещё и ещё, чтобы в следующую секунду рассыпаться на тысячу ощущений.

Освобождение вышло ярким, опустошающим.

Бережно поцеловав на прощание, Теодор поднял голову и погладил Миру по вздрагивающему от частого дыхания животу.

— Воды?

— Да.

В комнату он вернулся быстро. Сев, Мира сделала несколько глотков из принесённого стакана. Затем предложила воду Теодору.

— Пей, — настоял он. — Нужно восполнить потерянную организмом жидкость.

— Поэтому тебе тоже не помешает.

Они улыбнулись друг другу.

Мира вновь протянула Теодору стакан. На этот раз он послушался и всё выпил.

Силы постепенно возвращались в расслабленные мышцы. Мира оплела шею Теодора. Клюнув в губы, потянула его на себя. Теодор выпутался из её объятий и отошёл к столу, чтобы поставить стакан. Брюки сползли на бедренные косточки. Между полами расстёгнутой рубашки виднелся поджатый низ живота. Теперь Миру мучила совсем другая жажда.

— Иди сюда, — она нетерпеливо похлопала рядом с собой по матрасу. — Иди.

Теодор подошёл ближе, но вновь сел на пол. Мира попыталась затащить его на кровать, потянув за плечи.

— Иди ко мне, — уточнила она.

— Отдохни.

Он поцеловал её колено в жесте непреклонности. Мира грустно усмехнулась.

— Опять жалеешь, что пересёк границы?

— Нет. Хочу, чтобы потом не пожалела ты.

— Об этом не беспокойся.

Она снова потянула Теодора на себя и снова потерпела неудачу.

— Перестань быть таким недотрогой! Хотя бы сегодня.

— Дело не во мне. Совсем недавно ты была обижена.

— Я не была обижена.

— Хорошо. Расстроена. Уверен, позже ты подумаешь, что слишком быстро поддалась соблазну.

— Возможно. Но сейчас я определённо не расстроена.

— Выясни это, когда будешь не в моей кровати. Обиды постелью не решают.

— А несколько минут назад была не «постель», значит?

— Нет.

Мира в изумлении тряхнула волосами.

— Ты же шутишь?

— Нет, — без колебаний подтвердил Теодор, прислонившись щекой к её колену.

— Тогда что это было?

Он улыбнулся как самое невинное на свете существо.

— Я просто соскучился по тебе.

Сколько ещё в этой голове скрыто чудаковатости? Мира вдруг испытала к ней нежность. На выдохе она схватила Теодора за грудки и тянула его до тех пор, пока Теодор не поддался и не лёг сверху. Острая нехватка чужого веса на себе была наконец-то удовлетворена. Ёрзая, Мира пробралась ладонями под воротник рубашки Теодора. Под пояс его брюк к ягодицам.

— Терпение — не твоя добродетель, не так ли? — он засмеялся в её порывистые поцелуи. — Уроки по контролю псу под хвост.

— Разденься, — Мира лихорадочно лизнула его ухо. — Дай уже на тебя посмотреть.

Пальцы теребили пояс его брюк, безуспешно сражались с застёжкой. Вцепившись в рукава рубашки, Мира подёргала её так, что затрещала ткань. Теодора веселило то, с каким изливающимся отчаянием его пытались избавить от одежды. Заведомо проигрышно.

— Ну пожалуйста, — умоляюще простонала Мира. — Что у тебя там такого спрятано?

Одним грациозным движением Теодор встал. Мира попыталась поймать его, но не успела. Руки безвольно опустились на колени.

— Я уже начинаю думать, что у тебя в штанах какие-нибудь тентакли или ещё что, — устало заметила она. Для верности резанула взглядом вымученного согласия. Не хочешь — не надо.

Задумавшись лишь на секунду, Теодор расстегнул пуговицы на рукавах рубашки. С плеч он её стянул, точно какая-то грёбаная модель. Как если бы репетировал этот соблазняющий трюк перед зеркалом. Затем дразняще-медленно снял брюки. Одежда постепенно оседала на пол тёмной лужицей. Наконец, Теодор остался голым.

Во рту Миры скопилась слюна. Сухощавый, в меру мускулистый, рельефный, где надо. Точёные локти и ключицы. Идеально ровная кожа, едва тронутая солнцем. Небольшие россыпи родинок, как созвездия. Немного странной вытянутой формы коленные чашечки. Но Мире они понравились. Неестественно тонкие икры сужались ещё больше в щиколотках. Узкая стопа с выраженными сухожилиями. Никаких тентаклий или шрамов, никаких других уродств или чего-то ещё, что можно было подозревать.

Острый, тонкий, но не отталкивающий. Дамасская сабля. Хочется трогать и уметь пользоваться.

Совершенство.

Мира нетерпеливо протянула руки навстречу приблизившемуся Теодору. Провела ими по его груди, животу, заднице. Всё, до чего раньше она не имела возможности добраться. Губы сами чмокнули его в солнечное сплетение.

Обрушая на Миру поцелуи, Теодор накрыл её собой. Их голая кожа соприкоснулась. Два тела, как части одного целого, идеально соединились друг с другом.

Теодор целовал её губы, лицо, шею, грудь, особенно понравившуюся ямочку у плеча. Пока Мира цеплялась за его твёрдую спину с едва прощупывающимися бугорками мышц. Пока целовала в ответ всё, до чего могла добраться. Её ноги разъезжались в стороны, впуская Теодора ближе. Бёдра находились слишком далеко друг от друга, так, что тянулись связки. Она стала невероятно открытой, даже ментально ощущала себя распахнутой.

Теодор отстранился. Достав из прикроватной тумбы ленту кондомов, он вновь лёг рядом с Мирой. И вновь шквал поцелуев пришёлся на каждый уголок её тела. Мира ёрзала, давилась собственным сбитым дыханием, поднималась на локти, чтобы снова утянуть Теодора на себя.

— Не спеши.

Он двигался слишком медленно, томительно-сладко, издевался. Мире казалось, она вечность не ощущала себя настолько нуждающейся.

— Не спеши, пожалуйста, — как кипятком обжёг его шёпот.

Мира схватила лежащую на простыне ленту презервативов. Смирившись, Теодор с любопытством следил, как она справляется с упаковкой дрожащими от нетерпения пальцами.

— Только не зубами, — подсказал он с притворной деловитостью.

— Знаю, — Мира цокнула языком.

Сжалившись, Теодор забрал латексный кружочек из её непослушных рук и отодвинулся, чтобы сесть. Мира несогласно промычала, обхватила его со спины.

— Я здесь, — он с теплотой погладил её руки. — Я никуда не ухожу.

Надев резинку, Теодор снова опустился сверху. Его желание с невероятной ясностью читалось в глазах, в каждом движении. Оно и сорвало тормоза. Мира намертво оплела такого желанного сейчас человека конечностями, точно лиана. Их губы столкнулись. Жадные порывистые поцелуи лишь изредка перемежались спокойными, почти ленивыми.

Долгожданное тупое давление между ног заставило рот Миры облегчённо открыться. Проникая, Теодор притянул её за талию к себе. Он двигался медленно, в какой-то изощрённой пытке. Мира стискивала его, ощущала стенками всю его крепость и твёрдость. Поддавалась навстречу так, что Теодору пришлось распутать её руки на своём горле, чтобы Мира не задушила его. Поняв, что именно от него отчаянно требовали, он погрузился на всю длину, увеличил темп.

— Так сладко стонешь, — шёпот обласкал раковину её уха.

Мира прикусила соблазнительно натянутую кожу на его шее. Зажмурилась до искр под веками, концентрируясь на других органах чувств. Зрение слишком преобладало. Ей хотелось запомнить ощущения через звуки, запахи, касания. Ей хотелось провести через себя эту давнюю жажду, которую она наконец-то утоляла.

Их стоны и вздохи звучали по-разному, но сливались в единый поток. Мире не терпелось выпустить на поверхность чувства. Такие огромные, неуправляемые. В конце концов, она не выдержала и стала освобождать их с каждый рваным выдохом.

Теодор поддерживал её за талию, слегка приподнимая над матрасом. Обняв его крепче, Мира дёрнула бёдрами вверх, поддалась навстречу толчкам, сладкой стимуляции.

— Я… сейчас, м-м…

Несмотря на явное неудобство, Теодор держал её, помогал двигаться, входил размеренно и правильно, не срываясь с нужного Мире ритма. Её пальцы стиснули его плечи, оставляя на них отпечатки. Вторая волна удовольствия не была такой взрывной, как первая. Она вышла мягкой, обволакивающей. Прекрасной.

Поддавшись безумному порыву, Теодор сжал ягодицы Миры сильнее. Теперь он был повсюду. Хотя, казалось, это уже невозможно. Мира ощущала близость его кожи, его дыхания, всего существа. И почти боль от того, как крепко он держал её в своих руках. А затем его ритм сбился. Теодор простонал в её рот, задержался глубоко внутри, зависнул в самой высшей точке. Словно хотел остаться там навсегда.

Тело над Мирой стало мягче. Каменные мышцы расслабились, и Теодор осторожно опустился на неё сверху всем весом. Мира запустила пальцы в его волосы, погладила оставленные на коже следы от своих ногтей.

— Прости, я тяжёлый, сейчас.

— Всё в порядке, — Мира крепче обняла Теодора. — Мне нравится.

Он вышел, оставив внутри сладкое ощущение покинутости.

Немного утомлённо улыбаясь, Мира вытянула руки, зарылась лицом в подушку. Совершенно повержена. Во всяком случае, на этот вечер.

Горячие губы опустились на её лопатку в долгом щекочущем поцелуе. Мира повернулась к Теодору лицом.

— У твоей кровати решётчатое изголовье. С ума сойти.

Теодор задумчиво улыбнулся. Вероятно, это его обычное состояние после удовольствия. Мира была свидетелем этого только два раза. Но в обоих случаях он вёл себя так.

— Снова думаешь, как бы вышвырнуть меня?

— Нет. Думаю, как бы сделать так, чтобы ты осталась здесь навсегда, — с печальной нежностью заметил он.

Мира фыркнула.

— Один раз ты уже от меня избавился. Почему бы этому не повториться?

— Теперь тебе нелегко мне доверять, я знаю.

— Нет, остановись, — Мира ушам своим не верила, — не пытайся стать моим союзником.

Теодор вопросительно нахмурился.

— Вот это твой манёвр просто ужасен. «О да, тебе непросто, ты абсолютно права». Не пристраивайся ко мне, хитрый лис. Не размывай свою ответственность за содеянное! Честнее в таких ситуациях дать обещание.

— Обещание чего?

— Не причинять боль.

Теодор иронии не понял. Его тон стал серьёзным, непререкаемым.

— Я не знаю, насколько твоё сердце способно воспринимать ту или иную нагрузку. Но всё равно обещаю никогда не причинять тебе боль. Если только ты сама этого не попросишь.

Мира непонимающе осеклась, а затем расплылась в улыбке.

Теодор изучал её тело. Пальцы со свойственной им дотошностью скользили по изгибам, как кисти, оставляющие за собой мазки краски. Он видел её и более оголённой. Она видела его таким впервые. Он молчал, умудрившись быть одновременно так близко и так далеко.

Теодор потянулся за сбитым к краю кровати одеялом. Мышцы его спины красиво заиграли. Тонкая, как нитка, цепочка свисала между лопатками под грузом небольшого кулона. Символ на нём Мира никогда не встречала. Уложив ноги Миры себе на колени, Теодор накрыл их одеялом. Потёр в руках ледяные стопы. Ей хотелось спросить, о чём он так глубоко думает. Но все вопросы казались банальными и надоедливыми. Она натянула повыше уголок одеяла. Это привлекло внимание Теодора. Он несогласно сдвинул преграду с груди Миры, очертив сосок большим пальцем.

— Я любуюсь, вообще-то.

— Не надо усыплять мою бдительность комплиментами. Я каждый раз думаю, что они что-то значат.

Лицо Теодора стало строгим. Даже скулы будто ещё сильнее заострились. Он смотрел с холодным осуждением. Снова не поняв иронии.

— Мира, мы только что занимались сексом. Думаешь, это может значить что-то другое?

— Ну, мы не впервые это делаем. И, помнится, в прошлый раз ты заверил, что не хотел этого. Что просто сорвался и всё такое. Так что я не воспринимаю секс началом чего-то большего.

Теодор тяжело вздохнул. Мира догадывалась, сейчас её станут исправлять.

— Я сказал, что домогаться тебя было недопустимо, и мне не следовало так себя вести. Возможно, я жалел о случившемся по профессиональным соображениям. Но уверяю, я хотел этого.

Грудь Миры загорелась.

— Повтори.

Решив, что это шутка, Теодор усмехнулся. Он всегда видел юмор, где не нужно, и в упор его не замечал там, где он был.

— Давай! Хочу услышать наконец-то правду, почему ты меня трахнул тогда.

— Не используй этот грубый термин.

— Боже, — Мира взорвалась смехом, — ты точно самое большое клише, которое я встречала. «Не произноси это гнусное слово, оно не про нас. Не давай нашему акту единения такое уродливое имя…»

Теодор улыбался, наблюдая, как Мира хохочет.

— Какая критиканка.

— Я не отстану, — заявила она, успокоившись. — Итак. Почему ты это сделал?

— Потому что я тебя хотел, — просто признался он.

Победа. Уголки губ Миры дёрнулись.

— Хорошо.

Неужели ты сказал это вслух. Зато сколько отговорок нагородил поначалу. Все с обоснованиями, чёткие, до блеска вылощенные. Ни шагу в сторону.

Лицо Теодора было теперь совсем другим — оживлённее, мягче. Оно сияло внутренним светом. Резкая линия меж бровей пропала.

— Мне нравятся непохожие по характеру личности в тебе, которые каким-то невероятным образом уживаются друг с другом. Поначалу ты показалась мне такой суетливой в этом желании проявить себя милой, деликатной. «Ах, всё в порядке, я понимаю, не волнуйся, я могу подождать, пока ты закончишь». А потом ты была готова голову мне откусить за свои обиды. И ещё ты выглядишь очень нежной и хрупкой, почти невинной. И при этом ты такая «да, я хочу стоять на коленях, пока ты шлёпаешь меня флоггером».

Мира была уверена, она уменьшилась в размерах от смущения.

— Нельзя говорить такие вещи в лоб, мистер деликатность!

— Но ведь это правда.

— Мог бы и промолчать.

— Я не хочу молчать. Меня это в тебе приятно удивляет.

Он потянул её за руку на себя, чтобы Мира села. И поцеловал. Затем его губы остановились, но не отстранились.

— Ты не имеешь ни малейшего понятия, с каким настырным, занудным и ревнивым типом связалась.

— Это ты ещё не в курсе, с кем связался. Я жуткая собственница.

— А я купил билет.

Мира ждала продолжения, но его не последовало.

— Я студентка.

— Что «я студентка»? — Теодор удивился.

— А что «я купил билет»?

Теодор чмокнул её согнутую в колене ногу и, поднявшись, подошёл к книжной полке. Перед Мирой открылся обворожительный вид на поджарую голую задницу с ямочками.

Он подал Мире книгу Элизабет Гилберт. Но она узнала её ещё издалека по характерному корешку.

— Эм. Зачем? Я читала её.

Теодор вздохнул и сел обратно на кровать. Конечно же, ничего не пояснив.

— Для чего тебе такой огромный книжный шкаф здесь?

— Ты меня осуждаешь?

— Это же спальня. Вроде сюда не ставят нечто подобное.

— Мне нравится давящее ощущение от этого шкафа. Он будто заглушает гул. В спальню я прихожу, когда хочу абсолютной тишины. И спать, разумеется.

— Так стоило вести себя тихо и не разрушать атмосферу молчаливого царства?

— Было бы несправедливо себя сдерживать, — Теодор улыбнулся. В глазах блеснул огонёк. — Тебе здесь можно даже неистово кричать.

Разговор приобретал возбуждающий мажор. Решив поддержать его, Мира просунула руки между перекладинами кованной спинки кровати.

— Решётчатое изголовье, — она захихикала. — Ну надо же…

Губы Теодора хитро изогнулись.

— Рад, что тебя это так повеселило.

— Такие ещё популярны? Разве мягкое изголовье не практичнее? Или твоя койка — спецзаказ для особого ценителя?

— Ты меня в чём-то подозреваешь?

— Брось. Не говори, что ни разу не воспользовался этим.

— Нет.

Мира закатила глаза, упав на спину.

Непрошибаемый экземпляр.

— В спальне бдсмщика подобная кровать — клише всем клише.

— Ах вот оно что. Наконец-то ход твоих мыслей мне понятен. Нет, Мира. Я никого здесь не приковывал.

Сложив руки запястьями друг к другу, Мира доверчиво протянула их Теодору.

— Можешь делать всё, что захочешь.

Теодор завёл её ладони над головой, зафиксировав своими. Гибкое тело грациозно нависло над Мирой. Но взгляд его сделался опасно мутным.

— Ты осознаёшь значение слова «всё»?

Это должно было если не напугать, то спровоцировать волнение. Но в Мире лишь проснулся интерес. Что таится за его оградой, где начиналось это «всё»?

Теодор внимательно рассматривал каждую чёрточку её лица. Никак читал мысли.

— А я-то полагал, у тебя незамутнённость уровня бриллиант. О чём ты вообще думаешь? Как можно было заподозрить нечто развратное в одном изголовье кровати?

— Я предупредила, ты не знаешь, с кем связался.

Живот не придумал ничего лучше, как издать стон раненного кита. Выпустив Миру, Теодор сел.

— Поищу, чем тебя накормить.

— Не парься. Я поем дома.

Он стрельнул в неё хищным взглядом. То ли предупреждающим, то ли игривым.

— Ах дома, значит.

— Я всегда предпочитаю уехать домой, — ответила Мира с напускной невозмутимостью. — Что ты так смотришь? Покувыркались и хватит. А то потом ещё передумаешь и вышвырнешь меня.

В ответ — усмешка.

— Полагаешь, я шучу? — Мира поднялась.

Теодор напряжённо следил за тем, как она собирала одежду по комнате. На долю секунды Мире показалось, они проводят какой-то эксперимент. Кто сдастся первым.

— Что ты делаешь? — не выдержал Теодор.

— Очевидно, хочу одеться.

— Зачем тебе это сейчас?

Мира загадочно хмыкнула, но продолжила искать свои вещи. Теодору быстро надоел этот цирк. Он поймал Миру за руку и заключил в принудительно-нежных объятиях.

— Ну что ещё?

— Превентивная мера. Чтобы не убежала.

— У тебя был шанс приковать меня к своей порнографичной кровати, но ты его упустил. И прекрати уже держать меня, я всё равно уйду.

— Ты останешься.

— Я? Здесь? Пф-ф. Нет.

— Да.

— Нет.

— Посмотрим.

Вернувшись на кровать, Теодор усадил Миру к себе на колени. Он заглядывал в её лицо снизу вверх, вёл ладонями по талии. Ощущение от прикосновения голой кожи к коже заставило Миру дрожать.

— Что с тобой такое случилось? Ты же столько раз отталкивал меня.

Теодор коснулся носом её волос.

— Побыл наедине с собой. Подумал.

Мира заправила его кудри за уши, залюбовавшись, как Теодор подставлялся её ласке, точно мурлыкающий кот.

— Я ещё не решила, стоит ли тебя прощать. Как ты верно заметил, позже я задумаюсь, что слишком быстро поддалась соблазну. Ты оказался прав.

Взгляд Теодора красноречиво горел. «Ты издеваешься надо мной?». Но Мира в самом деле издевалась. Это заводило.

Сев на край кровати, она стала надевать бельё, затем носки.

— Мира, — обманчиво спокойно протянул Теодор, — перестань одеваться.

— Не поеду же я домой голой.

— Никакого дома!

— Но я могу уйти, когда пожелаю. И не дожидаться, пока ты меня вышвырнешь.

Теодор повалил хихикающую Миру на матрас.

— Хватит уже говорить «вышвырнешь», — отчеканил он каждое слово.

Мира сжала между ног чужое бедро, потёрлась о него.

— Если останешься… — пальцы Теодора скользнули вниз, погладили через бельё. Затем отодвинули полоску ткани в сторону.

— То что?

Эротичность момента рассыпалась, потому что желудок Миры снова не вовремя дал о себе знать. Теодор встал, натянул брюки.

— Предупреждаю, если критику в адрес моей спальни я ещё терпел, то осуждать мою еду настоятельно не рекомендую. Побудь тут, я скоро.

Одевшись, Мира снова осмотрела комнату. Такую же странную, таинственную, как и её хозяин. Взгляд упал на оставленную Теодором книгу. Ею явно не дорожили. Брали почитать в ванну, отчего страницы стали волнистыми. К одному листку и вовсе была прикреплена закладка-скрепка — паразит для книг. Мира открыла обозначенную страницу. Грифелем на ней были выделены строки:

«Есть отличный итальянский анекдот про бедняка, который каждый день ходил в церковь и молился статуе великого святого, умоляя его:"Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, сделай так, чтобы я выиграл в лотерею". Это продолжалось много месяцев, пока статуе наконец не надоело. Тогда она ожила, взглянула на просящего сверху вниз и с отвращением выпалила:"Сынок, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… купи билет"».